8. ХАМИМ (2/2)
— Поехали. Грозовые облака глаз не отрывались от горизонта. Вокруг лодки забурлили волны. Оставшиеся на берегу могли видеть, как ладья тает и исчезает. Свинцовая вода успокоилась. Спустя мгновение у берега словно ничего и не было.* * * Из-под двери кабинета Ибиса выбежал паучок, встряхнулся и начал расти.
— Компэ Нанси… Негр вздрогнул. — А ты что здесь делаешь? Салим сидел на полу, прислонившись к стене. — Жду. — Когда свиньи полетят? Так тебе в Цинцинатти(5). Салим пропустил завуалированное оскорбление мимо ушей. — Что здесь произошло, Ананси? Кто она такая? Ибис что-то твердил про богиню Ану… или Дану. — Ибис — старый дурак. Присосался к этому месту, как пиявка. Если тысячелетиями питаться падалью, сам ею станешь. — Так она богиня? Туата де Даннан? И Суини — бог, а не лепрекон? Нанси покачал головой. — Суини... Суини можно в витрине выставлять, как образец того, что с людьми — ну и нелюдьми — творит придурошный характер и толика невезения.
Он был солнечным Лугом, величайшим богом Туата. Воителем, чье копье не знало промаха.Мастером, которого не мог превзойти ни один из земных мастеров. Когда Туата были изгнаны под сиды, Луг недолго провел в Родрубане. Слишком многие вспоминали Длиннорукого, призывали… подкармливали его и без того раздутое эго. Восхищались: как же, победил безумных и диких фоморов. А то, что для этого пацану пришлось родного дедулю пришить при Маг Туиред, никого не волновало. Луг же с детства психованным был. Байстрюк, чудом уцелел, когда дедуля его с братишками замочить пытался. Да что там,Фрейд по нему слезами обливается.
Короче, в Родрубане Лугу не сиделось, и воплотился он в Cуибне, короле Дал Арайде. Да только пересидел малость под холмами. На то время Ирландию уже заполонили христиане. Суибне их на дух не переносил, чуял, что сила его убывает. И когда святой Ронан решил поселиться недалеко от дворца, да еще и стал, как придурок, в колокол заутреню звонить, Суибне психанул и наподдал святоше под зад. А когда тот не успокоился и полез между войсками близ Маг Рат со своей сраной моралью, Суибне совсем с катушек слетел, святого отмудохал, а ученика его сгоряча зашиб. Ну тут уж Ронан не выдержал и посыпал проклятиями. Суибне чуток помешался, с битвы сбежал и пошел шататься по Ирландии и Британии. Жена от него отказалась, да и вся семья: кому нужен чокнутый громила. Так Суибне и скакал гельтом, пока над ним не сжалился святой Молинг. Да только христианская милость, она почище керосину. Не прошло и пары лет, как местный свинопас по пьяни взревновал и прирезал нашего короля.
Вот так Суини снова оказался под холмами. Тут бы ему и остепениться, да, видно, пока он с голой жопой по деревьям прыгал, колючек в задницу с избытком набрал. В Ирландии тем временем христиане всех соперников задушили, как кутят. Кого совсем из памяти стерли, а кого клоунами сделали. Фейри с крылышками, что пыльцой какают, да лепреконы, мелкие пьянчуги. Великое племя Туата тихо догнивало в подземельях. Отдельные отчаянные выбирались наверх и пускались в вольное плавание. Суини был одним из первых. А во время Великого голода его занесло в Америку. Ну а тут… Сам видел. — Он считал себя лепреконом. И только недавно начал вспоминать… — Недавно. После встречи с девчонкой. — Девчонкой? — Анной. — Так она-то кто? Ану и Черная Аннис? — Не повторяй херню. Она из смертных. Салим нахмурился и недоуменно покосился на Ананси. — Ни разу не видел, чтобы смертные молнии пускали. — Ну она не то чтобы простая смертная. Кое-что чует. Может, и не кое-что. Но богиней там и не пахнет. Просто хорошая умная девочка, которая вляпалась не в то время и не в то место. — Ну ладно, чует. Это не противоречит Корану. Но исходящий от нее белый свет… — Выплеск энергии Суини. — Суини к тому времени умер, Компэ Нанси, что там он мог выплеснуть. Нанси поморщился. — Слышь, мальчик, тебе бы мамину сиську сосать, а не с богами тусить. Совсем мозгами не шевелишь. А я тут перед тобой добрых полчаса распинаюсь. И что только Джинн нашел в таком… Салим болезненно скривился. Нанси вздохнул. — Да ладно тебе. Я тоже не сразу докумекал. Девочка для Суини — проводник. А может, и суженая. Если он снова не просрет все полимеры, конечно. — В Коране сказано, что в Аду находятся змеи, яд — закум, хамим — напиток столь отвратительный и горячий, что при поднесении ко рту обжигает всё лицо. И они сейчас… там? Нанси пожал плечами. — Они сейчас где угодно. Я так далеко не захожу. Не мое паучье дело.* * * Другой берег реки был пуст. Никто не видел, как вода подернулась рябью, и ниоткуда возникла ладья. На берег упал трап, серые фигуры потекли одна за другой. Ступив на землю, они опрометью кидались прочь от реки и лишь чуть поодаль замирали, настороженно и нерешительно оглядываясь. Оглядывались тени недолго. Вдоль реки тянулась та же каменистая пустошь, лишь воздух не отливал багрянцем. Унылая равнина внезапно обрывалась метрах в ста от берега. Души, поколебавшись, шли вперед и замирали на какое-то мгновение, вглядываясь за край.
