Глава 1 (1/1)

На городском базаре, как и всегда, царило оживление — голоса торговцев, зазывающих покупателей, крики играющих детей, звон монет и шелест зерна. Покупатели сновали от одного ряда к другому, стараясь найти продукты покачественне и подешевле. Ребятишки пробегали под ногами взрослых, вытягивали шеи, дожидаясь, когда пекарь отвернется, и можно будет схватить с прилавка свежий хлеб или ароматную булочку, посыпанную корицей, если повезёт. От обилия аппетитных запахов сводило желудок, а слюнки заполняли рот, и Кардия с каким-то больным желанием смотрела на свежие тушки кур, пряча перепачканные пылью руки в подоле своего изношенного платья. Пальцы путались в грубой ткани и даже натыкались на мелкие дырочки, которые не было возможности залатать. Денег не хватало даже на еду, (вернее, заветных монеток у нее в руках не было уже давно, поэтому бесполезное глядение на кур только сводило скулы), не говоря уже о дорогущих тканях и нитях для починки одежды. А надеяться на неосмотрительность и невнимательность торговца было глупо, поскольку его цепкие маленькие глазки, едва заметные на крупном и покрытом мелкими шрамами от оспы лице, неотрывно наблюдали то за товаром, то за находящимися поблизости. Поэтому долго стоять рядом у Кардии не вышло, и она, разочарованно вздохнув, сделала пару шагов в сторону. Желудок снова свело, и он обиженно выдал недовольное урчание, потонувшее во всеобщем гуле. Эта главная улица напоминала оживленный улей, где пчелы не трудились, но старались продать свой товар подороже, а иногда и гоняли попрошаек, нередко огревая их чем-то тяжёлым. Кардии часто доставалось на этой площади, и на тыльной стороне ладони ещё краснел неровный след от тонкого прута, которым она получила на прошлой неделе от пекаря, сейчас отгоняющего от сдобы попрошаек. Глаза Кардии сами вцепились в тощие спинки ребят, пробежались по разноцветным макушкам, выискивая Рина, но среди знакомых, с которыми она нередко делила ночлег и краденую еду в Черном квартале, где обычно проживали только подобные ей, не было. Богатых людей там было встретить невозможно, хотя и главную площадь они тоже не особо жаловали, опасаясь быть ограбленными местными воришками. Хотя ночью Кардия нередко встречала некоторых знатных мужчин, выискивающих для себя развлечение в обществе тех же женщин и совсем молодых девочек, получающих за это сразу несколько золотых монеток. И иногда, если быть честной, Кардия и сама думала пойти следом за одной из девушек, но страх, сидящий глубоко в груди, каждый раз заставлял ее теснее прижиматься к брату и с силой закрывать глаза, чтобы несчастные золотые монетки исчезли. Возможно, она оправдывала свой страх ещё слишком юным возрастом, ведь до брачного возраста ей оставалось ещё два – три года, хотя к своим двенадцати годам она уже успела достаточно вытянуться и окрепнуть, а грудь ее стала уже вполне крепкой и упругой, о чем ей совсем недавно заявил один из проживающих неподалеку парней. Правда, за это замечание он лишился зуба и обзавелся неплохим фингалом под глазом от Рина, набросившегося на него, несмотря на разницу в силе. Все же, Дину уже исполнилось тринадцать лет, а ее брату едва ли стукнуло десять. Все же ей следует его разыскать, пока этот мальчишка не влез в какие-нибудь неприятности. Если стража поймает его на воровстве, то ему могут отрубить руки прямо на месте, а заплатить за его освобождение продажным тварям было нечем. А использовать свое тело для помощи Кардия не хотела даже для собственного брата. — Принц! — разнеслось по всей площади, когда прямо ей под ноги бросился паренёк, ловко оббегающий прохожих. — Принц едет! — продолжал кричать он, заставляя этими простыми словами оживиться всю площадь. Люди стали двигаться ещё быстрее, стараясь освободить дорогу, теснились к стенам и уже действительно старались уйти, опасливо поглядывая на оплетающие стены и крыши домов толстые стебли странного растения. Торговцы старались закрыть свои лавки или спрятать хотя бы половину своей продукции, спасая ее от взгляда принца, чтобы тому не пришло в голову поднять налоги. Торговая гильдия и без того давила на них (по крайней мере, по мнению самих торговцев). И Кардия не стала исключением, отступая вместе с толпой дальше к стене. Поговаривали, что принц недолюбливал чернь, в особенности таких, как она, что нередко подтверждала стража, развлекающаяся в свое удовольствие. В общей суматохе кто-то даже отдавил ей босую ногу, оставляя красный отпечаток от каблука. Повезло ещё, что не попали по пальцам, иначе ходить было бы проблематично. Впрочем, ей досталось ещё и локтем по ребрами, словно толпа стремилась специально задеть ее или раздавить. Но она не обращала на это внимания, продолжая блуждать глазами по площади, стараясь отыскать брата. Где-то в груди защемило, и девушка всеми силами надеялась, что это просто проявление голода, а не волнения. Наконец голоса на площади стихли, и послышался отчётливый стук копыт по вымощенной камнем дороге и глухие шаги стражи, всегда следующей за лошадью принца. Хотя обычной лошадью это существо было назвать довольно сложно, из-за горящих огнем глаз, вытянутой морды, нескольких острых рогов на носу, выглядивших довольно острыми и опасными, не говоря уже о парочке таких же, только закрученных, скрывающихся за длинными