Глава 11 (1/1)

Повторять свой рассказ Жан-Люку пришлось не раз — но только после того, как из его мозга извлекли нанитов.— Я не знаю, остались ли они незамеченными в прошлый раз, или же их добавил Кью, — объяснила Беверли после операции. —Возможно, Кью просто немного изменил их функции — чтобы я мог посылать сигнал, а не только получать.—Но зачем это было ему нужно?—Кью точно знал, когда аномалия попадет в момент нашей с ним встречи у станции ?Фарпойнт? — ведь он уже пережил эти события в прошлом. Сигнал нужен был, чтобы привлечь внимание Кью из того времени. Во всяком случае, такова моя теория. Сигнал дал ему лазейку, приоткрыл аномалию, позволяя заглянуть внутрь — а мне дал возможность попросить о помощи.***После операции не прошло и двух дней, а Жан-Люк уже отчитался командованию по дальней связи, составил подробный рапорт, а затем отправился в штаб Звездного флота, чтобы сделать личный доклад. Последний, как в кошмарном сне, превратился в бесконечную череду неформальных встреч, полуформальных бесед и официальных совещаний. — Моя версия событий такова: из-за тахионного излучения аномалия стала перемещаться не только в пространстве, но и во времени, — докладывал Жан-Люк перед десятком седых и важных адмиралов, чувствуя себя юнцом на экзамене. — В результате внутрь попал куб борга из будущего, и аномалия начала пропускать наружу сигнал дронов.— У вас есть догадки, почему?— Да, и я о них уже рассказывал. Но могу повторить, — он сухо улыбнулся. — Аномалия — старая игрушка Кью. Но что она делает? Зачем всемогущему существу создавать объект, внутри которого любой может регулировать как физические, так и ментальные способности по своему усмотрению? Вероятно, чтобы испытать на себе жизнь без всемогущества. Попробовать, каково это — не иметь силы кью. Побывать на месте низшей формы жизни, на время ограничив свои способности. Посмотреть, как в такой ситуации будут действовать другие — ведь Кью сделал аномалию привлекательной для определенного склада характера. — Значит, он хотел найти партнеров для игры?— Такова моя версия. Согласитесь, что такие эксперименты безопаснее проводить в контролируемых условиях и в ограниченном пространстве. Думаю, можно смело предположить, что он сделал аномалию безопасной для тех, кто находится внутри — Кью не кажется мне существом, готовым рисковать своей жизнью ради развлечения. Он и сам упоминал о невозможности нанести опасные телесные повреждения внутри аномалии. Но для дронов их связь с коллективом жизненно важна. Можно ли разорвать ее, не навредив? Я в этом сомневаюсь. А значит, аномалии пришлось ради борга поступиться непроницаемостью, обеспечить возможность связи.— Но мы ловили только сигнал из аномалии, коллектив так и не ответил.— Возможно, мы просто не засекли ответ. Из-за прыжков во времени борг мог получить его в другом веке — в глубоком прошлом, например. Все это есть в моем письменном отчете.— Мы его видели. Не отвлекайтесь, капитан Пикард. — Итак, насколько я понимаю, цепочка событий такова: куб попадает внутрь аномалии и той приходится измениться, чтобы выпускать наружу сигнал. Послание ловит борг. Вряд ли коллектив принял бы решение отправиться на спасение двух десятков дронов, если бы не знал, что те из будущего. Уверен, что все дело в технологиях, которые борг желал заполучить. Меня вызвали на Землю, так что я был как раз в нужном месте и времени, чтобы отправиться исследовать аномалию. А дальше произошло то, о чем вы все прекрасно знаете — мы с Кью оказались внутри и смогли вернуть ему контроль. — Кью хотел, чтобы в аномалии оказались именно вы? Но как раз в вашем отчете написано, что он многократно вас отговаривал.— Я не уверен, зачем он это делал. В аномалии побывал Кью из прошлого, а значит, Кью из будущего должен был все помнить. Он знал, что таково самое вероятное развитие событий. Наверное, он просто слишком хорошо знал, что испытает внутри, и не хотел повторения, но в то же время понимал, что события должны произойти именно так, и никак иначе. Или же он решил применить обратную психологию — его слова иногда вызывают у меня… дух противоречия, — Жан-Люк смущенно улыбнулся. — Если подумать, то выходит, что если бы не его заявление о неспособности человечества — и лично моей — решить загадку, я вообще не отправился бы к аномалии в шаттле.У Жан-Люка была еще одна смутная догадка о мотивах Кью, которая была связана с тем, что тот сказал когда-то о будущем человечества. Но она казалась настолько дикой, что докладывать о ней Жан-Люк не собирался.— Хорошо, капитан Пикард, вы можете быть свободны. Если нам потребуется еще что-нибудь уточнить, мы вас вызовем.— Не сомневаюсь.***Затем пришла очередь врачей и психологов, и разговоров с ними Жан-Люк наелся на всю оставшуюся жизнь. Так тщательно его психику не изучали даже после ассимиляции боргом. Командование можно было понять — Жан-Люк на время получил способности, намного превышающие человеческие, а к таким вещам в штабе относились с большой опаской. Звездный флот умел учиться на своих ошибках, а история Гари Митчелла давно уже стала хрестоматийным примером. На совещаниях Жан-Люк просто скучал, как заведенный пересказывая одно и тоже. На сеансах психоанализа сохранять спокойствие с каждым разом становилось все труднее. Психологов было три. Первый — Сорк, вулканец, как это ни странно, доставил Жан-Люку меньше всего неприятностей. — Я могу предложить вам традиционный для людей формат — разговоры, и тогда вам придется пройти около двадцати сеансов. Или же мы применим слияние разумов, — сухо заявил он, не удосужившись даже поприветствовать Жан-Люка.