О чем не принято говорить (1/1)

Было нечто неправильное в том, что роскошь комнат и отблеск золота в жизни Джисона удивительным образом совмещались с блеклостью серых, разъетых временем зданий и пробирающими запахами гнилой плоти. Но Джисон за долгие годы службы просто привык к контрастности. Когда день начинался с чуть подгоревших, но все еще вкусных тостов матери и взволнованного голоса папы, спрашивающего об учебе, а заканчивался холодным, знойным ветром на высоте многоэтажного аварийного здания и въевшимся под кожу запахом пороха.Ни в одной из жизни Джисон не был бы обычным.Не ходил бы в школу каждый день, рьяно пытаясь заполучить самый высокий балл. Не гулял бы с одноклассниками до темноты во время жарких каникул. Никогда бы не познал сладкого вкуса алкоголя на вечеринке, на которую не отпустили строгие, но любящие родители.У Джисон было либо все, либо же ничего.Либо яркие светлые стены в гостиной их маленького загородного дома, либо покрытые трещинами куски бетона в богом забытых местах. Либо чувственный вид на разбитый у террасы сад с его красными и белыми розами, либо тишина и темнота неприступного, обступающего со всех сторон леса. Либо тонкие пальцы музыканта, касающиеся его бледных щек, либо холод грозного оружия в чуть дрожащих руках.Джисона разрывало между этими мирами. Как на куски не распадался хрупкий, словно созданный из фарфора Ченлэ, он не понимал. Любой другой на его месте уже давно бы сделал выбор. Джисон просто не мог; все еще связан по рукам и ногам. Его родители не выполнили долг, и теперь Джисон отдавал за них едва ли не собственной кровью. Ченлэ не повезло родиться в семье главы мафиозной группировки, Джисон же не повезло родиться вовсе.—?Как ты это все терпишь? —?спросил он, рассматривая черный затылок?— Ченлэ сидел на грязно-сыром полу и перебирал пожелтевшие листы бумаги, пытаясь в слабом свете фонаря рассмотреть даты и письма.Донхек их об этом не просил. Но было что-то такое в его жизни, что ни Джисон, ни Ченлэ не могли не пропустить мимо себя. И теперь они сталкивались локтями в узкой комнате, куда не проникал свет, и разглядывали отсыревшие коробки, набитые документами?— своеобразный архив. Единственные воспоминания, оставшиеся от некогда живого здания. То единственное, о чем Донхек никогда и никому не рассказывал. Даже если приводил сюда. Даже если разрешал стрелять снотворным в выпущенных на волю изголодавшихся собак.Ченлэ передернул плечами, словно он не ожидал услышать голос Джисона.—?Ты о чем? —?он посмотрел на свои грязные джинсы и покрытую пылью толстовку. Затем?— в глаза младшего. —?Об этом? Ну, я не особо брезглив…—?Об этом,?— Джисон кивнул головой в сторону лежащего на покатившейся поверхности стола темного пистолета. Потом?— в сторону выхода. Во мгле виднелись очертания лестницы. Когда они вошли в здание, в холле их встретил силуэт рояля. —?Словно раздвоение личности.—?А как это все терпит мой отец?Ченлэ отвернулся от него, выхватив из кучи бумаг старую фотографию. Джисону пришлось вытянуть шею, чтобы рассмотреть, что на ней было изображено. Портрет какого-то мальчишки в смешной пиратской шляпе.—?Красивый,?— протянул Ченлэ, и в его голосе послышалось что-то такое, что бывало только в голосе у людей, ненавидящих собственное существование. —?Темные волосы, шоколадные глаза… искренняя улыбка, какой не может быть у детей-сирот,?— он задумчиво хмыкнул и передал фото Джисону одним взмахом руки. —?Его убили первым.—?Ты в этом так уверен…—?У папы свой любимый тип,?— медленно сказал Ченлэ, и Джисон бы поверил, что ему действительно было на это плевать. Если бы не сбитое к чертям дыхание. —?Он ненавидит счастливых просто потому, что сам никогда не был счастлив. Ему по душе сломленные, но скрывающие в себе безграничный талант.Джисон не сразу осенило догадкой.—?Донхек ему не подходит. Он сам об этом говорил.—?Он и мне рассказывал,?— согласился Ченлэ мягким кивком головы. —?Донхек был сломленным, но у него не было никакого потенциала. Одно дело?— обучить человека искусству создавать. Другое?