6. ТЕПЛОЕ ПИВО (1/2)
Анна несколько раз промахнулась, прежде чем ввела в навигатор Каир. Вначале оказалось, что Кейро поблизости два: в Миссури и Иллинойсе, причём оба на одинаковом расстоянии от Сент-Луиса, но в противоположных направлениях. Затем навигатор предложил тот самый путь через Карбондейл, а кратчайшую дорогу по пятьдесят пятой трассе настойчиво малевал серым и не реагировал на тычки. Руки тряслись, навигатор упорствовал. Анна заорала, шваркнула кулаком по приборной панели и рванула по указателям.
Чуть ли не мгновенно она влипла в пробку. Форд обреченно дергался по пару метров, чтобы снова надолго застыть. Анна чуть не плакала. Она попробовала найти объездной путь, но оскорбленный навигатор завис и отказался перезагружаться. Машины все тащились и тащились, меж домов изредка проглядывала мутная бурая Миссиссипи. На стыках бетонных плит неприятно потряхивало.
Анна пощелкала радио, попала на местные новости. “Из-за крупной аварии практически парализовано движение на участке Сент-Луис — Фестус по пятьдесят пятой автомагистрали”.
Следующие несколько часов она помнила плохо. Несколько часов рывков и долгих ожиданий в пробке. Несколько часов мучительной тревоги, боли под ложечкой, искусанных губ.
В Каир Анна попала, когда уже стемнело. Похоронных бюро в крохотном городке проснувшийся навигатор нашел целых четыре. Первое оказалось приземистым серым дощатым зданием, надпись на белом камне гласила: “Massie Funeral Home”. Второе, белое двухэтажное, было совершенно заброшенным, даже останавливаться не стоило.
Дорога к третьему бюро пролегала по пустынной улице, окна каждого второго дома были заколочены. Прибыв на место назначения, как услужливо сообщил навигатор, Анна затормозила и вздрогнула: перед ней был белый особняк из видения. Она заглушила мотор и с опаской пошла по плохо освещенному двору. Ни души. На табличке возле двери значилось: “Ибис и Шакал. Семейная фирма. Салон ритуальных услуг. С 1863”. Сквозь оконные ставни пробивался свет. Анна подергала дверь: заперто. Она стала обходить дом, каблуки вязли в траве. На лужайке под покосившимся тентом виднелся столик со свечами, пламя чуть трепетало от ночного ветерка. Вокруг сидели женщины в черном. Послышался всхлип. “Семья покойного”, — решила Анна. Она уже почти завернула за угол, когда от столика донесся скорбный плач. Анна резко оглянулась. Фигуры расплылись и заколебались вместе с забившимся пламенем, длинные пряди волос выпростались из-под шляпок с вуалетками, вздыбились, окутывая хозяек подобием плащей. Рты распахнулись черными провалами, изрыгая вой, тоскливый, нарастающий до невыносимых децибел, рвущих в клочья не барабанные перепонки, но душу. Вой взметнулся пронзительным ультразвуком, Анна отчаянно завизжала и бросилась со всех ног к полукруглой задней веранде с приоткрытой дверью. На верхней ступеньке щиколотка подвернулась, Анна шлепнулась и сжалась в комок, закрыв лицо и голову скрещенными руками. — Банши. Они по мою душу, не по твою. Нечего бояться, женщина. Будничный тон подействовал, как ушат воды. Анна осторожно опустила руки. В дверном проеме, прислонившись к косяку, стоял человек, освещенный пробивающимся из коридора желтоватым светом. Широкоплечий силуэт был слишком хорошо узнаваем. Анна выдохнула. Суини — на его лицо упал свет от прикрученного над дверью фонаря — шагнул наружу, осекся и протяжно присвистнул. — Охуеть. Допился до розовых слонов. — До синих чертей! — рявкнула Анна, отвернулась и спрятала лицо в ладони. Слезы сами брызнули, и от облегчения, и от внезапного ощущения безопасности, и от того, что вот он тут, жив и невредим. Суини помялся и присел рядом.
Анна сделала несколько глубоких вдохов и осмелилась выпрямиться. Сумочка валялась ступенькой ниже. Анна вытащила сигареты и зажигалку, стиснула фильтр зубами, чиркнула раз, другой и со злостью швырнула бесполезный кусок пластика через весь двор. Слева щелкнуло. Анна повернулась. Суини протягивал зажженную Зиппо. Анна наклонилась, но прикурить не удалось. Руки ирландца ходили ходуном. Она охватила его ладони своими, затянулась и, не отпуская, взглянула в лицо, освещенное ярким огоньком. Он был страшен. Отекшую, одутловатую физиономию покрывали синяки и ссадины. Глаза смотрели мутно. От Суини несло табаком и пивом вперемешку с виски. Анна прикусила губу. Ирландец несколько секунд выдерживал ее взгляд, сощурился и зло выдохнул: — Что, не такое ожидала увидеть? Анна разжала ладони. Суини сгорбился, перекидывая зажигалку из руки в руку. На шее зеленел засос со следами зубов. Под ложечкой заныло. Анна отвернулась, затягиваясь, оперлась на колени, несознательно копируя позу соседа.
— Ты зачем здесь? Анна вздрогнула, уронив столбик пепла. — Мимо проезжала, — огрызнулась она. — Заблудилась? Дорогу на Мемфис показать? — Разберусь. Они замолчали. Тишина угнетала. Анна докурила, со злостью вдавила бычок в белую ступеньку. — Давай до машины проведу. — Суини тяжело поднялся, глядя куда-то в сторону. — А то опять вспугнешь… сестренок.
