Любовь, что движет солнце и светила (1/1)

Под подошвой тяжелых ботинок лопнуло тонкое стекло, некогда упавшее на покрытый черепицей бетонный пол. Окна зияли темнотой. Смотришь в нее?— и тьма начинает смотреть в ответ. Сколько раз Юта бывал в таких зданиях, а все никак не мог привыкнуть. Ощущение покинутости оседало пылью в груди. Старый, заброшенный завод должны были снести, но пока он стоял, одинокий, пустой, у реки и смотрел на противоположную сторону?— там, где клубилась жизнь. Темная, густая вода, бьющаяся о набережную, была похожа на черную гуашь.У забытого здания тоже был скелет. Крошащиеся ребра?— высокие невзрачные полуколонны; где-то кирпич отвалился и хрустел под ногами. Изломанный позвоночник?— прямоугольное углубление в земле, проходящее через весь склад. Ключицы?— две бетонные плиты у главного выхода. Шейные позвонки?— узкая дорожка, разбитая и заросшая травой, прямо к реке. У здания была разъетая коррозией кожа?— тонкие листы металла, покрывающие бетон,?— и длинные вены?— электрические провода, торчащие из каждого угла. Не было только сердца.Шум машин и громкого города доносился словно под толщей воды. Тихо и глухо. Не только это здание, но и весь район как будто намеренно обходили стороной. Юта бы не удивился, если бы сегодняшней ночью оказался единственным в этом месте. Но он знал, что это не было возможно просто потому, что он позвал их,?— и они пришли. Явились тенью. Тишиной, нарушаемой приглушенными шагами. Почти осязаемым присутствием. Юта был к этому привыкшим. Разбитая кафельная плитка врезалась в подошву ботинок, когда он прошел в темноту. Бледный и мутный свет от высоких фонарей проникал сквозь рваные раны здания и падал на грязный и пыльный пол.Что-то тяжелое упало, и звук разнесся эхом. Юта не вздрогнул, но повернул голову в сторону. Вгляделся в черноту одного из коридоров. Манило. Неумолимо. Он ведь позвал их, сам, без чьих-либо наставлений, и они пришли, но чего они хотели? В узком коридоре пахло сыростью. Взгляд выловил лохматые нити паутины у самого потолка,?— дальше была только чернь. Если бы здание до сих пор жило и его до сих пор питали электричеством, над головой горела бы красным табличка выхода. Но даже этого света не было. А звук повторился куда ближе, чем в прошлый раз. Словно кто-то хотел сделать бесшумный шаг, но под ногами не оказалось пустого пола?— стекло, битый кирпич, черепица, да что угодно, чье разрушение дало бы эхо. Слишком гулкое в этой тишине.Юта ощутил чужое присутствие буквально всем телом. Взыгравшиеся инстинкты дали о себе знать липким страхом, но он умел его подавлять. Держать под контролем. Ведь Юта был в ситуациях опаснее, чем эта, и умело использовал обостренные до предела чувства так, как это нужно было ему,?— чем не дикое животное в самый разгар охоты, с молоком матери впитавшее в себя умение выходить из игры победителем? Юте не нужно было видеть для того, чтобы осознавать, что там, в густой обволакивающей темноте, кто-то стоял. Не шевелился. И почти не дышал. Тень?— точно такой же хищник, и Юта действительно не знал, как тягаться с такими же бесшабашными и убийственными зверями.Но с Винвином он не хотел тягаться.Тот преодолел расстояние между ними в несколько шагов?— разорвал собой чернь коридора,?— и протянул руки к его лицу. В любой другой ситуации Юта бы сделал все возможное, лишь бы уйти от этих прикосновений: он бы заломал тянущиеся к нему руки до вышедших из суставов костей или же сам обхватил ладонями чужую шею, поворачивая голову до того момента, пока не раздастся характерный щелчок.Но Юта не сделает этого. А Винвин наступал. Он был агрессивен в своих прикосновениях и у него было до невозможного сбито дыхание, хотя несколько секунд назад он пытался ничем не выдать своего местоположения. Пытался не быть. Но он был. И делал это хорошо.