Он никогда не заставлял убивать (1/1)

Железные кольца обожгли тонкие запястья. Как и ладонь, прижимающаяся к его лопаткам, оставила ожоги даже через водолазку. Она давила. Мягко и аккуратно. Минхен никогда бы не стал причинять ему боль. Он провел его в комнату. Донхек чувствовал себя беспомощным — и не только потому, что винтовку он оставил в машине.Периферией зрения выловил движение и посмотрел на противоположную стену. На которой висел телевизор. Картинка нечеткая, но Донхек все разобрал, особенно когда посмотрел в угол экрана. Там располагалась сегодняшняя дата.Они долго к этому стремились, и Донхек до сих пор не мог поверить, что это происходило прямо сейчас. Пусть даже наручники обжигали холодом кожу запястий.Картина поменялась; Ченлэ поднялся на ноги. Он говорил, но Донхек ничего не слышал. Он только следил за ним, понимая, что в каждом легком, неосознанном движении он видел умершего господина. Ченлэ подобрал его рассыпавшиеся привычки, даже если он не хотел делать этого. Как дань памяти. Упирался ладонями в стол, широко расставив руки. Потирал шею, прикрыв глаза от усталости. И смотрел так, что даже через экран телевизора Донхек пробирала крупная дрожь.Джисон уселся на соседний стул. Он пытался не разговаривать, успокаивая частое дыхание, пока Донхек не услышал рядом с собой тишину. Ему было страшно. Донхеку — тоже. Они никогда не были готовы к тому, чтобы оказаться в стенах полицейского участка. Стоящие по периметру офицеры никогда не были готовы встретиться лицом к лицу с ними таким образом — только как враги, — и поэтому в кобурах виднелись пистолеты.Джисон долго разглядывал каждое малейшее движение Ченлэ. Следил за тем, как его руки опускались и как поднимались. Как медленно Ченлэ терял терпение. Как много было в нем усталости, которую Джисон не видел прежде.— Он ведь никогда не хотел этого, — сказал Джисон. — Ему сейчас очень сложно отстаивать свое мнение… Хотя, знаешь, в спорах со мной он мог победить тремя простыми словами.Донхек не решился спросить о том, что же это за слова такие, которые могли подавить всего Джисона. Он только боязливо оглянулся. Аудитория большая — широкая и длинная, и, возможно, в обычное время здесь проводят занятия, но сегодня она служила тюремной камерой. Смежная комната — та, в которой прямо сейчас шли переговоры, — была отделена звуконепроницаемой стеной.— Чувствую себя как на экзамене, — прошептал Джисон, потирая краснеющую кожу на запястьях в тех местах, где она соприкасалась с холодным обручем. Они столкнулись взглядами, и Донхек пожал плечами; он не знал, что должны чувствовать люди в такие моменты. Он обучался только винтовке, и проваленные экзамены отразились на его теле уродливыми шрамами. Всему остальному Донхек обучился сам, сидя темными вечерами в своей пустой комнате, пока раны на его теле кровоточили, пачкая белоснежные бинты.Донхек чувствовал себя скулящим диким животным в узкой железной клетке. В которую он вошел по собственному желанию. Он никогда не пытался перегрызть прутья, хотя зубы у него острые, способные вырвать хребет. Он только заворожено наблюдал за тем, как опасно-близко подошел Минхен, протягивая ладонь, — хотел погладить никогда не знавшее ласки животное. Дикий, закованный в наручники Донхек боялся свободного Минхена.Донхек выловил его взгляд. Минхен разглядывал его сильные, скрытые черной водолазкой плечи. Когда он коснулся его не взглядом, а пальцами, длинными и изящными, Донхек зажмурился до бензиновых пятен перед глазами. Минхен присел. Донхеку не осталось ничего другого, кроме как выдохнуть горячий воздух из легких, словно его безжалостно отобрали. Он попытался создать звук в горле. Сказать хоть что-нибудь, ведь Минхен просто смотрел ему в глаза, заставив захлебнуться и утонуть в этой тихой гавани.— Спасибо, — прошептал. Он вложил в это намного больше смысла, и Минхен его понял. Он улыбнулся.