— И сколько раз мне нужно будет прийти к вам, если я выберу слияние?— Сегодняшней встречи хватит, — Сорк поднял одну бровь.— Тогда я предпочту мелдинг, — решительно заявил Жан-Люк. На все ушло полчаса. — Вам уже доводилось проводить вулканское слияние разумов раньше, — только и сказал Сорк, закончив.—Да, с Сареком, а затем с его сыном, Споком.— У них, должно быть, интересные умы, — почти мечтательно заметил Сорк, внося в файл Жан-Люка краткую запись. — Это все.— Но… каково ваше заключение?— Я не нашел ничего, выходящего за рамки допустимого. Обычное неупорядоченное сознание без признаков борговского влияния или необычных способностей. Вы ограничены ровно настолько, насколько это уместно для человека, — вулканец сделал краткую паузу, будто сомневаясь, продолжать ли. — Должен отметить еще кое-что. Вы разочарованы тем, что наконец-то начали догадываться — в вас не заинтересовано существо высшего порядка. Для человека, в самой природе которого заложена склонность к антропоцентризму, это большой прогресс.—Спасибо, — с сомнением сказал Жан-Люк, выходя из кабинета.—На вашем месте я бы счел это удачей, а не поводом для разочарования. Кью кажется мне на редкость неприятным созданием, — бросил ему вслед Сорк.Жан-Люк был уверен, что Кью сказал бы о вулканце то же самое.С оставшимися двумя психологами все оказалось далеко не так просто. Оба они были людьми, и потому заставляли Жан-Люка говорить: пересказывать каждую деталь, анализировать каждую эмоцию, каждое желание и ощущение. После встреч с ними Жан-Люк чувствовал себя выжатым, как лимон.Однако, нужно было признать — хоть сеансы и были утомительными донельзя, они помогли Жан-Люку сформулировать те вопросы о Кью, которые у него накопились.Что Кью думал о людях и о самом Жан-Люке? Раньше, до истории с аномалией, он самодовольно полагал, что представляет для Кью интерес. Если у Жан-Люка и были сомнения, то их развеял доклад Кэтрин Дженуэй. Читая отчет, он поразился тому, насколько ее взаимодействие с Кью не походило на его собственный опыт. Кью обращался с ней почти как с равной. Ее рассказ о путешествии в кью-континуум вызвал у Жан-Люка смутную зависть, ведь ему Кью никогда не предлагал ничего подобного. Однако, отложив доклад, Жан-Люк задумался. Очевидно было, что Кью сильно изменился — или же продемонстрировал адмиралу Дженуэй те свои стороны, которые раньше скрывал от людей. Но почему? Жан-Люку хотелось думать, что это произошло и под его влиянием тоже. Именно взаимодействие с ?Энтерпрайзом? и, как бы самодовольно это ни звучало, его капитаном, заставило Кью по-новому взглянуть на человечество. Но затем Кью прикоснулся к разуму Жан-Люка. Он запомнил ощущение собственной ничтожности и незначительности, которое испытал в тот момент. Никакого личного интереса со стороны Кью существовать попросту не могло. Раньше Жан-Люк полагал, что все дело в умении людей меняться — кью-континуум такой способностью не обладал, ведь его обитателям не нужно было подстраиваться под обстоятельства; это ситуации приходилось прогибаться под кью, а не наоборот. Но теперь Жан-Люк осознал кое-что — единственная причина, по которой кью не менялись, заключалась в том, что им попросту некуда было расти. Если для человека поменять цвет неба с голубого на красный было достижением, то для кью — легко выполнимой прихотью. Если человеку, чтобы преодолеть собственные косность и заблуждения, нужно было приложить массу усилий, любой кью мог избавиться от предрассудков за секунду. Да, обитатели континуума иногда все равно заблуждались, но теперь Жан-Люк был практически уверен — они поступали так по собственной воле. Нельзя быть правым всегда и не умереть от скуки.Кью создал свою игрушку, аномалию, чтобы сделать существование чуть менее совершенным и управляемым, добиться непредсказуемости. Но не означало ли это, что и в жизни он следовал тем же принципам? Но зачем тогда ему нужен был Жан-Люк? Чтобы Кью мог опосредованно, наблюдая за человеческой жизнью, получить опыт существования, в котором есть место опасности?Подумать только, а ведь Жан-Люк даже наивно предполагал, что интерес Кью может быть сексуальным! Глупо было настолько обманываться, приписывая совершенно не похожему на человека созданию антропоморфные черты. Осознание этого наполняло Жан-Люка разочарованием — будто бы он лишился невероятной возможности (которой, конечно, никогда не собирался воспользоваться). Нет, что-то все равно не сходилось. Жан-Люк ощущал противоречие между тем, что наблюдал на своем, человеческом, уровне, и тем, что ему подсказывала логика. Кью отправился в аномалию за ним следом, если и не рискуя собственной жизнью, то зная, что обрекает себя на массу неприятных испытаний. Но пошел бы Кью на пытки только из желания сделать свою жизнь чуть менее однообразной? Вряд ли. Для него этот поступок слишком далеко выходил за рамки обычного.Никогда еще Жан-Люк не чувствовал себя настолько слепым. От хобота слона он перешел к ноге, и теперь ощупывал ее, пытаясь определить, что перед ним за животное, но картина до сих пор не складывалась. Как присоединить хобот к ноге, он не знал.