ЧАСТЬ 5 (1/1)

Следующим утром, сразу после распаковки подарков с радостными детьми, Дон отправляется на вокзал. Они с Познером договорились забронировать номера в одной гостинице, но никто не заикнулся о том, чтобы взять один номер. Он заселяется в свой и, взяв всё необходимое для работы, отправляется было на мероприятие, которое должен освещать, но задерживается у входа, взглянув на часы: кажется, Познер говорил, что подъедет примерно в это время.Завидев Дэвида, приближающегося к гостинице в толпе прохожих, Дон усмехается своей наивности. Подумать только, он действительно думал, что они просто пообщаются?— поговорят, погуляют по городу?— и разъедутся по домам, и всё будет как прежде. ?Сердце пропустило удар… тьфу, какая банальщина, а ещё писатель… но ведь и правда похожее ощущение. Как он красив, Боже правый… как невероятно красив?. Поз в тёмном прямом пальто и закутан огромным шарфом чуть ли не до макушки. Резкие порывы ветра треплют его волосы, и кончик его носа покраснел. Дональд стряхивает оцепенение и машет ему рукой. Встретившись с ним глазами, Познер прыскает и показывает пальцем на его, ну скажем так, не самую модную шапку. Дон смеётся в ответ и пожимает плечами. Зато тепло. Они неловко, боком, обнимаются, каждый одной рукой, чтобы не зацепиться сумками. Дон с трудом сдерживает порыв обнять его крепче, а после растереть ладонями замёрзшие щёки и уши, поцеловать его в нос. Почему-то хочется, вопреки здравому смыслу. Дон отступает на шаг и просто любуется.—?Ну, привет,?— говорит Познер.—?Привет. Как доехал?—?Почти без проблем. Смотри, даже вовремя… Ты слышал, что в Ирландии творится*?—?Слыхал. Святой Стефан разбушевался не на шутку.—?Как бы и нас не накрыло… Ты на каком этаже?—?На третьем.—?А я на седьмом. Всегда стараюсь забронировать повыше: у них тут очень приятный вид из окна.—?Что ж, надо будет зайти и проверить.В ответ на это Познер на мгновение отводит взгляд.—?У тебя сейчас работа?—?Да, надо быть на мероприятии. Боюсь, это на несколько часов.—?Ничего. У меня тут тоже кое-какие дела есть.Дон выуживает из сумки визитку с номером сотового телефона.—?Или дождись меня тут, или, если хочешь, позвони. Договоримся, где встретиться. Я немного с городом знаком, но ты, говоришь, часто тут бывал?—?Доводилось,?— соглашается Познер с немного странным выражением. —?Я позвоню.***Познер звонит с гостиничного телефона, и они встречаются за ужином. Дэвид заказывает пиво, и Дон ловит себя на чувстве облегчения?— и тут же внутренне кривится. Он, оказывается, боялся, что тот захочет вина, и всё будет выглядеть совсем как свидание… ?А разве это не свидание, дубина???— укоряет он себя. А вот поди ж ты. Не хочется, чтобы со стороны это было заметно. Что за фарисейство, Дональд.Поз по обыкновению жалуется на нерадивых учеников, но при этом цитирует такие уморительные перлы из итоговых эссе за триместр, что Дон вытирает слёзы смеха. Дэвид пытается напустить на себя строгий вид, но уголки его губ заметно подрагивают. Он упоминает, что его вымотала подготовка к праздничным мероприятиям, и Дон не может не спросить:—?А ты сам-то поёшь на этих концертах?—?Иногда,?— признаётся тот. —?В этот раз пел. С учителями исполняли небольшое попурри из рождественских песнопений, а капелла. Получилось вполне мило. У Агнес красивое сопрано, да и в целом мы звучали слаженно.—?Рождественских? Ай-ай-ай, Поз. Совсем позабыл свои корни?Дэвид качает головой:—?Я тебе как-нибудь расскажу о том, что мы делали однажды в память жертв Второй Мировой. Я пел одну старую еврейскую колыбельную… Не буду хвастать, скажу только, многие девочки плакали.—?Не сомневаюсь, ты всегда был хорош в трагических образах… Я скучаю по твоему пению.—?Наверняка сильнее скучаешь по фортепиано,?— улыбается тот.—?И это тоже, да…***—?Официантка флиртует с тобой,?— замечает Поз, уже за чаем,?— но не со мной,?— и улыбается своей полуулыбочкой.—?Да, в самом деле… —?припоминает Дональд. —?Что-то странное у неё с логикой: обручальное кольцо-то на мне.—?Да нет, Дон, всё нормально у неё с логикой как раз,?— вздыхает Дэвид. —?Про меня и так довольно быстро всё понимают, даже дома. А тут люди гораздо чаще сталкиваются с открытыми геями, так что и понимают быстрее. Да и я тут особо не прячусь.Дональд внимательнее смотрит на Дэвида. Покрой его элегантной чёрной рубашки заметно сложнее, чем у той, в которой он был в прошлый раз. И ещё?— это сейчас не видно?