— Однажды я расследовал пропажу одного маленького мальчика, — сказал, и рука его потянулась к огненным волосам Донхека. Шумным, горячим дыханием Донхек обжигал его ладонь. — Я не успел его спасти, — голос, тихий и спокойный, наполнился болью. — Но я хотел бы спасти тебя. Ты ведь тоже пропал без вести. Я хочу найти Ли Донхека, что прячется глубоко под маской убийцы. Я уверен, что часто вижу тебя настоящего, — именно поэтому пренебрег законом.Минхен поднялся на ноги одним плавным движением и коснулся его спины. Донхек был прав, когда думал, что когда-нибудь обязательно умрет под этими прикосновениями. Минхен был близко, и его шепот Донхек чувствовал каждым сантиметром кожи. Когда он сказал, голос его зазвучал громче прежнего:— Отодвиньтесь друг от друга. Вам же лучше будет.Джисон вздрогнул, прежде чем исполнил приказ. Минхен смотрел на него долгие секунды, и в его глазах Донхек видел странную, ярким огнем вспыхнувшую агрессию. Его пальцы скользнули по тонкой шее и поправили ворот водолазки. Только затем он бесшумно ушел. Место, по которому Минхен провел пальцами, слегка надавливая на позвонки, нещадно пылало огнем. Донхек поднял голову и столкнулся со взглядом Юты. Тот, улыбнувшись, ответил пониманием.Как другие не замечали того, что Минхен действовал на Донхека губительно? Джисон, находящийся в жалких сантиметрах, ни во что не ставил ни сбившееся дыхание, ни заметную нервозность старшего. Джонни и вовсе не замечал этого, поглощенный своими делами. Только Юта внимательно следил за ними.Дверь в аудиторию раскрылась, прервав поток мыслей. Донхек втянул холодный воздух сквозь плотно сжатые зубы. В комнату вошел Доен. Юта первым из них решился задать ворочающийся внутри вопрос, но Доен прервал его, вскинув руку, и покачал головой.Донхек не хотел верить, что все закончилось.Он не отрывал взгляда от Ченлэ на экране телевизора. На Ченлэ, которого он не привык видеть таким разбитым. Не привык видеть слабым, но он ведь никогда и не показывал силы. Он оставался спокойным, пусть даже в его глазах Донхек заметил усталость и что-то такое, что Ченлэ попытался скрыть. То было сожаление.Донхек будет гнить в тюрьме, даже если спасет весь Сеул, просто потому, что на этом настояла полиция.— Они уже все для себя решили, — прошептал Джисон. Он как никто другой видел все то, что Ченлэ старался скрыть. — Они ведь понимают, что мы не можем не согласиться на их условия. Они видели наши лица. Мы пришли к ним рабами, рабами и останемся… Какая свобода, боже, какая свобода для нас, убийц?— Пусть общественность думает, что мы безжалостные убийцы, привыкшие в своей жизни только к смерти, — ответил Донхек, взглядом выискивая Минхена. — В первую очередь мы должны себе доказать, что это не так. Сказать самим себе, что… — Минхен ответил ему сочувствующим взглядом, и Донхек ощутил, как внутри него вызрело отчаяние. — … Я не убийца… Я постоянно чувствую себя как на войне, так чем же я отличаюсь от этих солдат, которым позволено убивать?Джисон заглянул ему в глаза.— Ты бы предпочел убить себя, чем другого. Этим ты и отличаешься.Донхек не согласен. Отныне он бы… он бы выбирал только свою жизнь. Понимал это в те моменты, когда Минхен смотрел на него, и каждый его взгляд Донхек чувствовал отчетливо, как если бы старший постоянно касался его разбитого на куски тела.— Прошу внимания, — Доен встал у самого выхода. Донхек видел, как трудно ему давался рассказ о случившемся, он подбирал каждое слово, словно они, тяжелые и свинцовые, готовились осыпаться пулями. — В ходе долгих переговоров мы пришли к единогласному решению…— Ченлэ не стал бы соглашаться на это, зная, что мы не станем свободными, — тихо хмыкнул Джисон. Его услышал только Донхек. — Он ценит наши жизни. Его просто принудили…— Семья Чжон окажет помощь полицейской ассоциации, разрушив несколько влиятельных мафиозных группировок, — Доен шумно выдохнул. — Главной целью все еще остается семья Чхве. После этого наша семья обязуется распасться, а каждый из нас понести наказание, сроки которого будут зависеть от количества убитых людей до сегодняшнего числа.Донхек получит больше всех — смертную казнь.