7. ДЖЕЙМСОН ГОЛД (1/2)
В горле саднило, но лишь когда Анне перестало хватать воздуха, она поняла, что это ее собственный крик. Ей пришлось сделать усилие, чтобы вспомнить, как сделать вдох. Легкие расправились от ворвавшегося воздуха почти с болью. Правая рука Анны скользнула вниз, остановилась на мокрой дыре, оставленной копьем. Она дернулась, подняла кисть, с недоумением взглянула на измазанные кровью пальцы. И тут внутри что-то взорвалось. Огненный шар разворачивался из солнечного сплетения, обжигая диким жаром. Анна вскинула руки вверх. Из глаз, распахнутого рта полились потоки белого света. Через секунду она скрылась в слепящем коконе.
Тень заслонил лицо рукой и отполз подальше. Сбежавшиеся на шум обитатели похоронного бюро жались по стенам. Сияющий шар разрастался, вибрируя. Горшочки задребезжали, с края стола сорвалась недопитая бутылка Джеймсон Голд и разлетелась на мельчайшие осколки. Ибис вздрогнул, словно очнувшись от наваждения. Дрожащей рукой он поправил сползшие на кончик носа очки и вдруг с силой ударил себя по лбу. — Хен?тиа?мен?тиу Осирис!(1) Он же из Туата де Дананн!
— Что? — Это был Салим. Крохотный оманец, словно из-под земли вынырнувший у плеча Ибиса, повысил голос, перекрикивая гул: — Кто? Откуда? — Суини! Из четвертого племени Ирландии!
— И что? — Салим уже кричал в самое ухо. — Туата де Дананн! Племя богини Дану! — Гробовщик прикрыл глаза и заговорил нараспев: — Hа северных островах жило Племя Богини Дану. Люди его постигали магию и премудрость. Были открыты им тайные книги друидов, чары и прочие тайны, и превзошло племя Дану мудрых людей всего света. Из Гориаса копье было доставлено Лугу. И устоять перед тем, кто владел им, не могли ни человеки, ни боги... Салим взвыл. — Ибис! Оставь свои вирши! Делать что? Тот словно не слышал. — Дану-богиня имя подарила целому клану Богов — Туата де Даннан. Дану зовут ее, также Ану и Ана, Анье и Черная Аннис ее имена. Правит луной, сводит с ума в Глен-на-Нельт и исцеляет безумцев, владычица мертвых в Анноне… Салим растерянно оглянулся. Гримнир, сжав шляпу и саквояж, шаг за шагом пробирался к выходу. Билкис сползала вниз, стискивая шипящую маленькую бурую кошку. Джинн… Джинна видно не было. Кокон разрастался, гул рокотал, уходя в инфразвук. В ушах звенело. Вся мебель столовой уже ощутимо тряслась. Сверху крякнуло стекло. Салим затряс Ибиса. — Слушай! Да послушай же! Суини из этих Туата, а она? Что она такое? — Ану и Ана, Анье и Черная Аннис… — повторил Ибис, улыбаясь чуть безумно. И в этот момент обрушился стеклянный потолок оранжереи. Осколки брызнули дождем. Крупный кусок распорол полу жемчужно-серого плаща Среды, выскакивающего в коридор. Стены дома затряслись.
Внезапный вопль перекрыл адскую какофонию. — A Bhanríon Naofa, a Mháthair na Trócaire, is tu ár mbeatha, ár mílseacht is ár ndóchas!(2) Перед сияющим шаром встал на дыбы усыпанный алмазами паук размером с лошадь. Созвездие его глаз вспыхнуло изумрудом.
— Mháthair na Trócaire! Ag glaoch ort!(3) Сначала, казалось, ничего не происходило. Но спустя несколько секунд звон в ушах стал затихать. Посуда замолчала. Кокон очень медленно начал уменьшаться в размерах. Паук упал на все восемь лап и съежился. На какое-то мгновение он превратился в черного тощего подростка с распухшей левой ногой, облепленной навозными мухами, но, возможно, это была просто иллюзия. Нанси выпрямился, упираясь в поясницу, и охнул. Прихрамывая, он подошел к Ибису с Салимом, присел рядом на корточки и откинулся на стену, прикрыв глаза. Первым пришел в себя Салим. Он робко притронулся к плечу негра. — Компэ Нанси… Что… что вы сказали? Нанси разлепил веки. — Какая разница, — устало выдавил он. — А… на каком языке? — Гэльский. Тебе какое дело? — А… Нанси отмахнулся от него, как от надоевшего слепня, и повернулся к Ибису. — Слышь, ты, писатель хренов… У тебя мозги есть? Или только ганглий, чтобы от ушей в мелкую моторику информацию передавать? Ибис сглотнул, облизнув губы.
