Застрели меня (1/1)

Лучи беспощадного солнца выжигали кожу до обугленной, наполняя ее внутренним теплом. Яростный ветер подхватил волосы и бросил прямо на глаза. Донхек уперся руками во влажную от утренней росы траву и откинул голову, подставляя лицо этим лучам, желая, чтобы солнечный свет поселился внутри него, темного, скрывающего в полостях непроглядную тьму. Но то, что скрыто глубоко, не озарится ярким и светлым. У Донхека внутри — одна лишь черная дыра.— Ты совсем темным станешь, Донхек.Юта упал в метре от парня и устремил взгляд вверх, упираясь руками в землю и запрокидывая голову. Донхек недовольно поерзал на своем месте. Он первым сюда пришел и хотел побыть хоть немного в одиночестве, пока другие были заняты своими делами.— Сейчас в моде бледность, знаешь ли, — добавил старший, но сам продолжил находиться под лучами золотистого солнца.По бескрайнему синему небу не плыло ни единого белоснежного облака; солнце припекало так, что хотелось содрать с себя тесную темную форму; сильный ветер немного остужал тело. До чуткого снайперского слуха донеслись звуки природы: шелест листьев, крики птиц, лепет трав.Когда щеки стали гореть от этого тепла, Донхек расстегнул на себе тонкую толстовку и снял ее, выбросив недалеко от себя. Он остался только в свободной футболке и облегающих штанах. Сидя на траве, Донхек ждал, когда кто-нибудь уедет домой.Но ни Юта, который снимал квартиру в том же районе, что и Донхек, ни Джонни, которому тоже было по пути, в Сеул не собирались. Им нравилось проводить время, натачивая ножи или прочищая арбалет, в спокойной атмосфере пригорода.Донхек раскрыл глаза и провел тыльной стороной ладони по лбу, стирая капли пота. Юта, расположившийся рядом с ним, беспробудно спал прямо на траве. Ну и кто тут недавно говорил про бледность? Если его оставить так под этим палящим солнцем, его кожа точно сгорит. Именно поэтому Донхек неуверенно протянул руку и толкнул Юту в плечо, а когда тот недовольно застонал и попытался перевалиться на другой бок — толкнул еще сильнее.— Юта, — прохрипел Донхек.— Отстань, Донхек, тут так хорошо…Донхек на секунду закатил глаза, представляя, как Юта будет кричать, когда поймет, что его бледная кожа неисправимо сгорела под этим солнцем. Он укрыл его собственной толстовкой и поднялся на ноги, вытянув руки над головой. По ногам прошелся приятный спазм. Донхек шумно выдохнул, опуская руки, и оглянулся. В другой стороне поля, где находилось крупное спортивное сооружение для стрельбы и откуда Донхек уже давно ушел, стоял Джонни. Он держал арбалет у бедра и прикидывал расстояние между собой и мишенью. Приподняв арбалет, он прицелился.Донхек не заметил того момента, когда Джонни спустил курок, зато увидел, как короткая стрела вошла в цель — в квадратную доску с нарисованными на ней красными кругами. Стрела попала ровно в центр.Юта промычал во сне нечто тихое, и это отвлекло Донхека от рассматривания дивной картины. Джонни действительно был прекрасен, когда делал то, что умел делать очень хорошо. Донхек уверен, что он так со стороны не выглядел даже когда прикладывал все усилия.Сильный порыв ветра заглушил чужой вскрик. Донхек убрал медную челку с глаз одним плавным движением руки и посмотрел в ту сторону, откуда послышался голос, замечая краем глаза и то, что Джонни повернулся тоже.На большой каменной террасе, прилегающей к дому, стоял Джисон. Он держался одной рукой за невысокое деревянное ограждение, другой же помахал над головой — здоровался со старшими. За его спиной тенью появился Доен. Он выглядел крайне уставшим. Пил уже не первую и далеко не вторую кружку крепкого кофе. Он упал в одно из кресел и на несколько секунд прикрыл глаза, наслаждаясь погодой. Он был невероятно бледен — как долго он не выходил из своего кабинета? У него спокойное, безмятежное лицо, не перекошенное усталостью, — Доен заснул на террасе под ярким солнцем и яростным ветром всего за пару секунд.