Обещание мертвеца (1/1)

Оглушающий звук лязга металла разнесся по всему пустому помещению, ударившись о бетонные стены и высокий полуразвалившийся потолок. Донхек поднял голову, рассматривая зияющую темнотой дыру в железных пластах, наложенных друг на друга и именуемых крышей, и что-то тяжелое созрело в его груди. Словно сквозь толщу воды доносились человеческие звуки: крики, стоны, усталые вздохи и болезненные выдохи.Донхек всеми силами пытался прислушаться только к волнам густой и темной реки, которые разбивались о вымощенную камнем длинную, заросшую травой набережную. Но у него ничего не получилось. Тревога и волнение выжигали грудь. Сколько дней этих прошло, как если бы они просто пролетели, подобно свободным птицам, перед глазами, а Донхек даже не успел пропустить их сквозь себя, насладившись последними мгновениями перед неизвестностью.Что будет там?— в этом зале, украшенном золотом и бархатом, в окружении знатных и богатых,?— Донхек не знал в точности. Минхен говорил, что это нужно просто пережить. Донхек ведь переживал и не такое. Было опаснее и было страшнее. Было ослепительно-огненно и вместе с тем дрожаще-холодно.И было чертовски одиноко.Донхек тяжело вздохнул и устало прикрыл глаза.—?Не тебе одному страшно,?— донесся голос из-за спины. Раньше бы Донхек вздрогнул, ощутив, как по венам заструилось что-то дикое, и поднялся на ноги одним стремительным движением, и развернулся всем своим естеством, и показал свои холодный, звериный оскал. Но сейчас Донхек больше походил на домашнее, приласканное заботой животное, и поэтому он лишь опустил голову на собственные сложенные руки.Янян сел на длинный каменный выступ, подогнув под себя ноги. Он был одет по-простому, широкий свитер с высоким горлом скрывал метку семьи Чхве, а длинные рукава не позволили увидеть глубокие шрамы, оставленные железными тонкими спицами. Донхек слышал, что за ошибки в семье Чхве снайперам разбивали пальцы, но пальцы Яняна выглядели так, словно он много лет отдал искусству игры на пианино.—?Ты закончил? —?спросил Донхек, осмотрев помещение, наполненное людьми. Все они?— искусные войны, и они готовы были отдать за одну лишь идею свободы целую жизнь.—?Я так устал,?— выдохнул Янян и прищурился, когда мягкие солнечные лучи ослепили его. —?Так странно стрелять транквилизаторами, ведь я не привык видеть, чтобы от жертвы оставалось хоть что-то. Но… это правильно,?— он потянулся вперед и уперся мозолистыми ладонями в камень, рассматривая своеобразный ринг?— толпа сомкнулась кольцом, скрыв за широкими спинами увеселительный бой. —?Жаль, что меня не будет там,?— сказал он. —?Я бы помог.—?У тебя другое задание,?— напомнил Донхек спокойным голосом. Он нахмурился, когда гул толпы медленно набрал обороты. —?Обездвижить тех, кто пытается сбежать. Никого нельзя упустить…Янян попытался заглянуть ему в глаза.—?Что-то случилось с твоим полицейским?Донхек съежился. Минхен написал несколько часов назад, что он был в полном порядке,?— Чжон не намеревался оставлять на нем свои метки, горящие огнем. Каждый раз, когда Минхен уходил на эти тренировки, Донхек ожидал встретить его, покрытого кровью и потом, едва держащегося на ногах, но Минхен возвращался домой так, как будто приходил с работы. Целовал в висок, обнимал со спины, говорил о том, как сильно устал.А ночью Донхек в слабом свете настольной лампы видел темнеющие синяки, покрывающие все его тело.—?Это все неправильно,?— ответил Донхек. —?Минхен считает, что Чжон обо всем знает, просто не желает ничего менять. Возможно, он… хочет, чтобы это случилось. Если это действительно так, то я все еще не могу понять его. Он же знает, что сядет в тюрьму, так почему он все еще стремится к этому?..—?Потому что вы чем-то похожи.Взгляд Донхека стремительно потемнел. Он нахмурился.—?Чжон охвачен желанием мести,?— продолжил Янян. —?И ему не страшны никакие последствия. Тюрьма или жизнь в постоянном страхе, что люди Чхве, верные ему даже после смерти, в один день придут и отомстят за своего убитого господина,?— все это Чжону не важно. Он хочет избавиться от человека, который испортил ему жизнь, и в этом я вижу ваше сходство.По толпе прокатился победный гул.—?