— Я… — Ты, ты! Цапля библиотечная! Ты когда байки Суини записывать начал? — Какая в Сета разница? — И твоя маленькая головка не сообразила, что если в твой изысканный кабинет, чтоб его шашель поточил, заходит дама, которая ищет, блядь, не лепрекона и не Бешеного Суини, а Суини МакКолмана, и называет себя Анной, то это неспроста? Ибис потер виски. — Тебе известно, Нанси, что в Соединенных Штатах имя Анна, Ханна и прочие вариации носит добрых полмиллиона женщин? И что за те полторы сотни лет, пока Суини бродит по американской земле, он тра… переспал с несколькими дюжинами этих почтенных дам? Нанси скривился, словно хлебнул уксуса. — Писец Маат ты недоделанный. На хуя ты кропаешь все эти истории, если даже не задумываешься над их смыслом? Ты Суини сколько знаешь? Лет сто, не меньше? Часто он называл себя королем? Негр сделал выразительную паузу. Ибис промолчал. — И за все это время здесь или где-то еще хоть раз появлялась почтенная дама, с которой, как ты изящно выразился, он переспал? Вопрос был, очевидно, риторическим, так как Нанси сразу продолжил: — Даже Билкис сообразила! Тебе же под самый клюв ответ подсунули, разжевали, еще и в горлышко протолкнули. Ибис все равно не оскорбился, видимо, до сих пор не пришел в себя. Он покосился на угасающее сияние и внезапно спросил: — А откуда тебе известно про Билкис? Нанси закатил глаза. — Ты еще поинтересуйся, откуда я тут взялся. Давай, валяй, вместо благодарности. — Опять подслушивал, старый трикстер? Подкрался незаметно, как пиздец, и затаился на люстре? — Ох, какая изысканная речь! Истинно Могущественный в речах Тот, ни дать ни взять. Отбрил плебея… Нанси набрал воздуха, собираясь продолжать, но Салим перебил: — Смотрите! Оманец глядел в центр комнаты. Бледная пелена серебристого лунного света окутывала внезапно маленький женский силуэт, склоненный над громадным телом. Обе фигуры были неподвижны.
Нанси покачал головой, поднялся и, кряхтя, подошел к Анне сбоку.
— Девочка, ты как? Никакой реакции. Нанси вздохнул и еле-еле коснулся ее плеча. — Анна, девочка. Уже все… Сполох белого света метнулся ему в руку, словно протуберанец. Нанси охнул и отшатнулся. Анна повернулась, обводя комнату взглядом исподлобья. Левой рукой она гладила плечо Суини. Мистер Ибис оторвался от стенки, одернул жилет и шагнул вперед. Ему было очень страшно. Так, как не было страшно уже лет пятьсот, с тех пор, как стали терять силу старые боги Америки. Он сглотнул, пожевал тонкие губы и решился: — Госпожа Анна, я приношу вам свои глубочайшие соболезнования. Анна вперилась в него сочащимися лунным светом глазами. Ибис поправил внезапно ставший тесным шейный платок и склонился в почтительном поклоне. — Госпожа Анна… Клянусь вам, что случившаяся трагедия вызвана исключительно скорбным стечением обстоятельств. Никоим образом ни я, хозяин сего дома, ни мои домочадцы непричастны к разыгравшейся здесь драме. — Ой, дурак… — выдохнул Нанси, глядя, как два протуберанца сбивают Ибиса с ног, обвивают щупальцами и сжимают мертвенно сияющими кольцами. Анна наклонилась к отчаянно дергающемуся египтянину. — Ах, непричастны? — почти пропела она.— Как занимательно. Из коридора послышался рык. В комнату, роскошно растянувшись в прыжке, влетел черный пес, хвост стелился змеей. Оскаленные клыки, куда длиннее обычных, сверкнули желтым.
— Еще один, — прокомментировал Нанси, проводив взглядом пса, уложенного протуберанцами рядом с мистером Ибисом, причем валетом. Мощный хвост с силой мазнул по лицу гробовщика, отшвырнув очки в дальний угол. Даже не поинтересовавшись долей жалобно звякнувшей золотой оправы, Анна снова стала медленно оглядывать комнату, подолгу задерживаясь на каждом лице. Присутствующие ежились и отводили глаза. Когда очередь дошла до Тени, все дружно затаили дыхание. Даже пес замер, перестав лупить хвостом по лицу Ибиса. Анна склонила голову набок, верхняя губа вздернулась в бешеном оскале. Она начала заносить руку со скрюченными пальцами, молочный свет в ладони собрался в подобие шаровой молнии, стреляя искрами во все стороны. Лун, прикрываясь, поднял дрожащие руки. — Девочка, он не виноват. — Нанси нырнул между нею и Тенью.
— Уйди. — Послушай меня, а? Ну поджаришь ты сейчас этого придурка, да? Меня поджаришь, чтобы не вякал. И дальше что? Можешь весь этот дом взорвать к чертовой матери, толку с него, прогнил насквозь давно. Да что там, и всех нас можешь заодно пустить в расход. Ты думаешь, мы расстроимся? За этих не скажу, а лично я — нет, ни капли. Я тебе в ножки поклонюсь — видишь, уже кланяюсь — и только поблагодарю. Спасибо, госпожа Анна, за избавление от поганой нищебродской жизни. Ибо мы на этой благословенной земле хуже, чем попрошайки на паперти. Они, — Нанси неопределенно кивнул назад, — могут пыжиться сколько угодно. Но по сути своей… Нанси тараторил срывающимся голоском, хмурил седые брови, размахивал руками в канареечных перчатках. Речь его лилась непрерывно и монотонно, заполняя комнату и возносясь к небу сквозь дыру бывшего потолка, ощерившуюся осколками стекла. Анна опустила плечи. Тиски протуберанцев расслабились, отпуская пленников. Пес вскочил на ноги, встряхнулся и превратился в высокого чернокожего мужчину. Он помог подняться Ибису и настороженно замер. — Тот и Анубис... — Анна криво усмехнулась. Нанси осекся. — Проводники на тот свет. У вас нынче выдался тяжелый день, да? Внеплановое погребение… — Госпожа Анна... — Голос Ибиса сорвался, он откашлялся и начал заново.— Госпожа Анна, могу вас заверить, что отпевание и погребение господина Суини МакКолмана мы организуем со всей тщательностью по высочайшему разряду. Любые ваши пожелания относительно обряда будут учтены и выполнены в точности и неукоризненно. Мы можем предложить… — Господина Суини МакКолмана? — Анна хмыкнула, отчего Ибис вздрогнул и вжал голову в плечи. — Я вижу, что к покойникам вы проявляете куда больше уважения, чем к живым… Даже если речь идет о ваших соплеменниках.