Донхек не заметил того момента, когда Джисон оказался рядом.— Донхек, я хотел бы немного потренироваться у тебя, — прошептал он, во все глаза уставившись на спящего на траве Юту, свернувшегося под толстовкой Донхека. Зрелище и правда интересное: не каждый день увидишь профессиональных киллеров спокойно спящими на заднем дворике загородного дома.Брови Донхека хмуро сошлись на переносице. Он не умел обучать. По крайней мере не умел обучать так, как не обучали его самого. Пытаясь вложить знания аккуратно и постепенно. На Донхека просто обрушили. Разом. И сразу же попросили результата. Которого он не выдавал очень долго. Ошибался снова и снова — некогда гладкая кожа покрылась стянутыми уродливыми шрамами. Затем стало легче — когда эти линии начали бросаться в глаза. Донхек знал, что за ними стояло. Какая именно ошибка привела к их появлению. Он научился не получать эти шрамы. Но стрелять — стрелять красиво, искусно, словно бы винтовка являлась продолжением его рук, — так и не научился.Джисон смущенно продолжил, потянув Донхека за рукав футболки в сторону стрельбища:— Я знаю, что ты умеешь попадать в цель, даже если ее держат со спины как живой щит, — в голос Джисона вплелись нити уважения и восхищения. — Я бы тоже хотел этому обучиться. Это требует небывалого мастерства. Ты, наверное, долго трудился над этим…— Не совсем, — тихо признался Донхек. Хотя это признание ему далось не особо легко. Перед Джисоном хотелось быть… сильным. Не разбитым на множество кусков стекла. Непобедимым. Таким, каким его вылепили, — и таким, каким Донхек никогда не будет по-настоящему. — Такое только раз было по чистой случайности. Я тогда правильно понял, что хотел сделать противник, и просто… успел…Стрельбище — скрытый высоким решетчатым металлическим забором длинный и широкий кусочек земли. Открытое помещение предназначалось для хранения оружия: длинные изящные винтовки, грозные арбалеты, смертоносные изогнутые катаны. На самой дальней стене, сооруженной из дерева, были нарисованы мишени. В них попадали много и много раз, и теперь стена была покрыта такими же глубокими шрамами, как и тело Донхека.— Даже если и случайно… ты крутой, Донхек! — воскликнул Джисон. Донхек не заметил того момента, когда в его руках оказалась винтовка. Он поднял ее на уровень глаз, прикидывая расстояние между собой и мишенью, и опустил, прижимая к бедру. — Мне никогда не стать таким же, как ты.?Не стать?, — согласился Донхек. ?Просто потому, что ты других кровей. Ты чист. Твои руки никогда не знали крови. Как и глаза никогда не видели смерти. Я видел так много, что лица убитых мною людей уже сливаются в одно. Я бывал в пугающих ситуациях. Только когда касаешься смерти, начинаешь понимать, что за совершенные ошибки могут оставить не шрамы, — целую жизнь?.Джисон непременно получит свое совершенно другим путем: заслужить уважение не числом убитых, а числом верно выполненных заданий. И тогда все преступное общество поймет, что за внешностью невинного мальчика стоит сильная личность. За внешностью у Донхека — только машина для убийств. Это вызывает уважение тоже, но в этом мире выживает сильнейший. Когда-нибудь появится другая, более усовершенствованная машина; тот, кто уже давно сорвался с цепи. Донхек себя все еще сдерживал. Хоть его уже давно оставили без ошейника. Позволили сойти с ума. Донхек этим не воспользовался. Зато другие — которых держали столько лет на коротком поводке — другие не оставили в себе ничего человеческого. Их следует только обучить хоть немного подчиняться, и тогда они обойдут Донхека.Эта мысль отрезвляла в те моменты, когда Донхек не сдерживал себя и думал о том, что он просто-напросто непобедим.