Холодная бетонная стена, покрытая хлопьями отходящей краской, врезалась в спину, когда Винвин неаккуратно заставил поддаться назад. Сам двигался только вперед, пока сократившееся до этого расстояние резко не сократилось до нуля. Дальше?— только слиться и стать единым целым. Его дыхание?— обжигающий жар, и Юта почувствовал, как ему опалило губы, прежде чем Винвин прижался к нему поцелуем. Резким и порывистым, а затем мягким и глубоким. Руки его оказались сначала на щеках, а затем ниже?— у шеи, на ключицах, на скрытой под теплой тканью толстовки груди. Юта ответил только в тот момент, когда руки уже находились у ширинки его джинс.—?Остановись, Винвин,?— выдохнул Юта прямо в губы.Хотя и сам понимал, что не мог отстраниться. Это было выше него. Каждая их встреча была похожа на отчаянное столкновение?— и только в последний раз пришлось сдерживаться перед другими людьми. Но хотелось. Жуть как хотелось. Просто наброситься и насытиться, чтобы потом не было так больно расставаться. Именно поэтому Юта сильнее прижал Винвина к себе, целуя куда глубже и не давая и жалких секунд на отдых ни себе, ни ему,?— под конец они и вовсе тяжело дышали друг другу в губы, прижимаясь лбами, и Юта чувствовал, как трепетала грудь Винвина, и слышал, как сильно и громко стучало его собственное сердце. Он что-то невероятно тихо прошептал себе под нос, и Юта не сразу различил его слова.—?… мы будем вместе, вместе, мы будем всегда вместе… мы будем одной семьей… вместе… теперь… независимо от исхода событий… вместе…Юта мягко поцеловал его в губы.—?Ты сделал о том, о чем я просил? —?прохрипел он. Винвин только быстро качнул головой. —?Познакомишь?—?Они… —?сбился. —?Они хотели бы, но не с тобой.—?С кем же тогда?Винвин укусил губы, прежде чем снова ненадолго уткнулся мягким поцелуем. Юта ему ответил?— он не мог не ответить,?— но отстранился мягким нажатием на плечи. Он сам хотел отбросить все запреты, стереть себе память, лишь бы помнить, что он любил Винвина, хотел просто сбежать на край света, лишь бы их двоих никто никогда не узнал, и начать жизнь с чистого листа, лишь бы не помнить эту. Оставить в прошлом. Так, как будто ее никогда и не существовало.Но Юта так не мог. Слишком эгоистично. И он старательно держал в памяти каждый свой шаг, боясь сбиться с пути. Винвин сбивался. Ненамного, но все же. Он смотрел в яркое и красочное будущее, где уже не было никакой мафии и где он был свободен. Где прошлое настолько стерлось из памяти, что стало походить на старую пленку с выцветшими фотографиями. И Юта его понимал. Долгие годы службы мафиозной семье превратили его в заложника узкой, похожей на тюрьму камеры внутри себя, и отныне один лишь глоток свободы казался дурманящим. Нещадно кружил голову. Но стоило ненамного прийти в себя. Остановиться и обдумать все. Чтобы затем не пожалеть о совершенных ошибках.Он отстранил Винвина от себя и заглянул ему в почти черные глаза?— словно покрытое копотью тонкое кольцо радужки, обрамляющее глубокую темную бездну. Однажды Юта в нее упал и так и не выбрался. Не то, чтобы сил не было?— не хотел. Над головой сомкнулась тонкая гладь воды.Винвин не даст уйти.—?С кем они хотят увидеться? —?спросил Юта, и голос в этой тишине звучал гулко.—?С кем же, если не с тем, кто это все начал… и от кого это меньше всего ожидалось?Юта громко усмехнулся.—?Донхек, значит,?— протянул он, откинувшись головой на неровную поверхность стены.—?Я могу им доверять. Они не станут разбалтывать лишнего. Они?— мои люди, и много лет работали лишь на меня. Некоторые из них совсем дети. Их сознания легче вылепить. Я никогда не применял на них жутких пыток своего господина?— только нерастраченную нежность и чуткость, и они справедливо посчитали меня своим лидером. Они пойдут за мной даже в ад. И они узнали, чего я хочу прямо сейчас… и не стали противиться. Единственное, чего захотели?