Глава 21. Хрустальные туфельки (1/2)

X Ambassadors – The Devil You Know— Что у вас там с Томом? — спросила Имоджен, прищурившись. Виной тому было все еще яркое закатное солнце, но мне после второго коктейля казалось, что в этом прищуре скрывалось нечто большее, чем типичная калифорнийская солнечность. Это должен был быть прищур с подтекстом, прищур, который говорил, что меня раскусили, прищур с изрядной порцией паранойи.— В смысле? — ответила я, чудом улыбнувшись, вместо того чтобы поперхнуться Лонг Айлендом.— Вы ведь познакомились еще до съемок. — Она не спрашивала, утверждала, а я пыталась сообразить, кто мог выболтать всю подноготную позорного знакомства со звездой мирового масштаба. Клодия мне не поверила. Луи только посмеялся, когда я сообщила ему о том, кто будет исполнять главную роль в фильме, и взял с меня обещание, что я уболтаю Круза на эксклюзив для W, после того как студия снимет режим секретности, иначе он сам состряпает статейку со всеми подробностями. Но он просто шутил, хотя и добавил бы в материал какую-то незначительную деталь, которая заставила бы меня покраснеть до кончиков волос, тогда как рядовой читатель и не заметил бы ничего криминального. Том тоже вряд ли был из тех ребят, которые направо и налево делятся всякими увлекательными историями. — Ну же, Ана?Сама Вселенная раскинула картишки таким образом, чтобы я раскололась, ведь именно в картишках у меня никогда не получалось изобразить достоверный покер-фейс. С меня можно было читать, как с чертова зеркала.

Имоджен, несмотря на все протесты, таки смогла вытащить меня на посиделки в то самое очаровательное местечко, прелести которого расписывала при первой встрече.

