8. ХАМИМ (1/2)
— Глаза можно открыть. Анна заморгала, привыкая. Мутный, словно затянутый легким туманом, воздух освещался чуть красноватым светом. Во все стороны простиралась бесплодная каменистая равнина. Анна повернулась, осматриваясь. На нее воззрилась белоснежная птичья голова с длинным изогнутым острым клювом. Анна ахнула и отпрянула. — Это мой истинный облик, — раздалось из клюва. Ибис выглядел точь-в-точь как рисунок в учебнике истории. Высокое создание упиралось в землю босыми ногами. Бело-золотая схенти(1) туго охватывала бёдра, грудь закрывало широкое ожерелье. Из худощавых плеч вырастала белоснежная пернатая шея, заканчивающаяся маленькой головкой. Длинные растрепанные перья забавно спадали вниз, словно густая шевелюра.
— Простите. — Анна пришла в себя. Тот, древнеегипетский бог, склонил голову набок и приоткрыл клюв. — Посмотрим, куда направился Суини. Он вытянул вперед посох и стал медленно кружиться, поводя им из стороны в сторону.
Анна огляделась. Сзади обнаружилось висящее в воздухе зеркало без рамы неправильной формы.
— Что это?
Искривленный набалдашник посоха вспыхнул коротким красным огоньком. Тот остановился, чуть покрутился, настраиваясь. Из набалдашника потянулся тончайший красный луч, теряясь в дымке где-то у горизонта. — Южные врата, — ответил Тот. — Разве следовало ожидать иного, госпожа? Каиру посчастливилось возникнуть в месте соединения дорог и миров. Нам туда. И он пошел вперед, не слушая ответа. Анна поспешила следом. Она взглянула под ноги, боясь споткнуться. Что-то было не так. Она шаркнула и поняла, что то ли не касается земли, то ли камни под ногами ненастоящие.
— Не отставайте. Тут легко потеряться. Все не так, как в живом мире. Другие расстояния, другое время. Это — земли морока. — Ибис сверлил ее круглым глазом, свесив клюв через плечо. — Видимо, вы давно здесь не были. “Что же ты такой умный…” — У всех свои пути, мистер Ибис. Птичья голова дернулась. — Это имя из другого мира. Не стоит употреблять его здесь. Анна кивнула.
Тот продолжил путь. Он шел неспешно, размеренно, оставив сутулость в мире живых вместе с мирским именем. Шаг за шагом двигались они, ведомые алой нитью, к отступающему горизонту. Вокруг не было ни единого ориентира, лишь одинаковые камни, свинцовые в вечном закате. Низкое небо тоже было свинцовым, и казалось, что красноватое свечение испускал сам воздух и рассеянный в нем странный туман. — Я никогда не ходила этим путем и не бывала в других загробных мирах, — нарушила Анна тишину. (“Только не ври, не здесь, не с ним”). — Но это не похоже на Аменти…(2) — Вы неплохо разбираетесь в наших делах, госпожа. — О нет, все по верхам. Так что это за место? — Межмирье. — Тот продолжал шагать. — Преддверие. Земля мертвых. Нейтральная территория.
— Ничейная область? — Да. — И никто не присвоил ее? — Во-первых, это невозможно. Во-вторых, никому не надо. Зачем нужна пустошь, где случайным образом искривляется время и пространство. Тут и проводники иногда сбиваются с пути. — И куда мы идем? — Нельзя сказать с уверенностью, в какой потусторонний мир отправился Суини. Аннон по рождению, Авалон по ошибке, Земля Счастливой Охоты(3) либо Аменти по месту смерти… С людьми бывает непросто, а с богами и подавно. Но скоро увидим. Или не очень скоро. Мерный путь продолжался убаюкивающе и монотонно. Шаг за шагом, шаг за шагом. Постепенно в голове не осталось ни единой мысли. Анна словно погрузилась в транс. Внезапно Тот резко остановился, Анна по инерции ткнулась ему в спину, встрепенулась и отступила в сторону. Впереди маячили исполинские ворота.
