Часть 4 (1/1)

Ловец Бабочек оказался довольно красивым, моложавым человеком среднего возраста. У него был глубокий, цепкий взгляд, приятные манеры и безупречный вкус — мастерская казалась эталоном совершенства. ?Кажется, я не ошибся?, — подумал Тога, сразу вспомнив мастерскую Акио, находившуюся на верхнем этаже башни председателя.— Проходите, господин Кирю. Я ждал вас. — Голос Ловца был спокойным и приятным, и тоже чем-то напоминал Акио. Только не было в этом художнике столь характерной для председателя Отори лёгкой насмешки, и искристого задора тоже не было.Тога вежливо поклонился.— Ещё раз прошу прощения за мою смелость. Но я подумал, что, наверное, каждый молодой арт-дилер считает своим долгом выразить своё восхищение вашими работами лично, и только поэтому решился просить о встрече.Ловец Бабочек рассмеялся. Смех был таким же приятным, как и его манеры, и Тога немного ослабил туго скрученную внутри пружину самоконтроля: если бы знаменитый мастер посчитал его вторжение дерзостью, то с самых первых слов дал бы это понять.— Ваша скромность так же покоряет, как и ваша внешность, господин Кирю, — заметил художник, предлагая гостю кресло и опускаясь на кушетку напротив. — Думаю, самолюбие молодого специалиста не пострадает, если я скажу, что ждал вашего звонка.— Ждали? — Тога удивлённо вскинул брови. Художник едва заметно улыбнулся.— Творческий мир очень замкнут, каждый новый человек в нём — на виду. О вас мне уже неоднократно говорили общие знакомые. И если бы вы оказались более застенчивы, я бы сам однажды позвонил вам.Это было лестно. Однако Тога ни секунды не сомневался в том, что художник ведёт с ним какую-то свою игру. Наверняка он уже собрал информацию и узнал о новом арт-дилере всё, прежде чем сам Тога узнал о существовании его картин.Разговор начался с общих тем: светская, ни к чему не обязывающая беседа. Но после того как горничная принесла кофе и за ней закрылась дверь, Ловец Бабочек сразу перешёл к делу.— Итак, господин Кирю, вы уже поняли, что я в вас заинтересован. Сейчас самое время обсудить подробности нашего сотрудничества.Тога поклонился. Прося Ловца Бабочек о встрече, он тем самым давал понять, что готов работать с ним. Но молодой арт-дилер в самом начале своей карьеры даже не надеялся, что ответ известного мастера будет таким быстрым и положительным. Успех, определённо! Теперь посмотрим, какие условия выставит этот эксцентричный художник…— Скажите, вас не смущает тематика моих работ? — спросил Ловец Бабочек. Тога даже бровью не повёл.— Нет.— И вы в курсе, что они запрещены к открытой продаже?— Конечно.— А можно узнать, что вас привлекло в моём творчестве? Почему вы желаете продвигать его и показывать людям, отстаивать мои интересы?— Вы — замечательный мастер, ваши картины — шедевры, в которых красота и качество исполнения сочетаются с глубоким содержанием. В наше время искусство становится поверхностным, люди перестают размышлять над произведениями. Но ведь только работы, гармонично наполненные красотой и смыслом, достойны вечности.— Вы правы, я тоже так думаю. Красота без смысла — пустая оболочка. Любой подросток красив, как цветок, но в нём ещё нет глубины, он не познал истины, которую может открыть только настоящее страдание. Поэтому в своих работах я пытаюсь совместить несовместимое, слить воедино самое прекрасное из того, что может дать жизнь и смерть.— Вы мудрец.— Я художник. И так же, как все люди, слаб и подвержен страхам. Знаете ли, господин Кирю, я до смешного боюсь, что однажды мои философские идеи приведут меня в тюрьму. Меня уже не раз упрекали в излишней реалистичности картин. Понимаю, что отчасти сам даю почву для всех этих нелепых слухов, но образы, которые рождаются в моей голове, изменить невозможно. Они приходят, как сон, появляются из пространства уже готовыми, целостными. Начинаю что-то менять — и уже невозможно добиться нужного эффекта. Художник оказался заложником своих картин! Такие дела… Поэтому сейчас мне легче ограничить круг общения, доверяя продажу своих работ только избранным дилерам, чем отказаться от возможности писать те образы, которые рождаются в моём сердце… Но я, наверное, утомил вас своим брюзжанием?— Нет, что вы! Наоборот, мне очень льстит ваше доверие.Ловец Бабочек улыбнулся и, бросив в сторону Тоги быстрый взгляд, поднёс к губам чашку кофе.