Победим. На смену сильному всегда придет сильнейший.Но Донхек не считал себя сильным. Он считал себя удачливым. Он не медлил, когда спускал курок. Он прекрасно знал, что делал, просчитывает все наперед — в снайперском деле все пустить на самотек будет дорого стоить.Может, и целой жизнью потом не откупишься.Джисон сделал выстрел, и отдача вышла либо слабой, либо просто незаметной. Джисон был невероятно худым, поэтому иногда создавалось ощущение, что даже средний порыв ветра мог сбить его с ног. Но он держался молодцом, когда винтовка врезалась в кожу; он держался каменной статуей. Почти не двигался, разве что только грудь резко вздымалась — Джисон втягивал воздух сквозь сжатые зубы.— Попал, — сказал Джисон и бросил счастливую улыбку в сторону Донхека. — Еще раз?— Ты никогда не пробовал стрелять в движущиеся цели? — спросил Донхек и зашел под навес. Там, за невысокой перегородкой, находился пульт управления. Донхек нажал комбинацию кнопок, и за спиной у Джисона поднялись металлические листы: почти без дырок от пуль, почти свежие. Эти листы, вырезанные так, чтобы напоминать фигуру человека, крепились на подвижный механизм, как у старых поездов. Если нажать на кнопки, то они начнут перемещаться по дорожке из стороны в сторону.— Пробовал, — кивнул младший, но неуверенно посмотрел на то, как листы начали перемещаться. Движущиеся шестеренки издавали неприятный звук.— А чего ты не пробовал вообще?Джисон посмотрел на него в упор, а затем отвел взгляд.— Говорю же… когда человек держит другого в заложниках перед собой. Я не пробовал.Донхек остановил движение механизма и тяжело вздохнул. Он вышел под солнце, а затем направился к одной из фигур.— Этому невозможно научиться, — громко сказал старший, но, как оказалось, зря: голос немного ушел вверх с непривычки. — Цель движется постоянно. Хаотично. Рассчитать что-то невозможно. У меня получилось лишь однажды, потому что цель стояла неподвижно несколько минут, — с ним вели переговоры. И я просто… наугад.Донхек встал прямо напротив Джисона в нескольких сантиметрах перед металлическим листом.— Но ты можешь попробовать. Дерзай. Представь, что я живой щит, а вот эта фигура за моей спиной — твоя цель. Мы не двигаемся. Но в настоящих условиях такого, разумеется, не будет.— Донхек!Донхек и Джисон в один момент повернули головы на громкий крик. К ним спешил Джонни, и взгляд у него был крайне свирепым. Донхек вскинул бровь, а затем и руку.— Оставь нас, Джонни, мы тренируемся. Давай, Джисон!Джисон перевел испуганный взгляд с Джонни на Донхека. Его черты лица изменились. Появилась странная уверенность в глазах, а в руках неизвестная до этого сила. Он поднял винтовку и прикрыл глаз.— Что ты творишь, Донхек, он же убьет тебя!Донхек не ответил, но застыл. Он не умрет от рук Джисона. От кого угодно, но точно не от его. И не сейчас.Джисон сделал вдох.Наверно, именно так чувствовали себя приговоренные к расстрелу, стоя с повязками на глазах и ожидая неминуемой смерти. Одна секунда превращалась в несколько эпох.Когда пуля попала в металлический лист, Донхек услышал, как воздух рядом с ухом разорвало на части. Фигура за его спиной упала прямо на дорожку, но через несколько секунд послышался звук; металлический лист медленно поднялся..— Вы глупые дети! — завизжал Джонни. Он собирался подойти, но Донхек снова выставил руку, и старший неохотно повиновался. — Что ты задумал, Донхек?Донхек руку так и не опустил.У Джисона получилось сейчас, когда между этим чертовым листом и Донхеком было всего несколько сантиметров. Получится ли у него повторить это же на живых объектах? Даже если те не будут двигаться… Донхеку казалось, что да, обязательно получится. И от этого по всему телу разлилась страшная злость, а губы растянулись в ужасной усмешке. Из глотки стремился вырваться рык, и Донхек оказался не в силах его не подавить.