— но на нём обтягивающие тёмные джинсы и яркий ремень с крупной пряжкой. Он выглядит действительно потрясно и, пожалуй, держится чуть раскованнее, чем тогда, на их встрече, даже и в баре.—?А я-то сразу не понял, почему ты так потрясающе выглядишь,?— честно признаётся в своей глупости Дон. —?Тебе идет быть собой, всегда шло. Я помню.—?Не смотри на меня так, а то она и с тобой флиртовать перестанет,?— смеётся Познер, пряча за смехом смущённо-довольную улыбку. Он немного краснеет и бросает взгляд из-под ресниц, и Дон смеётся в ответ:—?Ну и Бог с ней, Поз. Я к тебе сюда приехал.Дэвид ищет что-то пронзительным взглядом в его лице. И непонятно, находит ли. Дон понимает, что хочет другой обстановки. Хочет уединения.—?Пойдём-ка отсюда, наверное. Я хочу увидеть наконец тот вид из окна.***Разумеется, ни до какого окна они в тот раз так и не доходят. Всю дорогу до номера Познера они молчат: и в фойе, и в лифте, и в коридоре. Молчат и не прикасаются друг к другу. Впустив Дона, Дэвид мельком бросает взгляд в сторону окна, но жалюзи плотно закрыты, и он к нему не подходит. Предлагает выпивку?— виски, коньяк? Дон прислушивается к себе и уверенно отвечает: ?Нет, спасибо, Поз, что-то не хочется?. Тот кивает?— и на миг замирает, глядя на их пальто, висящие рядом. Но тут же стряхивает оцепенение, вспоминая:—?У меня для тебя есть подарок. На Рождество. Правда, купил я его ещё в твой день рождения, но по почте отправить так и не решился… чёрт его знает, почему. Не то чтобы я тогда на встречу надеялся.Дон усмехается и наклоняется к своей сумке:—?Ну, значит, я не один такой. Это я тоже купил ещё до того, как…Дэвид удивлён.—?На Хануку не дарят подарки, ты забыл**? —?но он улыбается.—?Не привередничай. Тебе понравится… надеюсь.Ему нравится. Он ахает, он светится от неожиданной радости, он так красив в эти минуты, что Дону больше ничего и не надо, ей-Богу. Вот этой минутки его счастья?— достаточно. Но Поз вручает ему свёрток?— и это ?Заметки на полях ?Имени Розы“?, книга… о том, как писалась книга? О Господи. Поз не отстанет от него, пока он не напишет свой несчастный роман, не так ли?..—?Нет, не отстану,?— с ласковой усмешкой подтверждает тот, и Дон смеётся, радостно и благодарно. Откладывает книгу на стол и приближается к Дэвиду неожиданно решительно и плавно, словно подхваченный неким потоком. Прикасается ладонями к рукам Дэвида, сжимающим его подарок, встречается с ним взглядом… И понимает, что?— хотя, казалось бы, ещё ничего не произошло?— пути назад уже нет. Они уже сказали друг другу слишком много?— этими взглядами, улыбками, интонациями, самим фактом этой встречи в общем-то. Этого джинна обратно в бутылку уже не загнать, крышку ящика Пандоры уже не захлопнуть. Дон с улыбкой откладывает коробку с наушниками в сторону одной рукой, другой нежно сжимая пальцы Дэвида. Тот делает ещё полшага навстречу?— они уже чувствуют тепло тел друг друга?— и Дональд осторожно кладет ладонь на его талию.Познер доверчиво льнёт к нему, но тут же мягко отстраняется и смотрит на него пристально и печально. Чуть хмурит брови, уголки губ чуть вниз.—?Я спрошу это один раз, Дон. Я должен,?— говорит он тихо. —?Ты… действительно этого хочешь?В этом вопросе?— остатки его сомнений, тревога за душевное спокойствие Скриппса, предвидение неизбежной боли в будущем… и отчаянная, до дрожи пронзительная надежда. Дон не может не сказать ему правду.—?Да, Дэвид. Я устал уже от самого себя бегать. Я действительно очень сильно этого хочу.Он привлекает Дэвида к себе и прижимается лицом к его лицу, щекой к щеке, чувствует кожей невесомое касание его длинных ресниц, его дыхания.Они прижимаются друг к другу всё плотнее, Дэвид крепко обхватывает одной рукой его плечи, другую запускает в волосы, дышит часто, взволнованно, громко. Дон чувствует, как колотится сердце Дэвида: так же, как его собственное. Они всё ещё не целуются, это кажется лишним. Кажется гораздо важнее просто прикасаться, просто впитывать кожей тепло?— жар?— друг друга. Вдыхать запах. Ощущать пульс. Они сминают одежду, тянут и шарят руками, стараясь добраться до голого тела. Дональд слышит протяжный стон и с удивлением понимает, что стонет он сам. Он даже близко не так пьян, как был в Шеффилде, но его всё равно качает. Он чувствует возбуждение, своё?— и Дэвида тоже?— и всё-таки не выдерживает. Целует. И уже не может остановиться.