Посмотри в его глаза (1/1)

Донхек вглядывался только в лицо Яняна. Изучая каждый миллиметр. Тонкая кожа натянулась на скулах?— как она не лопнула, подобно коже на пальцах Донхека, позволив крови стечь каплями и, сорвавшись вниз, разбиться о пол? В тусклых глазах не осталось того торжественного чувства, охватившего его всего в полуразбитом здании, от которого в этом мире остались только рваные стены и грязь. Он весь опустел. На шее темнели синяки. Янян их касался раз в несколько минут?— и, вздрогнув, смотрел на Донхека.—?Болит,?— сказал он.На низком стеклянном столике перед Донхеком стоял граненый стакан с янтарной жидкостью. Чтобы ухватиться за стекло, ему потребовалось мгновение. Чтобы пролить коньяк, стекающий по пальцам солнечным светом, потребовалась только рука Минхена поверх его. И его спокойный, тихий голос, ласкающий слух:—?Не нужно.Донхек выловил его взгляд. Он был натянут до предела?— вот-вот готов порваться. Хрупкое, слабое под этим взглядом тело дрожало. Минхен поставил стакан обратно. Янян громко ухмыльнулся?— то было его первое живое проявление после того, как они вошли в клуб. Стены зала оклеены темно-бордовыми обоями?— цвет напоминал запекшуюся кровь.—?Ты сам нарвался,?— напомнил Ченлэ.Он стоял между двумя креслами, задумчиво прикусив губу.—?Всего лишь хотел посмотреть, ради чего,?— Янян растянул губы в улыбке, когда посмотрел в глаза Донхека,?— или кого мы собираемся помогать вам.—?Мы о помощи не просили,?— уронил Донхек, почувствовав, как каждая клеточка его тела отозвалась на плохо скрываемую насмешку. И все же он успокоился, когда Минхен опустил руку ему на колено и едва ощутимо сжал. —?По крайней мере не просил я.—?И все же это лучше, чем воевать в одиночку.Все повернулись к Джисону. Он стоял дальше всех, у барной стойки, прислонившись к ней спиной. Ченлэ на его тихие слова, резонирующие в плотной тишине, только согласно кивнул.—?Ты прав. Формально, но мы действительно сражаемся в одиночку. Мы заключили официальную сделку с полицией, но ни один полицейский не сможет находиться на аукционе просто потому, что такое ужасное мероприятие принято скрывать. Ни господин семьи Чхве, ни мой отец не позволят этому случиться?— даже если они имеют покровительство. Себя они еще как-то смогут… отмыть от репутации рабовладельцев. Но аукцион посещает не только мафия. Как раз для того, чтобы обеспечить анонимность тех, кто платит бешеные деньги за одну лишь ночь, проведенную в постели с наемными убийцами, никто не позволит полиции… быть там. Видеть этот ужас. Богатые уже не знают, как еще они могут развлечься. Им хочется адреналина. Быть в одной постели с убийцами, незнающими пощады, и быть в одном шаге от разоблачения?— ради этого они идут туда. Потешить самолюбие. Именно поэтому нам нужны сообщники.Донхек посмотрел на Яняна.—?Почему ты решил нам помогать? Почему только сейчас, когда уже поздно?..—?Никто из господинов даже не догадывается, что внутри их семей уже давно не существует привычного раболепия и слепого почитания,?— Янян выпрямился в спине. —?Я ведь не в первый раз оказываюсь выставлен, как какой-то бездушный товар. С меня хватит. Нами помыкали и нас презирали, и в один момент мы просто не смогли терпеть дальше. Мы тоже захотели свершить переворот… только ждали лучшего момента. И он наступил. В тот день, когда Винвин пришел к нам и сказал, что мальчик из семьи Чжон… намерен погубить своего господина. И его вряд ли что-то остановит. Мы еще способны были сдержаться. Ли Донхек?— нет. Он словно сорвался с цепи.Он поднял тяжелый взгляд на Донхека, и старшего пробило дрожью.—?Мы не хотели тебе помогать. Долго отказывались. Винвин стоял на своем. Он был нашим лидером, и мы его правда уважали и любили… но так рисковать только ради тебя… мы не хотели. Верили, что когда-нибудь судьба предоставит шанс получше. Причина твоей мести нам не нравилась. Скажу честно, мы ее презирали… ведь ты хотел погубить господина только ради того, чтобы быть с ним,?— взгляд скользнул в сторону Минхена, и Донхек потянулся вперед, лишь бы закрыть собой возлюбленного. Минхен ощутимо сжал его руку, но Донхек был готов к нападению?