Небольшой бар с террасой и столиками под зонтиками был настолько типичным для побережья, что едва ли отличался от десятков других подобных заведений, но в этом и было его очарование. Здесь никому не было дела до того, кто ты и какой твой годовой доход, главное — платить за выпивку и не докапываться к бармену, когда тот приносит мохито с лимоном вместо лайма, и это подкупало. В такой обстановке легко было забыть обо всех фешенебельных ресторанах, в которых проходили бесчисленные переговоры с издателями, журналистами и студийными боссами; в ресторанах из тех, где тебе вместе с аперитивом приносят длинную деревянную линейку вроде той, которой я расчерчивала плакаты для студенческих демонстраций, и предлагают проглотить, обильно запив водой с названием, которое само по себе уже является ударом по кредитному счету. Я расслабилась и запила свои голодные недоспанные дни достаточным количеством алкоголя, чтобы подозревать неладное в каждой нетипичной интонации и болтать о том, о чем на следующий день будет мучительно больно вспоминать.— Мы как-то столкнулись в аэропорту, — выдала я. Будто камень с плеч упал. Ситуация ?я знаю, что ты знаешь о том, что я знаю? всегда оказывалась для меня проигрышной, потому со временем я нашла для себя единственный вариант выхода из тупика — резать правду. И в этот раз она полилась из меня, как в допросной комнате, где следователь только что пообещал скостить срок при добровольном признании.— Вау! — выдохнула Имоджен, подперев лицо ладонями и улыбаясь, когда я покончила с увлекательным рассказом об уровне собственной неловкости. — Это так мило! А вот Том рассказал мне совершенно другую историю.Нервно заерзав на стуле, я замерла в ожидании. По сюжету любого средней паршивости детективного сериала сейчас самое время для увлекательных историй, неутешительных последствий лжесвидетельства и сожалений о том, что сообщники не успели продумать совместные показания до того, как их развели по разным допросным комнатам. Но я ведь говорила правду!— Он приходил к тебе на презентацию книги и сказал, что ты оставила ему самый оригинальный автограф из тех, что ему доводилось видеть. Сэм до того заинтересовался вопросом, что не выдержал и решил проверить на себе, прикрываясь женой.Доводилось ли вам видеть, как фигуральные выражения превращаются в буквальные? Если нет, то вам стоило бы посмотреть на меня в этот момент и понять, что такое быть белее полотна. Факты один ужаснее другого всплывали в моей голове и выстраивались в логические цепочки, которые в свою очередь херили все защитные механизмы и отмазки того жуткого пьяного вечера, когда я мешала каберне и мерло в одном из самых легендарных литературных отелей Нью-Йорка. Первым ударом было осознание того факта, что Том Круз мне не приснился, а это значит, что вторая наша встреча была похлеще первой. Вторым было осознание того, что при нашей следующей встрече я просто сгорю со стыда. Заживо. И это послужит науке в качестве неподдельного свидетельства реальности спонтанного воспламенения. И третий завершающий удар, последний гвоздь в мой гроб, автограф, о котором я ни черта не помнила. Что я могла написать в состоянии тотального опьянения алкоголем и его присутствием? Явно ничего хорошего. Оставалось наедятся, что в порыве обиды на Алекса и на радостях от спасения самим Итаном Хантом, я не написала, что люблю его лет с тринадцати и приблизительно с того же возраста мечтаю о большой и крепкой семье, паре детишек и мохнатом тибетском мастифе с общей фамилией Круз. И каким невероятно добрым и прекрасным человеком был Том, раз не напомнил об этом инциденте ни словом, ни действием!— Да? — переспросила я, по-глупому прячась за бокалом, в котором не было ничего, кроме полурастаявшего льда.— Не удивительно, что он сам вызвался пригласить тебя на благотворительный вечер, — не заметив моей сомнительной попытки слиться с окружающей средой, продолжила добивать своими наблюдениями в совершенно непосредственной манере Имоджен. — Если это не судьба, то что тогда?— Вежливость? — предположила я, пытаясь увести разговор за пределы опасной зоны, где обретаются намеки на то, чему не бывать, о мужчинах, которые… не Алекс Т. Единственный и неповторимый в моей личной жизни, все больше напоминающей загробную. Как же я устала!После того самого ужина, где Том зацепил самолюбие Алекса, тем самым сняв с меня эмбарго на публичные выходы, Тернер был все рекорды подозрительности и нервозности. Мы ссорились едва ли не каждое утро, что не мешало ему появляться на съемочной площадке почти каждый вечер по окончании рабочего дня и тащить за собой, как непослушного ребенка, который хотел остаться на празднике с другими детьми и съесть еще сладкой ваты. Он был полон подозрений, как раньше банальностей и пошлых признаний. Признаний, которым я верила как истине в последней инстанции. Кому я вру? До сих пор ведь верю, трепеща каждый раз от его хриплого шепота и мимолетных ?детка, ты сводишь меня с ума, веришь??. Верю, хотя разум вместе со всеми инстинктами самосохранения восстает против. Верю, потому что слишком слаба, чтобы оставить все позади. Верю, ведь это безусловно и бездоказательно.

Глупая маленькая Ана загнала себя в ловушку, из которой не в состоянии выбраться. Девочка, которой с самого детства твердили о том, что все мужчины одинаково бесполезны во всем, что не касается умения трахаться и быть мудаками, нашла себе идеального представителя, который отражал взгляды ее матери на противоположный пол. А ведь Клодия Шарпантье, знай она, чем обернулись отношения ее дочери и выпендрежного рокера, первым делом отправила бы ее на кушетку к одному из своих коллег, предварительно прочтя длинную лекцию об абьюзивных отношениях, а потом еще написала бы очередную книгу, основываясь на богатом материале.— Сколько тебе лет? Пятнадцать? — рассмеялась Путс в ответ, позволив мне вырваться из неприятных воспоминаний о последнем разговоре с Алексом, когда он в очередной раз сорвался из-за проблем и проволочек в студии. А закончилось все тем, что я осталась без пары на этот жуткий благотворительный аукцион, который грозил закончиться полнейшим провалом. — Даже слепому было бы видно, что он проявляет к тебе интерес. Черт, Ана, я готова съесть свои штаны, если он даст кому-то выиграть свидание с тобой!— На твоем месте я бы выбрала что-то поменьше, — улыбнулась в ответ, представив ее за поеданием джинсов, обильно политых соусом для барбекю.— А я бы на твоем надела платье, от которого у всех в зале перехватило бы дыхание…— К тому же все знают, что я с Алексом.— И что он тот еще засранец, — добавила она бесспорно немаловажный факт о моем прекрасном принце. — Прости, но это правда.Прощать было нечего, а вот задуматься над платьем, от которого теряют дар речи, стоило бы. По крайней мере, это был хоть какой-то план, вполне возможно, из тех, которые не включали бы публичного позора по случаю отсутствия главного претендента на свидание с молодой и подающей надежды писательницей. Луи, с которым я устроила ?фейс тайм? по случаю выбора наряда, был всеми руками за совет Имоджен и просил передать ей, как признателен за то, что она приглядывает за его маленькой Аной.