Из-за обрыва взметнулся свинцового цвета всплеск, захватил две тени и утащил вниз. Следом второй унес еще одну душу. Всплески замелькали, кучка душ стремительно редела. Некоторые кинулись назад к реке, но тщетно, всплески настигали их. Спустя несколько минут берег опустел. Лишь затем Тот пнул посохом Харона, который недвижимо стоял на носу, не давая прохода. На берег кормчий не смотрел. В ответ на тычок он ступил в сторону, пропуская пассажиров. — Спасибо, — оглянулась Анна, выбираясь из лодки. Харон сощурился, промолчал и потащил на себя доску. Анна вслед за Тотом подошла к обрыву, заглянула за край и отшатнулась. Вниз устремлялась бездонная пропасть, ступенями сужающаяся к центру. Бегущие по кругу дороги были густо усеяны людьми. От несоизмеримой необъятности провала кружилась голова.
— Мы… Как мы найдем его здесь? — Точно так же.
Из наконечника посоха уже тянулся алый луч. Тот зашагал вперед по узкой тропе, что постепенно расширялась. Анна поспешила следом. Сначала она подумала, что спуск займет вечность, но то ли время здесь шло иначе, то ли двигались они необычно, но все быстрее погружались в глубину. — Где же он может быть… — Анна выговорила это вслух. — Времени прошло не так много. Полагаю, все еще во втором круге, бьется о скалы со сладострастниками. Ну разве здесь сочли, что бешеный нрав Суини перевешивает его похотливость и определили сразу в пятый, драться в болоте с такими же психами. Анна не ожидала, что ей станет так больно. Она перевела дыхание. Тот оглянулся через плечо. — Я вполне осознаю, что совершаю недопустимый поступок, но все же чувство справедливости заставляет меня спросить. Что вас связывает с Суини, госпожа Анна? Я имею в виду, что вас связывает с… тем, чем он стал сейчас? Анна покачала головой. — Не знаю. — Она помолчала. — Может, ибо то, чем, как вы выразились, он стал — это лишь оболочка. Тонкая пленка на поверхности. И я… я вижу то, что под ней. Белоснежные перья снова заплясали по плечам Тота — Вы говорите, как влюбленная женщина.
— Мне кажется, это совершенно не ваше дело, мистер Ибис. —Анна намеренно назвала его этим именем. — Приношу свои глубочайшие извинения, госпожа Анна, — сухо отозвался Тот. По мере спуска теней становилось больше. В основном то тут, то там мелькали стайки совсем маленьких ребятишек. Взрослые попадались куда реже. За арабами в тюрбанах и распахнутых плащах следовали, прикрывая лица платками, их женщины в длинных платьях и шальварах. Мимо евреев с покрытыми пестрыми коврами плечами строем прошли викинги. Лица у всех были застывше-тоскливые. “Добродетельные нехристиане… За что же их, добродетельных? Особенно младенцев? Чем они не угодили синьору Алигьери? Тем, что умерли, не дотянув до церкви?”