— искусству убивать. Человеку сложно внушить то, что он может, он способен это сделать, он выше многих людей. Угнетенным это внушить не составит никакого труда, ведь они постоянно живут в ожидании того, что кто-то им скажет, что они лучше других. Они не могут сказать это сами себе, и ждут эти слова от других. Отец решил не воспитывать Донхека подобным образом?— какой толк, если у него не было таланта? Он пошел другим путем. Он заставил Донхека поверить в то, что у него не было другого выхода. Он будет убивать просто потому, что иначе убьют его. Что он уже втянут в эту игру, ему не выбраться, и каждая ошибка оставит на его теле жуткий шрам?— если, конечно, Донхек будет жив.—?Я об этом думал,?— признался Джисон. —?Много раз. О том, что будь у Донхека выбор, он бы никогда не стал таким, какой он есть. Сначала он боролся с самим собой?— все в нем твердило, что он не должен убивать людей, но та личность внутри него, что вылепил из остатков господин, твердила, что Донхек не может не сделать этого. Сейчас он просто привык. Не убивать?— к убийствам невозможно привыкнуть. Но он научился жить в согласии с этими двумя личностями. Даже если иногда темнота в его душе брала вверх над тем, что в Донхеке горело золотом.Ченлэ не отвечал очень долго?— он успел пересмотреть целую коробку документов, прежде чем подал тихий голос:—?И все же я не могу согласиться с тем, что тьма внутри него была порождена только лишь моим отцом.Джисон передернул плечами. Фонарик в его руках едва заметно дрожал.—?О чем ты? —?спросил он. Словно не мог поверить ни единому его слову.—?Помнишь фото мальчишки, которое я тебе передал? —?Ченлэ повернулся к нему, и Джисон увидел его спокойное, словно высеченное из камня лицо. Он продолжил говорить только после того, как младший слабо кивнул. —?У него сбиты костяшки пальцев. Не заметил?Джисону пришлось найти эту фотографию и рассмотреть ее под слабым светом фонаря. Пальцы мальчика сжимали деревянный меч, вскинутый над головой, и Джисон прищурился, чтобы разобрать в оттенках серого темные пятна на острых костяшках.—?Вряд ли это стена,?— сказал Ченлэ. —?Вряд ли вообще какая-либо поверхность. Синяки слишком незаметные, чтобы их оставило что-то твердое. И все же они есть,?— его бледных губ коснулась ухмылка. —?Этот мальчик избивал детей. Донхека?— тоже. Возможно, он был один из самых опасных задир?— ты видишь, какой у него хороший костюм? К тому же, он упитанный?— наверняка забирал у детей то последнее, что не давало им умереть от голода.—?Боже, Ченлэ…—?Лишь предположения. Скорее всего, он издевался над Донхеком больше всех.—?Почему ты в этом так уверен?Джисон испугался холодной уверенности, застывшей в глазах Ченлэ.—?Потому что он похож на сына господина Чхве,?— выдохнул старший. —?Ты, наверное, его никогда не видел?— слишком поздно появился в нашей семье. Но я его запомнил. Даже если все его лицо было залито темной кровью и фиолетовыми синяками.Лед в его глазах покрылся глубокой и длинной трещиной, и в следующий раз, когда его ресницы вздрогнули, Ченлэ начал таять.—?Это случилось давно. Когда мой отец еще не был так уверен в собственных силах. Шел на это как самоубийца. Даже не догадываясь, что господину Чхве на самом деле плевать на всех. Даже на собственного сына. Они тогда выкрали его, он был чуть старше меня на тот момент. И издевались как могли. Только не убивали. Скорее пытались выяснить всю необходимую информацию. Сначала?— посредством простого запугивания. Ты даже представить себе не может, каким страшным тогда казался Доен?— ни до этого, ни после я не видел его таким. Он одними лишь словами сломал его. Оставалось только добить. И этим занялся Джонни. А когда в нем ничего не осталось ценного, они… подсадили его на иглу.Горло судорожно сжалось, и Джисон отвернулся, лишь бы не увидеть потухших глаз Ченлэ.—?Почему ты рассказываешь это?—?Потому что все это придумал Донхек.Фонарик в руке дрожал уже заметно. Свет дребезжал у соседней стены.—?Как только его увидел,?— продолжил Ченлэ. —?У него словно слетело все, что только могло слететь. Он готов был сделать все сам?— лишь бы сделать. Каждый раз он хладнокровно смотрел на то, как из него выбивают всю дурь. А когда избивать больше было нечего… он сам ввел ему наркотик. И потом снова и снова?