Глава 22. Генри и Джун (1/1)

The Cranberries — ConductВсе представительницы прекрасного пола — дуры. Сей чудесный постулат правил миром столетие за столетием, позволяя мужчинам стоять во главе общества, пока не пришли суфражистки и не начали посягать на святое — право носить штаны и выбирать власть. Но уж я-то дурой не считала себя никогда! И довольно часто пренебрежительно отзывалась о той части моих соплеменниц, которые продолжали и дальше прятаться за своей ?дурацкой? ширмой от мира, который неустанно менялся. Что ж, дорогие мои, я ошибалась и горько сожалею обо всех высказанных и невысказанных в ваш адрес дурных словах.Как могла я быть такой лицемерной ханжой, когда и сама оказалась дурой из дурищ?! На шкале всех моих неловких пробуждений после секса это, пожалуй, шло вторым после того прекрасного дня, когда меня лишили девственности на университетской гулянке. Тупое клише из низкопробных комедий. Тогда я едва не сгорела со стыда, перебежками пробираясь в скандально коротком платье с блестками, которое, к тому же, дало трещину по шву, к своему общежитию. Мне казалось, что жизнь моя отныне заклеймена несмываемой печатью позора. На деле, конечно, никто об этом даже не вспомнил. Даже Трой, парень, с которым я провела ночь, вдыхая аромат валяющихся под кроватью беговых кроссовок и носков не первой свежести, пока он вдалбливался в меня с такой целеустремленностью, будто бил в ворота противника.Стыд — ничто в сравнении с презрением к самой себе. Граничащее с ненавистью, оно доканывало меня не меньше созерцания золотых дисков, развешанных в спальне Алекса в качестве элемента декора. Глядя на них вчера ночью, я думала о том, каким же самовлюбленным мудаком надо быть, чтобы каждый день, вставая или отходя ко сну, дрочить на награды. Мысль об этом казалась не такой уж и невероятной. Более того, мистер Т. едва ли отдавал себе отчет в том, что, приводя в свою берлогу девочек, трахал в первую очередь сам себя. Ведь свидетельства всего лучшего в нем висели на стенах в начищенных до блеска рамах. Он записывал на диски свои прекрасные неземные чувства, диски приносили ему славу и деньги. Чем не величайшая любовь из всех?Стало до того невыносимо смешно, что я едва не прыснула ему прямо в лицо. Его прекрасное героически сосредоточенное на спинке кровати лицо самого внимательного в мире любовника. Последнего в мире романтика, продающего иллюзии ради новой пары ?лубутенов? и кожанки Сен Лоран. Я сдержала смех, закусив губу, но не рассчитала силы и тихонько застонала от боли, чтобы не ругнуться вслух. Алекс посмотрел на меня и улыбнулся, принявшись вдалбливать в кровать с двойным энтузиазмом. Как же просто жить в мире, который вращается вокруг тебя одного.Бежать. Собрать вещи и валить отсюда, пока презрение к себе не стало единственным, что я еще могу чувствовать. План был хорош, почти идеален, если бы Тернер, расщедрившись после оргазма на слова и томные взгляды не заговорил мою внутреннюю дуру до полного удовлетворения. Посему его исполнение пришлось отложить до утра.На кухонном столе стояла пачка хлопьев и бутылка йогурта. Медленно обогнув его с сохранением уважительной дистанции, по другую сторону натюрморта я нашла записку, выглядывающую из-под миски. Всей глубины мыслей Тернера мне было не постигнуть, потому что строки прятались под посудиной, но заканчивалась она крестиком и ноликом. ХО. Записки, содержащие террористические угрозы, не подписывают ?целую-обнимаю?. Потому что террористы не пользуются смайликами. Сложно серьезно воспринимать угрозу, составленную из пиктограммы бомбы, дома и злобно улыбающегося рогатого дьявола. Я рассмеялась. Дико, безудержно, до слез. Совсем нервы ни к черту.А ведь угроза продолжала оставаться таковой. За окном еще даже не полдень, а приложение говорит, что температура достигла ста градусов, правда, еще оно говорит, что чувствуется это как девяносто пять. И явно подвирает, ведь я, смахнув слезы, потянулась за бумажными полотенцами, чтобы вытереть выступивший на лбу пот. Тонкие струйки капля за каплей скатились с шеи вдоль позвонка. Стоило мне только присесть, и я бы приклеилась к пижонским кожаным табуретам имени Алекса Тернера. Тянуло это на все сто пятьдесят. А все потому, что, убегая из дому через заднюю дверь, этот мегамозг забыл закрыть ее. Кухня беспощадно раскалялась, что адова сковородка, через открытую дверь и панорамные окна. Вместе с ней в пластиковой бутылке с йогуртом происходили очень странные дела. Ко времени моего пробуждения она уже распухла не хуже трупа, которых вытаскивают из воды бравые судмедэксперты в вечерних криминалистических драмах.— Малиновый, — прочла я, перед тем как выпустить взрывоопасный предмет в непродолжительный полет до помойки. Стукнувшись об дно ведра, бутылка противно пшикнула. Точно как трупные газы.Утро умопомрачительных ассоциаций и непредвиденных умозаключений.Кое-кто явно постарался, чтобы меня догнала если не аллергия на малину, то несварение желудка. Алекс Тернер хочет моей смерти. Можно было бы догадаться и раньше, когда он с завидным постоянством имел мой мозг и пускал по ветру драгоценные нервные клетки, но, видимо, мне, аки всем дурам прекрасного пола, нужны были веские улики. Брошенные прямо в лицо.А что, если воспользоваться не только прозрением, но и последним (всегда лучше уйти на своих ногах, предотвратив таким образом торжественный вынос ими же вперед) подарком моего прекрасного возлюбленного? Надо бы предложить Брайану идею для следующего романа. Он-то меня не торопит, но… не пропадать же идее. Вот позвоню ему в Нью-Йорк и скажу, что решила написать триллер вроде ?Коллекционера? Фаулза, только мой маньяк будет фетишистом по части near death experience. Врач-аллерголог, который заторчал еще санитаром, когда пациентка едва не окочурилась без спасительной дозы эпинефрина. А потом намеренно искал себе подружек с разными видами аллергических реакций незамедлительного типа и травил бедолаг, как мышей лабораторных. Что может быть лучше такого забористого сюжета?Да что угодно! Собрать манатки и сбежать отсюда, пока крыша окончательно не протекла, к примеру, было бы еще и полезно.

