Часть 3 (1/1)
Сайондзи никогда не считал себя чувствительным человеком. Более того, всегда был убеждён, что настоящий воин ни при каких жизненных обстоятельствах не должен терять присутствия духа. Но картины Ловца Бабочек всё-таки заставили его сердце содрогнуться. Вернее, не сами картины, а предположение госпожи Коба о том, что они нарисованы с натуры. Внутри поднялась горячая волна протеста, захотелось, как в былые времена на Дуэльной Арене, с мечом в руке ринуться в бой. Когда-то все дуэлянты искали вечности. Каждый для своих целей, разумеется, но их прежние идеалы не могли не оставить отпечаток на характере. В Академии Сайондзи так и не стал избранным, получившим силу Диоса — силу изменить мир. Впрочем, Тога им тоже не стал… Зато сейчас всё прежнее возмущение всколыхнулось, старые мечты и амбиции обрели новый смысл, и Сайондзи с фанатичным упоением принялся разгадывать тайну картин Ловца Бабочек.Начал он с того, что собрал по сети все доступные репродукции и принялся внимательно рассматривать. Сайондзи решил, если получится найти закономерность в изображении моделей, выделить какой-то определённый, любимый автором типаж, то дальше можно будет идти в полицию. А потом уже информацию об убитых или пропавших детях, подходящих под это описание, сопоставить со временем создания картин.Но этот стройный план рухнул в самом начале, потому что закономерностей не было. Ловец Бабочек изображал совсем юных подростков — мальчиков и девочек, и их внешность была настолько разной, что выделить любимый типаж не удавалось даже приблизительно.— Ерунда какая-то… — бормотал Сайондзи себе под нос. — Должно же быть у них что-то общее, кроме возраста?.. Вот этот, пожалуй, похож на Тогу: таким он был, когда мы нашли девочку в гробу.Воспоминания нахлынули внезапно, и перед глазами тут же встала картина: полумрак пустой часовни, три гроба, в одном из них — девочка с розовыми волосами. ?Не открывайте! Это мой гроб. Я не хочу жить: в этой жизни нет ничего вечного…?— Нет ничего вечного? — повторил Сайондзи, внимательно вглядываясь в экран. На картине мальчик, удивительно напоминающий Тогу в детстве, лежал, раскинув руки, среди капустного поля. Вокруг сочных, похожих на зелёные розы, кочанов вился целый рой бабочек-капустниц, сплетаясь над головой мальчика в некое подобие нимба. Бабочки сидели на его тонких запястьях, на щеках, горящих, словно после быстрого бега, на алых волосах, разметавшихся по траве. Чем дольше Сайондзи смотрел на эту картину, тем больше убеждался в том, что она — особенная, отличная от других работ художника.— Точно! Он одет! Остальные — голые, а на этом одежда.Эта мысль пришла, как озарение. Разговоры о вечности, девочка в гробу, мальчик на картине, зелёные розы-кочаны и рой бабочек-капустниц… И словно снова зазвонили невидимые колокола на Дуэльной Арене! Сайондзи тут же вскочил и, сунув телефон в карман плаща, выбежал на улицу.