— Черное, — вынес свой вердикт Луи.— А не слишком?.. — усомнилась я.

— В самый раз. Не я полчаса назад истерил, что вся эта затея с благотворительностью…Спасена стуком в дверь. Луи пришлось прервать свою поучительную и сверх меры увлекательную речь о том, что аукцион самое место для этого платья. Да заткнутся все маркетологи, которые считают, что секс не продает! И шок тоже. Парень из службы доставки просто обязан был видеть многое, но все равно потерял дар речи, увидев в двери нечто в халате и шлепках с прекрасным голубым лицом. Это нечто жевало кусок огурца, который должен был лежать на веках, и было мной. У парня мгновенно напрочь стерло все служебные инструкции, он просто ткнул мне в руки коробку и поспешил свалить, пока с ним не приключилось нечто в духе оригинального комикса Нила Геймана о том, как разговаривать с девушками на вечеринках.— Кто это подарил тебе хрустальные туфельки, Золушка? — Луи с интересом наблюдал, как я нетерпеливо освобождала от подарочной упаковки заветную светло-коричневую коробку. В тот момент, когда я узнала фирменный цвет и росчерк Кристиана Лубутена, мне стало решительно все равно, чей это подарок и с какой целью он был преподнесен. Главным оставался тот факт, что теперь изящные черные лакированные лодочки мои.

— Не имею ни малейшего понятия, — признала я, с удивлением обнаружив отсутствие записки. — И курьер сбежал, не сказав ни слова.— Кажется, твой Алекс опять проштрафился, — предположил Луи.Проштрафился? Да он за то недолгое время, что я жила в ЛА, заработал штрафов на экономическую блокаду, но я не жалуюсь, а то как подумаю, что все это терплю, так перед самой собой стыдно. И Луи, ничего не ведая, спится спокойнее.

— Алекс? — рассмеялась я в ответ. — Уж он бы точно постарался, чтобы я еще с порога поняла, чей это подвиг.— Похоже, ты на него положительно влияешь.Положительно? У меня едва не приключилась истерика, и единственное, что спасло от скорой, вызванной из Нью-Йорка, очередной гость.

— Не думала, что ты у меня такой неисправимый оптимист, дорогой, — попрощалась я, сохраняя последние крохи выдержки, и улыбнулась. Если бы еще рукой помахала, как мисс Мира, то королева Англии в тот же миг забыла о том, кто такая Меган Маркл, и побежала женить своего драгоценного внука на мне.До выхода оставались считанные часы, а мне еще надо было смыть с себя синюю маску, которая, пока я болтала с другом, присохла так, что превратилась во вторую кожу, и превратиться в нечто, от чего отбирает дар речи в положительном смысле, а не так, как с курьером. Мои драгоценные помощники вздохнули, картинно закатив глаза, и принялись за работу, чтобы при выходе и в полном облачении я себя едва узнала в зеркале, не поверив, что синяки под глазами таки возможно замазать без следа.

