Часть 2 (1/1)

Увидеться с Макфрисом ему не дали. ?Слишком большое эмоциональное потрясение может вызвать рецидив. Мы и так рисковали, дав вам увидеть вашего друга?, — произнес доктор, заполняя какие-то бумаги и даже не поднимая взгляда на Гэррети. Сам Гэррети давно не питал надежды на то, что в этих стенах работает хотя бы один человек, не находящийся под властью Майора, и слишком хорошо помнил пьяные речи отца, чтобы догадаться, что будет дальше. Полное вопросов ожидание, чтобы довести до точки согласия на все. Ожидание всегда выматывает. Рэй не мог заставить себя даже подойти к кровати. Он сидел на неудобном стуле, спал на полу без одеяла и подушки. Удивительная схожесть палат играла дурную шутку, и ему почему-то казалось, что если будет потревожена хоть складка на постельном белье, то что-то случится. Возможно, Макфрис умрет, не дождавшись решения, или Гэррети окончательно сойдет с ума. А может быть, Майор решит пристрелить их обоих. Еще Гэррети пугал выбор. На одной чаше весов был Макфрис, тот самый Макфрис со шрамом на щеке, с его улыбкой, порой совсем невеселой, один из двоих оставшихся мушкетеров, и тот, кто шел под номером 61. В той же чаше лежал договор с дьяволом, который по какой-то причине принял обличие Майора. ?Я, Гэррети Рэймонд Дэвис, находясь в трезвом уме и здравой памяти, что у тебя может и не получится достичь, наш будущий победитель Длинного пути, признаю, что не сделаю того, что должен сделать. Так что я буду надеется, что даже если тебе повезет не потерять рассудок, то все твои близкие будут мертвы и Майор не сможет шантажировать их жизнями?. На другой чаше была надежда остановить Длинный путь и спасти сотни жизней, но эта надежда была настолько призрачной и тонкой, что причиняла боль своим существованием. И вне зависимости от исхода, плата одна — две пули, Макфрису и Гэррети. Когда в тишине отворилась дверь, Гэррети встал с пола, придерживаясь за стену. Вместе с докторами пришел сам Майор. При каждой встрече он был настолько неизменным, что у Гэррети снова возникло неприятное чувство, что в нем мало что осталось от человека. — Как вы себя чувствуете ? — дежурно поинтересовался один из докторов. — Жалобы есть? — Какие у меня могут быть жалобы? — Гэррети ощутил, как его прошибает липкий, холодный пот. — С такими-то прекрасными докторами. Майор улыбнулся, но Гэррети был уверен, что если с него снять очки, то взгляд будет по-акульи холодным. Почему-то захотелось именно так и сделать, чтобы удостовериться, что обычный человек не может командовать Эскадроном, не может с отеческим добродушием открывать самоубийственное шоу и делать марионетку из любого. — Я ведь еще могу получить свой приз? — спросил Гэррети, сам еще не зная, что хочет. — Разумеется, сынок. Ты заслужил это. — располагающая улыбка становится еще шире. — Не намекнешь, какими будут первые пожелания? Тогда мы сможем подготовить все до встречи с репортерами. ?Армейские карабины у тебя всегда наготове, могу поспорить?, — пронеслось на задворках сознания, пока Гэррети осматривает каждого из посетителей, пытаясь подобрать слова. Четверо против одного. А в коридоре дежурят медбратья, носящие с собой пистолеты. В этот момент титул победителя Длинного пути превратился в олицетворение одиночества. Все, кто мог бы быть на его стороне, умерли на широкой ленте дороги. Разве что… — Макфрис, — вырвалось у Гэррети, отчего он ощутил и вину, и облегчение. От волнения пересохло в горле, но заставить себя подойти к графину с водой Рэй не мог. Назад дороги нет, как это было и первого мая. — Я хочу увидеть его. А остальные мои желания не доставят вам особых трудностей. Могу их записать, если будет удобнее.*** Как только Гэррети передал сложенный пополам листок бумаги, его отвели к Макфрису. На этот раз обошлось без коляски, и Рэй подумал, что теперь уже есть нити покрепче, за которые будет дергать Майор. Путь отличался от прошлого, был гораздо короче. Остановившись у двери, один из сопровождающих предупредил: — Его можно освободить, но лучше не сразу. Озадаченный Гэррети кивнул и зашел в палату к другу. Руки и ноги Макфриса были зафиксированы с помощью специальных мягких повязок для буйных. Гэррети был не понаслышке знаком с ними, он прекрасно помнил, как саднит и чешется кожа после них. — Привет, Пит. Макфрис затих при появлении Рэя и, казалось, перестал дышать. Он выглядел очень ослабленным, что неудивительно, и уж точно нельзя было сказать даже примерно, сколько осталось в нем от ста шестидесяти семи фунтов. — Рэй? Хриплый, но узнаваемый голос из прошлого. Ноги Гэррети снова налились свинцом, будто это все сон, а тот адский марш еще продолжается. Макфрис улыбнулся чуть нервно и настороженно, косясь на дверь за спиной вошедшего и пытаясь освободить руки. — Погоди, я сейчас, — останавливает его Рэй, помогая справиться с ремнями. — Что происходит? — Пит, тут… — Гэррети замолчал, вдруг осознав, что впервые за долгое время касается теплой кожи другого человека — персонал больницы ходил в перчатках и закрытой униформе. — Тут и рассказывать особо нечего. И действительно, на объяснение и не потребовалось больше пары минут. Макфрис слушал внимательно, но было заметно, как иногда он беззвучно шевелил губами в ругательствах. К нему вернулся тот самый вид, который наиболее четко описал когда-то Пирсон — ?Сделай мне больно?. — Какой же он сукин сын, — повторял Макфрис со злобой и удивлением. — Он же не отстанет, пока не использует нас по полной. Гэррети ничего не ответил. У него было предостаточно времени, чтобы осознать, что невозможно будет даже притвориться, что вернулась прошлая жизнь. Жить с матерью он не сможет, отчасти из-за самого Макфриса, еще придется объяснять Джен, почему невозможно видеться часто. ?Даже не смогу нормально заглянуть в кафе и пройтись по улице, как любой нормальный подросток, — думал Гэррети, — для всех я останусь тем, кто участвовал в Длинном пути и почему-то выжил?. — Знаешь, а я ведь говорил, что поставил бы на тебя доллар. Выиграл бы сейчас приличную сумму денег. — Да, только ты не учел одного, Пит, — улыбнулся Гэррети. — Мертвецам деньги не выдают. И они рассмеялись.