— понять, ради чего это все. Ради чего их лидер готов отдать жизнь, если это потребуется. Я сказал им, что ради тебя, только ради тебя, но они слышали, как… как я лгал,?— Винвин мягко улыбнулся. —?Это не только ради тебя. Но и ради нас всех. Я, может быть, и убийца, но я могу делать что-то ради других. Ради Донхека и его семьи. Ради моих людей, которые тоже заслуживают свободы… Они думают, что Донхек изменил меня?— отчасти это правда,?— и теперь хотят понять его. Это ведь удивительно. Они не понимают, как можно идти против своего господина, ведь сами никогда не сталкивались с жестокостью, после которой остается только лютая ненависть и желание убивать… Позволишь им понять Донхека? О большем я не прошу.—?Донхеку это не понравится,?— покачал головой Юта, прикрыв глаза. —?Он знает, что все хотят видеть его нашей путеводной звездой, и старается предложить другую кандидатуру. Меня, Доена, даже малыша Джисона… хотя догадывается, что никто из преступного мира не пойдет за смутными наемниками. Донхек… уже сделал себе имя. Бессчетным количеством убитых… а теперь и тем, что хочет пойти против главы собственной семьи. Он это понимает как никто другой, и поэтому пытается оправдать и наши имена. Чтобы нас знали и за нами могли пойти. Больше всего сил он вкладывает в Джисона, который еще не видел смерти, но который добился определенных успехов в этом деле?— но не таких, как Донхек… Ему не понравится эта встреча. Донхек снова будет думать, что все ждут только его слов. Он испугается. Я… я не могу с ним так поступить. Правда, не могу. В последний раз он плакал незадолго до сегодняшней ночи?— из-за того, какое страшное задание упало на его хрупкие, неокрепшие после комы плечи. Но этого нельзя было избежать. Мне его так жаль. Я не хочу травмировать его больше… Не хочу, чтобы он снова плакал?— ты никогда не видел этих слез, Винвин, а я видел, и это действительно было страшно.Винвин отстранился, и больше в его глазах не существовало прежней нежности. Только плохо скрываемая злость темными рыбками плескалась в этой тихой заводи.—?Ты защищаешь его даже сейчас, но этого не следует делать,?— сказал он. —?Не сейчас, когда все меняется. Донхек должен понять, что сейчас мы должны отдать многое. Мы никогда не сможем быть свободными. Никогда, потому что на плечах вечно будет этот груз убитых нами людей. Никто нам этого не простит?— только самые близкие. И Донхек должен это понять, но ты оберегаешь его! Ты даришь ему веру в то, что в один прекрасный день Донхек будет свободен; что он будет стоять и смотреть в солнечное небо, и чувствовать объятия любимого, и думать, словно он сможет сделать шаг куда угодно?— у него под ногами весь мир и возможность делать то, что он хочет. Но это губительные мечты, понимаешь?Юта не отвечал около минуты, смотря пустым взглядом себе под ноги. А затем выдал тихое:—?Я думаю, только эти мечты и дают ему силы на то, чтобы идти вперед… я не хочу его обезнадеживать.Винвин дернулся, словно от звонкой пощечины, и посмотрел на него, и Юта почувствовал кожей этот прожигающий взгляд.—?Хорошо,?— согласился младший. —?Ври ему и дальше. Ты не увидишься с моими людьми. И потом не удивляйся, если во время самого жуткого боя они не захотят отдать за вас жизнь…***Душная атмосфера ночного клуба была пронизана мутно-белесой дымкой. Над головами танцующих небо разрывалось яркими всполохами разноцветного света. Минхен никогда добровольно не бывал в таких заведения?— только если по работе. Но сегодня он пришел сам, зная обо всех рисках. Пришел, потому что его позвали. Пусть и давая шанс не приходить. Минхен долго думал о той записке. Искал положительные и отрицательные стороны такой… взаимосвязи. И в конце концов пришел к тому, что к Донхеку до сих пор, даже спустя год, тянуло неумолимо. Неисправимо.