Поцелуи становятся жарче, отчаянней. Оба уже готовы шагнуть дальше, оба горят, но кто-то должен сделать это первым — и какое-то время никто не может. Дональд не желает проявлять ни малейшей агрессии, и больше всего на свете сейчас он хочет, чтобы Дэвид сам толкнул его на кровать. Но Дэвид медлит, и Дон, наверное, понимает, почему. Только стоять на ногах остаётся всё меньше сил, и поэтому когда решение приходит ему в голову, он едва не смеётся от облегчения?— и следует ему. Крепче обхватывает Дэвида и падает спиной на постель, увлекая его за собой. Сила тяжести так сладко прижимает их друг к другу, что они уже оба стонут от наслаждения. Дэвид снова трётся лицом о его шею, и руки у него немного дрожат?— это рождает ответную дрожь в теле Дона, и это настолько приятно, что трудно дышать.***Дэвид словно в тумане. Он давно, а может быть, и никогда, не испытывал ничего подобного. Он не помнит, когда они избавились от одежды, но это, видимо, произошло, потому что под ним лежит сейчас совершенно обнажённый Дон. Его тело не слишком-то стройное и рельефное, но это странным образом не имеет абсолютно никакого значения?— близость Дона заводит его так, что становится больно от резкого возбуждения. Потому что Дон смотрит на него горящими от страсти глазами, и совершенно очевидно, что ему нужна от Дэвида не физическая красота и не искусная техника секса. Дональда возбуждает уже то, что он?— это он. Дэвид Познер, тощий еврей из Шеффилда, которого Дональд знает уже больше двадцати лет, и, несмотря на это, почему-то всё-таки?— любит? Держать в объятьях человека, которого он знал бы и любил бы так давно, Дэвиду раньше не доводилось — и он понимает, что после этого в разы труднее будет согласиться на случайный секс с ничего не значащим для него незнакомцем. Но Дон жадно целует его шею, гладит его тело руками и даже коленями, и Дэвиду вдруг становится не важно, разобьётся его сердце после этой ночи или нет. Пусть Дон вернётся к семье и никогда не позовёт его снова, Дэвиду сейчас совершенно всё равно. Важно только одно: сейчас Дон здесь, он ласкает его и принимает его ласку, и будь Дэвид проклят, если позволит себе хоть чем-то омрачить эту ночь для любимого.Так что Дэвид ни слова не говорит о будущем, ни о чём больше не спрашивает и не просит, а просто ласкает его руками и доводит до оргазма, осторожно прикусывая его шею?— так, чтобы не оставить следов?— и впервые кончает в его ладони, и Дон, как тогда, стонет и извивается под ним, и целует его, целует, целует. А потом, когда они вместе идут в душ, Дэвид, повинуясь внезапному порыву, опускается на колени и вдохновенно ему отсасывает. Дон реагирует даже на самые простые оральные ласки так бурно, что Дэвид с грустью понимает: супружеским сексом он не избалован. Это кажется особенно несправедливым, поскольку самого Дона бездарным и неумелым в этом плане Дэвид бы не назвал. Дон с удовольствием ласкает всё его тело, ни капли не зажимается и абсолютно ничего, похоже, не боится. Это странно, очень странно видеть в женатом религиозном мужчине?— тем более в Доне Скриппсе, который, как помнится, предпочитал ?всё записать??— и это очень возбуждает. И хочется снова и снова. ?Угомонись уже, Познер, тебе не шестнадцать лет!??— смеётся он над собой. Но, увидев полуоткрытые губы Дональда около своего члена, ничего не может с собой поделать. Он хочет его до безумия, до потери сознания, до боли. Хочет всё, что Дон согласен ему дать. Запрещает себе хотеть хоть на толику больше.***Ночью Дон постепенно осознаёт, что уже не спит, хотя ещё и не проснулся окончательно. В комнате тихо, и он, не открывая глаз, старается глубже вжаться лицом в подушку, уютнее закутаться в одеяло, такое приятное к голому телу… и вспоминает. На этот раз воспоминание не пугает его, он усмехается сам себе в темноте, сладко вздыхает и переворачивается на спину, осторожно, чтобы не растолкать нечаянно того, кто лежит сейчас рядом с ним. Но, повернув голову, он неожиданно различает в темноте ответную улыбку, ответный взгляд. Дэвид не спит. Он, приподнявшись на локте, тихо лежит рядом со Скриппсом и… смотрит?—?Привет, Поз. Ты чего не спишь?Скриппсу не нужно кошачье ночное зрение, чтобы угадать смущённый ?нырок? головы Дэвида.—?Так… не спалось.—?Караулил, чтоб я не сбежал? —?шутит Дон, но Дэвид отвечает серьёзно:—?Не смейся, Скриппси. Я и сам уже не помню, когда в прошлый раз я вот так вот был… не один. Ни минуты сейчас не хотел пропустить из этого чуда.