ушами. Несомненно, ужасающее создание имело и привлекательные черты, вытекающие из той же мрачности, окутывающей лоснящуюся черную шерсть. Кто-то в толпе ойкнул, затем прошелестев шепотом имя принца, на которого Кардия теперь подняла свой взгляд, светящийся неподдельным любопытством. Фобос Эсканор был молодым мужчиной, который, несмотря на свой небольшой возраст, по многочисленным слухам уже с начала своего правления поражая совет и подчинённых невероятной твердостью и некой холодностью, которая сейчас отражалась на бледном лице правителя. Кардия видела его впервые и слышала раньше лишь сплетни служанок, разговаривающих на рынке, или же нелестные комментарии пьяных гуляк, поливающих власть бранными словами, поэтому не было ничего удивительного в том, что она сделала пару шагов вперёд и вытянула шею. Благо принц восседал на своей высокой и странной лошади, словно специально позволял девушке разглядеть свою крепкую фигуру, гордо восседавшую в седле. Лицо его казалось совсем белым в тусклом дневном свете, хотя, возможно, так только казалась из-за черной мантии правителя и платиновых прядей длинных волос, обрамляющих правильное лицо с резкими, но не лишенными красоты чертами, которые, казалось, были высечены из льда или мрамора. Мда, красоты молодому мужчине было не занимать, что подтвердило роскозни глупых девиц, прислуживающих на кухне или же в самом замке, хотя раньше Кардия верила в них с трудом. В ее головке слова служанок и обычных жителей города скручивались в непонятный ком мыслей, где принц представал непривлекательным и злобным сластолюбцем. Но все оказалось совсем не так, по крайней мере, к внешности принца было не придраться. — И зачем это принц покинул замок? — прошептала стоящая рядом с Кардией тучная женщина, сжимающая в своих руках корзину с ароматным хлебом, яйцами и небольшим, но все же кусочком мяса. От чудного запаха и вида еды у девушки снова потекли слюнки, а желудок вновь сжался узлом, жалобно содрагаясь. Кажется, последний раз она ела вчера, и то ей досталась жалкая корка подгоревшего хлеба, раздобытого Рином. — Наверное, ищет что ещё у нас можно забрать? — ответила ей другая крестьянка, вытирающая руки о фартук, испачканный рыбьей чешуей. Точно, она была женой торговца рыбой, вечно кричащего о свежести своего продукта, на который даже мухи опасались садиться, а мерзкий запах этой самой рыбы не то что перебивал аппетит, а вызывал даже рвотные позывы. Кто-то в толпе шикнул на пропахшую рыбой женщину, кажется, это был ее муж, и она тут же прикусила язык, закрывая рот. Говорить такое о принце в его присутствии было самой настоящей глупостью, ведь слухи о его магии и силе блуждали даже среди черни. И овивающие все дома странные стебли служили тому доказательством. К сожалению, сохранить тишину на площади так и не удалось, поскольку, спустя всего какую-то минуту после перешептывания двух женщин, прямо на дорогу выскочил небольшой кожаный мяч, озорно подпрыгнувший несколько раз прежде, чем откатиться под ноги лошади. А следом за мячом выскочила тощая фигура в лохмотьях, вытянувшейся руки вперёд в попытке поймать игрушку. И лучше бы Кардия обознались, поскольку чертовы темные волосы, отливающие рыжиной, озорно блеснули в тусклом свете, пробивающимся даже сквозь толстый слой грязи на короткие и спутанные пряди. Но это оказался именно Рин, угодивший прямо под ноги лошади принца. Та тут же остановилась, резко делая несколько шагов назад прежде, чем вскочить на задние ноги и распахнуть пасть, в которой сверкнули острые клыки, способные разобрать глупого мальчишку, рухнувшего на задницу и закрывшего лицо руками, словно это смогло бы защитить его от копыт взбесившегося существа. — Рин! — Кардия не узнала надломившийся голос, когда резко толкнула в сторону грузного мужчину, вырываясь вперед. Босые ноги тут же увязли в грязи, но она не обратила на это внимания, чувствуя лишь холод в немеющих пальцах, которые уже спустя несколько секунд остервенело вцепились в костлявые плечи брата. Стоило только лошади, усмиренной железной хваткой принца, привычно встать на все четыре конечности, как Кардия дернула брата в сторону, стараясь поднять его и поскорее оттащить, но ее ноги только проскользили по земле, не удерживая свою хозяйку, рухнувшую рядом. Тут же поднялась куча брызг, и несколько капель бурой жижи попало на грудь лошади и подол дорогой мантии принца. От этого горло ее сдавило холодом, язык во рту распух и прилип к небу, но ни одного слова не вырвалось изо рта, губы которого сомкнулись с такой силой, что грозили лопнуть. — Да как ты смеешь?! — Кардия даже не заметила, как один из стражников выскочил вперёд, разрезая резким движением длинного бича воздух. Раздался свист, и девушка инстинктивно сильнее прижала к себе брата, закрывая его собой, о чем тут же пожалела. Тяжёлый бич полоснул по покрытому лёгкой тканью плечу и поцеловал самым кончиком щеку. Кожа на лице тут же лопнула, вызывая заглушенный крик боли, потонувший в новом свисте. Нет, прекратите! Ей захотелось закричать, попросить действительно остановиться, но голос не слушался, а горло конвульсивно сжималось, словно она хотела выпустить на свободу содержимое желудка. Но она могла поклясться, что он был пуст. — Хватит! — нового удара не последовало, стоило этой короткой и отрывистой