Слабость (1/1)

Донхека разрывали слезы, но лицо его оставалось безмятежным.Со стороны зала донеслись шумные перешептывания. Донхеку потребовалось около минуты для того, чтобы привыкнуть к свету хрустальных ламп высоко над потолком, и еще столько же для того, чтобы привыкнуть к мысли о том, что вся эта толпа разглядывала его с одной лишь целью. Едва глаза привыкли к яркости, парень рассмотрел сцену перед собой?— огромную, из темного лакированного дерева, с широкой лестницей посередине, выводящей прямо в зал. Затем он поднял взгляд чуть дальше и увидел первых людей: женщин в дорогих платьях всевозможных цветов и мужчин в строгих черных костюмах. Драгоценности на тонких руках и изящных изгибах шей женщин отбрасывали яркие блики. А их бледные лица, кровавого цвета губы и глубокие темные глаза делали их всех похожими на кукол. На дополнение. На ручных игрушек своих господинов.Донхек вскинул рыжую голову, когда услышал собственное имя, эхом отразившееся от бордовых стен, и растянул бледные губы в улыбке. Он смутно понимал, как это подействует на зал: женщины, испуганные одним лишь его видом, прижали к губам длинные руки, а их мужчины, знающие о каждом его поступке, восхищенно и громко выдохнули.Самый неуловимый снайпер преклонится перед одним из них, и одно лишь это осознание вскружило голову. Возможно, они ждали этого слишком долго, возможно, что даже с того дня, когда Донхек впервые дал знать всему преступному миру о себе. Предлагали ли они господину Чжону деньги ради одной ночи с Донхеком, угрожали ли ему? Заманивали ли в это место, желая провести его вокруг пальца?Господин Лонг никогда не появлялся в таких местах. Лишь единожды он оказался на аукционе, когда еще только начинал свой бизнес, и выкупил Джисона, не догадываясь о том, что мальчик,?— совсем невинный ребенок! —?через много лет окажется предателем, сливающим любую информацию своей бывшей семье просто потому, что господину Чхве подчинялись, казалось, даже после смерти.Именно поэтому Донхек не касался этой стороны преступной жизни. Но он догадывался. Почти интуитивно понимал, что если мафия занималась нечестным бизнесом, им не составит труда организовать что-либо для удовлетворения своих фантазий. Сексуальных фантазий. Ведь у них были деньги?— столько, сколько Донхек не получил за все верно выполненные задания,?— и покровительство со стороны полиции. Они, возможно, действительно смогли бы добиться своего, потому что однообразие всегда убивает какой-либо интерес. Мафии нужно было что-то свежее. А лучше?— запретный плод. Остальные товары на аукционе уже давно надоели. Нужная была новая кровь. И лучше, если она не была кем-то тронута.Донхек был недосягаемым.Скрытым от всего мира и недоступным. Создавшим вокруг себя таинственный образ холодного и расчетливого снайпера. Безжалостным убийцей, готовым ради одобрения господина убить бессчетное количество людей. Замкнутым, кажущимся сильным, а еще удивительно красивым,?— но то о нем говорили люди. Видели ли они его шрамы, прежде чем слагали о нем легенды?Всю жизнь он прожил под чужим образом. Он не был собой. Он был кем угодно?— побитой собакой, пугающим снайпером, обычным грешником, но никогда не мог показать себя настоящего. Таким, каким его родили. Таким, каким его задумал Господь.Никогда.Пока не встретил Ли Минхена.И после этого… после этого у него появилось то, что он не смог бы потерять, и то, что он захотел защищать даже ценой собственной жизни. То, что изменило его жизнь, и то, чему он мог открыться полностью. То, перед чем он мог бы позволить себе быть слабым.