Глава 6 (1/1)

— Ну что ж, он сам напросился, — голос Аэ звучал как из ведра сахарной ваты и был таким же сладким. — Займусь в первую очередь им. Нет, лучше сделаем так. Ты, Ии, пока поработай с этим Кью. У тебя все равно лучше получается извлекать информацию, ничего не ломая. Хотя, если тебе захочется что-нибудь повредить в мозгах у зазнайки после того, как закончишь, не сдерживай себя. А я посмотрю, что знает уродец. И проверь все же, на котором из двух шаттлов он прилетел. Они попали сюда вместе или по-отдельности? Меня смущает эта неразбериха — боюсь, мы могли упустить новенькие игрушки. Да, и прости Ии, но я соберу уродца в единую личность — ты очень старалась, и для твоего уровня идея совсем неплоха, но сейчас сделанное только мешает. Я хочу, чтобы страдали обе его половины.Аэ продолжала говорить, но Жан-Люк больше не мог сосредоточиться на ее словах. Его тело разрывалось от боли, которая, пульсируя, лилась из единственной точки внутри головы.— Хм, он на самом деле тот, кем кажется, — голос Аэ теперь раздавался изнутри его черепа. — Об аномалии он не имеет ни малейшего представления. Обычная низшая форма жизни, только и всего. Ну, тогда я развлекусь с ним, пока ты работаешь с зазнайкой. Развлечься никогда не помешает! Точка боли начала двигаться, смещаясь к груди. Не только она досаждала Жан-Люку: сведенные над головой руки устали от неловкой позы, которую невозможно было изменить, а запястья натирали грубые наручники; спина и ноги ныли от усталости, живот сводило от голода, волосы на теле стояли дыбом оттого, что в комнате было чудовищно холодно. Но эти ощущения почти не имели значения. Была важна только боль. Жан-Люк поднял голову и встретился взглядом с немолодым усталым кардассианцем, сидевшим за столом. Картина казалась до боли знакомой. Жан-Люк уже был здесь. На миг он испугался, что так и не покинул этой комнаты: его спасение, вся дальнейшая жизнь, пришельцы в аномалии были лишь сном, фантазией, которую Жан-Люк придумал в попытке отвлечься от непереносимых страданий.— Сколько лампочек у меня над головой? — спросил кардассианец.Жан-Люк промолчал. — Если уж этот уродец такой высокоморальный, пусть и от мук совести помучается, — вместо него заполнила паузу Аэ, которая теперь находилась где-то очень, очень далеко. Ее голос звучал будто из другого мира. Ее слова открыли шлюз — Жан-Люка затопило эмоциями: страхом, ужасом, ненавистью, жалостью к самому себе. И, парадоксальным образом, облегчением: нет, это не его жизнь была иллюзией, а пытки — просто один из пришельцев заставил его снова погрузиться в самые ужасные воспоминания. Но это всего лишь фрагмент памяти, а не настоящая боль. Если он выдержал пытки в реальности, разве не справится и сейчас? Будто подтверждая его слова, боль не то чтобы пропала — отступила на задний план. Жан-Люк облегченно перевел дух, но передышка оказалась краткой.Физически он был в порядке — только чувствовал себя очень маленьким и слабым, как будто снова стал ребенком. Но психологически с ним что-то было не так. Все было не так. Жан-Люка терзало чудовищное чувство вины: он всех подвел, он недостаточно хорош, он заставляет нервничать тех, кто заботится о нем. В первую секунду эти ощущения показались Жан-Люку дикими и странными — совершенно неуместными, не привязанными к реальным событиям. Они будто текли мимо бурной мутной рекой. А затем Жан-Люк рухнул в поток, захлебнувшись эмоциями. Все было огромным. Стол, за который Жан-Люк схватился одной рукой в попытке сохранить равновесие и не рухнуть под напором чувств, доходил до шеи. Стулья были по пояс, так что на них пришлось бы карабкаться, реши Жан-Люк сесть. А самым большим был его отец. Он нависал над Жан-Люком, как живая гора, и орал:— Посмотри на себя! Куда тебе соваться в Звездный флот! Ты испортишь себе жизнь! Ты хочешь разочаровать меня еще больше? Тебе наплевать на семью! Кто продолжит семейное дело, если не ты?