— совсем как несколько часов назад он был готов вырвать хребет зубами. —?Мы ведь не герои,?— обвел взглядом собравшихся. —?И мы совершенно не добрые. Мы обычные люди, даже если кто-то из нас познал вкус смерти. Обычные люди не стали бы отдавать свою жизнь просто за идею. У каждого из нас своя цель. Просто мотив общий. Кроме тебя, Донхек.Яняна внимательно слушали, боясь перебить, но он сам замолк и посмотрел на стеклянный стол перед собой. Блики разноцветных ламп отражались от поверхности. В его глазах?— тоже.—?Мы живем ради себя,?— тихо сказал он. —?Каждый из нас. Ты почему-то решил жить ради нас тоже. Это Винвину понравилось в тебе больше всего. Из всех нас, эгоистичных, озлобленных на весь мир, ты… самый светлый. Ты внимательно следишь, чтобы все получили после смерти господина то, к чему они стремились.—?Нет,?— покачал рыжей головой, и голос сорвался?— Донхек находился в шаге от того, чтобы не заплакать. —?Юта… я не смог спасти Винвина.—?Ты бы не смог это сделать, даже если бы очень постарался. Мы пытались его отговорить. У нас не вышло. Не уверен, что он стал бы слушаться даже Юту. Он все уже для себя решил. Только не думай, что он сделал это ради нас. Нет,?— нервно улыбнулся. —?Он сделал это ради Юты. Просто… это оказалось нам на руку. По крайней мере я так думаю… Ты не смог спасти нашего лидера, но я был там. И я видел, как ты дернулся, едва твой господин наставил на него пистолет. Ты готов отдать жизнь за других. Даже за Винвина, который для тебя вряд ли много значил. Я смотрел, как бережно ты опускаешь его тело в землю. Я все это проносил сквозь себя. Я мог только стрелять в ту ночь. Я мог плакать только так.Он протянул руку к стакану перед собой. Опустошил одним глотком. Жидкость обожгла горло?— она ведь была цвета открытого пламени.—?Больше всего на свете я боюсь остаться один. У меня нет семьи. Настоящей, я имею в виду. У меня есть товарищи, но я не могу назвать их друзьями. Даже если мы много лет работали на одного человека. Все детство я провел взаперти. Мои мысли ударялись не только о черепную коробку?— о бетонные стены пустой комнаты тоже. Я сам стал для себя лучшим другом?— и злейшим врагом. Даже когда я оказывался среди людей, никто не обращал на меня внимания. С одной стороны, это хорошо?— убийцам не следует показывать лицо. Но во мне жил человек, который проголодался по общению. Удивительно то, что даже на грани потери сознания от этой голодовки я все еще внимательно перебираю то, что мне подают на блюде. Словно знаю, что меня, ослабевшего, так легко отравить. Даже с помутненным сознанием я еще могу выбирать. У меня из всего остался только такой выбор.Посмотрел в глаза Донхеку. Который начал смотреть в ответ.—?После смерти снайпера в небосвод выпускают столько пуль, сколько не жалко отдать за чужую жизнь. Я уверен, что над моей могилой не прозвучит ни одного выстрела. Если могилу я вообще заслужил,?— усмехнулся громко, скрывая ноющую боль. —?Если я пойду за тобой, если буду верить твоей идеологии, если умру за тебя… ты возьмешь ради меня в свои дрожащие руки винтовку и разорвешь выстрелом тишину над тем, что от меня, некогда живого, останется? Потому что из всех я выбираю тебя.Упал вперед. На колени. Склонил голову. Уперся лбом в ковер. Донхек только шумно выдохнул. Он не привык видеть кого-то, преклонившего перед ним колени.И поэтому попросил подняться.***—?Ты так и не дал ему ответа.После того, как они выехали за черту Сеула, прошел час. Небо темнело, и первые звезды зажглись на черном полотне. У горизонта серая линия переходила в такой же серый подтаявший снег. Донхек чувствовал себя уставшим. Хоть он и спал всю дорогу, убаюканный тихим журчанием автомобиля, и проснулся несколько минут назад. Он не двигался?— только дышал тяжелее прежнего?— но Минхен его почувствовал.—?Я бы просто не смог,?— ответил, когда тишина стала невыносимой. Посмотрел в тонированное стекло. Мимо проносились деревья и редкие дома, и снег вперемешку с дождем бил прямо по крыше, выстукивая только себе известную музыку. —?