Но есть одно различие между вами, которое не дает мне покоя,?— Янян резко выпрямился в спине. —?Мучений ты перенес больше. Как физических, так и душевных. И все равно не пошел по головам ради достижения своих целей. Винвин рассказывал, что ты готов был выстоять против этого преступного бизнеса в одиночку, и тебе никто не позволил.Винвин. Донхек почувствовал, как задохнулся. Имя ударилось в груди пульсирующей болью, похожую на разбившуюся об острую скалу темную воду.—?К чему ты клонишь?Глаза обожгли слезы. Винвин — слишком новая рана на сердце Донхека, и она еще не успела затянуться, не оставив даже шрама. И сейчас Янян грубейшим способом пытался углубиться в то, что в Донхеке взрывалось фейерверком от одних лишь воспоминаний.—?Мне кажется, что Чжон позволит тебе себя убить, если Чхве умрет в этот день,?— тихо ответил Янян. —?Потому что его жизнь потеряет смысл?— он ведь сделал из своей мести отдельный культ. Но ты, Донхек, ты свой смысл не должен терять, слышишь? Может быть, вы и похожи: оба мучители, оба плохо контролируете агрессию, оба хотите вгрызаться в чужие шеи, лишь бы достичь своего, но… ты не должен умирать. Ты не должен вставать против всего этого мира в одиночку. Ты не сделал своей главной целью именно месть, и поэтому люди за тобой пошли. Поэтому я все еще хочу помогать тебе. Ты хочешь освободить этот задыхающийся город от того, что пережимает ему глотку.Донхек пнул камень носком ботинка и вскинул голову, разглядывая темноту в крыше заброшенного здания.—?Я не убью его,?— усмехнулся он, хотя глаза были полны слез. Он встряхнул рыжей головой. —?Нет, этот момент нашей победы будет совершенно другой.А затем он поднялся с камня.—?На сегодня тренировка окончена,?— громко сказал он, привлекая внимание толпы. Они развернулись, кто полностью, кто лишь головы, и посмотрели на него, вылавливая каждое сорвавшиеся с губ слово. Они тренировались так долго, что их тела покрылись темными синяками. —?Сегодня ваш последний день. Проведите вечер со своими семьями.Донхек не продолжил, но Янян отчетливо услышал в его голосе то, что он старательно пытался скрыть.Никто не знал, кто из вас умрет.***Минхен пытался не разглядывать свое лицо в отражении зеркала, пока принимал душ, но когда он вышел из ванной комнаты, то заметил, как округлились глаза Донхека, когда они столкнулись взглядами. У Донхека было много вопросов, но ни один из них он не задал. Только поджал губы и покорно опустил голову.—?Как давно ты вернулся? —?спросил Минхен и сделал шаг в его сторону. Донхек был из тех людей, что во всем винили лишь себя, и Минхен не хотел из-за этого снова с ним ссориться.—?Только что,?— выдавил он и осторожно осмотрел его лицо. В его глазах дрожал слабый огонек страха. —?А ты? Уже кушал? Я оставил ужин, когда уходил…Он даже не пытался подойти к самому главному вопросу, зная, что Минхен обязательно соврет. Скроет свою боль, сделает вид, что все в порядке, пока на его лице и теле расцветали лиловые синяки, а кровь у краешка губ подсыхала до стягивающей нежную кожу бордовую корочку.Завтра это закончится, верил Минхен. Эту веру он хотел передать и Донхеку, но Донхек только осторожно коснулся его скулы, на которой наливался синяк, и в глазах его пылала боль. А затем он отстранился. Минхен недовольно выдохнул и потянулся за его рукой, но Донхек отступил к стене.—?Утром придется нанести макияж, чтобы скрыть побои,?— прошептал он. —?Подожди меня немного, я приму душ и мы ляжем спать.Минхен только в спальне разрешил себе разглядеть лицо в отражении зеркала, висящего напротив кровати. Выглядело куда хуже, чем Минхен себе представлял. И дело было не только в тяжелых ударах господина Чжона, оставившего свои темные метки. Минхен отдавал всего себя этим тренировкам, из-за чего сильно похудел, а под глазами пролегли глубокие тени. Казалось, словно бы дрожь в пальцах стала привычной. Болела каждая незначительная мышца тела. Когда Минхен сел на край кровати, он тяжело выдохнул в пустоту комнаты и только потом увидел бледное лицо Донхека в отражении зеркала.