Но Донхек никогда не был сильным. Он был подвержен чувствам, заставляющим его идти на необдуманные поступки и ошибаться из раза в раз?— зависть, разливающаяся по венам страшным, адским огнем, полностью контролировала его. Руки дрожали, едва Донхек брался за винтовку в состоянии лютой злости и снова и снова промазывал, ведь не мог полностью сосредоточиться?— разве могли снайперы чувствовать что-то, когда даже одно легкое дуновение ветра способно было откинуть траекторию пули на десятки метров от цели?Он завидовал, и это отнимало все силы и веру в себя. А теперь он любил, и это губило его.Он?— сочетание слабости и силы. Он?— непонятное, жалкое, лишенное какой-либо воли и он же?— пугающее, захватывающее дух, привлекающее к себе. Он?— ошибка. И за ошибки нужно платить до самого конца.Когда Донхек вгляделся в толпу, толпа почувствовала животный страх. Они испугались. Инстинкт самосохранения говорил им, что перед ними стоял дикий зверь.Донхек скривил рот в ухмылке. Едва женщины поняли, что Донхек смотрел на них, они мелко задрожали и прижались к своим мужчинам, а те, понимая, что их исследовали внимательным, завораживающим взглядом, отвернулись, пытаясь скрыть собственный испуг.Донхек слышал, как ведущий аукциона называл его заслуги; все из них?— сплошные убийства. Мужчина огласил цену и затих. Вместе с ним в унисон затих и зал.Донхек скучающе обвел взглядом потолок. Глаза его застыли на огромной хрустальной люстре. Если бы она упала прямо сейчас, под ее весом хрупкие человеческие кости раскрошились бы в острые осколки.От мысли Донхека передернуло. Он давно не убивал. И как же он скучал по этому, как же ему хотелось вновь ощутить знакомый холод металла под пальцами и сильную отдачу в плечо после выстрела. Как же ему хотелось вновь увидеть смерть через прицел винтовки и как же ему хотелось вновь почувствовать власть над чужими судьбами, забавляясь, словно маленький ребенок.Он вырос убийцей, убийцей он и помрет. Другой жизни ему не дано. Оставалось только смириться с тем, что у него, похоже, была зависимость от смертей. И совсем скоро у него начнется ломка. Если не уже.Тишину богато украшенного зала?— с его бордовыми стенами, мраморным темным полом, с его лепниной и высокими колоннами, поддерживающими балконы, с его великолепием,?— разорвали крики. Кто-то из мужчин вскинул руку с толстой стопкой бумаг. Почувствовав собственную ни с чем не сравнимую власть, Донхек улыбнулся.Никогда прежде он не видел, чтобы люди с таким отчаянием выкупали собственную смерть.Донхек скользнул взглядом дальше, за образовавшуюся у сцены толпу, и неминуемо заметил застывший у дальней стены силуэт господина.Они столкнулись, и это столкновение разрядило воздух. Донхек вскинул голову и посмотрел прямо в глаза господину, не скрывая собственных эмоций. Мужчина ответил ему спокойным взглядом, но Донхек увидел, как на дне его глаз вспыхнуло пламя.Когда прозвенел звонок, эхом отразившийся от стен, Донхек обернулся и посмотрел на диктора.—?Донхек, прошу, подойди к нам,?— ласково-испуганно сказал мужчина, протянув руку, но Донхек проигнорировал ее, спустившись по лестнице на негнущихся ногах. Он ступил на мягкую дорожку, придавив искусственный мех подошвой дорогих ботинок, и почувствовал, как странно сжалось горло от поступающей паники.Нужно выдохнуть. Вдох-выдох, Донхек. Ну же, ты же можешь. Все в порядке.Рано или поздно все обязательно закончится.Донхек не взглянул на подошедшего к нему мужчину, лишь почувствовал, что тот был широк в плечах. Его аура, словно плотный туман, обволакивала и заставляла задыхаться. Он похлопал Донхека по плечу и щелкнул пальцами перед его глазами. Схватился за подбородок, заставив посмотреть на себя?