Каждое слово отца отзывалось болью — тот был прав, Жан-Люк ни на что не годился, он предал семью, он решил уйти, так нельзя, почему он всегда причиняет боль тем, кто его любит? Жан-Люк зажмурился и с трудом удержался на ногах. Нужно было что-то делать, но что? Разрушить иллюзию? Попытаться изменить сюжет? Но как? Жан-Люк не знал.Он шагнул вперед:— Отец, я попал в беду. Меня пытают пришельцы, ты должен помочь, — собственный голос показался Жан-Люку писклявым и робким, а действия — абсурдными. — Это что еще за бред? Совсем спятил со своей Академией и пришельцами! Считаешь, что слишком хорош для виноградников?Жан-Люк разочарованно вздохнул. Конечно, зря он надеялся, что сможет хоть на что-то повлиять. Если участники спектакля и были частью его собственной психики, свободой воли они не обладали. Отец — всего лишь марионетка.— Ты слишком медленно действуешь, Аэ! Так ты будешь вечность копаться.— Не лезь под руку, ладно?— Мы — борг. Мы отрезаны от коллектива. Придите за нами. Наши координаты… — Дом сгорел, ваш племянник погиб, я сожалею.Жан-Люк с резким вздохом открыл глаза. Он сидел за столом в своей каюте на ?Энтерпрайзе? — сейчас он даже не мог вспомнить, на котором из них. Вероятно, это была модель D. Рене погиб? Чувство вины, на время отступившее, нахлынуло снова, только теперь оно было другим: взрослым и настоящим, острым, как боль от пыток кардассианца. Жан-Люк закрыл руками лицо. Возможно, если бы он остался дома, то смог бы предотвратить…— Меня похитили пришельцы, — сказал он. — Помогите мне.— Капитан… вы в порядке? То есть, я хочу сказать… — Мы — часть коллектива. Мы должны быть боргом снова.— Мы — борг, вы будете ассимилированы.— Я — Локутус, борг. Сопротивление бесполезно!Голоса. Хор вернулся, но это больше не был жалкий десяток дронов, теперь внутри его головы одновременно шептали миллионы. Жан-Люк… нет, теперь Локутус открыл глаза и уставился на экран — прямо в лицо капитану Звездного флота. Лицо казалось очень знакомым, но имя ускользало из памяти, потому что голоса отвлекали и сбивали с толку:— Имя не имеет значения. Важна лишь ассимиляция. Вы будете ассимилированы, — подсказал миллиардоголосый суфлер.— Ваше имя не имеет значения. Важна ассимиляция. Вы будете ассимилированы, — послушно повторил Локутус.Капитан отшатнулся и разорвал связь. Локутус подал сигнал, и куб приготовился открыть огонь. Обстановка сменилась. Локутус развернулся и шагнул к столу, за которым сидел коммандер, и тут способность мыслить, как отдельное существо, вернулась — Сиско, так звали этого человека. Бенджамин Сиско. А его самого звали Жан-Люком, и он давно уже не был Локутусом. Связь с боргом разорвана, импланты удалены.Жан-Люк улыбнулся. Сиско отшатнулся прочь. На мгновенье это показалось Жан-Люку странным, но он тут же вспомнил причину — коммандер не мог и не хотел забыть тот день, когда погибла его жена. Чувство вины вернулось, увеличившись стократ, но Жан-Люк все равно должен был попробовать. Может быть, стоило испытать менее прямолинейный подход?— Я знаю, что вы связаны с пришельцами в червоточине. Я читал доклад, — Жан-Люк сказал первое, что пришло в голову, просто чтобы проверить, как собеседник отреагирует на реплику, не предусмотренную сюжетом.— Моя жена погибла из-за вас, — Сиско гневно выплевывал обвинения, его глаза были полны застарелой боли. Нет, ничего не выходило. Жан-Люк не имел над происходящим никакой власти.— Бенджамин Сиско, меня пытают пришельцы, живущие внутри аномалии, возникшей в Солнечной системе. Свяжитесь с командованием, они знают координаты, — выкрикнул он. Сиско ничего не ответил, а вместо этого осуждающе посмотрел на Жан-Люка и растворился в воздухе.