Все мои пожитки уместились в джутовую сумку из супермаркета. Алексу же придется купить себе новую, либо продолжать засорять мир пластиком, как он делал до нашей совместной поездки в ?Уолмарт?, где я толкнула ему речь о сознательном потреблении. Возможно, с моей страстью к дизайнерским платьям я и не лучший пример экологического активиста, но хоть за пакет с пакетами не попаду в ад.Еще один шаг за порог, и…— О, А…лекс,— улыбка ее оплыла, будто воск.

Длинноногая брюнетка смотрела на меня свысока, и это несмотря на то, что Клодия с самого детства поселила во мне комплекс по поводу роста, регулярно повторяя, что мне светит карьера в баскетбольной команде. Если принять ее слова на веру, то этой мадам светили прыжки с жердью. Олимпийский рекорд. В роли жерди, естественно. Типаж моего дорогого мистера Т. Где-то в глубине души мама подсказала: ?Компенсирует?. Я улыбнулась, и веселье мое тут же было истолковано превратно. Девушка с подиума еще раз посмотрела на меня с высоты своего роста и каблуков, на этот раз уже без былой снисходительности. Как профессиональный селекционер, она тут же отметила все мои недостатки и одним взглядом дала понять, что думает об отсутствии всяких филлеров-шмиллеров и естественном носовом хряще. Скандал!— Дай пройти,— фыркнула девушка, толкнув меня в плечо.Вот только драки с какой-то из его многочисленных моделей мне и не хватало, подумала я и себе же назло оперлась рукой о дверной косяк, преграждая ей ход. Несколько коротких мгновений она смотрела на меня в полнейшем недоумении. Словно голодающий ребенок Африки, впервые увидевший снег. Но довольно быстро вернулась к своей обычной стервозной модели поведения.— Я тебя не задерживаю,— проговорила она медленно и отчетливо, будто разговаривала либо с полной тупицей, либо с глухой.— Или ты ждешь чек? — спросила, жестами показывая, как расписывается на воображаемой банковской бумажке.Пришла моя очередь впадать в оцепенение. Чек? Да за кого эта проститутка меня принимает? Уж явно не за одну из ее породы, о чем красноречиво свидетельствовал ее взгляд селекционера. Лишь мимолетная мысль спасла ее от мелких телесных повреждений. Руки не просто чесались, изнывали от желания взять со столика в коридоре лампу и треснуть эту наглую шпалу по башке. Пришлось бы еще подскочить, но ведь не зря Клодия пророчила мне баскетбольные успехи.— Мистер Тернер не давал никаких распоряжений по поводу гостей,— я опустила взгляд, входя в роль недалекой горничной. — И если я пущу вас, то точно не получу больше никаких чеков от него и других многоуважаемых мистеров. Друзей мистера Тернера.Краем глаза взглянула на сучью шпалу, она была вполне довольна перформансом, значит, с мистерами я не переборщила.— Но я могу передать ему что-то, если вы желаете. Оставить записку на столике в коридоре. Туда он обычно кладет ключи от мотоцикла, когда возвращается. Точно заметит.Еще один взгляд тайком. Клиент проглотил наживку и вот-вот выдаст цель своего пламенного визита. Я пожалела об этом еще до того, как она открыла рот. Зачем? Зачем я это сделала, ведь пообещала себе больше не вспоминать об Алексе, переступив порог его дома. И теперь ждала, когда очередная безымянная девчушка с подиума окунет меня с головой в дерьмо.— Вот, этот растяпа забыл у меня недавно,— брюнетка протянула небольшой бумажный пакет и загадочно улыбнулась. — Сам догадается, от кого это.