Он пробирался через потные, жаркие тела парней и девушек. Сам не зная куда. Поднял взгляд вверх?— на уровень балконов второго этажа. Из-за марева перед глазами ничего не было видно, но в темноте он разглядел знакомый силуэт. Не Донхека. Этот был выше и шире в плечах,?— похожий на дикого зверя. Почти на неукротимого льва. Он прислонялся к перегородке балкона, разглядывая толпу под собой. И, увидев нужного человека, кивнул в сторону лестницы. Минхен лишь исполнял приказ. Без любого желания ослушаться. Неведомая сила тянула его туда?— куда же она его приведет? К кому? На втором этаже оказались скрытые тонким шелковым полотном столики. Проходя мимо одного из них, Минхен выловил слухом раздражающий женский смех и тихий, прокуренный голос мужчины.Джонни он увидел в конце длинного коридора. И то?— только тень. Минхен вошел в полумрак без какого-либо страха. Хотя и знал, что там, за темной дверью, находились убийцы. Возможно их было больше, чем один только Донхек. Возможно там не окажется никого, и Минхена убьют?— должны ведь уже давно были убить, разве мафия оставляет все на самотек? Разрешает полицейским знать о себе? Но его ведь не убили?— ни в тот день, когда Минхен столкнулся с главой мафии, ни в тот день, когда его привели в тесную комнату и стали задавать много личных вопросов. Каждый раз отпускали и забывали. Так что же случится сегодня?Минхен заглянул в глаза Джонни в попытке найти ответы. Да, его позвали?— он пришел, он не мог не. Отвечать должен был не Джонни?— сам Минхен. Ведь у него был выбор?— Донхек его милосердно дал,?— но у старшего напрочь отсутствовал инстинкт самосохранения. Для чего он пришел в этот клуб? У него не было вопросов для Донхека. У него не было с собой ничего, кроме дикого желания узнать чуть больше о скрытом от посторонних глаз обычных людей преступном мире.За дверью оказалась уютная, утопающая во мраке комната. С длинным темно-синим диваном и креслами напротив. Между?— стеклянный низкий столик. На покрытых голубой краской стенах висели копии известных картин. Больше в комнате ничего не было, кроме стоящего у раскрытого окна и дрожащего от пронизывающего холодного ночного ветра Донхека. Минхен увидел только его спину. Дверь позади закрылась с тихим щелчком. Они остались вдвоем, и Донхек это почувствовал каждой клеточкой своего тела. Не двигался еще несколько секунд. Минхен все эти же несколько секунд не дышал. Пытался, конечно, но не мог спокойно.А затем он развернулся. Медленно, но все же. Минхен выловил его печально-испуганный взгляд?— словно боялся, что его ударят, но знал, что он сам окажется в этом виноват. Смирился со всем, что могло произойти. Придумал, быть может, тысячи вариантов событий, в каждой из которых Минхен просто уходит. Тихо или же с криками. Ненавидя его или же абсолютно безразлично. Но Минхен знал, что он не уйдет. Его привязало люто?— ни ножницы, ни тонкие и острые ножи, ни огонь и порох, ни самая мощная кислота,?— он ничем не мог разорвать эту связь.—?Здравствуйте,?— выдохнул Донхек, и Минхен почувствовал кожей, как Донхек коснулся его взглядом. Любовно и мягко?— Минхен в ответ смотрел точно так же. Заметив те изменения, что произошли за полгода. Донхек до сих пор был необычайно худ, но под тонкой рубашкой виднелись сильные мускулы. Пальцы?— в мозолях. Они были и раньше, но сейчас их стало намного больше, как если бы он тренировался без отдыха, не зная сна.—?Привет,?— прохрипел Минхен, поддавшись вперед. Он хотел к нему. К нему тянуло. Никакие мысли о том, что Донхек не понаслышке знал о смерти или же о том, что у него руки буквально были по локоть в крови, не отталкивали его от Донхека. О них… словно забываешь. Особенно в тот момент, когда понимаешь, что Донхек делал это не из-за собственного желания, а по прихоти более сильного духом. Того, кто сломал. Донхек добрый, правда добрый?