— Для начала полиция хочет проверить способности снайперов. В аудитории останутся только Юта, Джонни и двое полицейских, остальные должны пройти за мной и господином Мином. В академии есть тир для обучающихся, он полностью безопасный. Вы снайперы, но проверять ваши способности будут на обычных пистолетах.Которые Донхек так и не смог приручить.Минхен помог ему подняться; он оказался близко так неожиданно, что Донхек резко выдохнул весь воздух в тот момент, когда сильные руки коснулись его талии.— Меня убьют, — прошептал Донхек, пытаясь отстраниться. Он ведь понимал, что Минхен привяжется к нему. Пусть даже если изначально он, Минхен, искал в его спасении шанс искупить собственную ошибку.— Сомневаюсь, — спокойно ответил, сжимая плечи. — Смертную казнь не практиковали в Южной Корее с 1997 года. Пойдем, нас ждут.Донхек поднял голову и уставился в напряженную спину Джисона.— Лукас и Минхен останутся, — раздался голос одного из полицейских, и Минхен медленно разжал пальцы.Донхек облегченно выдохнул.Шаги отразились от голых стен эхом. Донхек прикрыл глаза. В такие моменты ему больше всего казалось, словно он медленно, сантиметр за сантиметром, приближался к неизбежному. Он не знал, что ему было уготовано: расстрел, электрический стул или же инъекция, — он только понимал, что не хотел продолжать ход. Он хотел сбежать. Особенно в тот момент, когда их завели в тир. Каждая секция была отделена друг от друга зеркальной стеной. Цель — черная фигура человека на белом листе бумаги, — висела на противоположной стороне. Привыкшему к винтовке Донхеку это расстояние показалось мизерным.Вложенный в руки пистолет Донхек осмотрел со всех сторон. Затем — помещение. У каждого угла он заметил камеры. Он не должен показывать страх — сколько людей наблюдало за каждым его шагом, желая увидеть, как он оступится? Когда Донхек падет, весь мир будет ликовать.Первому позволили выстрелить Винвину. Он уперся тяжелыми ботинками в пол и вытянул руки перед собой. Донхек увидел его заминку — то, как он держал пистолет, говорило о том, что к винтовке он привык на бессознательном уровне. Винвин прицелился. Донхек неосознанно задержал дыхание, ожидая выстрела. Весь мир застыл до гробовой тишины.Донхек как никто другой знал, что это происходит быстро. Одно легкое нажатие на спусковой крючок, и пуля разорвала воздух. Пистолет врезался отдачей в руки. Винтовка бы врезалась в плечи.— Десять из десяти, — удивленно сказал Мин.Винвин отошел в сторону. Прежде чем сделать шаг вперед, Джисон заглянул Донхеку в глаза, словно выискивая поддержку. Донхек неотрывно смотрел в пол.Джисон много времени посвятил пистолету, прежде чем перешел на длинную, непривычную винтовку, и поэтому он повторил результат Винвина.— Молодец, — сказал Мин, и Донхек попытался не вспыхнуть ярким огнем.Он встал напротив темного силуэта. Пистолет оказался тяжелым. Как и дыхание. Донхек навел темнеющее дуло на подобие головы. Понимая, что пальцы мелко дрожали. В момент выстрела он не слышал даже свое гулкое сердцебиение, болью отдающееся в горле. Прикрыл глаза, опустив руки.Мин принял пистолет и наушники. Он не выглядел довольным: губы чуть сжаты, а брови нахмурены. Донхек столкнулся взглядом с Джисоном и увидел на дне его глаз сожаление; он как никто другой знал, что Донхек умел удивлять. Только не пистолетом, а винтовкой, для которой ему позволили влачить жалкое существование.— Донхек должен получить еще один шанс.Джисон посмотрел в глаза Мина. Он уверенно стоял на своем месте, словно не мог принять отказа. Доен схватил его за руку, но он просто вырвал ее из его цепкой хватки.— Только в этот раз с винтовкой. Вы должны знать, на что он способен.— Джисон, — выдохнул Донхек. Он покачал головой. Мину не следовало его слушаться. Винтовка опасная, она разорвет темный силуэт на части.— Он искусный снайпер — пистолет ему не нужен. Позвольте ему продемонстрировать свои способности!— Мы знаем, что вы снайперы, нам не нужно этого подтверждать. Твоя просьба отклонена.Джисон только на выходе прислонил к спине Донхека руку и прошептал на ухо:— Извини. Я просто хотел, чтобы они увидели, что ты добился большего вместе с винтовкой.