— пока не развилась тяжелая зависимость. После чего дал ему возможность ощутить самую дикую ломку.—?Чхве хоть как-нибудь отреагировал на это?—?Конечно,?— ответил. —?Он убил одного из наших солдат. Ренджун, вроде бы. Я не особо хорошо его помню. Он был молодым и вспыльчивым, и ему просто не повезло. Но это было странно. Ренджун был не самым лучшим бойцом нашей семьи, но убили именно его. А могли бы кого-то лучше?— все же отец издевался над сыном главы мафиозной группировки. Но Чхве не сделал этого. А потом и вовсе забыл. Создавалось ощущение, словно он этого и хотел.—?С его сыном было что-то не так?Ченлэ пожал плечами.—?Обычный чеболь. Тратил деньги на крутые тачки и дорогих шлюх. Вряд ли он вообще осознавал, кто его отец и как опасно быть его сыном.Тишину между ними можно было резать острым лезвием ножа.—?Значит, Донхек хотел отомстить покойнику? —?Джисон прислонился спиной к одному из шкафов и почувствовал, как от зевоты болью свело челюсть.—?Знаешь, что меня больше всего удивляет в нем? —?Ченлэ впервые поднялся на ноги и размял затекшие конечности. В слабом свете фонаря его лицо казалось совсем белым. Джисон кинул взгляд ему за спину, на раскрытую дверь. Первый бледно-золотистый луч солнца коснулся виднеющейся лестницы. —?То, что это случилось лишь единожды. Лишь один раз он позволил себе сойти с ума.Джисон подбросило от пронзившего все тела тока.—?Ты думаешь, он может снова?..—?Сам подумай,?— предложил Ченлэ. —?Его родителей убили, когда ему не было и пяти, и его, маленького, залитого кровью, оставили в живых у остывающих тел на несколько дней, пока не пришла помощь. Его избивали в детском доме, и любой другой на его месте уже давно бы сам наложил на себя руки. А у него не хватило смелости. Затем он оказался единственным выжившим во всей этой истории,?— Ченлэ поднял разворот пожелтевшей страницы газеты. —?Просто потому что он так сильно боялся вновь получить эти удары, что стал уходить в заброшенную церковь в глуши леса. Потом, как ты знаешь, он оказался в нашей семье. Я не помню ни одного дня, чтобы не видел Донхека, зализывающего собственные раны. Они кровоточили и гноились, и никогда не успевали должным образом заживать?— удивительно, как он не схватил какое-либо заражение. Он сопротивлялся. Пусть даже телом. Из-за чего на нем не осталось живого места. А чуть позже он стал убивать.Джисон чувствовал, как огнем горели его легкие?— и только спустя мгновение понял, что все это время он не дышал.—?Он боролся за жизнь каждый день,?— продолжил Ченлэ. Его голос едва дрожал. —?Каждый. Чертов. День. Никогда не знал отдыха и покоя. Никогда не знал ничего обычного. Всего себя отдавал служению человеку, которого в глубине души ненавидел. И который никогда так и не дал ему того, что он хотел больше всего на свете?— признания. Любой другой на месте Донхека либо уже давно сдался, либо сошел с ума. Донхек?— нет. Его что-то держало. Непонятно, правда, что. И то темное, что вилось в его душе, он умело подавлял. Однажды только не смог. Но я думал, что Донхек когда-нибудь не справится снова. Даже наивно ждал этого.Он наклонился к коробке на полу, покрытой сырыми пятнам, и вытянул из стопки фотографий одну единственную, прижав к груди. Джисону не потребовалось много времени для того, чтобы понять, что он прижимал к сердцу.—?Он мне как брат. Мы росли вместе. Вместе терпели одну и ту же боль. Я не хочу, чтобы после того, как все это закончится, он оказался за решеткой. Ему там не место. Убийства нельзя оправдать, и я это понимаю как никто другой, но… Но ты же тоже чувствуешь это, Джисон? —?он повернулся к нему лицом, и влажные дорожки на его щеках блестели в единственном источнике света. —?Солдаты на войнах никогда не бывают убийцами. Но что если сейчас тоже война?.. Донхек не виноват в том, кем ему пришлось стать. Он никогда даже не поднимал винтовку на невиновного. Только на тех, кто сам имеет за плечами тени убитых.—?Я понимаю,?— тихо ответил Джисон и сделал шаг в его сторону. Ченлэ не заметил этого?— он рассматривал портрет Донхека, бледного, худого, больше похожего на малую часть себя, в своих пальцах.—?