— Мы — борг. Мы должны быть боргом!Вернулась физическая боль– такая острая, что терпеть ее было невозможно, невозможно, невозможно, невозможно, невозможно. Жан-Люк упал на пол и закричал. Кардассианец с интересом наблюдал за тем, как Жан-Люк корчится на полу. Ослепительно сияли четыре лампы.— Помогите, меня пытают пришельцы!— До какой-то степени ты прав. Для тебя я пришелец, и я действительно тебя пытаю.— Ты ни на что не годишься! – отец сделал шаг к Жан-Люку, и он отступил назад, вжавшись спиной в подлокотник кресла, а затем ошарашенно потряс головой, пытаясь понять, где находится.— Я считаю, что мы должны учитывать ваш опыт с боргами, капитан Пикард. И потому вы не будете участвовать в операции, а отправитесь патрулировать ромуланскую границу.— Сколько лампочек за моей спиной?— Ты разочаровал нас всех.— Ваш брат и племянник мертвы, погибли в пожаре.— Поразительно, насколько же ты неправ! Как сильно ты заблуждаешься! Ведь лампочек – пять.Жан-Люк хотел заорать, но так охрип, что вместо крика у него вышел только приглушенный стон. А затем…— Наказывать и судить! Потрясающая идея, капитан. Вы просто кладезь замечательных предложений! Таша Яр упала на пол со странным хрустом, все ее тело было покрыто инеем. Жан-Люк обернулся и посмотрел на Кью в судебном кресле. Тот выглядел намного моложе — Жан-Люк уже и забыл, что когда-то Кью казался ему почти мальчишкой. Интересно все же, что для существа, создающего физическое тело по своему усмотрению, значили возрастные изменения во внешности? Вопрос промелькнул и ушел за секунду, а его место занял гораздо более насущный —в этом вымышленном мире и Кью тоже не имел свободы воли? Или же сознание Жан-Люка наделило его хоть какой-то силой — в память о могуществе прототипа? Кью лучше других подходил на роль бунтаря, ломающего сюжет. Вероятно, Жан-Люк все еще цеплялся за соломинку, но выбора у него не было, и если оставался хоть самый ничтожный шанс…— Мы — борг. Мы потеряны и должны быть ассимилированы снова. Наши координаты…Судебный зал пропал; боль снова вышла на передний план и затопила сознание Жан-Люка. Он бессильно дернулся в попытке освободить руки от кандалов и закричал.Сколько прошло времени до следующей встречи с Кью, Жан-Люк не знал. События менялись все стремительнее, все более хаотически. Но когда письмо с провальными результатами экзамена в Академию Звездного Флота вдруг исчезло из рук Жан-Люка, который снова стал взрослым, оказалось, что он стоит на мостике ?Энтерпрайза? напротив Кью. Тот был одет в форму солдата, устаревшую много веков назад. Жан-Люк напрягся, пытаясь собраться с мыслями – или, хотя бы, не упасть. Все мышцы болели, а в грудь будто ритмично забивали огромный гвоздь — Жан-Люк испугался бы, что у него инфаркт миокарда, если бы сердце не было искусственным. Нужно было действовать, и быстро.— Кью, — настойчиво произнес Жан-Люк, — я знаю, что ты собираешься судить нас за грехи человечества. И знаю, что ты согласишься заменить суд на испытание – загадку станции ?Фарпойнт?. Но вот головоломка для тебя – откуда мне это известно, если я не обладаю предвидением? На секунду на лице Кью возникло недоумение, но тотчас же сменилось гневом. Он прищурил глаза и посмотрел на Жан-Люка как на отвратительное насекомое.— Ты серьезно думаешь, что в состоянии предложить мне, кью, загадку, заслуживающую внимания? Не пытайся меня отвлечь, потратишь время зря. Судьба человечества решена. Вы расплодились, как тараканы, и заполонили космос, но поверь мне, это ненадолго…Все было без толку. Кью продолжал гнуть свое, как заведенный. А значит, и он был всего лишь марионеткой в спектакле. Жан-Люк разочарованно отвернулся и вдруг увидел еще одного Кью — полупрозрачного и смотрящего на него сквозь недоверчивый прищур.