Вот и он, трагически-романтический Познер, с отчаянной горькой нежностью думает Дон. Он прячется за иронической полуулыбкой, за насмешливым взглядом поверх очков, за слегка наигранными жалобами на тяжёлую долю учителя. Он скрывает это пронзительное одиночество, эту тоску по родному теплу рядом с ним, отчасти потому что не верит, что кто-то поймёт и хотя бы чуть-чуть посочувствует. Эти несколько ночей с Доном пролетят для него так же быстро, но Дон после этого отправится, как это ни стыдно признать, к семье. Да, его будет грызть совесть, но вокруг него будут бегать дети, витать ароматы из кухни, звучать знакомые голоса. А Дэвид будет один. В пустом доме, в пустой постели. Вновь, как всегда. ?Что я наделал,?— снова думает Скриппс. —?Что я опять натворил?. Только что уж теперь жалеть. Поз?— человек взрослый, он за себя решил сам. Но Дону теперь уже тоже совсем не хочется спать. Он касается тёплой руки, плеча, шеи. Тянется за поцелуем. Дэвид чуть слышно вздыхает ему в рот, отзываясь так томно и ласково, что щемит в груди. Не думай об этом, приказывает себе Скриппс. Сейчас он с тобой, подари ему столько тепла, сколько успеешь. Чтобы хватило до следующей вашей встречи, которая точно случится, поздно уже сомневаться в этом. Ты пропал, Дональд Скриппс, окончательно и бесповоротно пропал.***Утро выдаётся довольно странным. Почему-то Дону неловко, хотя, казалось бы, чего можно стесняться теперь. Он встаёт, одевается потихоньку и собирается пойти к себе, обработать вчерашний материал. Дэвид спит, ночь без сна всё же не прошла бесследно. Дон уже почти выходит за дверь, когда соображает, что может подумать Познер, проснувшись в своём номере один. Качает головой, про себя поражаясь своей бестолковости. Возвращается к постели?— и невольно любуется. Ему и прежде доводилось видеть друга спящим?— как правило, задремавшим над очередным учебником, но пару раз и отрубившимся после попойки. Во сне он всегда выглядел трогательно: мягкие губы не кривились в саркастической усмешке, светлые брови не хмурились и не изгибались многозначительно. Он иногда ворочался, бормотал что-то или вздыхал, иногда даже чему-то посмеивался, и Дон каждый раз ловил себя на том, что отвлекается от своих дел и просто смотрит на него, подперев кулаком щёку. Прилечь рядом или прикоснуться никогда не решался, устраивался на ночь где-то поодаль. Разбудить его Дон заставлял себя с огромным трудом, и в этом смысле спустя столько лет мало что изменилось: от спящего Познера по-прежнему трудно оторвать взгляд?— и по-прежнему жалко его будить. Но всё же надо бы, так что Дон забирается на кровать, ласково касается его лица, волос. Тот сонно ворочается, что-то ворчит… Дон не выдерживает, смеётся, наваливается сверху и атакует его губы губами.—?М-м-м,?— стонет Дэвид. —?Не то чтобы я жаловался, но… —?он замечает, что Дон одет. —?О. Тебе надо идти.—?Да, мне надо бы поработать, Поз. Прослушать вчерашние записи с диктофона. Я лучше пойду к себе, чтобы не мешать. Ты спи, и, в общем… не теряй меня. Как выспишься?— заходи за мной, пойдём поедим. Если не позже трёх,?— усмехается он. —?Позже мне уже на вторую часть встречи надо.Познер улыбается и закрывает глаза.—?Договорились, Дон.Он засыпает раньше, чем за Доном закрывается дверь.***Днём ветер усиливается. На ужин они ещё успевают без приключений, но, вернувшись в гостиницу, едва не застревают в лифте: электричество полностью вырубается, когда они спешат по коридору, а кто-то из жильцов вежливо дожидается их, придерживая двери. Несостоявшиеся пассажиры лифта благодарят Дона с Дэвидом, почти всерьёз утверждая, что это они спасли всех от застревания между этажами. Дон и Поз подыгрывают им, но смеются все немного нервно. Проходящий мимо портье с фонариком провожает их к номерам и советует оставаться в них, но на всякий случай быть готовыми к эвакуации. ?Впрочем, это вряд ли произойдёт?,?— говорит он с такой интонацией, что становится ясно, что он бы ничуть не удивился.Так что они забирают из номера Дона все его вещи и запираются у Познера. На этот раз они даже действительно смотрят в окно?— как закат догорает над тёмным силуэтом охваченного бурей и практически полностью обесточенного города. Они соприкасаются плечами, облокотившись на подоконник, совсем как когда-то давно. Тогда это само собой получалось, просто и как-то естественно. Студенты Оксфорда вообще нарочито пренебрегали социальными нормами, так что их постоянный тактильный контакт не был исключением: все парни стремились перещеголять друг друга в демонстрации того, что они ?выше этого? и не станут ни в кого тыкать пальцем, ?