Он наставил на вас пистолет. Я такое не прощаю.—?Он одинокий…—?Я тоже был,?— перебил.—?… и в попытках обратить чье-либо внимание на себя он идет на… странные, не поддающиеся объяснению поступки,?— продолжил, словно не заметив слов Донхека. —?Он ведь не хотел меня убить.Под его внимательным взглядом Донхек съежился. Ощутив, как холод пробрал до самых костей.—?Если бы кто-то наставил на меня пистолет, вы бы смогли простить этого человека?Минхен не ответил. Уперся задумчивым взглядом в простирающую перед ним дорогу. Петляя и извиваясь, подобно змее, она вела на вершину?— туда, куда бы Донхек не хотел ехать вовсе. Минхен сбавил скорость. Словно почувствовав, как сердце младшего разрывалось, когда глаза увидели знакомую развилку. Необъятная даль, незнакомая несвободному Донхеку, сменилась на редколесье. Через несколько километров деревья стали чаще попадаются на пути?— пока не перестали пропускать тусклый солнечный свет. Когда лес кончится, будет еще много километров, чтобы попрощаться. Но Донхек не хотел, чтобы этот момент наступил.—?Остановитесь,?— раздался его тихий, хриплый голос.Минхен не умел ему не повиноваться.Донхек разглядывал его лицо. Он знал каждый изгиб. Каждую деталь. Карие глаза Минхена в этой темноте казались совсем черными. Глубокими. Скрывающими бездонный омут. Донхек попытался улыбнуться. Зная, что кожа на его искусанных до крови губах готовилась лопнуть. Подобно мотыльку, бездумно летящему к жару костра, Донхек стремился прикоснуться к жару тела. Даже если все нервные окончания сгорят дотла. Изрезанные, заживающие пальцы коснулись острых линий скул, и Донхек замер, ожидая, когда Минхен оставит на его коже длинные кровавые раны.—?Если на тебя наставят пистолет, я не уверен, что не стану мстить. Что же это за мир такой? —?прошептал в тишину Минхен, прикрыв глаза. Когда он вновь посмотрел на него, Донхек увидел секундную боль. —?Ты не убийца, и я это знаю как никто другой, но ради меня ты готов убить. И это… так неправильно, но я…—?Это действительно неправильно. Аморально. Незаконно. Но я всю жизнь прожил в таком мире, и мое сознание уже давно отличается от обычного. В моем мире самовольно пойти на убийство могут только отчаянные люди. Знали бы вы, сколько во мне отчаяния вызревает, когда я только думаю о вашей смерти.Минхен повернул голову в сторону только лишь для того, чтобы прикоснуться мягкими губами к ладони Донхека?— и это подействовало как оглушительный взрыв динамита. Донхек так сильно вздрогнул, что из горла сорвался звук. Хриплый, долгий стон. Он не знал, что его руки такие чувствительные. Не знал, что он весь?— один сплошной сгусток нервов. Словно оголенный провод. Минхен посылал по всему телу нестерпимые разряды тока, безжалостно и немилосердно, и Донхек весь обугливался.—?Я бы хотел думать о хорошем,?— попытался сказать младший, но вместо этого голос хрипел и прерывался, когда Минхен целовал белые костяшки пальцев. В закрытой машине резко не хватало воздуха. —?О наших разговорах в больнице. Вы всегда помогали мне. Массировали мои затекшие пальцы; аккуратно поднимали меня за плечи, если я падал в попытках сделать больше шагов, чем мог, и прижимали к себе, готовые в любую секунду поддержать; вы называли мне красивые слова, и я повторял за вами, пока звук моего голоса не становился достойным того, чтобы эти слова произносить. За всю недолгую жизнь я не смеялся так часто, как с вами… Если Бог дал мне так много страданий, лишений и шрамов на моем юном теле только лишь затем, чтобы заслужить эту любовь… я приму это все и в следующих жизнях.—?Давай для начала насладимся этой сполна.Донхек мягко улыбнулся. Минхен прикрыл глаза и тихо выдохнул трепещущий воздух между ними. Он близко, но этого недостаточно. И даже если он будет еще ближе, этого всегда будет мало. Но какое расстояние не будет казаться Донхеку невыносимым? Никогда прежде он не думал, что голод по прикосновениям мог быть настолько сильным. Словно каждый миллиметр его тела жаждал, чтобы Минхен коснулся, провел пальцами по горячей коже, огладил линии плеч, поцеловал родинки, оставив распускающиеся цветы. Под его руками Донхек напрочь забудет, что он весь покрыт стянутыми темными шрамами.