— разве можно назвать злым того, кто так испуганно смотрел в ответ, хотя за всю жизнь ничего не сделал плохого именно ему, Минхену?Что ему следовало сказать? О чем говорить? Минхен мог долго расписывать словами о том, что Донхек не был ужасным, ни в коем случае,?— но зачем, если тот его никогда не послушает?—?Я… —?голос у него сорвался. —?Я бы хотел… Я…—?Не волнуйся, Донхек,?— мягко перебил Минхен и чуть улыбнулся. —?Соберись. Ты о чем-то хотел поговорить?Он сделал еще несколько шагов, оказавшись в середине комнаты. До Донхека было рукой подать. Глаза его, медные, похожие на тягучий мед, едва заметно расширились; в них было много ужаса и слез. Дыхание сбилось напрочь. Минхен его почувствовал. Не телом?— духом. Когда их взгляды столкнулись, это больше напомнило столкновение галактик.—?Я думал, что вы не появитесь здесь.Голос Донхека звучал так же глухо, как ударяющиеся о стены тихие биты музыки по ту сторону жизни. Бездумно прожигающие драгоценное время танцующие никогда не узнают, что у них над головами?— на высоте второго этажа,?— Минхен сгорал не хуже них. А то и отчаяннее. Он позволял гореть не времени?— самому себе. Всему тактильному. Кожа пылала огнем,?— так сильно хотелось коснуться. Хотя бы рукой. Хотя бы совсем чуть-чуть. Донхек хотел тоже, только страх держал его на расстоянии.—?Но я пришел,?— ответил Минхен. —?Я приду, куда бы ты меня ни позвал.Донхек долго смотрел ему в глаза?— у самого с ресниц срывались слезы.—?Почему это делает меня счастливым? —?задался он вопросом, но не разрешил ответить.Напал. Сделал первый шаг, руки завел Минхену за спину. Прижался. Весь. Лицом уткнувшись куда-то в шею, выдохнув раскаленный воздух. Как если бы ветер пустыни выжигал ее до струп. Он крупно дрожал и всхлипывал, и Минхен гладил его по темным волосам. Оставил поцелуй на макушке. У него сердце разрывалось огромным количеством нежности, словно никогда и никому ее не раздаривал прежде. Это сделало ощутимо больно. Донхек и не такого заслужил?— точно ведь заслужил, потому что сколько лет его использовали как убийцу, не разрешая самому выбрать свой жизненный путь. Запретили даже думать о свободе. О любви, наверное, тоже. А ведь без нее было нельзя, без нее невозможно?— Донхек же тянулся к ней. Из всего возможного ему это было нужно. И Минхен надеялся, что сможет в полной мере дать ему это.—?Донхек,?— прошептал он прямо в ухо, почувствовав, как Донхека сотрясла крупная дрожь?— а затем он прижался сильнее, еще ближе, невероятно чувственно.Но мгновение спустя резко отстранился. Посмотрел бешеными глазами, словно ему долго не давали дышать. У него пылали жаром щеки, и Минхену показалось, что он мог почувствовать это.—?Нельзя забываться,?— прохрипел он, рвано дыша. —?Не сейчас… потом, обязательно. Сейчас… мы должны поговорить. О важном…—?Это клуб вашего господина?Донхек согласно кивнул.—?Здесь безопасно. Господин не часто бывает здесь. Кажется, вообще не бывает. Мы часто используем этот клуб, если хотим выговориться по поводу сложностей заданий. Выругаться. Ведь у нашего дома есть уши. Там не следует…—?Так о чем ты хочешь поговорить?Донхек кивнул головой в сторону кресла, и Минхен медленно опустился в него. Сам Донхек сел напротив?— на большой диван. Складывая руки перед собой в замок. Собираясь с силами. Он зажмурился в какой-то момент, словно от прострелившей насквозь боли.—?Я ведь позвал вас не просто так. Не без причины,?— тихо сказал он, заламывая пальцы. —?Только вот причина эта… слишком… У меня даже нет слов. В какой-то степени я надеялся, что вы не придете?— я хотел бы избежать этой встречи. Но вы пришли, и так лучше. Кто знает, что бы сделал мой господин, если бы я не смог к вам… обратиться.—?Так ты позвал меня по заданию своего господина?—?Нет,?— резко ответил Донхек. —?Нет, конечно нет! —?а затем смирился. —?