У Джисона все всегда получается с первого раза. Но существовало одно ?но?, и Донхек собирался сам себе доказать, что ни за что и никогда Джисон не обойдет его.— Твоя цель — моя рука! — выкрикнул Донхек. — Прострели ее.— Ты слышишь что говоришь?! — завизжал Джонни, но Донхек показал ему средний палец и недовольно шикнул. — Ладно, до этого еще было хоть логично, а сейчас вообще какая-то чертовщина, Донхек!— Донхек, — тихо выдохнул Джисон, но ветер донес его обращение. У него в глазах плескался самый настоящий ужас. Он был испуган. Пальцы, сжимающие винтовку, чуть дрожали. Он не сможет, уверен Донхек. Но и в этом он сомневался.— Сделай это, Господи!Младший крупно вздрогнул и поднял винтовку на уровень глаз. Пальцы дрожали уже заметно. Это помешает ему. Он промажет. Точно промажет.— Что ты медлишь?! — крикнул Донхек снова. У него по венам разливалась горячая кровь, а к лицу приливали волны жара. — Стреляй, Джисон.Отдача выбила из рук Джисона винтовку, и та упала ему под ноги.Донхек не дышал пару секунд. А когда снова жадно втянул в себя воздух, то ничего не почувствовал: ни боли, ни злости. Только странную опустошенность. Промазал. Не попал в цель. Промахнулся.Слабак, слабак, слабак!— Донхек, — жалобно, еле слышно проскулил Джисон и упал на колени, закрывая широкими ладонями бледное лицо.Донхек прижал к груди обе руки. Обе здоровые руки. Кровь не окрасила зацелованную солнцем кожу. Боль не прострелила ладонь, подобно пули. Ничего из этого не случилось просто потому, что Джисон жалкий. Слабый. Трусливый.В горле заклокотал смех.Словно со стороны послышался слабый голос Доена. Донхек обернулся, вскинув голову, и застыл на ровном месте. За спиной Доена стоял господин Чжон. Как много он видел? Донхек задавался этим вопросом, пока медленно подходил к ним, вслушиваясь в тихие всхлипы Джисона. Донхек ожидал непременного наказания — разве мог он так обращаться с любимцем господина Чжона?Донхек надломил Джисона. Поставил трещину, заставил переступить все моральные устои. Жалко лишь то, что Донхек эти моральные устои переступал из раза в раз с завидной легкостью, иногда попросту харкал на них, а Джисон явно обучался для другого.Но Донхек сам не знал для чего тогда, если не для убийств.Жаркий летний воздух сменился на неприятную прохладу, и кожа Донхека покрылась мурашками из-за смены температуры или же из-за нагнетающей ауры господина Чжона. Донхек точно не знал. Но склонялся ко второму, потому что Донхека била крупная дрожь, когда они зашли в светлый кабинет.Чжон обернулся. В своем роскошном кабинете он выглядел как его неотъемлемая часть. Донхек в четырех стенах — как неподходящая деталь слаженного механизма. Этот мир был ему чужд. Богатый, дорого обставленный, сияющий блеском бриллиантов. Донхек — часть мира забытого. Старые здания, оседающая в легких пыль, затхлый воздух. Обжигающие холодом винтовки, текущая рекой кровь, скопление синяков на плечах от сильной отдачи. Ему позволили коснуться мира, частью которого он никогда не был.Он упал на колени и трясущимися пальцами зацепился за штанину господина, всхлипывая жалкое:— Я не хотел, не хотел…Никто и ничего в этом доме не хотел. Каждый оказался здесь не по собственной воле.— Простите меня, я…Носок дорогих туфель врезался прямо в челюсть, и Донхека отбросила прямо к стене. Боль распространилась моментально. Донхек потянулся к лицу. Будет синяк. Но это не больно. Это никогда не бывает больно.Щелкнула зажигалка. Чжон стоял спиной, и Донхек видел, как у его головы клубился сигаретный дым.Он небрежно бросил:— Не подходи к нему больше. Ты его запятнаешь. Я слишком много вложил в него. Потерять того Джисона, каким я его воспитал, я не могу. Он слишком хорош для такой глупой псины, как ты.?