фразе пролететь над площадью. Стражник, которому и был адресован этот приказ, удивлённо уставился на свой хлыст, что только сейчас рухнул к его ногам. И лишь после этого звука Кардия рискнула открыть глаза, чувствуя, как плечо и лицо наливаются болью, как по левой щеке течет струйка крови, скатившаяся к подбородку, как Рин боязливо жмется к ней, крепко сжимая руками ребра. Сердце где-то глубоко с силой бухнуло, и девушка тут же подняла колючие глаза на правителя Меридиана. Именно калючими смог назвать глаза сидящей в грязи девчонки Фобос, брезгливо скривящийся от вида потрёпанной одежды и грязи, въевшейся не только в кожу, но и короткие волосы обоих. И, наверное, если бы не платье и какое-то подобие груди у смелой бродяжки, то ее вполне можно было бы принять за парнишку. — Поднимите их! Стражники удивлённо взглянули на своего правителя, встав в своего рода ступор, от чего Фобосу захотелось разразиться настоящим гневом, но от грозы этих идиотов спасли более соображающие стражники, выступившие вперёд. Они быстро двинулись к сдавшейся парочке и грубо схватили их за шиворот одежды, легко поднимая их над землёй, хотя это и не было удивительно, учитывая худобу попрошаек. — Отпусти нас, идиот! — пискнул парнишка, когда второй стражник схватил девчонку. Он даже попытался ударить его кулаком по лицу, но только чуть опять не рухнул в грязь. — Пусти я сказал! Ты, подлый ублюдок! — продолжал кричать оскорбления Рин, за что его тут же встряхнули, а по голове попало тяжёлой рукой, хотя не так сильно, как следовало бы. — Рин! — заверещала Кардия, дернувшаяся в сторону брата, но держали ее не менее крепко, к тому же, стражник сжимал ещё и больное плечо, взорвавшееся ноющей болью. — Не смей его трогать, ты, троль переросток! — Молчать! — оборвал Фобос нелепую брань девчонки, вновь бросившей в его сторону тот колючий взгляд ярко-голубых глаз, заполненных влагой. Она храбро старалась сдерживать слезы боли, что было даже похвально, но вот шмыгания носом выдавали ее с головой и придавали моменту какую-то мерзкость. В толпе даже зашелестели приглушённые голоса, а одна из крестьянок даже пожелала выйти вперёд, но была остановлена мужем. — Как вас зовут? — Не говори ему ничего, Кардия! — выкрикнул вновь закопошащийся мальчишка, которого наконец схватили за руки, поставив на землю. Так меньше вреда от его шустрых ног, особенно от острых коленок, ловко попавших прямо в живот разозленному стражнику. Впрочем, мальчишка сам уже ответил на его вопрос, назвав имя сестры, что не вырывалась из крепкой хватки, просто наблюдая за Фобосом, а имя его самого принц и без того сумел запомнить. Слишком простенькое, в отличии от имени его сестры, судя по всему. Насмешливо хмыкнув, впрочем, эта усмешка больше напоминала оскал, Фобос внимательнее оглядел детей, недовольно отмечая выступающие кости, обтянутые испачканной в грязи кожей, бледные лица с впалыми глазами, а у девчонки теперь останется довольно большой шрам. Наверное, это было одно из самых жалких зрелищ в его жизни...— Заберите их в замок, — развернув кошмара, бросил Фобос, не заботясь о том, как именно стража поведет детей в его замок. *** Прямо на голову Кардии обрушился поток горячей воды, смывшей с ещё более укороченных волос пену, осевшую мелкими облачками на водной глади, в которую тут же погрузилась женская рука. — Ужас, какая чумазая, — пробормотала старая служанка, взявшая за руку Кардию, слегка поморщившуюся, когда женщина в белом чепце, покрывающем седые волосы, начала с силой тереть грубой мочалкой кожу, чтобы отмыть въевшуюся грязь. Кожа тут же начала краснеть, но девушка не делала никаких замечаний, стараясь терпеть боль. Все же о горячей ванне она мечтала часто, особенно в такое холодное время, когда озёрная вода только сводит суставы. Да и подумаешь, дискомфорт какой-то, а вот волосы было жалко и даже очень. Раньше Кардия обрезала из сама, неровно и старым ножом, но обрезала по плечи, а вот теперь их обрезали так, что они едва прикрывали немного заострённые уши. Старая служанка собственноручно обрезала их, чтобы избавиться от вшей и секущихся кончиков, которые казались ей чем-то ужасным. Закончив с пыткой, Юнона за руки подняла девочку на ноги и снова вылила на нее воду, на этот раз оказавшуюся холодной из-за небольшого количества времени на огне. От этого Кардия вскрикнула и прижала руки к плечам, чувствуя, как зубы начинают стучать друг о друга. — А тощая-то какая! — вновь запричитала старая женщина, обматывая ее полотенцем и помогая ступить на прогретый досчатый пол старой комнатки. Здесь и проживала Юнона, коротая дни в маленькой комнате с небольшим очагом, крепкой кроватью, шкафом и небольшой бочкой, в которой и купалась Кардия. Выглядело все это бедно, но вполне уютно, особенно по сравнению с тем навесом, под которым они спали на прелой соломе. — Но ничего, я тебя откармлю, — продолжала бормотать служанка, а у Кардии от слов о еде сжимался все ещё пустой желудок. Странно, но ее совершенно не волновала причина, по которой ее не казнили прямо на площади, а привели во дворец принца Фобоса, вернее притащили, вручив в руки этой женщине, представившейся Юноной. Ее не волновало даже то, что вместо темницы ее притащили в небольшую комнатку и отмыли от грязи улицы, заботливо завернули в полотенце и подтолкнули к