Portishead — SOSПакет я приняла осторожно, словно там могла быть бомба. В некотором роде так оно и было. Отчаянные вопли здравого рассудка схлестнулись в неравной битве с писательским любопытством. Отчаянные вопли здравого рассудка, повторила я про себя, решив, что это могло бы стать отличным названием для бестселлера, и открыла пакет.Черный галстук из плотного шелка грубого плетения, я могла бы узнать его, даже прикоснувшись с закрытыми глазами. В ателье не врали, когда говорили, что таких, как делают они, нигде не найдешь. И я без зазрения совести вывалила за него астрономическую сумму.

Мы должны были вместе пойти на одну из местных многочисленных музыкальных вечеринок. Размах и статус не имели значения, лишь то, что Алекс решил пригласить меня и в ту часть его жизни, где приходится делить блеск вспышек фотокамер. Я была так счастлива, что деньги не имели значения, только желание показать Тернеру, насколько особенным я его считаю.В последний момент все мечты накрылись, благодаря моей ненаглядной маман и ее карьерным амбициям. Николас попал в аварию, несерьезную, но достаточную, чтобы провести сутки в больнице, проверить все, перестраховаться. Так думали все, кроме самого Николаса, у него насчет врачебных предписаний было единственное правило — засовывать их куда подальше, он был самым ужасным пациентом в мире, только из этой больницы сбегал два раза. А это в два раза больше, чем делает нормальный человек, Анаис, объясняла мне мать, потому, Анаис, ты должна присмотреть за ним, пока я на конференции, а его родной сын на другом континенте. Конечно, я согласилась, во многом потому, что седьмой муж Клодии был таким душкой и частенько доводил мою мамочку своими необычными выходками до ручки, а она в свою очередь звонила мне и ворчала-ворчала-ворчала, как старая карга. Можно сказать, что наше регулярное общение — это его заслуга. Не лучшая, но все же.Услышав о том, что я не смогу сопровождать его, Алекс выглядел реально расстроенным. И мне пришлось пообещать ему черти чего, только чтобы дите успокоилось. Я же провела познавательный вечер в компании Ника, который рассказывал мне о том, как ходил под парусом, поднимался на Монблан и регулярно попадал в больницу ввиду его экстремальных увлечений, а потому как никто другой знает, что все эти врачебные примочки — дерьмо собачье, а все, что должно зажить, заживет и так. Кто бы мог подумать, что в моем недоотчиме живет новый Хемингуэй!Лучше бы я думала, как в тот вечер утешался мистер Т. Последние надежды пропали, когда я увидела монограмму на обороте.Я смеялась, захлебываясь слезами.А этот ублюдок трахал высокомерную шпалу из модельного агентства, пока я занималась семейными обязанностями. В тот самый вечер, который едва не стал самым особенным в наших отношениях. Когда я была счастлива и готова поверить, что все у нас по-настоящему. Боюсь даже представить себе, как обстояли дела, когда мы в очередной раз ссорились.Трясущимися руками я написала ему записку ?Твоя подруга заходила передать? и оставила пакет на столике, как и обещала стерве, поимевшей меня в самое сердце. Осталось только радоваться тому, что его подружка оказалась не из тех, кто в курсе литературы серьезнее, чем книги об уходе за собой авторства знаменитостей.Радоваться…черт подери! Смех и всхлипывания. Да что со мной не так?!Выглядела я так отвратительно, что даже водитель ?убера? решил не рисковать, заговаривая со мной. Клодия частенько говорила, что ни один мужчина не достоин того, чтобы женщина из-за него выглядела, как размазня. Не позволяй себе опускаться, Анаис. Спасибо, мама, кажется я доросла до того возраста, когда могу оценить твои советы по достоинству.

