Этот путь будет долгим (1/1)

Донхек рассказывал ему свою историю?— безутешно рыдающую вьюгу, пронизывающую холодом подобно тому, как ток пронизывал вены, и яркое, мятежное пламя, разжигающее в груди точно такой же неконтролируемый, непокорный огонь. Донхек был один, и в этом он ошибся. Встретился лицом к лицу с давним кошмаром. Сначала?— у него забрали руки. Затем?— много и много крови, яхонтом растекающейся по кипенно-белому пласту снега. Под конец ему не оставили самого дорогого, что было в нем?— глаза, глубокие и карие, способные выловить даже самые малейшие детали.Ченлэ попытался из собственного крика вытянуть тонкую нить звуков, чтобы начать эту долгую песнь.Коснулся клавиш. Которых прежде боялся. Ченлэ больше любил играть на гитаре, но и рояль ему хотелось приручить. Ченлэ из дрожащей тишины потянул звуки. Из снега, переливающегося в бледном свете луны,?— тонкие нити. Из всего мира он вытянул отголоски: собственный крик, причитания вьюги, трескающийся дом вдалеке, готовый рухнуть в тот момент, когда огонь съел каркас здания. Тяжелая, набатом раздавшаяся песнь осела в груди смирением и отчаянием.Последним аккордом Ченлэ поставил звук вытекаемой из пустых глазниц крови.Долго достигал абсолютной тишины. И только затем расслабил застывшие болью пальцы. Вздрогнув в тот момент, когда услышал за спиной тихие аплодисменты?— он не был готов получить похвалу. Как и не был готов увидеть отца, медленно пересекающего комнату. Ченлэ поднялся на ноги одним быстрым движением, пытаясь закрыть крышку рояля подобно тому, как тонкие железные гвозди вбивают в крышку гроба.—?Сам сочинил? —?спросил отец, и Ченлэ не должен бояться его. Но он боялся. Пламя свечи освещало лишь его самого, и лицо мужчины точно потемнело; только в седых волосах раскинула свой покров зима.—?Домашнее задание,?— ответил Ченлэ. Губы растянул в приветливой, мягкой улыбке. Он сам чуял, как густой запах страха пропитывал каждую вещь в маленькой комнате. Отец достиг большего?— он должен был видеть, как Ченлэ весь мелко дрожал. —?Нужно придумать мелодию, а затем, если есть талант, слова.Ченлэ бывал собой только в те моменты, когда сам создавал музыку, и сейчас он больше всего боялся того, что отец увидит в нем страх оступиться и ошибиться?— и дело даже не в звуках, которые он пытался вытянуть.—?Что-то случилось? —?спросил он, пока свет дрожал от его шумного, быстрого дыхания; свеча стояла так близко, что Ченлэ чувствовал жар. В такие моменты, когда огонь освещал только клавиши, Ченлэ мог создать чарующую мелодию. При свете солнца или хрустальной люстры высоко над головой у него ничего не получалось.—?Разве я не могу просто навестить своего сына и порадоваться его успехам в музыке?Ченлэ едва сдержался от ехидной усмешки. Отец никогда не слушал его игру на рояле, даже когда находился в огромном зале его академии. Собственные мысли перекрывали звучание клавиш под искусными пальцами сына.Столкнувшись с молчаливой стеной, отец тяжело выдохнул в холодную пустоту. Ченлэ чувствовал странное, неизвестное прежде превосходство над ним, именно поэтому ничего не сказал. Только сломался в прежде прямой спине.—?Я тебе часто рассказывал про аукционы, не правда ли? —?спросил отец.Ченлэ помнил долгие разговоры, посвященные деятельности мафиозных семей. Точно такую же ночь и точно такой же дрожащий бледный свет открытого пламени. Когда отец впервые рассказал об аукционе, Ченлэ испугался. Затем?— стал благодарным. Просто потому, что отец никогда не принимал участие в мероприятии. Никогда не выставлял лот. Никогда не показывал этому миру Ченлэ. Отец боялся, что его выдрессированные собаки сомкнут острые клыки на его шее, едва почувствуют необходимость в себе и своих талантах,?— именно поэтому он держал их вне мира, которому они принадлежали.—?Это были страшные рассказы,?— прошептал он.—?Рано или поздно тебе придется столкнуться с кошмаром, Ченлэ.Ченлэ каждый день сталкивался с кошмарами, и аукцион, пугающий его в детстве, сейчас не вызывал в груди ничего, кроме тихого ликования. Они долго шли к этому, и отец, сам того не осознавая, выточил из дерева плаху.