кровати, где аккуратной стопкой была сложена одежда и мягкие туфли, в которых можно было передвигаться только по дому. Об этом Кардия знала не по наслышке, ведь раньше, в другой жизни она носила такие же, только ещё украшенные бисером и вышивкой. Так обувь мать украшала собственными тёплыми руками, удивительно мягкими для простой женщины, хотя делами по дому она занималась редко. В воспоминаниях Кардии их мать постоянно сидела у окна с задумчивым видом и ожидала, ожидала ее отца, навещающего так редко. Но каждый раз этот день становился маленьким праздником, наполненным смехом Кардии и лёгкой улыбкой матери. Впрочем, сейчас не до воспоминаний, которые начали постепенно стираться в суетливой и опасной жизни на улице, где важнейшей проблемой было добыть еды. Взяв в руки платье, девушка притянула его к лицу и вздохнула запах чистой ткани, чувствуя приятный аромат трав, которые добавляли в воду, чтобы одежда легче стиралась, а мягкая ткань лучше сохранялась. Пальчики девочки огладили темно-коричневую материю, наслаждаясь ее мягкостью прежде, чем развернуть наряд, отмечая неудобную для бега длинну юбки и слишком широкие рукава, за которые легко можно ухватить, а ещё запутаться самой и не суметь дать сдачи. В общем, Кардия нашла это платье не очень удобным, поэтому отложила его, как до этого поступила с ненужной обувью. Поэтому, когда в комнату вернулась Юнона с подносом, нагруженным едой, то наткнулась взглядом на спокойно сидящую в одной сорочке Кардию, покусывающую указательный палец. — Что же ты не оделась? — недовольно произнесла женщина, резко поставив поднос на небольшой стол и двинулась к пожавшей плечами девушке. — Такое платье красивое ей дали, а она нос воротит! — продолжала причитать женщина, взяв в руки наряд. Да, нужно было признать, что платье было не таким, как носили крестьяне, и любая из городских девушек могла только мечтать о таком даре, а эта девчонка не желала его носить. Что за ребенок? — Оно неудобное! — покачала головой Кардия, бросая жадный взгляд на поднос. Чудный запах супа уже окутал помещение и проник в лёгкие девочки, сладко сглотнувшей. — Удобное – неудобное, а носить придется! — строго выдала Юнона, подступая к Кардии. Возиться с ней здесь никто не собирался, и она это отлично понимала, хотя скрыть недовольство не получилось. Платье взлохматило уже высохшие короткие волосы, что теперь распушились и стали щекотать лицо и шею, вызывая желание немедленно почесаться. Пусть платье Юноне и удалось одеть на свою подопечную, а вот от обуви та наотрез отказалась, махая своими босыми ногами, как дитё малое. Хотя служанка точно знала, что Кардия уже приближается к брачному возрасту, а вот братец ее совсем мальчишка. И словно дожидаясь того момента, когда его помянут, в комнату вошёл Рин, тут же почесавший рыжеватый затылок. Волосы его теперь также были укорочены, вернее почти полностью отрезаны, от чего были видны заострённые кончики ушей и вымытое лицо. — А вот и братец твой, — пробубнила женщина, когда дверь за мальчишкой захлопнулась, заставляя его обернуться назад и недовольно поморщиться. Видимо, здесь ему не так уж и нравилось. — Садитесь есть, пока еда не остыла. Да помаленьку, чтобы желудок не выплюнул все, — сказав это, женщина принялась собирать оборванную одежду Кардии, грязные полотенца и мочалку, просто брошенную в бочку с грязной водой. Последнее после унесут мужчины с кухни, а это тряпье она и сама сожжет в своем небольшом очаге, где танцевал наколдованный огонь. Уточнять про медлительность в еде было бесполезно, поскольку стоило только Кардии взять в руки миску с горячим супом, от которого исходил просто божественный аромат, как возникло желание просто осушить ее одним глотком. Но, к счастью, она сдержала себя и взяла в руки ложку, слегка помешав ею густой бульен, в котором ей даже попался кусочек мяса. Надо же! Она тут же зачерпнула немного, блаженно закрывая глаза, когда горячая жидкость попала в желудок, сразу же согревая все тело. Ради только этой еды стоило броситься под ноги лошади принца и позволить ударить себя по щеке, которая сейчас была обильно смазана зеленоватой мазью из каких-то трав, запах от которых был не совсем приятным. — Почему ты не ешь? — удивлённо заметила Кардия, когда Рин присел рядом, просто брезгливо помешивая еду, словно перед ним были помои. Хотя девушка была уверена, что он также ничего не ел. — Не буду я есть эту грязь! — пробурчал Рин, собираясь уже откинуть миску прямо на пол, но девушка резко схватила его за руку, болезненно впиваясь в кожу короткими ногтями, обломанными на некоторых пальцах. Мальчик тут же удивлённо и слегка недовольно поднял на нее взгляд, собираясь уже что-то сказать, но только поджал губы, заметив ее строгий взгляд. — Не дури и ешь! — с нажимом прошептала она, бросив опасливый взгляд в сторону Юноны. Пусть она сама и не понимала, почему оказалась здесь, а не в темнице или того хуже в ином мире, но отказываться от того, что ей могли здесь предложить она не собиралась. Платье было слишком теплым, кровать под ней слишком мягкой, а еда слишком вкусной, чтобы она могла вот так вот просто воротить от этого нос. Даже если после этого с ними что-то плохое и случиться, это будет потом, после того, как она нормально поест за последние несколько лет. — Ты не ел так же давно, как