— Козляра,— прорычала я себе под нос в приступе бессильного гнева.Водитель мельком обернулся назад, раздумывая, так ли ему нужны мои деньги за поездку, я отгородилась от него пудреницей и влажными салфетками. Пора бы уже брать себя в руки и начать с раскрасневшегося от обильных истерик лица. Я дышу, и это тело мое.В маленьком уютном магазинчике для хобби я в своем джинсовом комбинезоне была среди своих. На полочках стояли глиняные горшочки под роспись немыслимых форм и размеров. Обилие выбора успокаивало. Я даже забыла о том, как хотела сжечь свое прекрасное платье с аукциона, облив его из канистры бензином. Чтобы очистить его от Алекса Т., достаточно сдать в химчистку и сходить на свидание с нормальным парнем. Первое я обязательно сделаю по дороге в отель, а вот второе. С этим так же сложно, как и с тем, чтобы стереть Алекса из собственной памяти и сердца.Следующий ?убер? подобрал меня у магазина с пакетом, полным принадлежностей для росписи, и тремя небольшими горшочками. Если не поможет арт-терапия, их всегда можно будет разбить о стену ко всем хуям. А еще лучше попросить водителя остановиться у ближайшего хозяйственного магазина и купить стяжки имени Аны Стил. Тогда можно привязать к стене Тернера и покидать керамикой в него. Малое, но все же удовлетворение.Ella Mae Bowe— Holding Out for the HeroВсегда оживленный холл отеля напоминал миниатюрную версию универсального международного мегаполиса: люди разных культур и национальностей сновали туда-сюда, кто с чемоданами, кто с дипломатами, а кто совершал путешествие на лифте исключительно ради бара, а не местных достопримечательностей и едва переносимой жары. И самое главное, никому до тебя не было дела, если ты не делал что-то вопиюще противозаконное у всех на виду. Нью-Йорк, как же я скучаю!Народ спешил в основном к выходу, кто выписывался, кто просто решался выйти на ланч, несмотря на аномальную даже для Калифорнии жару. Я же плыла вразрез с потоком к лифтам, идущим вверх, и планировала не выбираться из номера до завтра. Как же удачно подвернулся выходной!В лифте я оказалась совершенно одна, а потому позволила себе опереться о холодную стену и нескромно застонать от удовольствия. Двери начали медленно закрываться сами по себе, и прежде чем я успела среагировать на оклик из холла, меж створок дверей появилась чья-то туфля.— Ана?

— Здравствуй, Том,— мое удивление было не меньшим, залившись краской, я добавила:— Прости, что не придержала лифт. Моя реакция оставляет желать лучшего.— С тобой все в порядке? — Круз пристально взглянул на меня, казалось, он искренне обеспокоен.— Да, все отлично, — промямлила я, окончательно смутившись. Как школьница, честное слово. — Кроме того, что жара на меня плохо действует.— Ты наверняка преуменьшаешь,— мужчина подался вперед, теперь мы стояли друг напротив друга, я вжатая в заднюю стенку. Он прищурился, лукаво улыбнулся и продолжил:— Кто-то даже сказал бы, что врешь.— Как можно! — воскликнула я, задыхаясь от возмущения. — Ты же моя любовь!Круз даже бровью не повел. Просто стоял, скрестив руки, в ожидании продолжения.— То есть был,— начала оправдываться, густо краснея.