— Доверие, да… Знаете, господин Кирю, я верю в судьбу и предзнаменования. Вы удивительно похожи на мальчика с одной моей картины. Или он на вас похож? Наверное, именно из-за этого сходства я и желал познакомиться с вами. Хотите взглянуть? Эта картина здесь, в мастерской, она не продаётся.Тога вздрогнул, но тут же взял себя в руки и, плавным жестом поставив чашку на столик, встал с кресла. Он помнил эту картину. Впервые увидев репродукцию, Тога сам был поражён этим необычайным сходством. Но главное, на картине было изображено то, о чём никто, кроме него, не мог даже догадываться.— Очень давно, когда я был ещё студентом Художественной Академии, один преподаватель рассказал мне историю из своей жизни, — начал Ловец Бабочек, доставая картину. Тога слушал, затаив дыхание. — Она поразила меня и дала мотив многим моим работам. Тогда у этого преподавателя на воспитании находился мальчик из хорошей семьи. Родители отдали его на время, чтобы ребёнок научился светским манерам и получил хорошее образование. Попечитель действительно был достойным во всех отношениях человеком и никогда бы не позволил себе ничего лишнего, если бы этот мальчик не оказался так красив. Была ли это любовь, страсть или слабость, было ли это обычное вожделение или нечто возвышенное, о чём любят писать в романах, — нам этого уже никто не расскажет. Все свидетели мертвы. Но однажды воспитатель не выдержал и изнасиловал мальчика. После долгой погони, на капустном поле, среди цветов и бабочек… Знаете, господин Кирю, я так часто пытался представить себе эту сцену, что теперь кажется, будто сам был свидетелем!Тога напряжённо вглядывался в картину, чувствуя, как оживают воспоминания, которые он так старательно пытался стереть из памяти. Леденящий душу страх: что с ним сделают?! Беспомощность. Сердце, неистово колотящееся от долгого и быстрого бега. Потом боль, и снова боль… Несколько дней горячки, отчаянные попытки сбежать. Но всё повторяется снова. И так — пока не закончился срок его обучения. Конечно, надо отдать должное воспитателю: он был очень заботливым и внимательным, баловал своего ученика, давая ему всё лучшее, что имел сам. Наверное, потому, что действительно любил?.. Он умер от сердечного приступа вскоре после того, как Тога вернулся в родительский дом.Но этот художник — откуда он знает такие подробности?!— Ваша картина… прекрасна, — запинаясь, пробормотал Тога. — Репродукция произвела на меня большое впечатление, но оригинал… — Вам нравится?— У меня нет слов! И мальчик действительно очень похож. Что с ним стало, вы не знаете? Где он сейчас?— Он мёртв, к сожалению. Шок был так велик, что сразу после этого случая у него началась горячка, и он умер через несколько дней, не приходя в сознание. Его попечитель был страшно подавлен, я тогда вызвался помочь ему кое в чём по дому, поэтому немного в курсе этой истории.С огромным трудом оторвав взгляд от картины, Тога снова опустился в кресло. Мысли путались, но среди бури чувств и эмоций, вызванных воспоминаниями, вырисовывалась очевидная реальность: Ловец Бабочек знает о нём то, чего никто знать не должен. И если молодой арт-дилер поведёт себя не так, как это выгодно художнику, шантаж не заставит себя ждать. Теперь становилось ясно, что все картины — дорогостоящие шедевры, за которыми охотятся ценители — не простая выдумка. Возможно, они написаны с натуры, а гениальный мастер на самом деле — преступник.Где-то внутри зазвонили невидимые колокола. Тога словно вновь очутился на Дуэльной Арене и в небе возникла тень волшебного замка. Того самого, где обитает вечность… Сейчас же уйти отсюда и заявить в полицию! Этого человека надо проверить: возможно, где-то здесь в потайных комнатах ждут своей участи похищенные дети. Им так же больно и страшно, как самому Тоге в тот день, когда воспитатель насиловал его среди цветов и бабочек, среди огромных кочанов капусты, похожих на зелёные розы. Обычные фантазии художника не надо подкреплять шантажом. Тому, кто не делает ничего противозаконного, нечего опасаться.— Господин Кирю?— Простите, немного задумался.— Так вы согласны выступить моим представителем на ближайших торгах?— Да.— Значит, я могу на вас рассчитывать?— Да, можете.Колокола смолкли. В этих картинах — вечность. Художник, сохранивший в своих шедеврах хрупкую жизнь, достоин если не уважения, то хотя бы признания. А цветы всё равно умрут рано или поздно, такова их участь. Кирю Тога знает это, как никто другой.