Дети плакали. Жан-Люк схватился за ноющую лодыжку. Ныла не только она — и запястья, покрытые ссадинами, и грудная клетка, все еще пульсирующая отголосками пыток — но боль в ноге казалась самой реальной.— Не плакать, приказываю как капитан корабля! – строго произнес он. – Ничего страшного не произошло, мы просто застряли в лифте.Девочка — самая старшая из троих, — вытерла мокрый нос рукой и недоверчиво посмотрела на Жан-Люка.— Мы все умрем! – тоном закоренелого пессимиста предсказала она.Как и брат со своим сыном. А я ничего не смогу сделать, подумал Жан-Люк. Сколько лет было Рене, когда он погиб? Примерно столько же, сколько и этой девочке? Но разве пожар уже произошел? Жан-Люк уставился на пол, будто тот мог подсказать ему ответ. Какой вообще сейчас год?— Твоя загадка так банальна, что вряд ли стоит потраченного на нее времени, — сказал Кью, склонившись над ухом Жан-Люка, и он, вздрогнув от неожиданности, обернулся. Кью все еще казался прозрачным и нереальным, словно привидение. На нем был костюм испанского мореплавателя — пышный, богато украшенный и совершенно неуместный в сломанном лифте. — Ты просто из будущего. Наверняка наелся травы с планеты Уифе. Или же тебя покусал андорианский червяк. Их яд дает интересный эффект.Говорил Кью совсем не как участник спектакля, но выглядел так же, как и во время их встречи у станции ?Фарпойнт?. Что это означало? Мог ли он быть настоящим? Жан-Люк почувствовал всплеск адреналина. Нет, это вряд ли. Даже если Кью взял за правило прослушивать мысли о себе всех существ в прошлом и будущем (что, учитывая полную зацикленность Кью на самом себе, представлялось хотя и маловероятным, но все же возможным), даже если для этого он был достаточно могущественным, провернуть такое он мог только за пределами аномалии. Происходящее внутри было скрыто от него так же, как и от всех остальных. Значит, вероятнее всего, случилось то, на что Жан-Люк и надеялся с самого начала — часть его собственной психики приняла на себя роль Кью, выведя его за рамки спектакля. Либо же Жан-Люк имел дело с чужим разумом, по какой-то причине принявшим образ Кью — и тогда это могла быть только Аэ. От того, какая из версий верна, зависело многое, но сейчас Жан-Люк не мог узнать правды. Он решил действовать так, как если бы Кью мог помочь. Терять ему все равно было нечего.— Тогда реши-ка другую задачку. Где я сейчас, и кто находится внутри вместе со мной?— Ты в Солнечной системе, где же еще. Там, где и положено быть человеку.Возможно, технически Кью был прав — аномалия находилась очень близко от границы системы и, расширившись, могла ее пересечь.— А если точнее, Кью?— Сколько лампочек ты видишь? – спросил кардассианец. Его дочь стояла рядом и с легким любопытством смотрела на Жан-Люка.— Папа, а людям бывает больно или они притворяются? Мама говорит, что они всегда врут. Значит, когда этот человек кричит, это не по-настоящему?— Им бывает больно, милая, — ответил кардассианец с нежностью. – Но ему совсем не так плохо, как он пытается показать. Он просто хочет тебя обмануть, вызвать сочувствие. Вот, смотри, как он вопит! – кардассианец вдавил кнопку, и Жан-Люк не смог удержаться от крика. — Кардассианец бы пытался скрыть боль, но человек бесстыдно выставляет ее напоказ, чтобы вызвать жалость. Он привык к тому, что у его соплеменников от такого зрелища слезы наворачиваются на глаза, и ждет от меня того же. Жан-Люк упал на пол, и вдруг боль пропала — вместе с кардассианцем. Как же того звали? Жан-Люку казалось, что никогда не сможет забыть имени своего мучителя, но вот ведь, оно совершенно стерлось из памяти. Над Жан-Люком склонился призрачный Кью.