ты чо как гей?, будто какие-то провинциальные третьеклассники. Но если тогда постоянные целомудренные прикосновения давались им сравнительно легко, то сейчас они и десятка минут не выдерживают. Рука Дэвида обвивает талию Дона, тот поворачивает голову и вдыхает запах его волос, они начинают обниматься и полностью переключают внимание друг на друга. Их перебивает стук в дверь: консьержка разносит по номерам маленькие светильники на батарейках. Светильник оформлен как свеча, этакий забавный символ приближающегося третьего тысячелетия. Пожарная безопасность превыше всего.—?Электрическая свечка,?— беззлобно ворчит Познер,?— как прозаично. Что дальше: безалкогольный виски в мини-баре?—?И не говори,?— вторит ему Дон. —?Где же риск? Романтика? Копоть на потолке?Познер в ответ игриво улыбается и несёт свечу к тумбочке у кровати, увлекая Дона за собой. И в чертах его сквозит обещание. Дон всегда любил это его лукавое выражение, многозначительный взгляд искрящихся глаз. В полумраке, едва рассеянном слабеньким огоньком, они вновь приникают друг к другу. Сбрасывают одежду и вместе с ней будто сбрасывают свои судьбы, освобождаются на время от них. Весь мир будто схлопывается для них в этот маленький островок полусвета, и всё остальное снова перестаёт существовать… на одну ночь. Ещё на одну. До утра.***К утру электричество восстановлено, но у стойки регистратора им советуют уточнить, смогут ли они, вообще говоря, уехать как запланировано. Те, кто бронировали номера после них, уже сообщили, что не могут прибыть вовремя из-за проблем на железной дороге. Познер звонит?— и точно, из-за ветра что-то обрушилось на путях. Скорее всего движение откроется только завтра. У Дональда снова срабатывает инстинкт, и он, представившись, просит разрешения взять интервью у кого-нибудь из работников и представителей руководства отеля?— о том, как обеспечивается безопасность гостей и персонала, как готовность к подобным происшествиям?— или её отсутствие?— может сказаться на репутации отеля. Суета уже улеглась, так что он без проблем получает и разрешение, и интервью.По пути в номер Познера Дон звонит домой, сообщить о задержке. Ханна, кажется, недовольна больше, чем встревожена, а дети скорее возбуждены папиными приключениями — и, конечно, не догадываются, что он рассказывает им далеко не всё. Дон понимает, что сейчас бессмысленно стыдиться содеянного, но всё же стыдится и старается скрыть эту перемену своего настроения от Познера, чтобы не расстраивать его лишний раз.—?Тут почему-то чаще бывают такие ветра,?— говорит Дэвид. —?На блэкаут я, правда, ни разу ещё не попадал.—?А что у тебя за дела тут были?Познер хмыкает и смотрит на Дона искоса, с каким-то задумчивым любопытством.—?Ну как ты сам думаешь, какие дела у гея из Шеффилда могут быть в ?Северной гейской столице?? Не слышал о Канал-стрит?Дон смущается. Он как-то думал, что это были дела, а не… ?дела?.—?Слыхал,?— признаётся он, замечает, что Познер по-прежнему очень пристально на него смотрит, и смущается ещё сильнее. Однако заставляет себя тему не менять: Дэвид всегда терпеть не мог, если кто-то пытался скрывать своё отношение к его словам и поступкам.—?Вспоминая твои рассказы о глазастых соседках, я начинаю понимать твою логику. Значит, ты… ради секса сюда ездил?—?Да.—?И… часто?Познер поводит плечом.—?Под настроение, ну… пару раз за месяц, может быть. Этим летом чаще,?— в его взгляде знакомый вызов: ?Осмелишься ли ты упрекнуть меня в чём-то, узнав об этом?? Дон запускает руки в свои волосы. Ему, конечно, следовало догадаться. По уверенным, умелым действиям Познера, по его обмолвке?— там, в Шеффилде?— о том, что он не ?еврейский монах? (которых, кстати, всё-таки не бывает, Дон выяснял). Он чувствует укол в груди?— и неприятно удивлён: что это, ревность? Какое он имеет право сейчас ревновать Дэвида к его жизни, из которой сам же устранился больше десяти лет назад?—?Ты… многое умеешь. В постели,?— вырывается у него.Ответа он ждёт с тревогой, не понимая, зачем вообще такое сказал: на комплимент это явно не тянет, а до подобных упрёков опускаться ему совершенно не хочется. Дэвид, слава Богу, отвечает, как на простую констатацию факта:—?Приходится. Когда люди не знают друг друга, техника выходит на первый план.Дон снова прячет глаза.—?Я совсем профан в этом смысле, ты уж извини.Поз, кажется, поражён уже тем, что Дону пришло в голову считать это недостатком:—?