Донхек улыбнулся одним уголком губ, потому что из всех его способностей наивысшее развитие получила только способность к убийству.Донхек вернулся в аудиторию одним из последних. Опустив взгляд в пол, он тихо прошел на свое место. Его пальцы все еще дрожали. Донхек боялся поднять взгляд и столкнуться со взглядом Минхена, как галактики сталкиваются в черной бездне космоса.Юта упал на соседний стул Он прижался губами к уху Донхека и прошептал:— Он смотрел.Он заглянул ему прямо в глаза, и Донхек почувствовал, как теплота волной распространилась по всему телу.— Он смотрел только на тебя, — добавил Юта.Донхек захотел ответить: сказать, как ему жаль, что Минхен видел каждую секунду его падения. Его пальцы не способны касаться пистолета так тонко, как они касались винтовки. Минхену следовало восхищаться другими — не Донхеком, умеющим лишь подражать.Но Донхек не ответил; только первые звуки попытались вырваться, но они затихли вместе с ударом двери о противоположную стену.Донхек вскинул рыжую голову. В одно мгновение вместе с остальными. И в одно же мгновение со всеми выдохнул весь воздух из легких. Ченлэ оглядел аудиторию. Под его непроницаемой маской Донхек не мог разглядеть его настоящее лицо. Что ему следовало чувствовать прямо сейчас? Как бы сильно он не хотел скрыть своего волнения, Донхек был уверен, что глубоко внутри Ченлэ бился в истерике.— Мы позволили господину Чжону огласить решение переговоров его семье без присутствия посторонних. Попрошу остальных покинуть помещение.Прежде чем выйти, Минхен посмотрел на задумчивого, нахмуренного Донхека, и парень выловил его испуганный взгляд и почувствовал, как от нервов он расплылся в пугающей улыбке.Неосознанно Донхек потянулся вперед, как всегда неосознанно тянулся ко всему смертельному и болезненному. Ченлэ ломал пальцы.— Извините меня, — выдохнул он, и напряжение уже не казалось таким дрожащим, готовым ударить концом тонкого кнута, способного рассечь кожу. — Я думал, что это наш единственный шанс… Извините, что я так беспечно решил все за вас. Я… пойму, если вы захотите сбежать. Лично я искать вас не буду. И, возможно, помешаю сделать это полиции. Я не стану никого удерживать.Донхек не знал, что он может наполниться ноющей пустотой. Пульсирующей в груди. Разъедающей словно насквозь. Больше всего на свете он хотел бы сбежать, но вместе с тем понимал, что должен понести самое жестокое наказание. Ченлэ обвинял во всем себя. Ему следовало обвинить его же семью — он никогда не заставлял их убивать. Он только взял в свои руки их судьбы и распорядился ими так, как посчитал нужным.— Ты поступил правильно, Ченлэ, — огласил Джисон, и Донхек почувствовал, как все с ним согласились. Сам же он не мог согласиться просто потому, что всегда верил, что заслужил только смерть. — У тебя не было другого выхода.Губы Ченлэ прорезала слабая, гаснущая улыбка.— У меня был выбор. Я мог бы отпустить вас до того, как решился на месть. Понимая, что вы не сможете так резко отказаться от всего привычного. Винтовок. Пистолетов. Арбалетов. Зная, что не каждый из вас уважал моего отца, я все равно решил, что могу распорядиться вашими жизнями. Сделать этот нелегкий выбор за вас. Я понимаю, что вы хотели бы искупить свои грехи до того, как смерть придет по вашу душу, и я… я избрал для вас такой способ.Когда он поднял тяжелый взгляд, Донхек заметил, как в уголках его глаз набухли слезы. Со следующим взмахом ресниц они сорвались по раскрасневшейся коже щек.— Я уважаю вас и уважаю то, кем вы являетесь, и поэтому помогу вам уйти, если кто-то из вас захочет этого.Долгие минуты никто не отвечал ему.— Я никого не заставляю, — прошептал он, словно ожидая, что кто-то встанет и уйдет, покинув семью навсегда, даже если в голове остались пугающие мысли о наказании за такое преступление. — Я сделаю все возможное, чтобы скрыть вас от полиции.