Вернее… да, отчасти так. Меня попросили о том, чтобы через вас выйти на связь со всей полицией Сеула?— господин хочет покровительства с вашей стороны. Это мое основное задание. Господин знает о ваших… чувствах… ко мне, и поэтому дал это поручение именно мне. Но он не догадывается, что я преследую других целей.Минхен дернул плечом.—?И каких же? —?осторожно спросил он. Донхек готов был открыться впервые за всю историю их знакомства, и Минхен боялся того, что в какой-то момент младший снова закроется на все замки.—?Вы ведь знаете, что уже долгое время в ваш полицейский участок приходят анонимные сообщения, в которых дается определенная информация по поводу того, где и как совершаются преступления? —?Донхек дождался мягкого кивка, прежде чем продолжил, заметно расслабившись. —?В первые разы вы не особо обращали на них внимания, и нам не оставалось ничего, кроме как не влезать в эти дела. Чтобы вы поняли, что информация была достоверной. А затем вы доверились нам. И в тот последний раз?— тоже.—?Значит за этими анонимными сообщениями стояла ваша семья?—?Не семья. Только наша… группировка. Господин ничего не знает про то, чем мы занимаемся. Он не должен знать об этом. Иначе наш план просто будет уничтожен. Мы хотели добиться вашего доверия, чтобы затем… просить о взаимопомощи. Полиция не всегда может делать то, что можем сделать мы. У них нет разрешения проникать в личную жизнь и добывать важную информацию о готовящихся преступлениях. А у нас нет никаких запретов. Это ведь взаимовыгодное предложение, не так ли?—?Но что оно нам даст?Донхек глядел долго в точку чуть выше головы Минхена.—?Вы уничтожите две семьи мафии. Освободите улицы Сеула от ужаса, творящегося на них.—?Ты… Ты хочешь убить собственную семью?—?Стереть с лица земли,?— медленно прошептал Донхек, и это заставило Минхена поежиться. —?Сделать так, чтобы этого больше не повторилось. Навести страх на всех тех, кто решил влиться в мафию, чтобы ни одна живая душа даже подумать об этом не могла. Но я не справлюсь один. И моя группировка не справится тоже.—?Ты ведь понимаешь, что будет с тобой после того, как это все закончится? Когда не останется мафии, но останетесь вы?Донхек согласно кивнул.—?Я готов просидеть в тюрьме хоть всю жизнь, но даже в ней свободы будет намного больше, чем в этой семье.—?Ты не боишься подставить других? Может, не все из них хотят гнить в тюремной камере?—?Они согласны,?— он пожал плечами. —?Они всегда были согласны. У них у самих эти мысли уже давно зародились?— нужен был только катализатор. Они знают на что идут. Не могут не знать. Мы долгое время были убийцами, нам не может быть прощения. Все, что мы можем?— это хотя бы попытаться помочь вам избавиться от отравляющего мафиозного бизнеса, а затем понести наказание, степень жестокости которого будут определять по количеству убитых нами людей. Я убил больше всех. Мне не нравится мысль провести оставшиеся годы в четырех стенах, но я готов. Другого варианта и не может быть, ведь так? Я ведь не смогу… на этой свободе…—?Сможешь,?— мягко уверил его Минхен.—?Я снайпер. Кровь убитых часто оставалась на моей униформе. Я видел смерть в стеклянных глазах, застывших в одной точке. Разорванную кожу, застывшие в агонии лица, бессчетное количество пуль в мягкой плоти?— я проходил через это много и много раз. Я смогу найти любую цель с помощью своей винтовки. Но смогу ли я найти цель всей моей жизни?—?Ты ведь жил раньше для чего-то,?— Минхен поднялся на ноги; ему совсем не нравилось то расстояние, что создал между ними Донхек. —?Никто не может жить только для того, чтобы убивать. Это невозможно,?— он опустился рядом на диван, почувствовав, как Донхек неотрывно следил за ним. —?У тебя была цель до этого. Какая же?—?Получить одобрение своего господина,?— выдохнул он. —?Стать лучшим из лучших. Лучше Джисона. Добраться до неведанных высот в этом тонком деле. —?