— Мы не договорили. Ты в моей старой игрушке. Неужели ты думал, что я не догадаюсь, так как она для меня не прозрачна? Мне пришлось лишь на секунду заглянуть в будущее, чтобы найти ответ. Странно, что аномалия смогла попасть внутрь запретной зоны.— Запретной зоны? А, так ты считаешь, что человечество больше не может свободно передвигаться по космосу! — боль плохо влияла на умственные способности. Жан-Люк уже давно должен был догадаться, что этот Кью уверен — человечество не пройдет его испытание. — А вот здесь ты не прав. Мы все еще на свободе. Мы решили твою загадку.— Это ложь, — рассмеялся Кью. — Вы слишком тупы и злобны, чтобы справиться.— Тогда можешь считать это еще одной головоломкой — почему я — да и остальное человечество тоже — все еще на свободе, если мы провалили твой тест? Ведь наша судьба была решена. Кстати, кто послал тебя разобраться с человечеством? Континуум? Или ты решил сделать это сам?— Стал бы я связываться с вами по собственной воле! — Кью возмущенно фыркнул. — Поверь мне, я не любитель тараканов.Может быть, глупо было болтать сейчас на отвлеченные темы, вместо того, чтобы пытаться пробиться сквозь иллюзию в реальный мир. Но Жан-Люк все еще не представлял себе, как это сделать, это во-первых. А во-вторых, он готов был сколь угодно тянуть время, лишь бы отсрочить возвращение боли. Нет, пока лучше было говорить с Кью так, как если бы тот был реальным. Это по крайней мере давало ему передышку — время, которое на ?Энтерпрайзе? потратят на то, чтобы отыскать способ спасти капитана. Жан-Люк вдруг вспомнил странный сон, который увидел перед тем, как лететь к аномалии. Тот, где они с Кью говорили о родителях Аманды. Внезапно, все сложилось в его голове в цельную картину, будто куски головоломки встали на свои места. В первую встречу у станции ?Фарпойнт? Кью казался разозленным — будто человечество наступило ему на больную мозоль. Раньше Жан-Люк считал, что Кью перенаправил на человечество свою обиду на континуум, который заставил его заниматься неприятной работой — судить человечество. Но что, если…— Значит, континуум выбрал в судьи тебя, как раз после того, как казнил родителей Аманды Роджерс. Ну разве не подозрительно? Тебе не приходило в голову, что поступая так, континуум преследует свои цели?— Какая Аманда, о чем ты, человек? — спросил Кью раздраженно и вдруг замолчал. — А, так у них был ребенок! Как отвратительно! — продолжил он, наконец. Несмотря на резкие слова, тон у него был почти печальный.— Да, Кью, у них была дочь. А кем они приходились тебе? Друзьями? Поэтому ты был так настроен против человечества? Ты винил нас в смерти двух кью, решивших жить на Земле?Кажется, Жан-Люк угадал — во всяком случае, в рамках искусственной реальности его версия оказалась верной.— Но так и есть, вы виноваты. Кью поддались искушению стать людьми и жить среди вас — уж не знаю, как можно соблазниться на такое убогое существование, но о вкусах не спорят. Приняв форму людей, они утратили часть своей истинной природы, деградировали, опустились на миллиарды уровней вниз. Конечно же, после этого людям без труда удалось сбить их с толку.— Но казнил их континуум, а не мы.— Люди заставили их открыть свою настоящую природу и использовать силу кью — в пользу человечества, разумеется. В своих глупых ничтожных корыстных целях, не имеющих в масштабе космоса ровно никакой ценности — в отличие от жизней погибших кью.— Но кто установил это правило, Кью? Почему вам запрещено показывать свою истинную природу? И почему континуум не послал судить человечество кого-нибудь более объективного, чем ты?— Более объективного? — Кью заливисто расхохотался. — О, поверь мне, я объективен до предела! И не пытайся осуждать законы континуума, используя свой жалкий человеческий умишко — это бесполезно! Тебе все равно их не понять, сколько ни бейся.