Ченлэ не просто давал выбор — он умолял в каждом звуке своего голоса остановить его, пока не стало слишком поздно. Но его же голос разбудил внутри совершенно другое. Вряд ли они смогут жить как обычные люди; без контроля у них ничего не получится. Снова возьмутся за винтовки и снова будут убивать, — только в этот раз кого угодно. Лишь бы убить. Лишь бы снова каждой клеточкой своего тела ощутить крупную дрожь.— Сколько нам дали времени? — голос Юты разорвал вакуум.— Пока семья Чхве не будет уничтожена. Затем нас…Ченлэ не потребовалось продолжить, чтобы каждого пробило осознанием, как пуля пробивает слабое человеческое тело.— Мы не уйдем.Донхек повернул голову в сторону Винвина в одну секунду вместе с остальными.Ченлэ улыбнулся со знакомой болью. Он боялся их потерять — именно поэтому просил уйти.— Я знаю, Винвин. Я знаю.***Минхен держал руки в глубоких карманах рабочей куртки и задумчиво разглядывал затянутое тяжелыми свинцовыми облаками небо, прислонившись спиной к стене здания и ожидая услышать, как стеклянная дверь рядом с ним раскроется и под искрящимся солнцем вспыхнут огненно-рыжие волосы.Этого не произошло. Ни через минуту, ни через две. Солнечные лучи проскальзывали в разрывах облаков. Минхен считал каждый раз, когда парковка освещалась золотистыми лучами. Стеклянная дверь бесшумно раскрылась в тот момент, когда Минхен насчитал тринадцать. Он отошел от стены. Пытаясь выискать Донхека, словно его глаза только и были созданы, чтобы искать его даже в темноте. Донхек чувствовал его каждой клеточкой его тела, именно поэтому вскинул рыжую голову и посмотрел прямо на Минхена. В тот момент, когда их взгляды столкнулись, мир озарился в четырнадцатый раз. Донхек весь светился. Рыжие волосы больше были похожи на ангельский нимб.Он подошел ближе, сокращая расстояние между галактиками. Если он подойдет еще ближе, Донхек станет зависимым, а затем сольется с ним в единое целое. Его уже невыносимо тянуло к нему. Они смотрели друг другу в глаза, и Донхек забывал жить. Он бы стоял так, ничем не рушимый, и смотрел в эти глаза долгие годы. Минхен коснулся его руки.— Ты сегодня очень тихий, — мягко сказал Минхен, и Донхека точно окутало ладаном. Он шумно выдохнул все, что в нем некогда осталось.— Нас учили никогда ничего не говорить, — пожал плечами. — Каждое наше слово может быть использовано против нас в суде.— Я слышал, что в древние времена воинов делали немыми, чтобы они никогда не смогли предать своего господина. Тебе некого предавать, Донхек.?Вы — мой господин, и я не хочу предавать вас?, — захотел сказать Донхек, но он прикусил язык в тот момент, когда это желание стало невыносимым.— Сегодня я предал Ченлэ. Я ошибся, и ошибка едва не стоила нам свободы.Минхен протянул руку к его лицу и захватил большим и указательным пальцами прядь рыжих волос.— Я уверен, что с винтовкой ты обращаешься так же искусно и плавно, как художник обращается с кистями и красками. Я слышал слова Джисона и я верю ему. Ты снайпер, которого невозможно затмить.— Только потому что я так много убил…— Потому что ты наверняка прекрасен в том, что умеешь делать лучше всего. Ты добился вершины. Страшно представить, что будет, если ты пойдешь дальше — за эти облака у нас над головами.Донхек посмотрел небо, затянутое тяжелыми темными тучами, готовыми рассыпаться дождем. Минхен же не отрывал взгляда от его спокойного лица, пальцами касаясь уже не волос, а мягкой, нежной кожи.— Ты похож на это небо, — сказал так, словно его слова не сломали что-то внутри у Донхека.— Такой же серый?Минхен тихо засмеялся.— Не каждый может видеть тебя настоящим. Ты немногим позволяешь увидеть себя слабым и уязвимым — словно привык носить только стальные латы. Как луч солнца пробивается сквозь эти тяжелые облака, так и ты изредка позволяешь увидеть себя таким, какой ты есть на самом деле.Развернули головы в один момент, когда то, что долго вызревало между ними, в одно мгновение лопнуло из-за крика Юты:— Мы уедем без тебя!Донхек недовольно закатил глаза.— До встречи, Донхек, — мягко улыбнулся Минхен.— Спасибо, — выдохнул Донхек, прежде чем отступил. — За то, что помогли нашей семье… И до встречи.