Он покачал рыжей головой. —?Нет, я никогда не думал об убийствах как о смысле жизни?— только как о способе достичь своих целей.Минхену показалось, что он добрался до самой сути, подошел к Донхеку невероятно близко, даже не на расстояние вытянутой руки,?— на расстояние атома. Именно поэтому он не испугался, когда выронил в тишину комнаты вопрос:—?А сейчас чего ты хочешь?Донхек посмотрел ему в глаза.—?Хочу уничтожить мафию.—?Это только способ достичь желаемого,?— Минхен покачал головой. Он положил руку на руку Донхека?— и, не почувствовав сопротивления, ощутимо сжал ее. В момент, когда Донхек сжал ее в ответ, Минхен забыл дышать.—?Освободить себя и свою семью от долгого гнета господина Лонга.—?Чтобы затем?.. —?помог Минхен, и Донхек нахмурился.—?Чтобы Джонни смог вернуться в свою семью?— у него подрастает сын. Чтобы Юта мог спокойно видеть Винвина когда ему захочется. Чтобы Доен наконец-то перестал изнурять себя бесконечными документами. Чтобы Ченлэ мог заняться музыкой, ведь у него самый настоящий дар. Чтобы Джисон никогда не знал смерти и не видел крови. И чтобы я,?— Донхек придвинулся к нему,?— чтобы я любил вас.Он поднял руку, и Минхен отныне ничего не боялся. Сам потянулся щекой к ладони?— Донхек гладил осторожно, едва прикасаясь. Он смотрел так, что от этого выпрыгивало сердце из груди. В нем много было любви. Пугающе много. И если он хотел подарить ее полностью Минхену, то он примет ее всю. И взамен отдаст не меньше.—?Я помогу,?— выдохнул он. —?Я помогу…—?Вы же знаете, как мне придется себя вести, чтобы никто ни о чем не знал? Господин не должен усомниться в том, что мы так долго ему показывали. Вас не зря просили врать на том допросе?— я делал все возможное, лишь бы показать, что вы мне не нужны, хотя вы нужны мне, вы так сильно нужны мне…—?Я никогда не врал,?— сказал Минхен, оставив обжигающий поцелуй в ладони Донхека. От этого сердце младшего зашлось быстрой трелью. —?Я бы никогда не смог соврать о таком.—?Я долго показывал ему то, что вы для меня пустое место, и он в это поверил. И, желая сделать мне больно, заставил именно меня вести с вами переговоры. Он и дальше может сталкивать нас, наивно полагая, что любите только вы. И каждый раз мне придется делать вид, что все это мне противно. Чуждо. Что я готов вас убить. Я бы не хотел, чтобы вы поняли меня неправильно.—?Я помогу, Донхек. Сделаю все, что попросишь. Не могу сказать насчет всей полиции, но есть люди, которым я могу доверять. Может, и их помощи хватит тебе. Чтобы хотя бы создать вид, что ваша семья действительно находится под покровительством полиции. Если же нет, я что-нибудь придумаю, я обязательно что-нибудь придумаю.Донхек растянул губы в мягкой улыбке.—?Я рад, что вы так сильно хотите помочь мне. Но почему вы это делаете? Все, что я могу дать вам?— это любовь. Больше ничего. Вам не следовало бы идти на такие риски и, если бы не задание господина и наш план по уничтожению мафии, поверьте, я бы никогда больше не обратился к вам. Вычеркнул бы себя из вашей жизни, даже если бы невероятно любил всю свою, оставшуюся. Но сейчас вы то звено, что связывает меня с исполнением плана, и я не могу к вам не обратиться. Но вы ведь можете в любой момент отказаться, не знаю только, как это повлияет на все… Так почему вы соглашаетесь?—?Ты,?— ответил Минхен. —?Ты мне нужен. Ты и только ты. Без тебя так плохо… словно чего-то не хватает. Я раньше не догадывался о таком, но теперь остро чувствую эту пустоту. Ты мне нужен. Ведь смысл моей жизни тесно переплетается со смыслом жизни твоей. Быть с тобой. Я хочу быть с тобой. Позволить тебе быть собой. Донхек…—?Я понимаю,?— мягко ответил он, но в глазах плескалась грусть. —?Я все понимаю.Но Минхену казалось, словно он со стороны услышал, как сердце Донхека закрылось за все замки и покрылось тонким слоем льда.