Боже, Дон, да с тобой это совершенно не главное! Меня так ведёт от тебя… Я теряю контроль, ни о чём не способен думать… Просто многое я уже делаю?— автоматически. А иначе не вспомнил бы ничего. С тобой всё?— иначе.—?Прости меня, Поз. Я… наверное, напрасно так вмешался в твою жизнь.Тот неожиданно фыркает:—?Жизнь, Дональд? Тоже мне жизнь. Нерегулярные трахи весьма среднего качества, которых не то что имени?— лица я сейчас не вспомню! Это по-твоему жизнь?Дон качает головой:—?Как я могу судить?.. Это всё, что у тебя было долгие годы. Кто я такой, чтобы это сейчас обесценивать?..Познер кусает губы, словно вот-вот расплачется. Усмехается и качает головой, будто не верит своим ушам. ?Господи, Дон…??— шепчет едва слышно. Потом берет со стола конверт и протягивает ему.—?Вот, смотри.Дональд вынимает сложенный вдвое листок. Анонимный тест на ВИЧ, отрицательный.—?Это мой,?— поясняет Познер, отходит и забирается с ногами на подоконник. —?Решил ещё разок для верности сделать. До теста больше месяца ни с кем… так что довольно точно.Дональд смотрит на листок бумаги с ужасом в глазах, счастье ещё, что Дэвид отвернулся к окну и его выражения не видит. Дон вообще об этом не подумал. А Дэвид с этим жил. Ещё и с этим. Настолько долго, что привык, и это стало рутиной, и он явно показал это не для того, чтобы его пристыдить. Скорее чтобы успокоить.—?Это хорошо, что точно, правда?—?Да. Хорошо,?— соглашается Познер, снова подходит и отнимает у него листок, садится верхом на его колени. Обнимает за шею, нежится в обхвативших его ладонях Дона?— и тихо говорит ему на ухо:—?Я хочу попросить тебя кое о чём. Перед тем, как мы расстанемся, завтра утром.—?Продолжай.—?Если ты не испытываешь большого отвращения к идее… анального секса… я бы хотел… отдаться тебе сегодня. Презервативы у меня есть.Дональду немного не по себе.—?О. Я… не против, но это… я не умею. Стю говорил… —?начинает он и тут же осекается, но Дэвид только хохочет:—?Господи, ну конечно Стю говорил! Как я мог забыть про его разговорчивость! Ты про подготовку? Не заморачивайся. Я сам всё сделаю, вообще всё, тебе понравится. Я просто… —?он краснеет до кончиков ушей. —?После этого я ещё долго буду чувствовать… тебя. Может быть, расстаться будет полегче.Дон, разумеется, тоже краснеет от таких признаний.—?Хорошо,?— говорит он,?— но, может быть, я тоже могу тебя о чём-нибудь попросить?—?Всё, что угодно,?— с жаром обещает Познер.—?Покажи мне, где ты бывал. На Канал-стрит. Я забредал туда как-то, но днём, и без гида совсем ничего там не понял.—?Пф, днём. Ну что ж, хорошо. Покажу тебе, что знаю сам, правда, это не так уж много. Меня никак не назвать активным тусовщиком.—?Жаль только буря вряд ли совсем утихнет.—?О, там штормовое предупреждение никого не остановит, я тебя уверяю. ?Show must go on?.***Дэвид готовится к выходу в свет практически так же, как и всегда. С той только разницей, что гигиенические процедуры воспринимаются непривычно-волнительно, ведь сейчас он это делает для Дона. Он не сразу замечает, как внимательно за его манипуляциями с одеждой и волосами наблюдает Скриппс. Сердце ёкает: Дон представляет, как много раз он уже это делал. Дэвид оглядывается на пару секунд, но не находит, что сказать. Да и что тут скажешь. Он бросает последний взгляд в зеркало и подходит к Дону, критически оглядывая его.—?Галстук не нужен,?— решительно заявляет он. —?Воротник расстегнуть. Вот так…Скриппс выглядит позабавленным:—?Зачем? Мне совсем ни к чему там чьё-то внимание… кроме твоего.—?Значит, и выделяться из толпы чересчур не сле-ду-ет,?— нараспев поясняет Дэвид, ещё больше веселя Дона. Взяв немного своего геля, он слегка растрёпывает волосы Скриппса, и результат ему самому так нравится, что он с трудом сдерживает порыв повалить Дона на постель и заставить забыть обо всех планах на вечер… но он обещал. Он с ощутимым усилием берёт себя в руки, отходит, чтобы надеть пальто, и зовёт: ?Ну, пошли?.По улице почти никто не прогуливается, но очереди на вход в клубы всё-таки впечатляют. Дон с любопытством оглядывается по сторонам, слушая пояснения Дэвида, и пытается защититься от ветра поднятым воротником пальто: шапку Дэвид строго запретил.—?А что это за стеклянная будка тут, к ней и провода не идут ниоткуда…—?А, это бутафория,?— поясняет Дэвид. —?Тут, говорят, кино снимали, про геев.***—?В естественной среде обитания?—?Типа того. Да опять поди тупая комедия, ?ой хаха, мужики целуются?, можешь себе представить.—?Даже боюсь, если честно,?— усмехается Дон.