— Возьмите меня за руку. Анна сжала протянутую ладонь. Тот шагнул, и одним движением они оказались перед самым входом. Врата из темного тусклого металла простой угловатой формы уходили вверх, тупоконечная вершина размывалась в красноватой дымке. Анна задрала голову, пошатнулась от нависающей сверху громады. Над проемом тускло поблескивали полированные выпуклые буквы. — Пер ми си ва… не ла ситта… или читта... — Per me si va ne la città dolente, per me si va ne l'etterno dolore, per me si va tra la perduta gente Giustizia mosse il mio alto fattore: fecemi la divina podestate, la somma sap?enza e 'l primo amore. Dinanzi a me non fuor cose create se non etterne, e io etterno duro. Lasciate ogne speranza, voi ch'intrate. Торжественно и медленно продекламировал Тот. — Оставь надежду, всяк сюда входящий? Это же… Тот покачал птичьей головой, белоснежные перья заплясали по плечам. — Дантов ад(4). Подобная мысль мне бы и в голову не пришла. Каким же чудом здесь очутился Суини… — Какой к чертовой матери Дантов ад? Это же поэма! Его нет на самом деле! — Все, что угодно, воплощается, если накапливается критическая масса верующих. — Но Данте описывал христианский ад. Он теперь выглядит именно так? Из-за того, что “Божественная комедия” стала популярна?
— Это одна из версий христианского ада. — Одна из… из скольки? — Не меньше сотни. По крайней мере, тех, что видел я. Анна присвистнула. — Один из Иисусов рассказывал про адочек, в который попадали все без исключения жители крохотного горного села, — продолжил Тот. — Где-то в шестнадцатом веке к ним забрел столичный маляр, полудохлый от голода. Местный священник приютил его до весны. В благодарность маляр всю зиму расписывал сельскую церквушку. Расстарался, как мог. Вложил душу, фантазию. Красота вышла неимоверная. А весной маляр ушел дальше, и рай нарисовать не успел. Вот поселяне и не могли представить загробное царство иначе, как этот самый ад. — Но это же несправедливо, разве среди них не было ни единого праведника? — Были, конечно. Но попадали все равно в свой локальный ад. — Тот пожал плечами. — Вселенская справедливость — весьма забавная и причудливая штука. Ну это так, к слову. Что же, госпожа… — Анна. Неизменно Анна. — … госпожа Анна. Оставим все надежды у сих врат и войдем. Кстати, любопытно, что вас удивил ад, придуманный господином Алигьери, но совершенно не удивило, что Суини угодил в ад, да еще и христианский. Тот, не дожидаясь ответа, стукнул посохом оземь и пошел вперед, в проем. Они успели сделать всего лишь несколько шагов, когда путь преградила река. На берегу топтались толпы людей. Они в?глядели… неправильно. Словно присыпанные пеплом. Определенно, это были призраки, ожидающие Харона. Анна шагнула вперед, и ее ощутимо ткнули в бок.
— Будьте аккуратны, они вполне материальны. Мы же не в мире живых. — Тот даже головы не повернул.
Вода у берега подернулась рябью. Толпа всколыхнулась. Рябь усилилась, забурлили небольшие пенные волны, и у берега материализовалась невероятных размеров свинцово-серая ладья. Ее стылую монотонность не нарушали ни резьба, ни носовая фигура. Когда рябь затихла, кормчий перекинул через борт узкий трап и встал рядом. Толпа зашевелилась, но Тот высунул вперед посох, преграждая всем путь. — Харон. Проводник душ. Тот взошел на трап. Анна ступила на шаткую доску, готовясь балансировать, но ощущение было ровно то же, что и в пустыне: голограммы под ногами. Она подняла глаза на кормчего. С широких плеч спадала бесформенная хламида чуть светлее корабельных досок. Харон был космат, темное лицо сплошь скрыто седыми волосами. Буйные брови спутывались с падающими на лоб вихрами, топорщились взлохмаченные бакенбарды. К неожиданно голому подбородку липли влажные пряди. Глаза… глаз у Харона не было. Вместо них в глазницах кипели два грозовых облака. Кормчий чуть склонил голову в ответном приветствии. — Тот. Проводник богов. — Нам надо на ту сторону. Назови цену, Харон. Облака повернулись под тяжелыми веками. — На мой борт пытаются подняться двое. Чуждые друг другу. Чуждые этому миру. Что ты забыл здесь, египтянин? — У нас есть дело.
Кормчий молчал. Пауза затянулась. — Назови цену, Харон. Может, возьмешь золото? — Тот приподнял висящий у пояса кошель. — Золото… Знаешь, сколько монет у меня накопилось за семь веков? Я мог бы насыпать мост отсюда и до самого пекла. Ни одна душа ног бы не замочила. — Так насыпь и уйди на покой. Клубящиеся облака потемнели и вперились в египтянина. — И жрать потроха покойного белого отребья, чтобы не сдохнуть с голоду? Тот зашипел: — Ты мне должен, Харон! — Вспомнил таки… — после долгой паузы процедил кормчий и посторонился, пропуская их на ладью. Следом хлынули тени. Они кидали монетки в протянутый кошель и плотно заполняли судно. Анна и Тот стояли на самом носу, отгороженные от толпы коренастой фигурой Харона. Наконец кормчий сдернул трап внутрь и взялся за руль.