Нет,?— он покачал головой. —?Никто не понимает… Никакой судья не поймет… У них перед глазами закон, и они не могут его нарушить. Донхеку дадут срок. Если не смертную казнь. В их глазах он безжалостный убийца… В наших глазах он совершенно другой…—?Не думаю, что его Минхен позволит этому случиться.Джисон вздрогнул; вздрогнул и притихший Ченлэ в его руках. Они вскинули головы и посмотрели в одну точку в плотной темноте длинного коридора.—?Поразительно, как его ослепила эта любовь,?— сказал ступивший в маленькое и узкое помещение Янян. В руках он держал еще две такие коробки, набитые отсыревшими документами и фотографиями. Он опустил их на покосившийся стол и со вздохом выпрямился в спине. —?Мне бы папика из полиции, а не вот это вот все.Янян был из тех, кто вызывал отвращение одним лишь своим присутствием.—?Они любят друг друга,?— зарычал Джисон и направился к столу. И подождал, когда Янян ответит колким словом.Но он сказал совершенно не то, что Джисон от него ожидал.—?Я знаю. Ваш Донхек даже сам хочет, чтобы его посадили за решетку?— глупо, конечно, но не мне судить. Поэтому он не будет просить Минхена о помощи.—?Все сделал? —?мягко спросил Ченлэ?— он был одним из немногих, кто терпел Яняна. Даже такого Яняна, каким его Джисон прежде не видел?— спокойного, тихого, словно смирившегося непонятно с чем.Янян посмотрел ему в глаза.—?Да,?— кивнул он. —?В заброшенной церкви нет ничего интересного, не считая покрытого лишь тонким слоем пыли лик Богоматери, но в священных местах это обычное явление. Погост тоже ничем не отличается. Могилы как могилы. Только их много?— это пугает,?— Янян вздрогнул. Он ходил по лесу один, и Ченлэ было страшно представить, как он испугался, когда увидел первый крест. —?Только вот… на табличках у детей разные даты смерти.Джисон поднял голову, оторвав внимание от листа перед собой, и разглядел бледное лицо парня.—?Это плохо,?— сказал он. —?Мы не сможем доказать, что детей отравили, если на их табличках разные даты смерти.—?Но мы все еще можем эксгумировать их тела.Янян почесал за ухом, и под его ногтями Джисон заметил темные полумесяцы.—?Не можем,?— сказал парень. —?Я попытался. Наткнулся на маленький гроб. Крышка была сломана из-за тяжести земли. Мне хватило мозгов, чтобы понять, что там не было даже костей.Лицо Ченлэ больше походило на белое полотно художника.—?Черт,?— сказал он. —?Если он сжег их тела… Твою мать! —?он ударил костяшками пальцев прямо в покрытую трещинами стену. —?Зачем он это сделал?—?Отвел от себя взгляд. Это очень просто,?— сказал Янян. —?Великого ума не надо. Взятка должностному лицу, ношение траурной маски и несколько интервью в газеты о том, как он, меценат никому не нужного детского дома, скорбит о детях и как он взял единственного выжившего ребенка под свое крыло. Ему нужно было это закончить как можно быстрее.—?Из-за этого мы не сможем обвинить Чхве в массовом убийстве!Янян вжался в край стола и бегло посмотрел на удивительно спокойного Джисона.—?Почему вам так важно доказать, что он виноват? —?спросил он и сам не понял, к кому именно обращался. —?Что мой господин, что ваш в любом случае получат пожизненное. Так какая разница?—?Ченлэ не хочет, чтобы господина Чжона обвиняли в том, в чем он не был виноват,?— тихо ответил Джисон, пока Ченлэ, минуту назад горящий огнем, льдом застывал у стены. Под толстовкой у него дрожали хрупкие плечи. —?Пусть он убивал, пусть искалечил ребенка, пусть разрушил будущее своих солдат, но он никогда бы не стал избавляться от детей этого дома, если они ему были не нужны. Он хотел лишь взять самых талантливых из них и воспитать, но остальных?— остальных оставить, пусть даже если ни с чем.Джисон посмотрел Яняну прямо в глаза.—?Это был единственный раз, когда он был добр.***Он ушел утром. До того, как встало солнце. Донхек и почувствовал, как под боком исчезло тепло, и услышал, как в двери щелкнул замок. Минхен ушел так, словно не собирался возвращаться.От этого Донхек тихо заплакал, так и балансируя на грани сна и реальности. Прижимая к себе подушку, впитавшую его тонкий запах. Вынырнул из непонятного состояния только когда солнце било прямо в глаза. Посмотрел на время?