Испуганное, обеспокоенное и совсем немного злое. С потемневших волос стекали холодные капли и впитывались в серую ткань широкой футболки на нем. Если бы Минхен прямо сейчас стянул с себя одежду и показал каждый пульсирующий болью синяк, в глазах Донхека проснулся бы дикий зверь.—?Я принесу немного льда.Он исчез в проеме двери. Через несколько секунд послышалось, как на кухне загремела морозильная камера. За столько дней, проведенных вместе, Донхек привык к квартире Минхена даже больше, чем сам Минхен за несколько прожитых в ней лет. Раньше казалось, будто стенам, мебели, кухонной утвари чего-то не хватало, как и казалось, будто внутри Минхена была незаполненная полость.С приходом Донхека все изменилось. Словно бы все встало на свои места. Минхен наблюдал за тем, как он возвратился в комнату, прижимая к себе полотенце со льдом, и его тихие шаги утонули в мягком ковре. Так правильно. Так и должно быть. Он сел рядом и аккуратно приподнял лицо Минхена, боясь прикоснуться сильнее и тем самым сделать больно.Холодная ткань обожгла лицо. Минхен вздрогнул. И затем провел пальцами по чужому сгибу локтя, выше и выше, пока не накрыл ладонью другую.—?С его стороны это было неразумно,?— выговорил Донхек. Их взгляды столкнулись. Минхену казалось, будто могло пройти несколько дней, недель, месяцев, лет, а он все еще будет задыхаться от одного лишь красивого лица напротив. —?Завтра аукцион, а он оставил синяки и ссадины.—?Мне кажется, ему нечего терять.То, что господину Чжону на самом деле было плевать, Минхен понял практически сразу же. В тот день, когда из его рта сорвались самые пророческие слова, которые застыли в голове назойливым шумом?— и о которых Минхен просто побоялся рассказать кому угодно. Даже Донхеку. Тем более Донхеку.Эти слова и сейчас звучали в голове, пока Донхек прикасался холодной тканью к синяку на скуле с такой осторожностью и нежностью, что от этого замирало сердце.?Я хочу сделать Донхеку больно, и поэтому я убью тебя. Чхве хочет заполучить Донхека, и поэтому он убьет тебя. Ты будешь убит в любом случае, просто если это буду я, то ты не отойдешь в мир иной так быстро, как хотел бы?.Минхен прикрыл глаза.—?Почему ты так думаешь?—?Он погибнет.?Только это будет от твоей руки?.Донхек вздрогнул и вскинул голову. За спиной у Минхена по небосводу растекалось золото, переходившее в бронзу у самого горизонта. Казалось, будто в позвоночник Донхека вставили длинный железный прут, настолько напряженным он выглядел.В его голосе звучали уверенность и что-то такое, что Донхек распознал как облегчение.—?Ты это чувствуешь?Вечер?— быть может, последний вечер в их жизнях, подумалось Минхену,?— сгорал в неконтролируемом пламени заходящего солнца.—?Не просто чувствую, а словно бы… знаю наверняка,?— Минхен аккуратно подбирал каждое слово. —?В какой-то степени мне кажется, что он даже пользуется своим положением, позволив нам укрепиться. Или же он просто смирился, узнав, что на его стороне никто не стоит, даже собственный сын, и после этого он решил доиграть свою роль до конца, найдя в ней какие-то плюсы.—?Что же,?— протянул Донхек и пожал плечами?— движение вышло немного резким для такого спокойного голоса. —?Раз так ему предначертано, то так тому и быть.Минхен почувствовал, как жалость сковала его грудь. Донхек все понимал. Он затеял эту игру. Ему играть ее до конца, пока на поле боя не останется лишь одна сторона. В мире должен существовать кто-то один из них.Минхен же будет тем, кто тихо шепчет в спину героя искренние слова любви.—?Что он разрушил в тебе?Минхен раскрыл глаза, когда Донхек отложил пакет со льдом, обмотанный полотенцем, в сторону и коснулся его холодной скулы.—?Я знаю этот взгляд,?— сказал Донхек. —?Тебя съедают мысли. Поверь мне, к словам Чжона очень сложно не привязаться. Когда он осыпает тебя кулаками, ты вместе с болью впитываешь то, что он пытается сказать. Это остается в твоем сознании даже после того, как синяки уже давно пожелтели и сошли с твоего тела,?— Донхек на долю секунды опустил взгляд на фиолетово-синие ключицы Минхена. —?Так чем же он затуманил твою голову?Минхен провел языком по разбитой губе, и Донхек проследил за этим движением.—?Похоже, ты не хочешь разговаривать.—?Не знаю, что именно он со мной сделал,?— ответил Минхен. —?Но, кажется, ты мое сознание туманишь куда сильнее.