— и Донхек, в конце концов, просто сдался.Он узнал это лицо. Он узнал этого человека. Сотни раз видел его по телевизору?— он явно был кем-то из верхушки власти. Но кем? Донхек не знал в точности, но одно лишь осознание того, что мафия, словно раковая опухоль, пустила свои клетки едва ли не в правительство, испугало так, что от этого затряслись колени.Идти против семьи?— это одно. Идти против власти, покрывающей эту семью,?— совсем другое.—?Смазливый мальчик,?— выдохнул мужчина. Кожу вокруг его глаз пробороздили глубокие морщины. Он был стар настолько, что в вороньего цвета волосы вплелись серебряные нити?— ледяная зима посреди сумрака ночи. —?Следуй за мной.Узкий коридор встретил их прохладой, заставившей кожу покрыться мурашками. Донхек разглядывал широкую спину мужчины, а затем опустил взгляд в ноги. Он вздрагивал, но всеми силами держал себя в руках. Он не должен был показывать собственной слабости, хотя страх разрастался в груди, подобно цветам.Господин, имя которого Донхек почти вспомнил, раскрыл перед парнем дверь, позволив пройти в одну из многочисленных комнат, подготовленных для жуткой ночи.—?Донхек, прошу, познакомься с моей дочерью,?— сказал он своим тихим, хриплым голосом. Он приобнял Донхека за плечи, схватившись за подбородок?— да что за дурная привычка? —?и поднял голову вверх, заставив смотреть вперед.Она была красивой. Даже слишком красивой. Гладкая фарфоровая кожа казалась совсем белой в неверном слабом свете ламп. У нее были тонкий стан, длинная изящная шея, кукольное лицо и черные волосы, волной ниспадающие на узкие плечи.Но Донхека привлекла далеко не внешность. Привлекли глаза, отражающие ее душу. Темная радужка гармонировала с полумраком комнаты. Но и не это заставило усмехнуться?— громко и во всеуслышание. До чего же они были похожи. Было что-то в омуте ее глаз… Быть может, странная, но привычная для Донхека эмоция. Девушка смотрела на отца как побитая собака, не скрывая животного страха и… восхищения?Но этот взгляд пропал, и девушка, слабо улыбнувшись, посмотрела на Донхека, с интересом разглядывая его.—?Меня зовут Сохи,?— подала она голос, и он прозвучал как музыка, как самая настоящая ангельская песнь.—?Донхек, моя дочь это самое дорогое, что у меня есть,?— горячо прошептал мужчина на ухо, заставив поморщиться: у него было неприятное, кислое из-за алкоголя дыхание. —?Первый ее мужчина обязан быть с ней нежен и ласков. Ты знаешь, что снайперская винтовка не терпит грубости, а только легких, аккуратных прикосновений. Сохи?— это снайперская винтовка в твоих руках. Доставь ей как можно больше удовольствия, иначе твоим воспитанием займусь уже я. Хорошо?—?Хорошо, господин,?— удивительно спокойно ответил Донхек. Он шумно втянул воздух, едва мужчина отстранился от него, и тяжело выдохнул, когда он ушел, прикрыв за собой дверь.Едва его шаги удалились, а их звук оказалось невозможно различить, Донхек сократил расстояние между собой и Сохи, заметив, как она испуганно дернулась в сторону; быть может, она хотела закричать. Не позволив этому случиться, Донхек остановился в нескольких сантиметрах и потянулся рукой к ее лицу; кожа на ее щеках оказалась мягкой и гладкой, словно щелк.Она хрупкая. Слабая. Нежная.Убить ее будет слишком просто.Посмотрим, насколько страшно и больно таким мразям терять своих детей.Донхек прижался к ее губам, выдохнув горячий воздух, когда она неумело ответила. У Донхека опыта было не так уж и много?