—?Есть одно желание, которое я хотел бы исполнить, прежде чем все закончится,?— прошептал; воздух между ними едва дрожал; Донхеку не хватало сил. —?Я не знаю, что будет потом, но сейчас я еще могу контролировать свою жизнь.—?Чего бы ты хотел? —?так и не раскрыл глаз. Словно Донхек собирался просить об обыденном: вроде достать звезду с этого черного бархатного неба или же назвать необитаемый остров в его честь.—?Минхена.Он улыбнулся?— мягко и тихо, и его свежее дыхание упало Донхеку на кожу.—?Я и так твой,?— ответил он. —?Твое желание уже давно исполнилось.—?Я говорю о другом.И Минхен раскрыл глаза. Донхек услышал его шумное сердцебиение, отдающееся пульсацией в горле. Увидел, как на дне этих глаз мелькнуло непонимание. Смятение. На секунду это заставило его усомниться в собственных словах. В собственном желании. Минхен ведь мог не чувствовать того же. Хотя его жаркие поцелуи и пальцы, ласкавшие Донхека много часов назад, говорили о противоположном.—?Я,?— выдохнул Минхен и замолк. Провел языком по пересохшим от частого дыхания губам. —?Я… это будет странно.А затем он отстранился, и Донхек почувствовал себя преданным. Нежеланным. Отвергнутым.—?Я думал,?— задохнулся; отказ Минхена ударил больно под дых. —?Я думал, что если вы испытываете такое же сильное чувство ко мне, то испытываете и эту потребность… быть ближе.Он боялся поднять виноватый взгляд, и то, как шумно Минхен втянул воздух сквозь плотно сжатые зубы, не придало ему никакой уверенности. Он бы сбежал прямо сейчас в этот темный лес. Щеки горели стыдом и страхом.—?Ты думаешь, что я тебя не хочу? —?спросил Минхен, и каждая нить его голоса звучала удивлением. Донхек слабо кивнул головой. Он пытался сжаться. Стать невидимым. Недосягаемым. Сейчас он как никогда прежде хотел оборвать способность чувствовать. Вновь стать просто стальной оболочкой. Но Минхен возвратился. Жаром, горячей кожей, обжигающим дыханием. И Донхек посмотрел ему в глаза. —?Если ты так думаешь, то ты глубоко ошибаешься, Донхек. Я не выдерживаю, когда ты меня держишь на расстоянии, потому что я всегда хочу быть рядом. Не только в плане духовном. Физически?— тоже. Объятиями, поцелуями, ласками. Помнишь, как я прижимал тебя сегодня к стене, словно не собираюсь отпускать как минимум вечность? —?Минхен не продолжил, пока не услышал тихое согласие. —?Я хотел тебя раздеть. Лютый холод вокруг не пугал меня так, как невозможность коснуться твоего тела. Я создан лишь для того, чтобы доставлять тебе удовольствие… Но я не могу так поступить с тобой. Только не сейчас.—?Что останавливает вас?—?То, о чем я говорил утром,?— напомнил он. —?Я ведь хочу начать тренировки. Пусть они будут тяжелыми, пусть мое тело покроется шрамами и пусть я буду терять сознание от усталости и боли?— я хочу обучиться. Даже если времени не так уж и много. Я хочу обучиться, чтобы защитить тебя. Для этого мне нужно лишь согласиться на условие господина Чжона.—?Я все еще не понимаю,?— Донхек покачал головой, и его рыжие, огненные волосы упали ему на глаза.—?Ты ведь мой подарок, Донхек,?— жарко выдохнул, точно заскулил от боли. —?Я бы мог заполучить тебя только так, не люби ты меня. Стать твоим господином в обмен на свободу. Обдумывая саму идею согласиться на это условие, лишь бы меня выдрессировали до искусного наемного убийцы, я даже мысли не допускал о том, чтобы… воспользоваться положением. Ты меня любишь и вряд ли бы отказался… но это все же неправильно. И теперь я не знаю, как мне следует поступить. Я не хочу, чтобы ты думал, что я иду на это лишь для того, чтобы быть с тобой, пусть даже одну ночь. Я не смогу простить себя же, это ведь едва ли отличается от надругательства. Не хочу, чтобы ты был плохого обо мне мнения.—?Я ведь не смогу переубедить вас не принимать предложение господина и не обучаться этому мастерству, требующему много сил и крови?Минхен мягко улыбнулся.—?