Часть 2 (1/1)

— Ловец Бабочек? Этот скандальный художник, картины которого стоят огромных денег? Любопытно… Пожалуй, стоит познакомиться с ним поближе.Кирю Тога лёгким движением пробежался пальцами по клавиатуре компьютера так, словно это были клавиши рояля, и, улыбнувшись своим мыслям, принялся разглядывать на мониторе репродукции картин.Уже в последний год обучения в Академии Отори Тога решил, что его жизнь будет связана с искусством, и выбрал для себя карьеру арт-дилера. Разумеется, лучшему другу он об этом не сказал: этот прямолинейный идеалист мог поднять его на смех или, что ещё хуже, решил бы последовать его примеру. А Тоге не нужен такой сильный конкурент. Сайондзи всегда был достойным соперником, и требовалось изрядно потрудиться, чтобы обойти его. Порой Тогу спасали только хитрость и изворотливость — качества, на которые его друг был совершенно неспособен.Примером для Тоги был Отори Акио — председатель попечительского совета, человек, обладавший в Академии почти абсолютной властью. Изящный, спокойный, чуть насмешливый и неизменно любезный, он всегда вызывал у людей восхищение. Его способность влюблять в себя с первого взгляда, покорять собеседника обаянием, растворяя в себе силой поистине дьявольской харизмы, вызывала в сердце Тоги жажду, граничившую с безумием. Стать таким, как Акио! Любой ценой. Поэтому в выборе карьеры для Тоги немалую роль сыграло то, что его кумир был замечательным знатоком искусства и неплохим художником.Окончив Академию, Тога продолжил образование за границей. И там же, не теряя времени даром, обзавёлся первыми полезными связями в мире искусства. Разумеется, это были женщины, но недавнего студента это не смущало: всем известно, что жёны и любовницы знаменитостей обладают большой властью над сердцем и кошельком своей творческой половины. Вернувшись в Японию, Кирю Тога сразу открыл своё дело, и первые заказчики не заставили себя ждать.Но время шло, а столь блистательно начавшейся карьере нельзя было давать застаиваться. Требовался новый рывок. И тогда Тога обратил свой взгляд на скандального художника, известного под псевдонимом Ловец Бабочек.Ловец изображал на своих картинах детей. Впервые увидев репродукцию, Тога почувствовал, как сердце его больно защемило, а на лбу выступила испарина. По ту сторону монитора на летней лужайке среди цветов и бабочек лежал обнажённый подросток. Глаза его были открыты, их отсутствующий, неземной взгляд устремлён в небо. Прозрачную кожу обвивали красные нити, которые причудливой сетью расходились из розы, цветущей внизу живота. Это было восхитительно!.. Если смотреть издалека. Приблизив взгляд, Тога вздрогнул: нити оказались ножевыми порезами, а роза — вывороченным животом с лохмотьями кожи и внутренностей. Мальчик на картине был мёртв, но это становилось заметно, только если смотреть с одного ракурса. Со всех остальных точек он виделся живым, и его застывшее, сонное очарование казалось запредельно-прекрасным. Нервно сглотнув, Тога вытер вспотевший лоб и, невероятным усилием оторвавшись от монитора, принялся ходить по комнате.Другие картины этого художника оказались не лучше. Измученные, умирающие или уже мёртвые дети на них были прекрасны, как цветы после дождя. Бледная кожа, на которой синяки, порезы и страшные раны сплетались в фантастический узор из цветов и бабочек, сияла поистине ангельской прозрачностью. Бескровные или лихорадочно горящие губы звали к поцелую. Пальцы были так тонки и изящны, что хотелось переплести с ними свои, забывая, что это — картина. Изощрённая фантазия художника точно рассчитала эффект: никто бы не остался равнодушным к этой целомудренной чистоте, к этому странному, но так реалистично изображённому страданию. И хотя полотна Ловца Бабочек были запрещены к открытой продаже из-за своей скандальной тематики, их всё равно покупали на подпольных аукционах за большие деньги, ценители охотились за ними, как за настоящим сокровищем.Несомненно, стоило лично познакомиться с этим художником. Тога хотел иметь возможность одним из первых узнавать о создании новых шедевров: это сразу укрепило бы его положение в кругу искусствоведов и коллекционеров, а возможно, и дало немалое конкурентное преимущество. Вопросы морали, неизбежные при размышлении над подобным сотрудничеством, Тога решил оставить в стороне. В конце концов, это же только картины! Что ему за дело, если фантазия гениального художника столь причудлива?