— один поцелуй с Марком в стенах всеми покинутой церкви и тысячи поцелуев с ним же всего за одну ночь. Сохи сжала его рубашку трясущимися пальцами, а затем скользнула ладонями вверх, обхватив шею; он прильнула к нему в попытке углубить поцелуй. Донхеку было ее жаль.Когда же они отстранились друг от друга, стараясь перевести дыхание, у Донхека горели губы, а у Сохи текли слезы.Это потрясло обоих. Но девушка, заметив собственное состояние, поспешно вытерла рукавом нежно-розового платья влажные дорожки с щек и безмолвно схватила парня за руку, утаскивая за собой. Она легла на кровать, скрестив руки на груди, и смущенно посмотрела на Донхека.Донхек навис сверху. Он старался не давить на нее ни собственным телом, ни действиями. Он погладил ее талию, заглянув в глаза, склонился и оставил долгий поцелуй на шее.На то, чтобы представить на месте Сохи Минхена, ушло несколько долгих минут ласки, но даже так Донхек все еще чувствовал подвох. Он уже давно закрыл глаза и целовал наугад: в губы, в щеки, в подбородок, в шею, в виднеющиеся ключицы. Не гладил?— тонкая талия доказывала, что Донхек сейчас не был с Минхеном. Он потянул застежку платья, расположенную сбоку, и к собственному удивлению почувствовал, как девушка ощутимо надавила на плечи.—?Можем ли мы… —?тяжело дышала она, но Донхек не был уверен, что это имело отношение к его действиям. Ее глаза блестели, когда она смотрела на него. —?Можем ли мы не торопиться?Донхек захотел зарычать в ответ нечто похожее на ?либо сейчас получишь херовое, но удовольствие, либо просто глупо умрешь?, но вместо этого он согласно кивнул и возвратился к ней с поцелуями.Она ничего не делала в ответ. Донхек укусил ее за губу?— не слишком больно, скорее просто ощутимо,?— пытаясь привлечь ее внимание. Она ему не ответила, лишь вздрогнула и раскрыла губы для протеста. Она дрожала под его руками, пока Донхек целовал ее шею, и когда парень укусил ее за ключицу, она удивленно вскрикнула.Секунду спустя раздался отчетливый всхлип.Остановившись, Донхек резко отодвинулся от нее в попытке рассмотреть ее покрасневшее лицо.Она прижимала к губам ладонь и смотрела на Донхека большими детскими глазами, полными слез.—?Извини,?— дрожащим голосом прошептала Сохи. —?Извини, но… можем мы не делать этого?Донхек резко отстранился от нее и потянулся к краю кровати, забравшись рукой под матрац. Девушка приподнялась на локтях, но свободной рукой Донхек схватился ее за шею, на которой еще совсем недавно оставлял поцелуи, и прижал к кровати, перекрыв возможность дышать. Поза получилась неудобной; Донхек не мог достаточно глубоко просунуть руку в поисках ножа, но удача сегодня, похоже, была на его стороне?— или просто Тэен заранее позаботился об этом,?— и сверкающее лезвие оказалось зажато в его ладони.Донхек приставил нож к горлу девушки. Сохи судорожно дернулась, и острое лезвие оставило на шее длинную кровавую полосу. Боль отрезвила, перекрыла всякий испуг, и девушка замерла, пытаясь успокоить шумное дыхание. Ее темные глаза остановились на лице Донхека. Она не сопротивлялась. Это было не особо интересно, но Донхек не спешил перерезать ей горло.—?Я не хочу тебя убивать,?— шепотом признался Донхек. —?Но я выжег этими поцелуями прошлые и, знаешь ли, это делает очень больно. В конце концов, я зря запоминал ночь, проведенную с моим возлюбленным? Я хотел умереть, вспоминая его прикосновения и его слова, и его поцелуи, господи, его сводящие с ума поцелуи. И теперь ты просишь меня остановиться? После того, как я запятнался тобой?Донхек медленно разжал ладонь на ее горле, позволив шумно втянуть воздух. Кашляя, она приподнялась на локтях и прикоснулась к шее, растирая бледную кожу кровавыми полосами.