— почти полдень. Минхен несколько часов назад отправил ему сообщение о том, что в холодильнике остывал завтрак. Донхек не мог есть и пить?— только смотреть в одну точку чуть выше телевизора. И ждать, ждать, ждать невообразимо долго следующего сообщения.Сердце застыло словно у обрыва, готовое в любой момент сорваться вниз. Минхен мог прямо сейчас кричать от боли, истекать кровью и покрываться лиловыми синяками за каждую ошибку, и Донхек был не в состоянии что-либо изменить.—?Не волнуйся,?— сказал ему тихий голос Лукаса в динамике телефона?— он смог дозвониться только на третий раз, заставив Донхека вздрогнуть. —?Минхен мне все рассказал. Он бы не пошел на такое, зная, что его или твоя жизнь подвергается опасности.—?Спасибо,?— ответил Донхек. —?Спасибо за то, что у него есть такой друг.—?Возможно, ты думаешь, что ему нужна помощь, раз уж он впервые коснулся твоего пугающего мира,?— продолжил он. —?Но это не так. Он и во время обучения показывал необычайные способности, только учился все же плохо,?— мягко засмеялся, и Донхека пронзило спокойствием. —?А после того, как он встретился с тобой, он начал тренироваться в свободное время. У меня есть разрешение на оружие, и поэтому я купил ему винтовку. С ним все будет в порядке, Донхек. Не волнуйся,?— еще раз засмеялся, и Донхек окончательно расслабился. —?Минхен не из тех, кто позволит себя сломать.После звонка солнце успело растечься тонким золотом у горизонта, а небо окраситься в бледный яхонт.Минхен не подавал признаков жизни.Как и замерший у телефона Донхек, пытающийся вновь вернуться в то спокойствие, что подарил ему мягкий и теплый голос Лукаса. Только ничего не получалось. Руки дрожали с каждой пройденной минутой все больше и больше. Стрелка часов, как назло, не сдвигалась с места?— сколько бы раз Донхек ни поднимал взгляд, время не меняло свой ход.—?Не думай,?— попросил он себя же?— или же вязкую пустоту в его квартире. —?Не думай…Проводил в голове параллели с той историей, что еще жила в нем. Только после той ночи ушел Донхек, прекрасно осознавая, что больше он с Минхеном не встретится. В этот раз ушел Минхен, и Донхек ждал его возвращения верным псом. С каждым разом все чаще и чаще включая дисплей телефона, ожидая уведомления?— быть может, он просто не услышал звонка Минхена, как два раза до этого не услышал настойчивого звонка Лукаса. Но дисплей, словно издеваясь, показывал пустоту.—?Где же ты, где…Раздражался, каждый раз поднимая взгляд на часы и каждый раз видя, как стрелка часов замирала на одном месте. Только злился не на Минхена?— на себя, на глупого себя, позволившему Минхену так поступить. Его нужно было остановить. Сразу же, как только этот план ударил в голову, или же сегодня утром, прижавшись ближе. Жизнь Донхека не стоила того, чтобы Минхен так собой рисковал. Жизнь Донхека вообще ничего не стоила.Медленно сходил с ума. Считал количество шагов от одной стены до другой. На что-то более сложное пока не хватало мозгов. Хотя разобранная винтовка, валяющаяся в углу, взывала к себе пустым корпусом. Нужно перестать так сильно трястись. И перестать дышать шумно и часто. Только, конечно же, у него ничего не вышло.Телефон разорвался громкой песней, когда Донхек оказался у входной двери.Бросился в гостиную. Разбив стоящую у двери высокую хрустальную вазу. Плевать даже когда осколки разлетелись по полу. На дисплее высветилось его имя. Самое сладкое сочетание букв и звуков.—?Я скучал,?— выдохнул Донхек?— он даже не помнил, нажал ли на ответ или нет. —?Я так скучал, я так чертовски…—?Я знаю,?— перебил Минхен. —?Чувствовал.—?Ты в порядке? —?Донхек опустился на диван и укусил палец. Осколок прочертил на его босой стопе длинную кровавую линию. —?Он?..—?Он не учил меня стрелять,?— громко сглотнул тревогу. —?Было что-то… намного хуже.—?Что же? —?Донхек не чувствовал спокойствия, даже если слышал его голос. С каждым ударом сердца оно словно поднималось выше, пока не застряло противным комом в горле. —?Не молчи.Но лучше бы он молчал.—?Кажется,?— сказал он, и Донхека прострелило от понимания того, что он улыбался даже сейчас. —?Кажется, меня хотят убить.