В клубном баре Дэвиду тут же улыбается приветливый бармен с яркими татуировками?— кажется, его зовут Фил.—?О, хай, Дэйв, давно ты не появлялся. Тебе как всегда?Дэвид бросает взгляд на Дона, разумеется, сделавшего совершенно неверные выводы?— судя по приподнятой брови?— и усмехается Филу:—?Мне два ?как всегда?, пожалуйста. А с меня ?большое спасибо? за то, что с порога опроверг мои слова о том, что я вообще-то не тусовщик.Фил бросает взгляд на каждого из них поочередно, не отрываясь от работы, и посмеивается, обращаясь к Дону:—?О, нет, он и правда редкий гость, это просто у меня память хорошая. Я запоминаю посетителей быстрее, чем они меня.—?Ты не похож на человека, которого трудно запомнить,?— неожиданно включается в беседу Дон?— и подмигивает Дэвиду.Тут уж Фил смеётся в голос:—?Ай, спасибо, конечно, чувак, но ты просто других тут ещё не видел.Дэвид чувствует, что не сможет сдержать влюблённую улыбку в адрес Дона, и решает плюнуть на всё и не пытаться её сдерживать.Несмотря на это, Дэвида поначалу всё-таки пытаются кадрить. Кто-то строит глазки, кто-то даже присылает напиток… Дону, кажется, не очень комфортно от этого, и, как ни странно, он находит решение сам: поднимается со своего стула и встаёт к Дэвиду вплотную, приобнимает его, а в беседе наклоняется к нему ещё ближе. Поначалу Дон краснеет, как рак, но это срабатывает.На танцполе гремит музыка?— как всегда. Вокруг целуются и обнимаются парочки?— как всегда. Тут и там мелькают парни в кинковом прикиде, впрочем, не слишком часто: вечеринка всё же не тематическая… в общем, всё как всегда. В этой обстановке странно видеть Дона, очень странно. Но тот не выглядит особенно шокированным, и отвращения на его лице нет. Есть сдержанное любопытство. Он поглядывает на Поза и на остальных, как бы сравнивая впечатление. Видно, что Дон хочет о многом спросить, но грохот музыки перекрикивать для этого неудобно, так что он, видимо, запоминает свои вопросы на потом?— как будто записывает, но мысленно?— да, он и раньше так делал. Дэвиду приходится отвернуться на минутку и больно прикусить губу, когда он вспоминает, что всегда, всегда мог сказать точно, когда на Дона находило его писательское настроение.Дэвид уже чувствует ту привычную когда-то тоску, холодным камнем давящую на сердце, и понимает, что после расставания всё будет только хуже. Он когда-то справился с этим, всё так, но тогда он не знал, каково это на самом деле?— быть с Доном. Отдаваться ему. Обладать им. А сейчас это знание перемешано в нём с вновь ожившим восхищением юмором Дона, чуткостью Дона, его щедростью и бескорыстностью, его стойкостью и надёжностью его дружбы. Его бескомпромиссным приятием людей такими, как они есть. Так что Дэвид осознаёт, что одержать победу в этот раз будет нелегко. И всё же он понемногу уже начал планировать, что можно будет сделать дома, чтобы не сдохнуть от этой тоски хотя бы до начала триместра. Потом привычная суета подхватит его и, может быть, станет легче. Станет некогда страдать. ?Ну что ты за человек такой,?— ворчит сам на себя Дэвид. —?У тебя вся ночь впереди, а насладиться ей ты уже не в состоянии?. Он гонит мысли о разлуке прочь и, услышав первые аккорды шеровской ?Believe?, коварно усмехается и тянет упирающегося Скриппса танцевать. В мире достаточно невыдуманного горя, не правда ли, мистер Форстер? ****Танцует Дон так себе, если честно, но Дэвид всё равно и этот его образ старается запомнить как можно крепче. Только тут кто-то нахально вмешивается и лапает Дона, подойдя со спины. Тот замирает, ошарашенный наглыми прикосновениями к груди, животу, паху?— но возмущения не показывает: он видел уже, что тут это нормально, и размахивать своим уставом в чужом монастыре не намерен. Оглядывается на приставучего пьяного паренька, совсем молоденького, качает головой и красноречивым жестом показывает на Дэвида: ?Я с ним?. Парнишка отвечает что-то вроде ?Ну и дурак? и удаляется. Дон растерянно смеётся и кричит Позу на ухо: ?Он решил, что я зря тебя предпочёл?. Дэвид пожимает плечами, и тут как раз музыка сменяется?— удобный повод вернуться к стойке бара, немного поговорить.—?Он по-своему прав,?— поясняет произошедшее Дэвид. —?Здесь ценится молодость и красота, а ни тем, ни другим я не блещу, как видишь. Мне ещё везёт, что я до сих пор выгляжу почти на двадцать пять. Мои тридцать два?— это старость здесь…—?Ты шутишь? Ты сумасшедше красивый.—?Да ну, брось. Тощий, бледный, носатый… ещё и пятнистый, как леопард.