—?Я собираюсь представить тебя миру как своего преемника.Ченлэ не потребовалось много времени для того, чтобы понять?— отец чувствовал приближение собственной смерти. Именно поэтому торопился жить. Успеть то, чего не смог ранее. Обучить Ченлэ играть не только на клавишах рояля?— на людских чувствах, сплетенных из тонких нитей, тоже. Оставить ему золото, больше похожее на холодные льдины, все драгоценности, семью, состоящую из одних убийц, и лютую, оседающую в груди пеплом ненависть.—?Хорошо,?— ответил, пожав плечами. Свет от свечи с каждой секундой становился бледнее, пока окончательно не погас. Во мгле Ченлэ различил только очертания собственных рук.—?Я рад, что отныне ты не боишься того, к чему я тебя столько лет готовил.Оставив шрамы на теле. Вселив разъедающий изнутри страх. Ченлэ до сих пор не мог простить его. Настоящий отец никогда бы не стал так издеваться над собственным сыном. Но это действительно подействовало. В том, что отныне Ченлэ не страшно было его потерять, пусть даже если он умрет и пусть даже если с ним умрет весь этот мир.Папа не дождался его ответа, он развернулся на каблуках и покинул комнату. Только в дверях он остановился и посмотрел через плечо.—?Когда я учился играть на рояле, я мог только повторять классические произведения,?— сказал он. —?Я достиг того, что мог безошибочно определить настроение и сюжет любой мелодии, но сам?— сам никогда так ничего и не сочинил.Взгляд, упавший на его руки, Ченлэ не увидел, но почувствовал так остро, что не мог не вздрогнуть.—?Ты играешь песнь мертвеца.Шаги еще несколько секунд звучали набатом?— и только затем исчезли в тишине.***По его спокойному взгляду Донхек не мог ничего понять. Даже если на дне глаз дрожали блики света подобно тому, как бледные звезды сгорали высоко над головой вдалеке от Сеула. Минхен только тянулся тонкими пальцами к одной из длинных винтовок. Провел по ее изящному стану. Пока разглядывал другие; Донхек различал восхищение только по его сбитому дыханию.—?Нравится? —?спросил он, склонив голову к плечу. За всю свою осознанную жизнь Донхек купил много винтовок; некоторые из них стоили чуть дороже квартиры в центре Сеула. Самые дорогие, красивые и опасные он хранил как личную коллекцию, повесив их за тонкие ремешки на стену в специально отведенном для них кабинете клуба.Минхен виновато улыбнулся, прежде чем заглянул ему в глаза.—?Извини, я не в состоянии оценить винтовки по достоинству, ведь я никогда не разбирался в них. Но они… вселяют трепетный ужас.—?Трепетный ужас? —?переспросил Донхек, мотнув головой.Тонкая ткань рубашки неприятно липла к спине; в крохотном кабинете было невозможно жарко. Минхен так и не снял пиджак, когда вошел в клуб, и запах, распространяющийся от его кожи и одежды, пьянил Донхека. Он пытался сдержать себя от того, чтобы не прикоснуться к тонкой шее и к острой линии подбородка. Донхек еще никогда так сильно не желал оставить на пальцах длинные кровавые порезы.—?Винтовки очень красивые,?— восхищенно прошептал Минхен. —?Уверен, умереть от них?— одно удовольствие.Донхека всего пронзил ток. Он шумно выдохнул сквозь плотно сжатые зубы и посмотрел Минхену прямо в глаза. Пытаясь понять, была ли в его словах доля шутки. Но Минхен ответил спокойствием. Понимал бы он, о чем говорил… Какие бы винтовки Донхек ни держал в руках?— умирать от них никогда не приятно. Даже если они действительно заставляли ими заворожиться.Минхен коснулся его лица.—?В моих словах нет ничего особенного, Донхек,?— сказал он, перехватив его тяжелый, внимательный взгляд. —?Я не самоубийца.—?Иногда у меня складывается совершенно другое мнение. Особенно в те моменты, когда вы бросаетесь в омут с головой.—?Например?—?Наша первая встреча,?— выдохнул Донхек; лицо Минхена оказалось невозможно близко. Запах туманил некогда ясный разум. —?Вы спасли убийцу, Ли Минхен. Затем помогли вновь контролировать собственное тело, дали мне возможность вернуться к винтовке. Согласились на условия нашей группировки. Пришли ко мне в кабинет, зная, что мафия никого не прощает. Выстояли в бою против Джонни… Мне продолжать?