Ladyhawke— Let It RollПокрутившись у зеркала в своем Cushnie et Ochs, я поняла, что меня и самое настоящее счастье разделяет всего несколько тысяч долларов и команда стилистов-визажистов. Приятно было обмануть себя саму, увидев в отражении свежую и лучащуюся Ану, которая готова была ослепительно улыбаться на камеру, зная, что выглядит потрясающе. Вместе с усталостью и нервным истощением пропали все обиды и сомнения, где-то там же затерялись и последние мысли о таинственном подарке, который просто идеально дополнял образ.Со всех сторон опять посыпались комплименты и многочисленные вопросы о дизайнере платья, и наконец, я все-таки научилась получать удовольствие даже от таких однотипных интервью. Какая разница, что TMZ волнует мой внешний вид, а не богатый внутренний мир, если открытая спина и глубокое декольте помогут собрать деньги на восстановление инфраструктуры, разрушенной стихией. Сегодня не мой праздник, но крепнущая уверенность в том, что я приняла действительно правильное решение, согласившись на приглашение Тома, переполняла меня радостью и теплым спокойствием.

— Роскошно выглядишь! — перекрикивая журналистов, которые без конца щелкали затворами и выкрикивали имена знаменитостей, поприветствовала меня Имоджен и тут же потащила в сторону, где нас дожидались Пол и Сэм. — Я думала, что ты приедешь вместе с Тернером.— Он еще в студии, — ответила я, приправив ложь толикой истины: — Алекс в последнее времяпочти живет там. Весь в работе и на нервах. От творческого процесса не оторвешь без катастрофических последствий.— Даже музе? — вмешался Пол и, встретившись с моим ошеломленным взглядом, пояснил: — Слышал, как он недавно говорил в интервью, что вся его новая музыка об одном особенном человеке, и потому альбом дался ему нелегко. Он хотел, чтобы каждый, кто услышит его новый материал, почувствовал то, что переживает он сам.

Смущенно улыбнувшись в ответ, я поспешила перевести тему в более безопасное русло, пока сгоряча не сболтнула ничего лишнего. Когда-то я верила в то, что все его песни обо мне. Потом убеждала себя, что они о той девушке, которую он хотел видеть во мне. Сейчас я просто знаю, что все это ложь. Мне, себе, фанам. Удобная и красивая, которой так легко поддаться.— Так смело было с твоей стороны согласиться на участие в аукционе. Я обязательно сделаю ставку, — Сэм опять вернул разговор в прежнее русло неловкости, мне оставалось только радоваться, что за слоем косметики никто не заметит, как я покраснела.— Поосторожнее, Райли, я намерен выиграть сегодня.

Один взгляд, небрежная усмешка и его рука у меня на бедре — прекрасная картинка, будто фотография тех далеких времен, когда я была безоглядно счастлива. Алекс никогда не утруждал себя длинными извинениями и разговорами, у него так просто получалось переворачивать страницу за страницей, если написанное там приходилось ему не по вкусу, что мне было даже завидно. Он с легкостью забывал ссоры, а я оставалась наедине со всеми теми ужасными словами, которые он швырял в меня в порыве обиды, не способная ни переступить через них, ни сделать шаг прочь из этих отношений. Они затягивали меня, словно трясина. Его карие глаза были омутом, в который я каждый раз готова была нырнуть без оглядки.

— Алекс?!— Привет, детка, — Тернер поцеловал меня в уголок губ, притянув к себе. — Неужели ты думала, что я оставил бы тебя здесь совершенно одну.Каких-то пару минут назад я бы презрительно фыркнула любому, кто спросил бы, не одиноко ли мне без второй половинки. Впервые в жизни я начала получать удовольствие от напыщенной вечеринки с благородным предлогом именно потому, что здесь не было никого, кто бы мог испортить настроение, наоборот, здесь были люди, с которыми я чувствовала себя комфортно, люди, которые не заставляли меня оглядываться на все мои действия, боясь, как бы они где-то не затмили их сиятельное появление. Одинока и свободна. Но вот появился мой персональный киллджой, и я уже не понимаю, как обходилась без него все это время. Жалкое безвольное ничтожество.— А я в свою очередь постараюсь усложнить тебе эту задачу, — ослепительно улыбаясь, Том протянул Алексу руку, а затем поцеловал меня в щеку и добавил: — Потрясающе выглядишь, Анаис. Как всегда впрочем.