— Ну хорошо, тогда давай вернемся к загадке. Ты так и не дал ответа на вопрос, кто находится в аномалии вместе со мной. Обстановка сменилась. Жан-Люк шел по кораблю борга, а голова его была полна голосами, которые принадлежали единому существу со множеством тел. Какая-то часть сознания — крупица индивидуальности, оставленная, чтобы он мог общаться с землянами от лица борга — беззвучно кричала от страха, но на лице Жан-Люка читалось лишь спокойствие.Рядом вышагивал Кью. — Я не знаю ответа на твою загадку — не потому, что не могу его найти, а потому, что не хочу. Для этого мне придется слишком глубоко залезть в будущее. Но я знаю, что это из-за меня ты был ассимилирован, — произнес он почти весело, и Жан-Люк вдруг перестал слышать навязчивый хор коллектива. — Не похоже, чтобы мы были друзьями, да? Так зачем тогда ты завел этот дурацкий разговор? Даже такое примитивное существо, как ты, должно бы понять, что я не стану помогать человеку!Жан-Люк попробовал остановиться и обнаружил, что снова управляет своим телом. Он искоса посмотрел на Кью и наткнулся на острый холодный взгляд. Этот Кью был совсем другим, внезапно осознал Жан-Люк. Не только моложе, но и злее, беспощаднее. Будь на его месте Кью из будущего, Жан-Люк чувствовал бы себя намного спокойнее — потому что знал бы, что Кью, если даже и не поможет прямо, даст достаточно подсказок и намеков, чтобы Жан-Люк сам мог разобраться в происходящем. Этот Кью мог раздавить его, как злой мальчишка насекомое, без особых эмоций и интереса. — Считай, что и это тоже загадка. Странно, что такое всемогущее существо, как ты, не в силах ее разгадать.Кью тоже остановился и посмотрел на Жан-Люка угрожающе.— Я больше не в настроении играть в твои игры, человек, они мне наскучили. Давай сделаем так: либо ты расскажешь мне сам, либо я вытащу информацию из твоей головы — и, поверь мне, я вовсе не собираюсь следить за тем, чтобы в процессе ничего не поломать, — он практически повторил слова Аэ, и Жан-Люку пришло в голову, что, заговорив с Кью он только добавил себе проблем. Но нет, возможность избавиться от боли стоила риска.— Хорошо, я расскажу. Я здесь, чтобы предупредить о том, что случится в будущем. Аномалия возникла около Солнечной системы.— Это мы уже выяснили. Расскажи то, о чем я не знаю.— Расскажу, если ты перестанешь меня перебивать! — раздраженно воскликнул Жан-Люк, и Кью посмотрел на него с удивлением. Наверное, ?низшие? формы жизни нечасто брали с ним такой тон. — Приборы ее не регистрировали — кроме камер наблюдения.— Человеческие приборы настолько нелепы и примитивны, что не улавливают девяносто процентов информации о вселенной — как и сами люди. Переходи уже к сути. —Меня направили изучить аномалию, но, когда я приблизился, появился ты. Ты предупредил о том, что аномалия опасна, но я не послушал — не мог послушать, потому что должен был выяснить, что она из себя представляет и как можно ее изолировать. Нас обоих затянуло внутрь. В аномалии оказались пришельцы. Их вид мне неизвестен. Насколько я понял, они заняли аномалию без твоего ведома и жили в ней уже давно. Они пытали меня… нас…— Погоди-ка, — сказал Кью. — Ты полез в аномалию, в которую я прямо велел не соваться, и застрял внутри. А я… я по какой-то непонятной причине отправился следом. Выходит, что ты подверг жизнь будущего меня опасности, а после этого еще и имел наглость явиться сюда? — Технически, Жан-Люк никуда не являлся, но он решил не заострять на этом внимания. — Получается, что ты поступил со мной так же, как до тебя человечество поступило с родителями Аманды — заставил помогать себе и навлек неприятности. Большие неприятности! Кью выглядел слишком спокойным — будто не верил ни одному слову Жан-Люка. — Я не подвергал твою жизнь опасности — ведь в будущем ты сам принял решение лететь со мной к аномалии.