Слишком хорош??, — хотел выкрикнуть Донхек, но он только медленно поднялся на ноги, не сводя взгляда с напряженной спины мужчины. ?Этот сопляк, который не может даже бабочки обидеть??.Глаза обожгли слезы. Кем господин воспитал Джисона? Слабым и практически беспомощным — тот никогда не сможет убить. А Донхек убивал десятки раз. И каждый такой раз оставлял на нем неизгладимый след. Донхек грязный. Обучить Джисона означало испортить его. Именно этого господин не хотел.— Изолировать бы тебя… или убить, — пробормотал он, но Донхек услышал каждое брошенное слово. — Но кто тогда заменит тебя?..?Никто?, — понял Донхек. Поднял голову. Господин пустым взглядом смотрел в окно, и сизый дым от его сигары наполнял комнату приятным, почти успокаивающим запахом, — словно легкий ладан, рассеивающийся в маленькой церкви. ?Никто никогда не сможет заменить меня, потому что я слишком искусный снайпер, ведь так? Я любую тварь убью, только скажите, что я особенный… Не Джисон, а я, я…?.Сигара упала на пол. Оказалась придавленной носком дорогих туфель. Донхек не успел подумать ровным счетом ничего, как почувствовал холодный, почти обжигающий круг у виска. Господин прижимал его голове револьвер. Выдохнул густой белесый дым прямо в лицо. В отличие от Джисона, он мог убить. И, в отличие от Джисона, Донхек боялся его больше всего в этой жизни.— Ты больной ублюдок, — прошептал господин Чжон и медленно и лениво повел дуло револьвера к подбородку. Надавил, заставив Донхека вскинуть голову и заглянуть ему прямо в глаза. — Позорище.?Нет, нет, не я, Джисон, он позор, он слишком нежный, а я, я…?.— Когда ты уже сдохнешь?Господин резко бросил револьвер на свой стол и схватился одной рукой за шею Донхека, сжимая почти до ночной темноты перед глазами. Нечем было дышать. Воздух застрял в глотке. Клокотал звуком. Донхек зацепился пальцами за чужую руку, оставил длинную линию от сгиба и до ладони; Чжон на это только зашипел. Краем сознания Донхек понял, что тот замахнулся. Ударил прямо в скулу — Донхек почувствовал, как его голова наполнилась звоном, — и затем отпустил.Первые несколько секунд Донхек кашлял и хватался за собственное горло. Отпечатки ладоней краснели на потерявшей любой цвет коже. На глаза наворачивались слезы, и в следующий раз, когда Донхек в очередной раз моргнул, они водопадом скатились по бледным щекам.— Я бы убил тебя за такую дерзость, Донхек, — медленно сказал господин Чжон, усаживаясь в свое высокое кожаное кресло и пододвигая к себе ноутбук. — Но ты умирать не хочешь, ведь так?— Не… хочу, — прохрипел Донхек и снова закашлял. — Я… хочу работать… на вас…— И ты поработаешь, — кивнул господин и щелкнул несколько раз кнопкой мыши. Одним легким взмахом руки он попросил подойти ближе. — Не бойся. Видишь вот этого человека?На экране ноутбука высветилась фотография плохого качества, но даже так Донхек узнал человека на ней. Прежде чем подать голос, он коснулся кончиками пальцев горла.— Хон ЫнГен, — прохрипел Донхек знакомое имя.— ЫнГен покрывает семью Чхве. Коррупция и все такое… Я думаю, что это немного неправильно: на нас они спускают всех собак, а сами закрывают глаза на Чхве… А как ты думаешь, Донхек? Сможешь ли ты таким образом попросить у меня прощение?— Смогу, — сразу же подал слабый голос Донхек, не задумываясь о том, как именно он собирался это делать. Одно дело — убивать таких же преступников, как и ты сам. Совсем другое — обычных людей. Они никогда не бывают готовы к смерти. Убийцы привыкают жить с мыслью о том, что когда-нибудь и по их душу придет палач. Они просто заслужили. И просто ждут этого дня.Донхек его ждал тоже.— Хорошо, Донхек, — улыбнулся господин, но улыбка у него вышла страшная. В глазах — привычные демоны. — Только так ты получишь от меня прощение.— Только так, — повторил Донхек и на секунду прикрыл глаза.Эхом ему послышался приглушенный крик Юты.