и я, поэтому немедленно прекращай капризничать. — Здесь может быть яд! — буркнул в ответ мальчик, продолжая жмуриться, на что Кардия только отпустила его руку и проглотила ещё пару ложек наваристого супа. — Не думаю, что они стали бы тащить нас в замок и отмывать, чтобы просто отравить. К тому же, кто станет переводить такую прекрасную еду? Только глупец! Рин недовольно выдохнул, вновь бросая взгляд на свою тарелку. От супа действительно исходил прекрасный аромат, да и сам он выглядел очень аппетитно и вызывал желание съесть его прямо сейчас. Но какая-то упертая часть внутри него отказывалась следовать примеру сестры, довольно съевшей ещё парочку ложек супа. Больше, судя по ее лицу, в нее просто не влезет из-за долгого голодания, о чем она, непременно, жалела сейчас, поджимая губы. Они не привыкли оставлять еду, а сейчас ей придется отложить практически целую миску вкуснейшей в мире, по ее мнению, похлёбки! Недовольно выдохнув, Рин запихал ложку супа себе в рот с таким видом, словно ему приходилось есть что-то очень мерзкое, как, например, стрепню какого-нибудь вонючего проводника! Хотя этот суп был вкусным и даже очень, о чем тут же сообщил довольно сжавшийся желудок. От приятного тепла ему захотелось тут же последовать примеру сестры и съесть даже больше, но стоило ему сделать ещё пару ложек, как к нему подбежала старая служанка, выхватившая у них обоих миски. — На сегодня хватит, — пояснила свои действия женщина, заметившая, как Кардия зевнула. Ей и правда захотелось прилечь прямо сейчас и заснуть от царившего здесь тепла, окончательно разместившего ее. К тому же, кровать казалась ей невероятно мягкой, хотя сейчас она смогла бы уснуть и на старом сене. Впрочем, в ближайшее время она не увидит мерзкого сена, о чем несомненно позаботится Юнона, которой следовало ещё отвести брата и сестру в их комнаты... *** Наверное, ещё никогда Кардия не просыпалась с такой лёгкостью и леностью, а ночью не проваливалась в настолько глубокий сон, как это было сегодня. Жизнь бродяжки и ночёвки на улице не позволяли расслабляться даже во сне, в противном случае с тобой могло произойти все, что угодно. И смерть была бы самым удачным исходом, что нередко встречалось Кардии, когда она и Рин находили трупы с перерезанным горлом. Но сегодня она позволила себе отдаться сну на удобной и большой для ее тельца кровати, прислоненной к окну, из которого прямо ей в лицо били тусклые утренние лучи, от которых Кардия тут же закрылась одеялом, переворачиваясь на другой бок. Вставать с нагретой кровати не хотелось, но сон уже успел от нее ускользнуть и скрыться в уходящей ночи. По собственным внутренним часам Кардии утро ещё только собиралось, но, кажется, за дверью ее небольшой комнаты уже раздавались шаги и приглушённые голоса прислуги, в крыле которых разместили и новоприбывших. Правда, Рину пришлось ночевать в другой комнате вместе с другими мальчишками, чему он тут же воспротивился, и Кардия вполне поддержала его. Они не расставались надолго и никогда не спали по-отдельности, поэтому идея с расселением не пришлась им по вкусу. Но строгая Юнона невозмутимо втолкнула Кардию в отдельную комнату, а упирающегося Рина увела дальше по коридору, практически потащив за ухо. Но, к собственному стыду, Кардия была вынуждена признаться, что забыла о Рине и его недовольстве как только увидела свои маленькие покои, от вида которых у нее даже захватило дух. Пусть комната и была немногим больше каморки Юноны, но она была точно светлее и даже теплее из-за двух небольших окон, через которые Кардия не смогла бы пролезть при всем своем желании, и небольшого, но все же камина, в котором также танцевало волшебное пламя ночью. Из мебели здесь была удобная кровать, приставленная к окну, тяжёлый стол с двумя стульями, несколько пустых полок на стене и не менее пустой, но вместительный шкаф, в котором должны были храниться наряды. Но, к сожалению, единственной одеждой Кардии было предоставленное Юноной красивое платье темного цвета, сейчас бережно сложенное на одном из стульев, нижняя сорочка и туфли. Также в комнате было небольшое металлическое зеркало, прикрепленное к темной стене над умывальней. Зевнув, Кардия на несколько секунд сильнее укуталась в одеяло, а затем резко откинула его, вскакивая на ноги. Тело тут же окутало холодом, проникшим ледяными пальцами под лёгкую сорочку, а кожа покрылась тысячей мурашек, от чего захотелось тут же ее растереть. Но вместо этого девушка поспешила натянуть на себя платье, неприятно оцарапавшее больную щеку и взлохматившее спутанные волосы, которые девушка лишь пригладила руками, пропустив мягкие прядки сквозь пальцы на манер расчёски, коей здесь не имелось. Впрочем, она и так бы не воспользовалась ей, сохранив в памяти воспоминания о жёстких рывках Юноны, когда та занималась вшами в ее голове. Мерзкая вещь!