— Твоя история неправдоподобна. Такого просто не может быть. Зачем бы мне добровольно лезть внутрь? Кто ты, — Кью смерил Жан-Люка презрительным взглядом, — и кто я. Да твоя жизнь не стоит моего несуществующего мизинца! Ты и правда думаешь, что я поверю этой нелепице? Ты скрываешь от меня правду, и мне надоело ждать, когда ты расскажешь все как есть!Кью сделал шаг вперед, вторгаясь в личное пространство Жан-Люка, и уставился на него так, будто хотел взглядом просверлить дыру для третьего глаза. Жан-Люк почувствовал острую… нет, не боль. Странное неприятное ощущение, описать которое он был не в состоянии, на мгновение заполнило его — касание разума, настолько могущественного и чуждого, что не находилось слов, способных его описать. Сознание Кью было огромным — оно тянулось во все стороны и будто бы вовсе не имело конца. Рядом с ним Жан-Люк ощущал себя меньше, чем песчинкой. Кью был прав — Жан-Люк был ничтожеством, не представляющем в масштабе вселенной никакого значения. Глупо считать иначе. Глупо думать, что Кью в нем заинтересован —как существо, настолько высоко взобравшееся по лестнице эволюции, могло счесть Жан-Люка достойным внимания?Ощущение возникло лишь на секунду и тут же пропало, но Жан-Люк остался хватать воздух ртом, как рыба, выброшенная на берег. Неужели его собственный разум мог породить такое? Внезапно Жан-Люк в этом засомневался. Или же это все-таки Аэ маскировалась под Кью — ведь она как раз сейчас копалась в его мыслях. Но зачем ей это? Да и сумела бы она? Жан-Люк не был уверен. И было еще кое-что, заставившее Жан-Люка сомневаться в том, что это Аэ — разум, который он почувствовал, казался очень, очень знакомым. Жан-Люк уже испытывал сходные ощущения однажды — тогда, в шаттле. Могла ли Аэ воспроизвести разум Кью настолько точно? Могла ли использовать для этого воспоминания Жан-Люка? Он не знал. То, что дело происходило внутри его собственной головы, сильно все усложняло.Кью отступил, так широко распахнув глаза, что это выглядело почти карикатурно. Затем он снова шагнул к Жан-Люку, нависнув над ним и глядя с высоты немаленького роста. Вот теперь он казался разъяренным. Жан-Люк отступил.— Ты думаешь, что я поверю в эту чудовищную ложь? Ты и правда полагаешь, что я сам принял решение отправиться в аномалию, чтобы спасти тебя? Вот это самомнение! И кто мы с тобой — друзья? Любовники? Хозяин и его дрессированная собачка?Жан-Люк и сам не знал. Еще недавно он самодовольно верил, что Кью испытывает к нему неподдельную симпатию, но теперь уже не мог быть уверен ни в чем. — Я хотел бы надеяться на первое, — все же сказал он.— И ты рассчитывал, что я поверю в эту чушь и брошусь в будущее, чтобы тебе помочь?— Нет, я ни на что не рассчитывал, Кью. Но, по крайней мере, ты избавил меня от боли на время разговора, — сказал Жан-Люк. Кью удивленно замер, а затем рассмеялся.— Это так, — признал он гораздо более спокойным тоном. — Хотя не надейся, что она уйдет насовсем. Что ж, должен признать, что логика в твоих действиях есть. Но что дальше, человек?Над этим Жан-Люк еще не думал. — Не знаю. Я ведь всего лишь представитель неразвитого вида. Кью посмотрел на него с сомнением и начал задумчиво ходить из угла в угол. — И как мне поступить? Вдруг твои мысли правдивы? В конце концов, ты слишком примитивен, чтобы скрыть от меня истину. Твоя судьба меня волнует мало — но не могу же я оставить в беде самого себя! Ты поставил меня в неприятное положение — я не имею права вмешиваться в собственную судьбу ни в прошлом, ни в будущем. Ты представляешь себе, что было бы, если бы кью, сделав ошибку, каждый раз ее исправляли, переместившись во времени? Какая бы началась неразбериха! За порядком во вселенной и так непросто следить, а такие изменения сделали бы это попросту невозможным.