Она снова наткнулась на спину внезапно остановившегося Тота. — Вот это да… — Из птичьего горла вырвался звук, напоминающий присвистывание. В нише скалы, вдоль которой тянулась дорога, стоял, сгорбившись и вжавшись спиной в камень, Суини. Перед ним пошатывалась полупрозрачная тень. Суини что-то говорил. Анна почти побежала. Приблизившись, она смогла лучше рассмотреть тень. Это была удивительной красоты женщина. Тонкое лицо наполовину занавешивали выбившиеся из прически пряди, изящные руки сжимались в кулаки, рот гневно кривился. Суини что-то негромко твердил, кусая губы. Анна замедлила шаги и почти прижалась к скале. Ирландец не замечал ее. — … я понимаю, Эран. Теперь я все понимаю. Я долго злился на тебя. Сначала, когда узнал, что ты вышла замуж. Что не дождалась. Ты тогда стояла у окна, чудесная, восхитительная… Чужая. Уже чужая. Не моя Эран. И ты просила меня остаться, а я даже не слышал слов. У меня в ушах звенело от ярости. И я ушел. А потом, после долгих лет безумных скитаний, когда я дважды пересек море и понял, что не могу больше… Что просто умру, если не вернусь домой… Я приполз обратно. Но на этот раз ты больше не просила остаться. Ты прогнала меня. Но теперь я понимаю. Ты прогоняла не мужа, не возлюбленного, не меня. Ты прогоняла одичавшего безумного зверя, бессмысленное животное. И ты была права, господи, как же ты была права… Прости меня. Прости мою бессмысленную ярость, что исковеркала наши жизни. Прости, как и я простил тебя, моя Эрин… Суини протянул руку, тень дрогнула и исчезла. Ирландец сделал шаг наружу, но снова отшатнулся назад, дрожа. Дорогу преградила маленькая девочка с волосами, заплетенными во множество кос. — Мойра… — выдохнул Суини и опустился на колени, протягивая руки к полупрозрачной тени, словно желая прижать к себе. — Доченька. — Вечная скорбь. Первым кругом для Суини стал лимб. Никогда бы не подумал. — Тот неслышно подошел сзади. — Я не понимаю…— Анна вытерла слезы со щек. — Он не испытывает физической боли. Здесь терзают душу. Все, кого он любил, кто был ему дорог… Кто предал, ушел, кого он потерял или прогнал. Я, очевидно, недооценил изобретательность и иронию того, кто правит этими мирами. Если все так и дальше пойдет, Суини до Страшного суда не одолеет и половины кругов. Что, может быть, и к лучшему. Смею предположить… Но тут девочка истаяла, и Анна поспешно шагнула вперед, заняв ее место. Суини сидел на земле, закрыв глаза кулаком. Как и все тени, он был блеклым, посеревшим. Анна заколебалась, не зная, с чего начать. Она уже потянулась было к плечу ирландца, но тот опустил руку и поднял глаза. — Ты… — выдохнул Суини. Анна замерла. Суини покачал головой. — Я не ждал тебя так рано. Почему сейчас? Я… — Он хмыкнул и положил подбородок на поднятое колено. — Черт, а знаешь, я даже рад тебя видеть. То есть… Они, похоже, таки дали маху. Каждый раз, каждый проклятый раз, ожидая, кто же будет следующим, я и хотел, и боялся увидеть тебя. Я подозревал, что ты станешь последней, и тогда впереди меня ждет следующий виток этого гребаного места. И боялся, что к тому моменту, как ты появишься, пройдет столько времени, что я забуду, кто ты. Или все притупится и потеряет смысл.
Анна молча стояла, не решаясь перебить. Суини устроился поудобнее. — Я ведь прекрасно понимаю, что ты — создание этого блядского ада. Ты — это не ты. Но я просто не могу удержаться. Я должен рассказать. Если не тебе, то кому? Понимаешь, я сообразил, как тут все устроено. Когда я только попал на адову дорогу, мне явился Балор. Ты спрашивала, кто он, но тогда я не помнил. Балор — мой дед, что почти утопил меня… И которому я снес голову. — Суини даже хмыкнул. — Когда я увидел его дурной глаз, то решил, что оказался в Анноне, а значит, надо прорываться к котлу Дагды. Разогнался, заревел… и как в подушку ударился. Ни обойти, ни снести. Не помню, сколько я бился. Вечность. Думал, с ума сойду. А потом меня понесло, и я начал прямо в морду этому уёбку высказывать все подряд. Говорил, говорил, говорил… И что-то как щелкнуло в голове. Представил себя на его месте. И не простил, нет… но понял, почему он был такой скотиной. А он взял и исчез. Я как стоял, так по стене и сполз. Открываю глаза — уже следующий ждет. А теперь ты… Тот благоразумно держался поодаль, Cуини его не замечал. Монолог продолжался. — Вы являетесь мне по очереди. И не уходите, пока я не пойму. Пока не скажу те самые слова, что должен был произнести еще там, в вышнем мире. Сначала было так тяжко… и мучительно… Но потом я поменялся, что ли. As ucht Dé(6), понятия не имею, сколько торчу здесь. В общем, дело пошло быстрее. Я стал скоро понимать, где повел себя мудаком. А сейчас, когда ты здесь… Похоже, у меня есть выбор. Я могу молоть чушь тебе в лицо до Страшного Суда. Нести пургу, да хоть песни петь, и смотреть на тебя. Это же лучше, чем кислая рожа Ронана или сморщенный зад той бабки, что разбилась насмерть, увязавшись за мной. — Суини широко осклабился, и в этой ухмылке Анне почудилась толика безумия. — Ты здесь, рядом… Навечно… Внезапно ирландец зажмурился и исступленно лупанул затылком о скалу. Анна вздрогнула.