Донхек еще несколько секунд пытался хоть что-то выдавить из себя.—?Хорошо, я схожу за антисептиком,?— в итоге сказал он и поднялся на ноги.А когда возвратился, Минхен увидел его вспыхнувшие алым цветом щеки. Это заставило губы растянуться в яркой, солнечной улыбке. Донхек промокнул ватный шарик раствором и аккуратно прикоснулся.Обожгло.Только не антисептиком.А самим Донхеком, чьи пальцы коснулись подбородка.—?Это напоминает мне тот день, когда мы впервые поцеловались,?— выговорил Минхен. —?Один из лучших дней в моей жизни.—?Какой же тогда самый лучший?Донхек был так близко, что Минхен чувствовал его дыхание.—?Наверное, тот день, когда ты проснулся.Донхек поднял голову. Он отложил ватный шарик, пропитанный антисептиком, и просто застыл, рассматривая лицо Минхена.—?И другие дни тоже,?— продолжил Минхен. —?Когда ты восстанавливался в больнице. Дни, когда ты много читал вслух, а я спал у твоей кровати. День, когда ты оставил мне записку, или день, когда я впервые увиделся с тобой в ночном клубе. День, когда мы поссорились, по праву считается моим самым нелюбимым, но день, когда я вновь поцеловал тебя, один из самых лучших. Я обожаю тот день, когда ты перешел в мои руки, пусть и было пролито много крови, и день, когда ты выступал перед толпой людей, доказывая, что ты тоже чего-то стоишь. Я люблю каждый день, проведенный рядом с тобой, просто потому, что я люблю тебя.Донхек накрыл его губы своими до того, как Минхен успел закончить. Его пальцы вплелись в его волосы и потянули на затылке. А Минхен коснулся его талии, притянул ближе, выбив из Донхека утробный рык.И затем он позволил Донхеку упасть на спину, вжаться в мягкую постель и испустить удивленный выдох. Пока Минхен нависал сверху. Держал за запястья, словно ожидая, что Донхек будет сопротивляться. Он, конечно же, не. Вместо этого Донхек инстинктивно подстраивался под него. Запустил горячие ладони под тонкую футболку и погладил грудь, пока Минхен целовал в губы. На языке горчил антисептик.Голову затуманило сильнее, чем в первый раз. И намного быстрее. Донхек лишь спустя какое-то время?— когда на Минхене уже не было футболки, а на нем самом домашних штанов и нижнего белья,?— задыхаясь, сказал:—?Я оставил все… в шкафу, пожалуйста…Минхен исчез лишь на несколько секунд?— хлопнула дверь шкафа, ковер впитал его тихие шаги,?— и когда вернулся, Донхек покрыл его лицо поцелуями. Его бледная кожа была разбавлена темными синяками, и Донхек еще никогда прежде не видел такого красивого и в то же время пугающего рисунка.Минхену будет больно. Просто даже двигаться?— кому, как не Донхеку, об этом знать. Именно поэтому он надавил на его плечи?— единственные места, где этих синяков не было,?— и отстранил от себя, заглянув в глаза.—?Я хочу быть сверху,?— сказал он и увидел, как дернулось в глазах Минхена жаркое пламя.Это жаркое пламя разбивалось в Донхеке, подобно высоким волнам, когда он перекинул ногу через Минхена и, рассматривая его лицо, позволил ему войти одним смазанным пальцем. В груди набатом билось сердце. Глубоко и часто, и так сильно, что отдавало пульсацией в ушах. Минхен целовал шею. Донхек уже просто не мог ничего целовать в нем. Каждый раз, когда Минхен двигался одним пальцем, или двумя, или уже тремя, Донхек, честно, не мог разобраться,?— каждый такой раз из горла рвался звук.Хуже всего, когда Минхена в нем еще не было. Когда пальцы уже исчезали, и уши четко ловили звук разрываемой упаковки?— даже если в целом Донхек едва ли что-то понимал. Все, что он отныне умел?— упираться ладонями в изголовье кровати и приподниматься, чтобы в дальнейшем Минхен помог опуститься.Ткань футболки неприятно липла к спине. Минхен придерживал ее края, пока ладонью прижимался к тонкому изгибу талии. Донхека разрывало. Не болью, но дискомфортом. Пока что еще трудно. Но терпимо, а когда Донхек опустился полностью, то даже приятно. Дал себе время привыкнуть, Минхену?— время собой полюбоваться. Проследить за тем, как скатывались капли пота по бронзовой коже шеи. Как дрожали бедра, раскинутые по обе стороны от тела Минхена. Как волнительно дергался кадык, готовый разрезать кожу, и как во взгляде не оставалось ничего рационального.