Рука машинально вновь потрепала волосы, слегка пройдясь ноготками по коже, но она тут же остановила себя, повела плечами, словно сбрасывая с себя что-то. Странное чувство, которые она не испытывала раньше, хотя, может, это был самый обычный голод, снова напомнивший о себе урчавшим желудком. Мда, видимо, тех нескольких ложек супа было недостаточно, хотя ничему удивляться не приходилось, ведь раньше она была голодна все время, даже когда удавалось перекусить перехваченным или украденным. Тяжело вздохнув, девушка задумчиво посмотрела на двери, за которыми вновь раздались торопливые шаги, словно там кто-то бежал. Впрочем, это могла быть простая прислуга, что ее пока не касалось. Вчера Юнона не дала ей каких-либо распоряжений и не говорила ничего о выходе из комнаты, а значит, она смело могла выйти отсюда и найти Рина. Кто знает, что этот идиот уже успел натворить? Может, он постарался сбежать? Хотя это было бы сущей глупостью, ведь он даже на тот свет без нее бы не отправился, а прихватил бы с собой, и не из чувства любви, а скорее из эгоизма. Уж этого в мальчишке было навалом, если он хотел покинуть этот замок, где им предоставили еду и ночлег, не спросив даже ее мнения. Хотя, наверное, он просто знал, что она не поддержит его и предпочтет эти удобства, пусть ее хоть завтра же потащат на плаху.Поэтому девушка довольно решительным шагом направилось прямо к двери, чувствуя под босыми ногами каждую неровность в ледяном полу. Все же земля была в разы теплее, пусть зачастую можно было наступить на что-то весьма острое и неприятное, а сейчас все неудобство составлял только холод, который вполне можно было и потерпеть. Все же это было лучше, чем ходить в шумной и неудобной обуви, от которой болели и кровоточили ноги. В общем, Кардия считала обувь совершенно бесполезной вещью, которая все же была в ее комнате, заботливо оставленная у кровати, словно дополнение к мебели. Хоть какое-то применение ботинкам. Слегка высунув кончик языка и коснувшись им уголка губ, как нередко делала во время задумчивости или в напряжённые моменты, Кардия выглянула за дверь и воровато огляделась. Наверное, подобная привычка прилипла к ней настолько, что даже в замке она вела себя так, словно за каждым углом поджидала опасность. Хотя, кто знает? Может, все слухи про принца Меридиана правда, и за каждым поворотом ее ждёт страшное чудовище, притаившаяся в углу тень или ещё хуже тот змей, которого побаивалась даже его собственная стража. Сама Кардия его, к великому облегчению, не видела, но нередко слышала не просто сплетни жителей столицы, во всех красках описывающих внешность огромного нага. Бе! Представив огромную змеюку со страшной мордой и огромными клыками, девушка скривилась, вздрагивая от собственной фантазии. Оставалось надеяться, что с этим обитателем она не встретится, иначе рискует не просто рухнуть в обморок, а сразу же отправиться в мир иной. Да пощадят Боги ее душу! Суеверно, как это было принято среди крестьян, пробормотав молитву Богам, Кардия ещё раз огляделась и наконец выскользнула в коридор, несколько раз моргнув, чтобы привыкнуть к более тусклому свету. Замок, как она уже успела заметь, вообще-то не отличался особым избытком света что изнутри, что снаружи, будучи выполненном полностью из черного мрамора, тускло сверкающего в свете трёх лун. Нередко, с крыши старого дома, куда она забиралась с Рином и Джил, можно было увидеть королевский дворец во всем его вилеколепии, когда высокие и острые шпили башен протыкали чёрное ночное небо, вернее темную воронку, всегда навесающую над величайшим творением королевской династии. Только от этого вида дыхание у Кардии захватывало, сердце замирало на добрые несколько секунд, чтобы затем продолжить свой бег, а мысли и фантазия уносили ее так далеко в мир грез, что Рину нередко приходилось ее долго дозываться или даже щипать за плечо. Джил же... Впрочем, (Кардия покачала головой, от чего короткие пряди волос ударили по щекам), лучше не вспоминать о ней — так будет намного легче и проще. Стоило Кардии выпрыгнуть из заведших ее в не то русло мыслей, как она поняла, что уже достаточно отдалилась от своей комнаты в противоположном, от того, как их вела вчера Юнона, направлении и прошла уже довольно много. Поэтому, рассеянно махнув рукой, девушка решила продолжить этот путь. Все равно, она точно не знала, куда именно увела Рина старуха, а идти искать и ее не было желания. К тому же, это могло быть простой тратой времени. Да и мысли о Джил продолжали упорно лезть в голову, начиная раздражать своей навязчивостью, которую хотелось вырвать с корнем из разума. Но сознание, словно в насмешку, подсовывало ей образ пятнадцатилетней девушки, взявшей их с братом под свое крыло, если так можно было сказать о такой же бродяжке. Она просто была старше и всегда имела при себе парочку монеток, которые либо успевала украсть у зазевавшегося покупателя или же получить от щедрого любовника, с которым смогла провести ночь. Кардия с силой сжала кулаки, чувствуя, как неприятно врезались в кожу ладоней ногти. Вновь перед ней, словно настоящие, мелькнули пряди каштановых волос, вечно собранных в удивительно длинные для попрошайки косы, затем проявилось округлое и довольно миловидное лицо с множеством веснушек, практически незаметных на смуглой коже, которая не становилась светлее даже в такое несолнечное время. Кардия даже зажмурилась, но это не спасло ее от взгляда теплых карих глаз, от которых тут же захотелось спрятаться. — Ай! Нет! — Кардия дернулась, когда неожиданно врезалась во что-то, а вернее в кого-то, тут же вцепившегося в ее плечи острыми пальцами, слегка болезненно сдавившими ее тощие плечи. Девушка тут же разлепила глаза, чувствуя сильное чувство немедленно вырваться и скрыться от призрака в