Часть 3 (1/1)

С первыми вспышками фотоаппаратов у Гэррети заболели глаза. Просторное помещение, куда сопроводили их с Майором солдаты, было заполнено людьми. Газетчики с диктофонами и списками обязательных вопросов, ведущие телепрограмм, старательно прихорашивающиеся, чтобы удачно выглядеть в кадре, их операторы с камерами разных размеров и разумеется фанаты Долгого Пути, те немногие счастливчики, которым удалось первыми вживую увидеть победителя после затишья в несколько недель. И шум на множество голосов, поглощающий весь воздух, шум, от которого хочется зажать уши руками, закрыть глаза и спрятаться глубоко внутри себя в надежде, что там никто не сможет тебя достать. Мать Гэррети сюда не пустили. По словам Майора, сейчас она была в отдельной комнате, где она и Рэй могут поговорить без лишних глаз. ?К сожалению, сынок, мы не успели привезти ее до встречи с журналистами. —?сказал Майор. Его взгляд казался тяжелым даже сквозь темные стекла очков. —?Сам понимаешь, все так спешат повидать тебя, что без пробок на дорогах не обойтись?. Гэррети это понимал, ровно как и то, что пробки для истинных планов Майора не проблема. Первым заговорил Майор. Как только его губы разомкнулись из фальшивой улыбки, чтобы произнести первые слова, все замолкли. От такого перепада настроения толпы у Гэррети похолодели руки и взмокла спина. В этот момент все показались ему хорошо натренированными собачками в цирке, которые послушно заглядывают в рот дрессировщику, чтобы не упустить возможность получить кусок побольше и успеть увернуться от хлыста. То, как смотрел Майор на собравшихся?— с легким пренебрежением и добротой и щедростью того, кто наделен безграничной властью?— только усиливало впечатление. Майор говорил о Долгом пути. Его слова разносились хорошо отлаженными динамиками, отражались от стен вибрацией и забирались под кожу. Так чувствовал Гэррети. ?У него нет никаких прав произносить имя хоть одного из нас.?— думал Гэррети, сжимая руки в кулаки. —?Он отправил в Путь сотню парней в этом году, сотню парней в прошлом году и в позапрошлом… он уничтожил столько жизней, это видели тысячи людей по телевизору. А наказания ему нет, все ждут следующий год, чтобы увидеть это безумие еще раз. А кто-то, чтобы и поучаствовать?. Гэррети хотелось подойти и ударить Майора, разбивая костяшки пальцев, с хрустом ломая и впечатывая черные стекла очков в загорелую кожу. Под вспышки фотоаппаратов показать настоящее лицо монстра. Ему хотелось этого до злой дрожи в сжатых кулаках, но он знал, что даже если солдаты, вечно сопровождающие Майора, и подпустят к нему, даже если Гэррети сумеет ударить, то его выставят сумасшедшим и пустят в голову пулю прямо здесь. Стараясь вслушаться в слова Майора, но так и не осмысливая их, Гэррети просто стоял в стороне. На его бросали короткие взгляды, иногда показывали пальцем и выплевывали короткие шепотки. Сейчас его палата показалась уютной даже в свете больничных ламп, и Гэррети уже хотелось туда вернуться. Щелчки фотоаппаратов стали чаще. Майор улыбнулся и, отступив на шаг от трибуны, указал на нее рукой, приглашая. Гэррети с трудом сделал шаг, затем второй, сердце стучало где-то в горле, мешая дышать, а толпа ждала, чего он скажет.*** Казалось, все суставы в теле заменили на тугие, скрипучие шарниры, на шее с тяжелой болезненностью пульсировала артерия, а в голове Гэррети все мысли вязли в тишине волнения. Два солдата?— один спереди, другой сзади?— вели его по коридору, прочь от жадных камер. Гэррети знал, что сказал все по заученной речи, но не мог вспомнить, что отвечал на вопросы журналистов. По-собачьи заглядывать в глаза и спрашивать ?Я все сделал правильно?? не хотелось. Его привели к ничем не примечательной двери, за которой оказалась его мать. Когда они остались вдвоем, она с коротким вздохом устремилась к нему, обхватила лицо сына руками, поцеловала сухими губами в лоб и обняла. Казалось, она стала еще более худой, и у Гэррети возникло ощущение, что он обнимает призрака прошлого, который может в каждую секунду растаять у него в руках. ?Ничего не будет так, как прежде?,?— повторил себе Гэррети, как никогда остро ощущая это.?— Ох, Рэй,?— только и смогла вымолвить она, не отпуская его. —?Как я ждала этого дня, как ждала…?— Я тоже, ма, я тоже,?— он уткнулся ей в плечо. Она пахла выпечкой и своими духами, которые использовала по особенным случаям. Ему вспомнились домашние праздники, простые, но уютные, с немногими гостями и музыкой с грампластинок. —?Ты что-то приготовила? Она отстранилась от Гэррети, поспешно достала из сумки пакет с персиковым пирогом и протянула его к сыну.?— Мы с Джен вместе его приготовили, даже еще теплый,?— она улыбалась, неотрывно смотря на него, словно он мог изчезнуть. —?Как ты??— Не знаю,?— Рэй пожал плечами, не желая снова врать о том, как все хорошо. —?Я все описал в письмах, а со времени последнего ничего не изменилось. Расскажи лучше, что у вас там нового? Они устроились на диване, обращенные друг к другу. Она рассказывала о том, как соседи и даже иногда незнакомцы на улице спрашивают, когда он вернется в родной город, поздравляют; рассказывала о визитах Джен. ?Она очень хорошая девушка, Рэй, тебе очень повезло?,?— говорила она, с осторожностью поддаваясь гордости за сына. Гэррети же просто молча слушал ее и кивал, ощущая, как остывает у него в руках пирог.