А затем Донхек одним стремительным движением сорвал с себя футболку.И уперся ладонями в грудь Минхена, впервые неуверенно качнувшись на его бедрах.Шрамы на его теле были глубокие, темные, Минхен видел их и обводил их абрис холодными кончиками пальцев. Губы врезались в одну из линий напротив сердца, и Донхек, охнув, запустил пальцы в темные волосы в попытке притянуть ближе.—?Минхен,?— застонал он. Широкие ладони гладил прямую спину. В Донхеке было так жарко, что от этого в позвоночнике взрывались искры.Изголовье кровати билось о стену с каждым толчком. Сердце выстукивало бешеный ритм. Минхен гладил нежную кожу и рассматривал спину Донхека в отражении зеркала напротив кровати.Там?— длинные темные линии, как если бы Донхека секли до беспамятства. Но это была часть Донхека, и Минхен хотел зацеловать каждый шрам.Дыхание сделалось глубоким. Как и стоны?— громче, утробнее, протяжнее. Донхек зарывался носом в шею и тянул сладкий запах геля для душа. Его бедра страшно дрожали, а мышцы живота сводило судорогой.—?Я люблю тебя,?— прошептал в рыжие волосы Минхен и поцеловал во взмокший висок.И тогда все тело Донхека разбилось на части.Голос сорвался в остывающую тишину, и затем комната наполнилась тяжелым и глубоким дыханием. Под ладонью взрывалось сердце, стучало испуганной птицей в горле. Мышцы словно в одну секунду вытянули, выгнули, а затем наполнили свинцом. Донхек упал на Минхена, запоздало вспомнив, что все его тело было покрыто синяками и ссадинами.—?Прости,?— выдохнул он и уперся ладонями в изголовье кровати. Он покачнулся, стараясь сесть прямо.Выглядел уставшим. Но все еще красивым. Минхен нежно коснулся его лица и убрал волосы со лба.И улыбнулся в ответ на слабую улыбку Донхека.***В тишине было слышно, как за окном проезжали одинокие машины. Комната полнилась темнотой и спокойным дыханием свернувшегося под боком Донхека. Он не спал?— скорее пытался уснуть,?— потому что, когда Минхен неосторожно двинулся, Донхек распахнул глаза и посмотрел в потолок.—?Извини, я разбудил тебя? —?прошептал Минхен и, порадовавшись появившейся возможности, положил темную голову на грудь Донхека, прислушавшись к его спокойному сердцебиению.—?Нет, я просто не могу заставить себя спать,?— признался парень и запустил пальцы в спутавшиеся локоны.—?Почему?Он неуверенно двинулся, что Минхен безошибочно интерпретировал как ?я не знаю?.—?Чувствую себя уставшим, но… кажется, я немного волнуюсь перед завтрашним днем.Было бы странно, если бы он не волновался. Минхен сам чувствовал, как волнение заставляло его сердце болезненно сжиматься, а горло обжигало подкатывающейся волной тошноты. Но волнение?— не самое пугающее, что можно было испытывать в этой ситуации. Потому что Минхен чувствовал едкий, проедающий изнутри страх.Донхек сильный. Он герой. Он не мог умереть.В отличие от Минхена.—?Мы могли бы не думать о завтрашнем, а подумать о том, что будет дальше? —?предложил он.Пальцы в его волосах на секунду перестали перебирать локоны.—?О чем ты?—?Я ведь всегда держу свои обещания перед тобой?—?Неделю назад я попросил тебя помыть посуду после ужина, но ты этого не сделал, так что,?— Донхек весело скривился,?— я не совсем в этом уверен.В груди заклокотал смех.—?Есть ли что-то, что бы ты хотел сделать,?— Минхен призадумался,?— например, на следующей неделе?Минхен понял удивленный вздох Донхека. Никто из них не думал о будущем, даже если все поголовно свято верили в то, будто завтра Господь сохранит их никчемные жизни.—?Хочу сходить с тобой в то кафе, о котором ты рассказывал, пока я был в коме,?— тихо ответил Донхек. —?Или же мы могли бы запереться в квартире и целый день ничего не делать. Целоваться! —?воскликнул он. —?Хочу очень долго с тобой целоваться.Минхен почувствовал, как его губы растянулись в мягкой улыбке.—?И хочу увидеть море,?— в голосе Донхека теплилось солнце. —?Я никогда не видел море, но слышал, что от этого вида захватывает дух.—?Хорошо,?— кивнул Минхен. —?В таком случае я обещаю, что я исполню все, что ты только что сказал, и как можно скорее.Дать обещание означало дать надежду на то, что Минхен выживет.Только Минхен знал, что он плохо держал обещания.