—?Пятнистый? Поз, ты про… это, что ли? —?Дональд, осмелев от удивления?— и немного от алкоголя?— касается кончиками пальцев россыпи родинок на щеке Дэвида.—?А про что ещё? Сейчас я уже смирился и бросил стесняться, а поначалу…—?Ну и бестолочь ты. Они меня с ума сводили,?— признаётся Дон, продолжая движение пальцев вслед за точками ниже?— к шее, ключицам, где воротник рубашки не даёт увидеть продолжение этого ?пути?. —?Я старался о них не думать… а потом по ночам, во сне, целовал каждую,?— он тянется вперед и целует их теперь наяву: скулу, шею. Дэвид сначала напрягается от неожиданности: Дон ласкает его у всех на виду! Не то чтобы кто-то смотрел, но всё-таки… Но потом всё же доверчиво подставляется под его ласки, приподнимая голову.Оторвавшись от видимой части родинок, Дон за бёдра прижимает его крепче к себе и с улыбкой любуется. И прекраснее этой улыбки и этих лучащихся?— любовью? —?карих глаз Дэвид в жизни не видел вообще ничего.—?Красота в глазах смотрящего, Дон,?— улыбается он в ответ. —?Если я скажу, что ты просто невероятно красив, лучше сразу поверь мне.Дональд снова краснеет, и улыбка его становится смущённой, и оторвать от него взгляд никак не получается. Получается только податься ему навстречу?— и целовать. Но почему-то именно в этой обстановке, где целовать его можно свободно, ничего не опасаясь, Дэвиду лезут в голову самые горькие мысли?— о мире за пределами Канал-стрит, реальность которого скоро снова накроет их с головой. Реальность, где он сам?— неприметный учитель истории, практически выхолощенный образ, специально сконструированный, чтобы привлекать как можно меньше внимания гиперсексуальных подростков обоего пола. Где Дональд?— отец семейства, за которое он в ответе, несмотря ни на что, до самого конца. ?Бойся исполнения своих желаний,?— думает Дэвид,?— ведь за всё в конце концов придётся платить. И не только тебе, ему тоже?. Он холодеет. ?Я эгоист,?— понимает он. —?Я так хотел этой встречи, я так его хотел, что старательно не думал о том, как он будет жить?— после этого. Мне-то что, я всегда был один?— и всегда буду, видимо… Вольный, как ветер, хм. А ему теперь жить с осознанием собственной измены, всю жизнь этим мучиться?— ради чего? Ради нескольких дней моего удовольствия? Господи, какой я эгоист?. Но Дональд обнимает его так бережно, будто сокровище, и едва слышно стонет в ответ на влажный поцелуй в шею, и прижимается крепче, и дышит взволнованно и глубоко… И Дэвид успокаивается немного: всё-таки Дон действительно наслаждается этой встречей. Может быть, он не так уж сильно возненавидит себя?— и Дэвида?— после.***Они возвращаются в гостиницу, устав от шума и многолюдности клуба — и, как ни странно, быстро засыпают в объятиях друг друга. Но через какое-то время Дон просыпается от нежных поцелуев Дэвида — и вспоминает, о чём просил его Поз. У него немного кружится голова?— от волнения?— и от желания. Дэвид, наверное, проснулся немного раньше и разобрался со своей загадочной подготовкой, пока Дон всё ещё спал, потому что ничем таким на глазах у Дона он не занимается. Просто, каким-то ловким трюком надев на него презерватив, привстаёт над ним?— и опускается на его член, медленно и осторожно. Просит Дона не делать резких движений?— и это сложно, но Дон, конечно же, сдерживается. Следующие минуты надолго становятся самым непристойным?— и самым возбуждающим воспоминанием Дональда Скриппса.Как Дэвид стонет на нём, как движется, как смотрит и кусает губы. Каким открытым, незащищенным выглядит. Как дышит. Как остро реагирует на прикосновения.Как ошеломительны ощущения Дона. Как сложно не двигаться?— и как приятно двигаться под ним, когда он просит, одними губами:—?Теперь можно. Давай. Трахни меня, Дон.Как очевидно, что Дэвида действительно ?ведёт?, потому что?— Дону непонятно, отчего?— он кончает первым. Как от его сжимающихся мышц Дону почти больно. Какой яркий оргазм накрывает Дона, даже после всех этих ночей?— как после долгого воздержания. Как непросто им, даже вдвоём, добраться до душа после всего этого.Дон и так уже чувствовал почти нестерпимую нежность к Дэвиду. А после такого переживания он и вовсе теряется в охвативших его глубоких чувствах к нему. Дэвид тоже, кажется, как-то иначе смотрит в ответ. Как-то странно, печально и ласково улыбается. По-кошачьи ластится, тихо смеётся, прячет лицо у него на груди. Они снова засыпают, прижимаясь друг к другу. До утра остаётся всего несколько часов.