— Это закон континуума? Странно, что ты ему следуешь, — сказал Жан-Люк нейтральным тоном. — Я всегда думал, что ты бунтарь, который не позволяет никому устанавливать для себя правила.— Пытаешься купить меня лестью? Жалкая попытка! Да, я не следую тем законам, которые нахожу глупыми или вредными, но тут я полностью на стороне континуума — нельзя разрушать вселенную ради собственного спасения. Даже моего, — В его голосе зазвучало сомнение. — Тем более, что я все еще тебе не верю, забыл? — Слова Кью были резкими, но тон — мягче чем раньше. Теперь он выглядел скорее задумчивым, чем сердитым. — Однако я все же хочу проверить твою историю. Возможно, континуум не сочтет такую попытку нарушением. Да и попав в аномалию, я по большому счету перестану быть кью, так что законы континуума станут ко мне не применимы. Что ж, решено. Но учти, человек, если ты мне хоть в чем-то соврал — в мыслях или словах — то за это поплатишься. Жан-Люк молча кивнул.— Но остается одна маленькая проблемка. Вернее, две маленькие проблемки, — сказал Кью, начиная кругами ходить вокруг Жан-Люка. Это привычное действие действовало почти успокаивающе. — Первая — если я сейчас отправлюсь с тобой, то кто проведет суд над человечеством? Вас нужно срочно изолировать от цивилизованной части галактики — пока вы не напортачили. Континуум ждет, что я сделаю это прямо сейчас, не отвлекаясь.— В прошлый раз ты согласился заменить суд на испытание, в котором представлять человечество должны были мы, экипаж ?Энтерпрайза?.— Экипаж ?Энтерпрайза?? — Кью посмотрел на Жан-Люка удивленно. — Андроид, наполовину бетазоид, клингон и два человека? И о чем я только думал! Впрочем, вы все одинаковые, тут легко ошибиться. И на что ты предлагаешь заменить суд в этот раз?—На аномалию. Испытай меня одного. Внутри ты потеряешь свою силу, а значит, тебе нужна будет помощь. Позволь мне помочь тебе и, если я справлюсь, будем считать, что человечество прошло испытание.Кью пристально на него посмотрел:— А не многого ли ты хочешь? Зачесть за испытание собственное спасение?— Твое спасение, Кью, а не мое. Ты говорил, что мы, люди, использовали родителей Аманды в своих низменных интересах, что мы заставили их пожертвовать собой ради человечества. Так проверь меня! — То есть, себя спасать ты не будешь?— Нет, — немного поколебавшись, ответил Жан-Люк. — Если таковы твои условия, не буду. Это я оставлю на усмотрение будущего тебя.Конечно, в сложившихся обстоятельствах гораздо больше надежды было на экипаж ?Энтерпрайза?, но вряд ли стоило говорить об этом Кью.— Ты так говоришь, будто уверен, что я из будущего полностью на твоей стороне. Я решил бы, что ты промыл мне мозги, если бы такое было возможно, — Кью посмотрел на Жан-Люка с подозрением. — Я случайно не стал в твоем времени человеком и не завел ребенка, как родители Аманды? — Не уверен, что должен отвечать на этот вопрос.— Как бы то ни было, давай договоримся, что твою судьбу решу я, — сказал Кью. — Такой вариант тебя устроит?Жан-Люк медленно кивнул.— Отлично. Но остается вторая небольшая проблемка. Ты сейчас внутри аномалии. Как же с этим быть? — Кью задумчиво нахмурился. — Пожалуй, поступим вот так. — Он сжал руку в кулак, будто схватив что-то невидимое, и у Жан-Люка сперло дыхание.— Что ты…Его резко рвануло в сторону Кью. Жан-Люк потерял равновесие, но, вместо того, чтобы упасть, стремительно понесся вперед. Полет продолжался недолго, всего лишь секунду, и вскоре Жан-Люк снова почувствовал твердую почву под ногами — точнее, не почву, а палубу, очень знакомую. Он поднял глаза и огляделся.