— Значит, уже нет?— разочарованно спросил он. Откровенно издевался.— Ну, то есть,— язык начинал заплетаться, мысли разбегались — очень нервничала, — ты ведь знаешь, о чем я. Когда девушке нравится актер или другая знаменитость, она начинает идеализировать его образ и…Том внимательно слушал и едва заметно улыбался. Помогать выбраться из совершенно идиотского положения, в которое я сама себя и загнала, он явно не собирался. Тоже мне, Итан Хант! Более того, он получал удовольствие от того, как я, мямля, признавалась ему, что он был моей подростковой влюбленностью. Этот день просто не мог быть еще хуже.— Но я до сих пор восхищаюсь твоей актерской игрой,— нести чушь, оправленную в неловкую правду, — мое истинное предназначение, — и, познакомившись с тобой лично, могу с честностью сказать, что ты… ты…Что он что, Анаис? Все тот же прекрасный принц из твоих незрелых фантазий? Превзошел все ожидания? Да разве можно быть такой дурой?!— Ана!— его рука на моем плече.Вздрогнув от испуга, я подпрыгнула на месте и выпустила из рук пакет. Тонкостенные глиняные изваяния превратились в черепушки. Резкий, неприятный звук. Я вся сжалась и зажмурилась. Несколько мгновений стояла гнетущая тишина.— Не стоило мне настаивать на подобного рода признаниях, —первым нарушил ее Том. — Дошло до того, что мы побили горшки на ровном месте.Приоткрыв глаза, я недоверчиво посмотрела на мужчину. Он искренне улыбался. Я тоже едва сдерживалась, чтобы не рассмеяться. Ситуация вышла такой глупой, что нарочно не придумаешь. Спустя мгновение мы оба зашлись в заливистом смехе.Лифт остановился на последнем этаже. Моем этаже. И только сейчас я поняла, что Том так и не воспользовался консолью. Забрав мою ношу, он вызвался проводить меня до номера.— Что бы тут ни было, я должен компенсировать его потерю, — продолжил он, осторожно встряхнув содержимое пакета.

— Наоборот, это мне стоит поблагодарить тебя за то, что уберег от очередной блажи: заниматься тем, к чему у меня нет никаких талантов.— Так всегда кажется, когда только начинаешь и не знаешь, с чего начать. Сомнения — это естественно. Зато ты можешь не сомневаться, что невероятно талантлива в письме.

— Боюсь, пока мне стоит с этим повременить, — призналась я ему первому в том, насколько беспомощна перед тем единственным, к чему у меня действительно лежит сердце.— Чувства еще слишком остры. Их нельзя выкладывать на бумагу, пока они не осознанны.Еще одна волна молчания накрыла нас после моих откровенностей прямо у двери номера. Разве нельзя было промолчать и расстаться без лишнего драматизма? Сейчас даже сказать обычное ?прощай? до жути неловко.— И все же я настаиваю,— Круз вновь оказался смелее меня. — Я бы с удовольствием показал тебе, что в Лос-Анджелесе есть чем заняться, кроме кустарного промысла, закрывшись в номере отеля. — Заметив мое колебание, нервное напряжение и откровенно мучительное желание вежливо отказаться, он добавил:— Когда будешь готова, просто скажи.— Спасибо, Том,— несколько слов вежливости, и вот я уже в безопасности за дверью номера.The Pretty Reckless — You Make Me Wanna DieАлекс напомнил о себе только после обеда. Сначала на телефон обрушился шквал звонков, потом полетели сообщения. Несколько первых я даже открыла, прочитала его как всегда красивые признания в любви и трогательные извинения, разрыдалась, сентиментальная идиотка, хотя обещала себе еще в такси, что это не повторится, и сделала едва ли не единственный за сегодня правильный поступок: отключила звук. Пускай и дальше продолжает упражняться в красноречии, нащупывая материал для новых хитов.— И трахает свои музыкальные награды, — обижено сообщила гостиничному номеру. Он, естественно, не ответил, а я поняла, что все-таки схожу с ума.Солнце немного смилостивилось над городом. Горячий воздух уже не плавил асфальт, и мой кондиционер перестал задыхаться, как астматик, поддерживая прохладу в номере. Налившиеся вечерними красками лучи солнца играли в окнах соседних зданий. Где-то там был Лос-Анджелес, которому, по мнению Тома, я должна дать еще один шанс. Только сейчас мне хотелось просто задернуть шторы и стереть все, что этот город заставил меня пережить.Очертания ЛА скрылись за плотной тканью, и я без сил рухнула на диван. Каждая из сегодняшних истерик высасывала из меня энергию, вытягивала, как нитки из пряжи. И не осталось больше ничего, кроме желания провалиться в сон без сновидений, а завтра попробовать убедить всех вокруг, что все прекрасно. Должна же я была научиться у каста ?Частностей жизни? хоть каким-то премудростям их ремесла?Сон, сморивший меня не вовремя, не принес ничего, кроме ватной головы и тяжелых мыслей. Я поплелась к двери, расчесывая волосы руками, пальцы то и дело путались и застревали в вороньем гнезде, последствии неспокойного сна. В таком состоянии я открыла бы дверь даже вооруженной банде из неблагополучного района, просто потому что не думала, кто может настойчиво барабанить по двери в начале десятого вечера.— Подожди, Ана!Несмотря на общее, близкое к бессознательному, состояние, я попыталась эффектно захлопнуть перед ним дверь, Алекс схватился за нее рукой, и я просто не смогла достаточно возненавидеть его, чтобы придавить пальцы.— Позволь мне сказать тебе…Мольба в голосе заставила меня вздрогнуть. Его совершенно убитый вид, в котором не осталось и следа от самовлюбленного мудака, немой крик в глазах. Боль. Ничего из этого я не могла себе объяснить. Но видеть было невыносимо, потому я попросту опустила глаза.— Ана!.. — Тернер протянул ко мне руку, но, увидев, как я отшатнулась назад, оставил попытки прикоснуться ко мне. — Я не вправе просить тебя о прощении, но, пожалуйста, скажи, что это возможно. Станет когда-то.