Минхен не ответил. Его руки коснулись тонкой талии. Донхек задыхался. Кожа у Минхена была горячей, и Донхек чувствовал ее обволакивающий жар, когда широкие ладони гладили через липкую ткань рубашки. Пока сам он обжигал своим дыханием:—?Мне помнятся другие моменты,?— скользнул губами по линии скул. —?Когда я действительно мало что понимал… Хочешь услышать?Подхватил под бедрами. Донхек не заметил, как сам приблизился к его лицу. Они были опасно близко, подобно языкам пламени. Донхек зарылся пальцами в его волосы. Как и носом, втянув этот невозможный запах. Минхен опустил его на высокую тумбу. Сжал бедра. Он не давал и шанса на побег, подумалось Донхеку, хотя он никогда не хотел сбежать от него. Коснулся пуговиц на его рубашке. Они не поддавались дрожащим пальцам. Минхен смотрел на его жалкие попытки с лукавством в глазах,?— и только затем снял пиджак, смял и выкинул в сторону.—?Помнишь первый день, когда ты только проснулся? —?Донхек кивнул, пусть даже воспоминания перед глазами были больше похожи на бледные полароидные снимки. —?Ты назвал мое имя. В твоих устах оно звучало невозможно прекрасно, словно в каждую буквы ты вкладывал много чувств. Ты любил меня задолго до того, как вышел из комы.—?Я слышал ваш чарующий голос, когда спал, и ваши рассказы, и мое сознание показало мне любовь, о которой можно только петь, настолько неземной она была.Минхен улыбнулся, и Донхек слепо потянулся к его губам; хотел целоваться. В глазах у старшего плясали черти, и поэтому от поцелуя он ушел в сторону. Донхек смотрел на него сверху вниз, но он не чувствовал никакой власти над ним. В особенности тогда, когда Минхен прижался невыносимо ближе.—?Или момент, когда твои люди только назвали твое имя,?— прошептал он. —?Я уже тогда был на все согласен. Готов был броситься в омут с головой. Или когда ты позвал меня в этот клуб, и я пришел?— тебе даже не пришлось ждать. Следующие дни я провел в томительном ожидании. Или когда ты касался меня, пытаясь залечить рану, а я мог думать только о том, как близко ты ко мне?— ближе, чем прежде. Не только физически. Но слабее всего я чувствовал себя в то морозное утро, хотя внутри меня разжигался огонь. Целоваться с тобой было похоже на то, как отдавать всего себя целыми частями, а не просто крупицами. И сейчас…Провел носом по шее. Поцеловал впадину между ключицами. Донхека пронзила дрожь. Он все еще не привык. Легкими касаниями и невесомыми поцелуями Минхен заставил его трепетать.—?Знаешь, как приятно осознавать, что ты мой? —?смотрел на губы. —?Сегодня в зале ты был так уверен в себе. В твоих глазах было так много власти… Я уверен, что ты мог склонить всех сидящих в том зале. Меня в первую очередь?— тебе бы даже не пришлось ничего делать. А сейчас оказывается, что под железной маской прячется хрупкий, нуждающийся во мне Донхек. Я ведь еще даже не касался тебя, помни об этом.Потянулся к нему. Сердце стучало в горле. Донхек чувствовал, как его омывало обжигающим жаром. Он хотел этого. Он в этом нуждался. Словно в мире не существовало ничего другого, как и не существовало самого мира. Был только Минхен. И его пальцы, его руки, его тело, его открытая шея, его тонкие черты лица, его запах, делающий Донхека слабым.Минхен резко отстранился от него в тот момент, когда дверь в кабинет раскрылась. Спустя секунду послышался пронзительный крик:—?Извините, я не хотел!Чертов. Джисон. Донхек от злости готовился зарычать; звук заклокотал в горле вместе с утихающим биением сердца.—?Что-то случилось? —?спросил Минхен, обернувшись, но так и не отпустив Донхека. Его голос оказался спокойным и ровным, в то время как младший забывал простые истины. Заново учился дышать; получалось рвано. Даже во время реабилитации не было так трудно. Смотрел в темный потолок, прижавшись к стене.—?А, ну, мы… Ченлэ пришел… он… в общем, спускайтесь быстрее! И приведите себя в порядок! —?Джисон сбежал до того, как Донхек успел разозлиться на него полностью.Минхен погладил кожу его рук.—?Идти сможешь?Донхек издал громкую усмешку.—?Если вы думаете, что лишили меня возможности самостоятельно ходить,?