—?Донхек, я… я правда не хотела этого,?— тихо сказала она, заставив нахмуриться от ее слов. —?Это все мой отец. Он считает, что я должна иметь больше… такого опыта перед свадьбой, чтобы мой муж во мне не разочаровался. И лучше всего будет, если свой первый раз я оставлю здесь, у тех, кто умеет ценить хрупкость и точность… у снайперов.—?На деле оказалось, что ты оставишь здесь свою жизнь.Сохи дернулась, словно от пощечины. Она прикрыла глаза, тяжело задышала и прикоснулась к кровавой полоске на шее.—?Я не хочу быть здесь,?— прошептала она. —?У меня есть любимый молодой человек, за которого я собираюсь замуж, он любит меня, боже, знал бы ты, как он меня любит, Донхек… Я хочу быть с ним. Отдать всю себя ему. Если бы не мой отец и не его правила… я бы уже давно вынашивала ребенка. Мой мужчина уже давно сделал мне предложение, а я согласилась… но нужно соглашение отца, а он не хочет… боится, что такой влиятельный человек, наследник одной из крупных компаний Сеула, сможет разочароваться во мне, как в женщине, и бросить… Поэтому я здесь…Они смотрели друг другу в глаза очень долго. Так вот, что означал тот взгляд Сохи, направленный на отца. В омуте ее глаз скрывалась ненависть. Точно такая же бушующая, какая она была в Донхеке. Сохи, как и Донхек, понимала, что она в одиночку не сможет справиться с чужими силой и властью, и поэтому… приспособилась. Привыкла угождать.Было что-то в них общее. Поломанные судьбы. Неспособность любить свободно. Въевшаяся привычка быть рабами.Донхек приложил к ее груди нож.—?Возьми его. Он тебе понадобится.Он соскочил с кровати и поправил одежду. Сохи поднялась на ноги и последовала за ним до двери, запутавшись в подоле собственного платья и едва не упав на пол.—?Что ты собираешься делать, Донхек? —?выдохнула она, схватившись за руку и развернув к себе. Она была испугана его спокойствием и леностью движений. —?Что вообще происходит…—?Сиди здесь и жди огня. Как только он появится?— выскакивай через окно в сад. Я уверен, что охранники по периметру перестанут обращать внимание на что-то, кроме пылающего огнем зала… Я подарю тебе свободу. Ты должна убежать. Выйти замуж за возлюбленного. Передать ему всю власть или воссесть самой на этот трон решать только тебе. И… пожалуйста, скажи всем, что это был адский огонь и что сама Сатана пришла по чужие грешные души. Можно попросить тебя об одной просьбе?—?Ты оставил мне жизнь, хотя я видела, как сильно ты хотел убить меня. Поэтому… я сделаю все, что в моих силах. Чего ты хочешь больше всего на свете?Донхек улыбнулся и протянул руку, пропустив сквозь пальцы ее темные волосы.—?Расскажи об этом. Не молчи. Никогда не держи тайны в себе. Особенно такие. Мир должен знать, что мы жили…Он прислушался к тишине коридора перед тем, как выскочил в темноту, но прежде чем он прикрыл за собой дверь, он услышал мягкий, наполненный слезами голос Сохи:—?Ты не будешь забыт, Донхек…Свет ламп оказался приглушен настолько, что Донхек едва не пропустил поворот на второй этаж. Он скользнул едва заметной тенью у стен, когда услышал отдаленные голоса. Страх быть пойманным в такой ответственный момент перекрывал остальные чувства.Второй этаж встретил его ярким светом и абсолютной тишиной. Звенящей, пугающей тишиной. Распахнув дверь нужной комнаты, он бросился к аккуратно заправленной кровати, сорвав с нее мешающее покрывало.Упав на пол, он увидел кейс с винтовкой у самых глаз. Донхек потянул вещь на себя и огляделся: времени на то, чтобы убрать за собой, попросту не было. Он подхватил кейс и перекинул его за лямку через плечо. Выбежал из комнаты и, переведя дыхание, устремился к лестнице, ведущей на третий этаж.