Я едва не рассмеялась ему в лицо нехорошим, истеричным смехом. Не могу его простить, просто потому, что и не винила никогда, всегда знала, что он за мудак. После этого простого и правдивого признания стало как-то некомфортно в собственном теле и мыслях. Отведя взгляд, я обняла себя за плечи. Все тело нервно покалывало.— Не закрывайся от меня, детка.Еще одна пощечина. Скольких безымянных подружек он называл ?детками?. К кому из них поедет после того, как я выставлю его за дверь?В коридоре раздалось шипение, и я бы точно списала его на галлюцинации, вызванные нервным истощением (ведь откуда в отеле взяться хищным зверям?), но Алекс, который до того нервно переминался с ноги на ногу, спохватился и потянулся к чему-то, скрытому от меня дверью.— Ты ведь всегда хотела завести кота, но не могла из-за разъездов, — его энтузиазму позавидовал бы любой пятилетка, пыхтя от удовольствия и задыхаясь от собственной важности, он поставил перед собой переноску для животных. — Вот!Тернер склонился над клеткой, пытаясь извлечь из нее свой драгоценный презент. Судя по недовольным звукам, там была по меньшей мере пума. И я совру, если скажу, что мне не доставило удовольствия то, что это нечто не пылало к Алексу нежной страстью, в чем проявляло завидную со мной солидарность.— Я давно планировал подарить тебе котенка, ждал особого повода. Но пришлось забрать из питомника сегодня, чтобы доказать тебе, как серьезны мои намерения.

Серьезные намерения Тернера выглядели как вполне взрослый кот, причем если не совершенно дикий, то очень близкий к своим одичалым предкам. Пятнистый леопардовый окрас, длинные уши, мощные лапы — Алекс принес мне в подарок машину для убийств. После утреннего йогурта этого и следовало ожидать.— Это саванна. То есть, его порода. А назвать ты можешь сама.Безымянный саванна оглянулся на активно жестикулирующего Алекса и зашипел, пригнув уши.— Ладно, можешь проходить, — смилостивилась я над котом. И прежде чем за ним смог просочиться мой ночной кошмар, захлопнула дверь.Кот обнюхал меня и довольно мяукнул своим странным вибрирующим голосом.— И чем же мне тебя кормить, дорогой Генри? — идея назвать его в честь Миллера пришла едва ли не сразу, как я увидела котяру, и показалась такой удачной, с горько-ироничной точки зрения, что я решила, а почему бы и да.В холодильнике стояла лишь минеральная вода и несколько персиков. Мой богатый и питательный рацион вот уже вторую неделю.