Глава 18. Туда и обратно (2/2)
Вот бы разочаровался мистер фотограф, зная, что я написала этот роман, сидя кресле из ?икеи?, и выложив ноги на переноску для собачки моей тогдашней соседки по квартире. Собачка, к слову, очень возмущалась и грызла меня за пальцы, пытаясь отнять свой домик.– И я ему подсказал, что у нас есть такая…– Это ты о той самой крыше, которую обзывал суицидной и грозился, что больше не пустишь меня туда?
– Одну, – уточнил Луи.– Двойные стандарты, дорогой!The Submarines - You, Me and the BourgeoisieФилипп действительно оказался душкой, как и обещал Луи. Зря я волновалась. Шампанское быстро порешало все проблемы с первой неловкостью и целой кучей новых незнакомых людей, которые носились вокруг с реквизитом, одеждой и наносили на меня слои штукатурки, экспериментируя с образами, под чутким руководством все того же Фила.
Когда же процесс переноса рабочего места какого-нибудь Чарльза Диккенса был окончен, я была достаточно навеселе, чтобы не впасть в ступор перед огромным объективом фотографа. Кто-то мне скажет, нахрена им вообще такие большие игрушки? И так сам факт того, что в тебя целится кто-то, кто потом будет скрупулезно редактировать тебя в графическом редакторе, рассматривая все недостатки, очень сильно напрягает, а вот это огромное дуло вообще вызывает панику. Будто оттуда вылетит не птичка, а межконтинентальная ракета класса ?“Никон”-Анаис Шарпантье? и расхренячит меня ко всем чертям, не оставив и мокрого места. Да, фотографироваться и улыбаться на камеру не мой конек еще с самого детства. Ничего не могу с собой поделать, но каждый раз цепенею, когда меня кто-то хочет сфоткать, и в конечном итоге выгляжу, как полнейший отморозок на колесах.Мы сделали несколько пробных снимков, на которых я по просьбе Филиппа пыталась вести себя естественно, он что-то наколдовал с камерой, ассистенты со светом, а я потянулась к еще одному бокалу с шампанским, с которым меня и подловил его наметанный глаз. Кстати, этот снимок вошел в ограниченное количество тех, которые попали в журнал.
– Все писатели – алкоголики, – усмехнулась я, отсалютовав ему пустым бокалом, который тут же забрала из моих рук одна из девушек на побегушках.
Наверное, где-то здесь я должна была возмутиться по поводу гендерных ролей и распределения обязанностей среди ассистентов, но пока, хвала писательской удаче, я еще не обозленная старая интеллектуалка при климаксе с кучей премий разных феминистических организаций и недотрахом. Уж чего-чего а секса, особенно морального, у меня в достатке.
– Оставь такие откровения для Луи, он лучше знает, как их использовать, – ответил Фил. – А мне нужно всего несколько хороших кадров, из которых наши читательницы поймут, что секс и писательство – это не только ?50 оттенков…?.– А мы с тобой подружимся, – сказала я и не прогадала, потому что следующие два часа мне было чертовски весело.
Фил умел не только разрядить атмосферу забавным замечанием, но и расположить такую ни разу не модель в кадре так, чтобы это не выглядело натянуто и постановочно. Мне было приятно поработать под его чутким руководством, экспериментировать и получать удовольствие от нашей небольшой игры, напрочь забыв о том, что он прячется за объективом фотокамеры, снимки с которой на пару с текстом интервью – еще одно важное и ответственное задание на пути формирования моего публичного имиджа, открытия новой читательской аудитории и рекламы будущего фильма. Кажется, ничего из наставлений издательства не забыла.И как после таких вот речей прикажете расслабляться? У меня до этого фотосета получалось так себе, несмотря на шампанское и гееватых фотографов с их странной манерой выражаться метафорическими оборотами товарищей, которые придумывают названия для красок. Изобрази мне ?Свежесть тропических джунглей после дождя?, пожалуйста. А разве это не тот же зеленый, что и ?Альпийский луг ранней весной?? А-ха-ха.Как бы я хотела расстаться с ними в том же радужном настроении, а потом принять ванную и, укутавшись в халат, попивать на шезлонге дорогой алкоголь на пару с Луи, невозмутимо и немного по-снобистски, как гребаная панк-королева Вивьен Вествуд. Все, как мы и спланировали тогда в обеденный перерыв. Но ты слишком высоко забралась, Анаис Шарпантье, чтобы безнаказанно вкушать божественную амброзию от W и радоваться жизни.Рабочие деловито сновали туда-сюда, вынося мебель и аппаратуру, стилисты паковали свои чемоданы, ассистенты Филиппа свои. Он же деловито раздавал всем вокруг наставления, перемежая их с шутками. Казалось, парень знает каждого приглашенного статиста в этом огромном сумбурном балагане под названием фэшн-индустрия.А я стояла вдали, где-то на задворках праздника, прижимая трубку к уху, и слушала Алекса Т., который опять жаловался на студию, журналистов, свою нелегкую жизнь и необходимость работать допоздна.