На третьем этаже каждая дверь вела на балконы, и Донхек выбрал самую дальнюю, оказавшись около нее за считанные секунды. В этот раз он уловил звонкие голоса людей, их смех и перешептывания. Не теряя драгоценное время, он присел и уронил кейс на пол, одним стремительным движением раскрыв его. Винтовка оказалась красивой и изящной.Донхек ощутил родную тяжесть в руках. Он вспомнил знакомые действия. Донхек давно не держал в руках винтовку с целью убить, и теперь это ощущалась так, как если бы ребенок вновь получил свою любимую игрушку детства.Как бы Донхек ни хотел это, но, похоже, снайперство действительно было делом всей его жизни. Забыть это искусство не получится даже спустя десятилетия. Ведь привычки въелись намертво; Донхек задержал дыхание и приложился щекой к металлу, почувствовав его холод.—?Я скучал,?— прошептал он, раскрыв дверь. На широком балконе оказалось три ряда стульев. Донхек спрятался за перегородкой, прислонившись к ней спиной, и потянул оружие на себя. Под ним разговаривали люди, но он не мог разобрать их слов. Он гладил винтовку и просто сидел, устремив взгляд на потолок?— в этот раз он увидел на нем витиеватые бледно-желтые линии, складывающиеся в непонятный рисунок. —?Поработаем вместе в последний раз? Не подведи меня.Он не помнил, сколько сидел так, ожидая первых криков о пожаре или какого-нибудь намека на сигнал. Но Донхек все еще слышал гадкий смех прямо под собой, и это заставило его поморщиться в отвращении. Спустя время закрались первые тревожные мысли: а если у Тэена не получилось? Если у него все шло не по плану? Что Донхеку придется делать в таком случае? Как ему следует поступить? Как понять, что идея Тэена потерпела неминуемый крах?Донхек ломал пальцы рук, пытаясь справиться с упавшими на его голову пугающими вопросами.Однажды Донхек проходил через убийство собственного господина. Вряд ли сейчас у него не получится сделать этого по собственной воле. Ему не нужно даже сигнала?— сам справится. Но даже после этого от него не отстанут. Будут снова и снова давить на его слабое место, пригрозят смертью Минхена, найду какой-угодно способ пленить Донхека.Донхек окажется в новом порочном кругу. Опять и опять, снова и снова, один и тот же сюжет будет повторяться из года в год, пока Донхек не сойдет с ума и в конце концов не выпустит пулю себе в лоб.Когда Донхек больше всего на свете хотел быть кому-то нужным, все от него отворачивались; теперь же, когда Донхек хотел быть нужным только Минхену, не нашлось бы ни одного человека, который не обратил бы на него внимания.Больше всего на свете Донхек хотел вернуться к Марку. К Юте. К Ченлэ. К Доену, к Джонни, к Джисону, к Винвину, и?— о боже, боже! —?как же он скучал по ним всем, страшная грусть сдавила его хрупкое сердце.Он не заметил, как слезы градом покатились по его щекам, когда он разогнулся и установил винтовку на перегородке балкона. Он заглянул в прицел, выискивая господина. Но перед глазами стоял сплошной туман, слезы белесой завесой застилали обзор, и Донхек дрожащими губами хватал воздух. У него едва заметно тряслись руки.Нужно успокоиться. Спокойнее, Донхек… Вдох-выдох, перестань… Все может закончиться, может, у тебя еще есть шанс сбежать и скрыться из этого города, не привлекая к себе особого внимания. Может, ты даже найдешь деньги?— ограбишь, чего уж там,?— и купишь первый же билет до Японии, и найдешь Минхена… и вы начнете новую жизнь…Но сначала?— успокойся.В прицеле показалась седая голова господина.Выждав несколько секунд, Донхек сделал выстрел.