Часть 1 (1/1)

Рэй Гэррети сидел на больничной койке — первоклассной, как и сама больница — и перебирал письма. Сначала он их даже читал, но потом, когда понял, насколько они однообразны, забросил это дело. Все строки напоминали ту самую толпу, жадно следящую за тем, как выписывают пропуски. ?Эй, парень, ты победитель Долгого пути, ты герой газет и телевидения, о тебе все говорят в перерывах обсуждений, кому из проигравших красочнее снесли голову! Все ждут, когда ты придешь в себя и скажешь свои безумные желания победителя, ведь какие еще могут быть желания у того, кто был согласен участвовать и прошел весь путь. При встрече я бы с радостью с тобой обменялся рукопожатиями, переспала бы или предложили бы сходить (ха-ха, сходить!) куда-нибудь, спасибо за наше развлечение!?Выцепив из общего вороха конверты от матери и Джен, Рэй скинул с кровати остальные, и они бумажной волной схлынули на пол, с тихим шуршанием отойдя на второй план. Гэррети медлил, долго держал в руках два молочно-белых прямоугольника, прежде чем вскрыть их. Письма от родных и близких теперь казались ему посланиями из другого мира, из другого времени, словно письма самому себе, которые пишут в школе, чтобы прочитать на встрече выпускников через десять лет. Мать худыми и высокими, как и она сама, буквами рассказывала о том, как она обрадовалась, когда узнала, что он пришел в себя, что очень благородно было со стороны Майора присматривать за ним, что обязательно его нужно поблагодарить. На этих строках из горла Рэя вырвался сдавленный злой смешок. Благодарить стоило не Майора, а Макфриса, Бейкера, Стеббинса, Паркера, Олсона, Скрамма и остальных, кто когда-то — Гэррети не знал, сколько дней уже прошло — шли рядом. Правду он написать не мог, потому что все его ответы писали под диктовку медсестры. Уверенности в том, что они ничего не добавляли и не умалчивали не было.На двух листах в конверте от Джен не было и строчки о Долгом пути. Она рассказывала о том, что прочитала, пока они не виделись, о ее жизни и жизни ее семьи, о новостях, значительных и неочень, словно старалась притвориться, что Гэррети всего лишь сломал ногу и не было тех долгих пяти дней Пути.Положив эти два письма на прикроватную тумбу, Гэррети уже было собирался снова заснуть, чтобы хоть как-то ускорить время, чтобы в ожидании не смотреть на электронные настенные часы, цифры которых так напоминают цифры номеров участников, но тут дверь отворилась, зашел полноватый мужчина в белом халате. Он напоминал крота, щурясь сквозь небольшие стекла очков. В коридоре через незакрытый дверной проем, виднелись три медбрата. Доктор еще никогда не приходил лично, поэтому Гэррети бросило в жар, а в мозг впилось занозой осознание, что это все не просто так. Дежурные вопросы про самочувствие, которые можно услышать из уст любого врача, а потом в палату вкатили инвалидное кресло. Гэррети, возбужденный мыслью о том, что ему предстоит впервые покинуть эту опостылевшую комнату, запротестовал, что он уже в состоянии передвигаться самостоятельно, но его не слушали. За масками доброжелательности, уверениями, что это для удобства, ясно читалась настоящая причина — так будет проще держать его под контролем.Стук сердца Гэррети, казалось, отражался эхом от стен коридора вместе с четкими, солдатскими шагами медбратьев и шарканьем доктора. ?Чушь это все, — зазвучал в голове далекий голос Макфриса. — Здесь нет победителей. Они просто отводят последнего куда-нибудь за сарай и пристреливают?. Гэррети отгонял это наваждение, уверяя, что было бы проще пристрелить его сразу, не дожидаясь выздоровления. Однако на выписку это тоже не было похоже.Когда они остановились перед двустворчатой массивной дверью, нервы у Гэррети были натянуты. Слишком мало воспоминаний унесло то временное помутнение, слишком много одиночества и молчания принесли эти стены. Пока доктор набирал на дисплее код, два медбрата встали по обе стороны от Гэррети, и тот почти на интуитивном уровне понял, что там его ждет Майор.При виде Гэррети его губы нехотя расплылись в фальшивой улыбке. Солнцезащитные очки были на его лице даже сейчас, в комнате с тусклым светом и плотно зашторенным окном. От накатившей злости Гэррети сжал подлокотники до побелевших костяшек, но медбрат, который вез его всю дорогу и теперь просто стоял за спиной, смахнул с его плеча невидимые пылинки, напоминая о своем присутствии. — Поздравляю тебя с победой, сынок. Рад, что с тобой все в порядке, и теперь можно обсудить положенный приз. — произнес Майор, жестом приказывая подкатить Гэррети ближе. — Но перед этим я бы хотел кое-что подарить тебе лично от себя.Гэррети повернули лицом к плотной белой шторе и отдернули ее. За ней оказалось не окно, точнее не окно в привычном понимании. За стеклом была точно такая же палата, как и у Гэррети. Была видна та же кровать, небольшая тумбочка около нее, небольшой настенный светильник. Однако несмотря на все привычные детали, эта комната показалась Гэррети Зазеркальем. Потому что там, на постели, с присосавшейся к левой руке капельницей, лежал спящий Макфрис.Повинуясь порыву, Гэррети попытался встать, подойти ближе к стеклу, но сильные руки медбрата прижали его к спинке кресла. — Не все пули боевые, Рэй, если мне это будет нужно. — произнес Майор, предугадывая вопросы. — Вы неплохо поладили, даже жизнь друг другу спасали. Мы следили за всеми вами, а когда вас осталось только трое, то наше внимание только усилилось.— Зачем? — севшим голосом спросил Гэррети, не в силах оторвать взгляд от Макфриса.— В благодарность за разумные желания победителя. Правда, теперь тебе придется позаботиться о том, чтоб никто не узнал, что он жив, но думаю, что тебе, как победителю, это удастся.Что кроется за этой фразой, Гэррети понял сразу. Как только он пожелает, сделает или просто скажет что-то лишнее, неудобное для Майора, то результаты Долгого пути аннулируются, а они с Макфрисом будут объявлены вне закона.