своей голове, но ощущение чужого прикосновения заставило тут же замереть и поднять взгляд. Первое, что она увидела, была теплая и мягкая ткань темной мантии черного цвета, стекающей к полу мягкими складками, затем последовала кожаная вставка на плечах, украшенная зелёными и золотистыми нитками, большая и явно драгоценная брошь в виде змеи, кусающей собственный хвост, а затем и лицо того, кого она потревожила. — Что это тут у нас? — тихий и тягучий голос, напоминающий медленное скольжение шелка по коже, заставил девочку удивлённо уставиться на очень высокого мужчину, разглядывающего ее лиловыми глазами, от которых тут же захотелось спрятаться. Но Кардии хватило только на то, чтобы с усилием сглотнуть тугой ком, засевший в горле, и удивлённо приоткрыть рот. Кажется, от этого стоявший перед ней слегка усмехнулся, от чего из-под верхней губы тут же показались слишком большие и острые для человека клыки, вызвавшие поток мурашек по телу, что не укрылось и от наконец отпустившего ее блондина, чьи волосы, кстати, выглядели довольно ухожено. — Служанка? — мужчина выпрямился во весь свой не маленький рост и изогнул бровь, окидывая взглядом сразу всю Кардию, отмечая слишком хорошее для простой прислуги платье. Для наложницы наряд слишком прост и закрыт, а сама она ещё молода для подобного, да и выглядит весьма "потрёпанной", особенно ее взлохмаченные волосы, лезшие в разные стороны, хотя и довольно необычные по цвету. Что-то среднее между огнем и самым темным вином или кровью, что делало их какими-то бардовыми и довольно красивыми. — Простите, — наконец пискнула Кардия, отойдя от ступора и проигнорировав вопрос важного вельможи, если судить по его одежде. На это мышиное извинение Седрик приподнял бровь, удивляясь тому, как тихо и приглушенно прозвучал голос маленькой девочки. Вот действительно мышка — маленькая и пугливая. Хотя, первое впечатление нередко может быть обманчивым, уж ему ли об этом не знать? Он сам выглядит не так уж и опасно, если не перевоплощается в свою вторую сущность, которая нередко только своим видом приводит в ужас. Тоже самое можно было сказать и про одну его знакомую, которая при желании из миловидной девчонки превращалась в огромную паучиху, не брезгующую поесть и человеченки, хотя сам Седрик предпочитал что-то по изысканнее. — Седрик, что здесь происходит?! — от грозного голоса Фобоса, являющегося довольно звучным, в отличии от шелестящего и немного шипящего голоса лорда, Седрик вздрогнул, тут же оборачиваясь к появившемуся из неоткуда Фобосу. Хотя, наг мог точно сказать, что всего несколько минут назад Его Высочество нежилось в подземных источниках, о чем говорили немного влажные кончики волос, да и откуда ещё мог возвращаться принц в такое время? Разве только от какой-нибудь хорошенькой служанки, но и ее он в таком случае притащил бы к себе в покои, а не бегал бы самостоятельно по "черным" коридорам. — Я искал вас, мой Князь, — Седрик наконец поклонился мужчине, приложив ладонь к груди, когда позади него некстати ойкнула мышка, округлившая свои просто огромные синие глаза. — Но, видимо, общество моей новой служанки привлекло тебя больше, — Фобос обдал змея холодным взглядом, когда тот склонил ещё ниже голову, в то время, как лохматая девчонка продолжала стоять и просто смотреть на него любопытным и слегка ошарашенным взглядом.Но стоило только Кардии заглянуть в глаза Фобосу, как девушка тут же выпала из ступора и низко склонила голову, соединив вместе руки. — Простите, — прошелестел Седрик, наконец выпрямляясь.— Мне не нужны твои извинения, Седрик, — жёстко оборвал мужчину Эсканор, приподняв вверх правую руку, на что змей послушно закрыл рот. — Лучше займись делом, — Кардии показалось, что на последнем слове принц сделал особый акцент, словно так сообщал что-то очень важное, не предназначенное для чужих ушей, но вполне понятное для нага. — Да, мой Князь, — в последнем слове послышались шипящие нотки, от чего Кардия дернулась и поспешила отскочить в сторону, когда Седрик ловко развернулся и лёгкими шагами направился в ту сторону, откуда пришла Кардия, но достигнув развилки, выбрал другой коридор. — А что касается тебя, — Кардия выпрямилась, когда Фобос обратился прямо к ней, бросая немного брезгливый взгляд в сторону девчонки, почувствующей неожиданную боль в пораненной щеке, — то теперь ты будешь прислуживать мне и выполнять мелкие поручения. А сейчас пошли, — он двинулся вперёд и махнул рукой, заставляя слегка удивленную и даже поражённую девочку послушно последовать за ним... ***Дышать с каждым новым шагом становилось все тяжелее, но остановиться Айзэк не только не мог, но и просто не имел на это никакого права. Пусть мышцы уже несчадно ныли и умоляли дать им хоть небольшую передышку, но звук приближающихся шагов королевских стражников гнал его вперёд, так же, как и отрывистые крики, бросаемые ему в спину. Они словно действительно верили, что прикажи они ему остановиться, как он сейчас же последует их приказу. Идиоты! Резко свернув вправо, Айзэк почувствовал, как ноги увязли в толстом слое грязи, а слишком скользкая подошва даже проехалась по бурой жидкости, к которой, судя по запаху, примешивалась не только вездесущая грязь, попавшая и на брюки. Плевать, сейчас главное унести ноги и добраться до города! Оглядевшись, мужчина