— Я. Так. Не смогу. Я не смогу смотреть на тебя вечно и с каждой минутой все больше осознавать, какой я долбоёб! — взревел Суини, сжимая кулаки. — Обрадовался, блядь, что они просчитались! Да меня просто распяли! Или смотреть на тебя и желать сдохнуть от того, что потерял, или попрощаться навеки и выть от того, что больше не увижу… — Он закусил губу, рывком поднял голову. Его голос упал до шепота. — Хуй со мной. Я люблю тебя. Ты — лучшее, что было в моей ёбаной жизни. Прости… и уходи. Убирайся! Суини закрыл глаза и замер. Анна открыла рот, но из груди вырвался всхлип. Суини дико уставился на нее. Анна прокашлялась и хрипло выдавила: — Это я. Настоящая. Суини застыл, как истукан. Анна снова сглотнула, шагнула вперед и осторожно погладила ирландца по щеке. Щетина под пальцами полыхнула рыжим. Суини потянулся навстречу, неуклюже перевалился на колени и с глухим стоном обхватил ее за талию, сжав так, что она не выдержала и охнула. Они стояли, вцепившись друг в друга, наконец Суини выдохнул и чуть расслабил хватку. Анна гладила его голову, шею, плечи. Под ее руками вспыхивали живые краски, кожа розовела, на щеках загорались веснушки, волосы пламенели червонным золотом.
— Ты что… умерла? — Суини поднял лицо. Глаза налились бешенством. — Как? Тебя убили? Кто? — Он уже рычал. Анна покачала головой и закрыла ему рот рукой. — Я жива. Пришла за тобой. — Она улыбнулась сквозь слезы. — Не ори, балбес. Ирландец сощурился и встал, цепко держа ее за руку. — Что?.. — Я пришла за тобой. — Анна кивнула на Тота. — То есть мы пришли. Суини бросил быстрый взгляд на писца. — Ты с ума сошла. — Да. Уже давно. — Нас не выпустят. — Пусть попробуют. — Toimid ee Son an Kakameesh aa Nesh…(7) — выдохнул ирландец. — Что? — Прорвемся. Суини повернулся к Тоту, не выпуская руки Анны. — Ну что, веди… раз впрягся. 1) Схенти — древнеегипетская одежда, набедренная повязка. 2) Аменти (Аментес) — название подземного мира в древнеегипетской мифологии. 3) Земля счастливой охоты (Земля, Где Много Типи) — место, куда, по мнению некоторых индейских племен Северной Америки, люди попадают после смерти. Типи — вигвам. 4) В "Божественной комедии" Данте Алигьери строит строгую систему загробного мира, представляя его в виде девяти кругов, окружающих вмороженного в лёд Люцифера. Первый круг, лимб, заполняют Некрещёные младенцы, и добродетельные нехристиане, теразющиеся "безболезненной скорбью". Во втором круге ураган истязает и бьет о скалы поддавшихся похоти. В пятом, Стигийском болоте, на телах унывающих вечно дерутся те, кто не сдерживал гнев.Lasciate ogni speranza voi ch'intrate. — "оставь надежду всякий сюда входящий" — последний стих надписи над воротами в ад. 5) Фраза ?when pigs fly? (с англ.?—??когда свиньи летают?) — англоязычная фигура речи, используемая для описания события, которое никогда не произойдет. Русский эквивалент: когда рак на горе свистнет; после дождичка в четверг. Летающая свинья является символом город Цинцинатти, Огайо. Еще в начале 19 века здесь открыли первую скотобойню, из-за чего Цинциннати получил прозвище "Porkopolis" (Свиной город). Говорят, что однажды, во время переправы свиней над рекой опустился туман. Людям на берегу из-за тумана не было видно баржи, поэтому им казалось, что свиньи парят над водой. 6) Бога ради... (ирл.) 7) Мы в полном дерьме (ирл.)