Нет, у тебя не получится. Я уже давно все решил для себя.Донхек на секунды прикрыл глаза. А затем пожал плечами.—?Хорошо,?— Минхену показалось, что он ослышался. —?Я буду присматривать за вами и вашими тренировками, чтобы вы… господи, чтобы вы хотя бы не терялись в этой боли. Но я иду на это с тяжелым сердцем. Я ведь сам через это прошел, и мне было очень трудно… Но взамен обещайте мне, что вы… и я… что мы…Донхек не смог продолжить?— непрошеные слезы, скатившиеся по щекам жгучими каплями, заставили его замереть и задрожать.—?Обещаю,?— прошептал Минхен. —?Это случится до того, как мои руки сломаются под тяжестью смертоносной винтовки.***Резкий треск сгорающих в камине дров заставил Донхека вздрогнуть всем телом. Хотя он и не был уверен, что именно этот звук пронзил его навылет. Потому что слова Минхена, тихие, спокойные, больше похожие на морской штиль, оказались похуже выпущенных из длинной винтовки пуль. Выстрел разрывал собой тишину. Минхен?— не только тишину. Всего Донхека тоже.Господин старался скрыть на своем старом, покрытом глубокими морщинами лице подобие улыбки. В глубине глаз искрилось веселье. Он знал, что рано или поздно Минхен придет к нему.—?Ты хочешь, чтобы я,?— сказал он охрипшим от сигарет голосом, сидя в мягком кресле напротив камина. Минхен ощущал, как жаркое пламя позади него готовилось захватить его полностью,?— тренировал тебя?—?Я именно так и сказал,?— согласно кивнул, и горло судорожно сжалось от страха. Минхен стал частью этого пугающего мира не по собственному желанию, и сломать его будет проще простого. Надавить на самые болезненные точки?— и не факт, что Минхен не станет безвольной куклой. Кому, как не Донхеку, знать. Ведь он отдал всю сознательную жизнь на прислуживание дьяволу. И раньше ему это нравилось. —?Взамен на ваш подарок, что вы мне обещали.Скользкий, липкий взгляд Донхек чувствовал каждой клеточкой тела. Он не поднимал головы. Стоял у двери, смотря в пол. Надеясь, что в этой темноте он сливался с пустотой. Но господин его видел. Сердце разрывалось бомбой. И все же он держался. Старался держаться, тонкими нитями связывая себя с разбитой на острые осколки маской.—?Донхек.И все же он не мог не дрожать. Слабое тело отозвалось на каждую букву собственного имени, произнесенную спокойным, скрывающим в себе опасность голосом. Донхек почувствовал, как страх отразился на его лице. Это было лучше, чем ничего. Донхек обязан бояться. Он сделал несколько шагов, пока не оказался в жалких дюймах от Минхена. Его шумное, прерывистое дыхание Донхек пропустил сквозь себя?— и заставил сердце забиться ровным ритмом.—?Посмотри в глаза своему новому господину, Донхек.И он развернул голову. Увидев, как на лице Минхена отразился его страх.—?Отныне только он подвластен распоряжаться твоей жизнью. А ты обязан подчиняться каждому его слову. Он не такой, как я, но?— губ коснулась злая усмешка,?— его согласие на мое условие говорит о том, что он думает только о себе. О тебе?— нет… ведь он не спрашивал твоего мнения. Подумай об этом, пока он будет пользоваться тобой.Донхек знал, что это было ложью. И все же сердце прострелила боль. Он знал, что Минхен никогда бы не поступил с ним подобным образом. Он пытался держать эту мысль в голове, пока тонкие пальцы доставали острый нож из его карманов. Минхен смотрел ему в глаза. Донхек предупреждал, но он оказывался не готовым причинить боль.Лезвие надавило на бледную линию шеи. При следующем вдохе Донхек почувствовал, как кожу рассекла тонкая нить. Минхену нужно оставить несколько порезов, чтобы изуродовать эту метку принадлежности семье мафии. Нож в его руке чуть заметно и очень ощутимо дрожал. Это намного сложнее, чем безрассудно жертвовать собой. Донхек был много лет связан невидимыми веревками?— одним движением руки Минхен подарил ему свободу. Даже если через боль. Цепи связывали Донхека по рукам и ногам, но и их Минхен перерубил, и лязг металла Донхек еще долго слышал в голове. Пока сам задыхался и жмурился.Сорвавшиеся кровавые капли разбились о ковер топленым воском и застыли на долгие годы.