– Как хорошо, Ана, что ты не знаешь, каково это, – заметил он, ожидая, что я тут же брошусь его утешать.
Откуда мне было за последние полгода прочувствовать, что такое ненормированный рабочий день и бремя публичности. Я ведь всего лишь писательница, а не рок-звезда. Откуда мне знать об отношениях на расстоянии и необходимости жертвовать чем-то во имя этих самых отношений. Я ведь ни разу за последние месяцы не считала, сколько раз он отменял свой перелет и просил меня лететь к нему в ЛА. Сколько раз я соглашалась. И сейчас все шло к тому же вопросу.– Ты мне нужна, детка, – он театрально вздохнул в трубку, как на одном из своих акустических концертов, – прилетай.– Я не могу, Алекс, не раньше, чем мы договаривались. Надо дописать рассказ, и к тому же…– Разве тебе не все равно где и как писать? – спросил Тернер. – Кажется, именно так ты сказала в одном из интервью.
– А ты был в восторге от посещения книжного фестиваля в Омахе, – напомнила ему одну безобидную ложь местной газетенке. – Мне нужны тишина и покой, чтобы собраться с мыслями, Алекс. И несмотря на то что я по тебе ужасно скучаю, – что было правдой лишь частично, потому как по его вечным заскокам избалованного ребенка я соскучиться просто не успевала.– И я по тебе, Ана, – прошептал он своим мягким, как бархат шепотом, – так сильно. Каждый вечер, когда возвращаюсь в пустой дом из студии.Давайте признаем, Алекс Т. всегда был и будет редким говнюком и засранцем, но в такие вот моменты он мог настолько точно подбирать слова, будто знал меня вдоль и поперек. Именно такие маленькие незначительные моменты и делали наши отношения возможными. Когда он говорил то, что я хотела услышать, и я воспринимала это так, как ему хотелось бы. Чистой, как утренняя роса, правдой, а не очередной красивой строчкой из песни. Интересно, он уже записал это к себе в блокнот, чтобы позже использовать для нового альбома. И каким он будет? ?Ана, дура, не смогла сказать ?нет? и осталась? или ?Ана сука разбила мне сердце отказав??– Нет, Алекс…Обязательства – вот, что держало меня от того, чтобы прыгнуть в самолет, примчаться в ЛА и спасать Алекса от несправедливости жестокого мира. От меня зависела дальнейшая судьба моего дорогого друга и его дальнейшей работы, репутация Брайана Финчера и многих других людей. А я не люблю подводить ни друзей, ни незнакомцев. Это противное скользкое чувство, оно намного хуже односложного ?нет?.И, как я надеялась, намного хуже того, что могу услышать от обиженного в своих ожиданиях Алекса.
Прощаясь со съемочной группой, я все еще слушала Тернера, пытаясь вразумить его. Единственное, что сдерживало меня от ответной агрессии – осознание тупиковости такой тактики. Ори я сейчас хоть на весь Нью-Йорк, это было бы совершенно бессмысленно. Обиженное эго Алекса не перекричишь. Пройдет всего несколько часов или дней – и он сам напишет мне свое обычное ?Ана, детка, прости?, возможно, пришлет букет цветов и мои любимые пирожные, и между нами опять будет мир.А пока терпения мне и…– Луи!.. – мой спаситель появился в дверях улыбаясь. В руках у него была фруктовая корзина из Lassens, а в холодильнике томилась ?Вдова Клико?.