понял, что оказался в грязном квартале, который нередко называли Черным или Вшивым из-за проживающих здесь отбросов, с неким отвращением делая несколько глубоких глотков обжигающего раскаленные лёгкие воздуха. Но стоять долго у него не было возможности, поэтому Айзэк вновь побежал, стараясь не потеряться в беспорядочно сменяющих друг друга переулках. Может, стоило все же выбрать другой путь, но вот времени вернуться назад у него не было. Он, конечно, мог развернуться и вежливо попросить стражу пропустить его или дать ему возможность вернуться, но те вряд ли бы ответили положительно, скорее ему бы прилетело по голове секирой или чем потяжелее. Мда, никаких зачатков правильного поведения! Усмехнувшись собственным мыслям, Айзэк подавился воздухом, которого у него и без того было мало. И по делом, меньше будет отвлекаться на свои шуточки и всякую ерунду! — Он там! — прокричал кто-то позади, после чего раздался самый настоящий рев, от которого даже у него, бывалого вояки, встали дыбом волоски. Похоже, кто-то призвал лорда змеюку, а кто-то не менее добрый даже указал ему на жертву, а вернее на ужин, которым Айзек совсем не хотел становиться. В голове его тут же возникла навязчивая идея поклониться тому, кто призвал нага, а лучше заставить склониться того, от сильной боли в интересном месте! И стоило ему помянуть нага, как тот тут же выскочил позади него, снося своим огромным и уродливым телом стену старого дома. Неповоротливая гадина! Но хоть это его задержит, впрочем ненадолго, судя по щипящему рычанию и треску досок. По крайней мере, это трещат не его, Айзека, кости! — Стой, предатель! — злобное шипение, нередко прерывающееся на рев, заставило мужчину прибавить скорости и живо проскочить в узкий и заваленный всяким хламом проход, воняющий не хуже любого проводника. Но уж лучше вонь и грязь, к которым уже привык, чем желудок лорда Седрика, будь он не ладен! С трудом протиснувшись через множество сваленных вместе досок, прогнивших настолько, что некоторые из них крошились в крошку от одного прикосновения пальцев. Радовало лишь то, что стражники с их габаритами и огромным змеем не достанут его тут, если не проломают себе проход, а на это у них уйдет много времени, за которое он уже сможет добраться не только до лагеря, но и до другого конца Меридиана! Обрадованный этой мыслью, Айзэк даже ускорился, ловко перелетев через кучу хлама, тут же приземляясь на гудящие от нагрузки ноги. Но, видимо, у лорда змеюки были другие планы на его счёт, поскольку стоило только повстанцу наконец вылезти из зловонного проема, как его тут же сбили, словно тростинку, огромным зелёным хвостом, покрытым блестящей и жёсткой чешуей. Плюхнувшись в грязь и сильно приложившись головой о что-то твердое, от чего перед глазами на секунду полыхнуло белое марево, Айзэк сдавленно простонал, машинально потянувшись рукой к затылку. — Надеюс-с-сь, ты дос-с-статочно набегалс-с-ся, вориш-ш-шка, — голос змея прозвучал над самым ухом Айзэка, но из-за звона в голове он с трудом смог различить слова, после которых тяжёлый хвост нага опустился на его ноги, вдавливая их своей тяжестью в мягкую землю, — потому, что теперь тебе будет довольно проблематично передвигаться на с-с-своих двоих. Последние слова Седрика потонули в громком крике повстанца, сжавшего зубы с такой силой, что те грозили превратиться в крошку от напора. Айзэк вцепился пальцами в зелёного цвета хвост, стараясь скинуть его с себя, стараясь оцарапать мелкие чешуйки, но никакого эффекта, кроме смеха стражников, это не вызвало, а наг только сильнее надавил, с наслаждением отмечая звук хрустнувших костей. По телу мужчины тут же разлился жар, смешанный с болью, лицо покрылось испариной и покраснело, а крики сдерживать становилось все сложнее. — Где та вещ-щ-щь, предатель? — Седрик склонился ниже над повстанцем, когда тот разлепил покрасневшие глаза, светящиеся ненавистью и презрением. — Повстанцы рано или поздно добьются своего, — Айзэк остановился, делая болезненный бздох, — и ты, змеюка, станешь первым, чью голову насадят на пику. — Айзэк усмехнулся, но в ту же секунду губы его болезненно искривились, выпуская жалкий хрип, а лицо стало пепельно-серым, когда острые когти змея вошли в его тело, словно нагретый нож в масло, и прошлись в сторону, вспарывая вместе с грязной одеждой и кожу. — Твоя голова окажется на ней раньш-ш-ше, — Седрик дёрнул руку в сторону резко, полностью закончив работу, когда Айзэк дернулся, чувствуя, как внутренности покидают его тело, вываливаясь рядом и образовывая лужицу крови, от которой в холодный воздух поднимался пар. Но он даже не успел почувствовать боли, не успел почувствовать ни каких эмоций, когда в шоке и ужасе распахнул рот, словно рыба, попытался вздохнуть и затих, выпустив какой-то странный хрип, словно душа его так уходила на суд к Богам.— Ос-с-смотрите его тело и вс-с-се вокруг, но найдите мне его! — Седрик почти прорычал эти слова, брезгливо отталкивая тело к ногам своих подчинённых, бросивших не менее брезгливый взгляд на все ещё теплый труп, уставившийся на них стеклянными глазами. Но делать нечего, и двое из них стали копаться в его одежде, стараясь не касаться окровавленных мест, а остальные отправились обыскивать квартал, не заметив, как в темноте узкого прохода сверкнула украденная вещь...