— аккуратно опустился на дрожащие ноги,?— то вы абсолютно правы, потому что сейчас я чувствую себя так, как чувствовал только во время реабилитации.Пока он цеплялся за его рубашку в попытке сделать первый шаг, Минхен вновь задумчиво прикоснулся к изящной винтовке. Провел пальцами по холодному корпусу подобно тому, как совсем недавно ласкал всего Донхека.—?И все же я прав: умереть от такой красоты?— самое настоящее удовольствие,?— тихо прошептал он.—?Я скорее поверю в то, что вы сами кого-то убьете из этой винтовки, чем в то, что вы позволите себя убить.—?Даже если меня убьешь ты?Развернулись. Столкнулись взглядами. Донхек вновь забывал дышать?— Минхен его пугал. Иногда он просто не мог выловить его настроения или мысли. Словно за привычной родной оболочкой скрывалось что-то отчаянно-темное. Донхек видел такое только у нескольких людей?— и все они были убийцами.—?Поверьте мне,?— прошептал пересохшими, бледными губами. —?Я никогда не наставлю на вас винтовку. Никогда.?Я и без того тебя убиваю…?***Янян при виде него громко присвистнул, подняв граненный стакан с янтарной жидкостью и подтаявшим кубиком льда. Прежде чем с его губ успели сорваться первые звуки, Кун послал острый, холодный взгляд в его сторону, и это подействовало успокаивающе. Янян съежился и вздрогнул. И зажмурился, когда выпил то, что находилось в его стакане.Донхек был помятым, раскрасневшимся и до сих пор не пришедшим в себя, в то время как на некогда валяющемся на полу пиджаке Минхена не осталось ни единой линии. Донхек успел дрожащими руками оторвать ему несколько пуговиц, но сейчас он не мог уверенно сказать, что это изначально не было частью его образа. Он пытался об этом не думать. И даже не смотреть. Перед глазами все еще вился сизый туман. Донхек старательно думал о том, что Ченлэ, сидящий напротив него, весь дрожал, а на дне глаз скрывался страх.Джисон сидел по правую сторону от него, и Донхек видел, как заботливо он сжимал его руку.Мало что могло вывести Ченлэ из равновесия, не считая его собственного отца.—?Он угрожал? —?точно сделал выстрел. Ченлэ обратил на него внимание. Пока пытался дрожащими губами выдавить жалкое ?нет?. —?Сказал, что сделает тебя своим преемником?Ченлэ широко распахнул глаза.—?Откуда ты?..—?Я знаю тебя,?— только ответил Донхек. —?Ты этого боишься, пусть даже если не хочешь этого показывать. Только тебе не следует так этого пугаться?— ты будешь отличным господином, Ченлэ. За тобой захотят пойти.—?Как и за тобой,?— выдохнул, сжав руку Джисона до лиловой кожи; у самого белели костяшки пальцев. —?Ты…—?Я не его сын, пусть воспитывали нас одинаково. И я никогда не смел даже претендовать на это место?— сам знаешь, что однажды меня за это убили.Янян громко подавился янтарем и льдом. Он поставил стакан на стеклянный стол между ними, и яркие разноцветные огни отразились в оставшейся на дне жидкости. Вытер рот рукавом темной толстовки. Никто не смел нарушить тишину, кроме Яняна.—?Так, подожди,?— он прикоснулся кончиками пальцев к вискам и нахмурился. —?Убили? Серьезно? Но ты сидишь сейчас перед нами, и…Донхек потянулся вперед.—?Это ведь отличный способ заставить их всех остаться в одном зале,?— сказал он, стараясь не слушать то, как Янян закричал о несправедливости. —?Наверняка господин Чжон подготовит отличную речь по такому случаю. Все внимание будет обращено на тебя. Никто даже не увидит, что у них за спинами мы готовимся к перевороту. Ты будешь говорить, и люди будут слушать тебя. А мы медленно, шаг за шагом, будем подбираться к представителям мафиозных семей, чтобы по единому сигналу… обезвредить.Минхен услышал эту заминку. Он коснулся его затылка. Донхек под его пальцами умел только тлеть.—?План требует доработки, создания нескольких сценариев развития, но суть остается одной?— мы должны запереть их в одном зале. Одним ударом стереть в прах то, что они долгие годы возводили втайне ото всех.—?Тогда нашей первостепенной задачей станет не закрыть их в одном зале,?— сказал Кун, и в его голосе Донхек услышал только холод, подобный подтаявшему куску прозрачного льда в стакане Яняна,?— а собрать их всех одновременно. Абсолютно всех.Сяоджун поднял голову, и белые волосы упали ему на глаза. Он был низким и красивым, больше похожим на острый клинок. Донхек о нем ничего не знал, кроме того, что он был одним из лучших снайпером семьи Чхве.—?Мы должны узнать, чего именно они хотят, и этим привлечь? —?спросил он.—?Так далеко заходить не надо,?— улыбнулся Кун, хотя в его голосе не слышалось ничего смешного. —?Мы уже знаем, чего они хотят.Донхеку потребовалось несколько секунд на понимание. Ченлэ понял все намного быстрее, именно поэтому вскочил на ноги, не выпустив из ладони руку Джисона.—?Мой отец не выставит Донхека и Джисона как лот, это было его единственное условие, когда он принимал приглашение от вашего господина.—?Господин Чжон не сможет выставить меня на лот,?— перебил Донхек,?— просто потому что я ему не принадлежу.И потянул ворот белоснежной измятой рубашки на себе. Услышав, как резко застыл воздух между ними. Минхен коснулся его шеи в попытке скрыть уродливые шрамы, покрытые тонкими линиями засохшей крови. Из всех только у Джисона в глазах мелькнуло понимание, поэтому он первым нарушил тишину:—?Ты все-таки согласился,?— сказал он, всмотревшись в лицо Минхена. А сам сломался, и взгляд наполнился болью. —?Что же ты наделал… Обменял свободу на винтовку… От тебя же ничего не останется…Донхек вздрогнул от громкого, пронзившего его насквозь звука разбиваемого стакана. Периферией зрения увидел, как Янян поднялся на ноги.—?На сегодня с меня достаточно,?— сказал он, разведя руки в стороны. —?Я домой.Донхек пересекся взглядами с Куном и поднялся на ноги одновременно с ним.—?Он становится очень импульсивным, когда ничего не понимает. Но он прав: нам действительно уже нужно уезжать,?— сказал он. —?Спасибо за хороший вечер. Чуть позже мы обговорим детали плана вместе с полицией и генеральным директором. Было приятно с тобой познакомиться лично, Донхек… Винвин много о тебе рассказывал,?— попытался скрыть грустную улыбку; Донхек впервые видел его настоящие чувства, не скрытые под маской льда. —?Как и Юта.В горле?— пустыня и песок.—?С ним все хорошо? —?выдохнул, не зная, откуда следовало брать силы для голоса.—?Он улетел в Японию несколько дней назад?— сказал, что начнет новую жизнь. Сейчас важно скрыть факт его исчезновения от вашего господина,?— Кун понял промелькнувшую в глазах Донхека эмоцию, и поэтому поспешил добавить. —?Он никогда не винил тебя в его смерти. И, уезжая, говорил, что будет рад вернуться и встретиться с тобой.Донхек долгое время жил с хрустальным сердцем. Зная, что рано или поздно оно разобьется вдребезги. Слезы Ютаа, стальные и тяжелые, оседали в пустой груди. А его крики, пронзительные, задевающие внутри за живое, заставляющие кровоточить то, что еще в Донхеке могло чувствовать, оставались в голове непрекращающимся эхом.—?Спасибо.Кун ушел безмолвно. Оставив в Донхеке непонятную, неизвестную ранее боль. Это была свобода. Пусть даже от собственных демонов. Он не понимал, почему потерял зрение. У него ведь еще много времени. Только секунду спустя осознал, что плакал,?— когда коснулся влажных щек. Его обнимали бережно и мягко. И это были не родные руки Минхена.—?Где… он? —?прошептал. Сейчас он был ему нужен. Нужен больше всего.—?Минхен! —?крик Ченлэ раздался над ухом.Донхек узнал Джисон по мягкому прикосновению к шее.—?Он действительно стал твоим господином,?— выдохнул, рассматривая заживающие шрамы. —?Аукцион всего через два месяца… чего он добивается…В Джисон было намного больше храбрости, чем в Донхеке. Именно поэтому он громко спросил:—?Когда у тебя начнутся тренировки, Минхен?Донхек попытался выдавить звуки?— ?какие тренировки, Джисон?? или ?о чем ты спрашиваешь пустоту??, но на повисший в воздухе вопрос ответил другой голос. Родной и мягкий.—?Господин Чжон только что звонил мне, поэтому я ушел.Донхек почувствовал его руки, обвивающие его слабое, разнесенное на осколки тело. Он не хотел слышать его голос?— не сейчас, когда Минхен делал все возможное, чтобы Донхек громко закричал, не в силах вытерпеть эту боль.—?Мои тренировки начнутся через три дня.