— Надо же, особы королевской крови, а ходят такими растрепами. — Какие особы? — Королевской крови. Ну раз они твои сестры. — Не мои. Почему королевской? — Ронан Светлый напророчил Cуини, сыну кого-то-там, королю Дал Арайде, гибель от копья, предшествовать чему будет крик банши, — процитировала Анна, прикрыв глаза. — Буле Хивьнья, сын Колмана Куара, король Дал н’Арайде. — Буле что? — Буле Хивьнья. Бешеный Cуибне.
— Бешеный Суини —король? — Я был королем. Вечность назад. — На лице ирландца промелькнула мечтательная улыбка и моментально сменилась ехидной гримасой. — Только если ты понадеялась на трон да корону, это зря. Даже когда я сдохну, ни шиша не достанется. Зажигалка разве. Могу прямо сейчас подарить, мне уже не понадобится. — Ох, дурак… Суини хмыкнул. — Ну так я и не претендовал на умного. И тут Анна поняла, что ее коробило больше всего. Сияние. Желтое теплое сияние, всегда сопровождающее Суини, исчезло. Анна прищурилась, склонив голову набок, и шагнула ему навстречу. Суини тоже сузил глаза и набычился. — Что еще? Ошметки света очерчивали огромную воронку. Та выросла с момента их последней встречи, поглотила все без остатка, редкие желтоватые клочки медленно оборачивались уменьшающимися кругами, как бумажные кораблики, уносимые в канализацию. Анна приоткрыла рот, потянулась к абрису воронки, пытаясь понять, что же это за тварь такая. Сзади раздался тоскливый вопль. Анна обернулась. Банши стояли совсем рядом, возле нижней ступеньки. Три пятна мрака с отверстыми провалами ртов, изрыгающими адский вой. Анна шарахнулась, чуть не сбив с ног Суини. Он обхватил ее, развернулся, закрывая спиной. Анна вцепилась в его куртку, вжалась всем телом в спасительное тепло. Суини гладил ее по волосам. Чуть отдышавшись, она подняла голову.
— Ты… На какое-то мгновение ей показалось, что не было ни безумной гонки, ни похоронного бюро, ни страшных созданий рядом. Исчезли месяцы тоски и ожидания. Остался Суини МакКолман с пронзительной синевы глазами, которому можно было дать и тридцать, и тысячу лет.
Анна потянулась вверх, обняв его за могучую шею, привстала на носочки. Суини прикусил губу, покачал головой и отчаянно сгреб ее охапку. Его рот был жестким и требовательным, он стискивал ее до боли. Поцелуй пах летней рощей после дождя. Анна цеплялась в шею и волосы ирландца, рвалась навстречу, задыхаясь, теплые слезы текли по щекам, попадая на губы, отчего поцелуй отдавал горечью. Суини жадно вдохнул, и в это мгновение раздался потусторонний хохот банши. Анна судорожно сглотнула. Перед глазами замелькали картинки, будто кто-то открыл книгу с комиксами. “Комиксы. Ненавижу…” Угол здания темного кирпича. Потускневшая вывеска с черным петухом COQ NOIR. Внизу идет Суини с невысокой девицей, темно-рыжей и бледной до синевы. “Чем дальше я от монеты в твоих гнилых кишках, там больше гниет моя удача”, — гласит пузырь, вылетающий изо рта лепрекона. Битком забитый бар. Проститутки, туристы в шортах, темнокожие музыканты. Роскошный высокий негр с недобрым прищуром, увешанный побрякушками, в расшитом черепами цилиндре восклицает: “Суини, друг мой! Как ты?” Над головой негра полукольцом подпись: “Барон Самеди”. Негра обнимает ирландка, обозначенная как “Мама Бриджит”, рыжие пряди выбиваются из-под зеленого платка: “Если тебя послал похотливый старый козел, сразу уходи. Геде лоа в эту дурацкую войну не встрянут”.(1) Спутница Суини стоит перед хозяевами бара, напряженно и заискивающе улыбаясь. Мама Бриджит: “Как для мертвой она весьма ничего”. Суини: “Это Лора. Поможете ей?” Бар опустел. Лора жадно ест из миски: “Господи! Да я чувствую вкус!” Барон: “По вкусу они скучают больше всего!” Мама Бриджит, затягиваясь сигарой, хитро косится: “Как по мне, по прикосновениям”. Бешеный Суини, крупно опухшее лицо и тот самый фингал под левым глазом: “Ей нужно отмотать часы обратно. Чтоб я вернул принадлежащее мне, а ее отправил обратно к мужу”. Мама Бриджит, наклоняясь вперед: “Она — изменщица. Ее единственная любовь — смерть, но и ему она изменяет”. Суини: “Окажи услугу мне, Барон. Не ей”. Барон недобро щурит холодные темно-серые глаза: “Можно будет произвести обмен. Я принимаю правду. Так что, договорились? Славно...” Золотое кольцо в его ухе ослепительно отблескивает. Лора взгромоздилась на стол, затягиваясь сигаретой. Барон в майке цвета крови наливает в склянку мутную жидкость, улыбается, демонстрируя крупные белоснежные зубы: “Бедная, бедная Лора Лун. Столько лжи, что не уснуть. Столько клятв, что все не сдержать. В зелье не хватает одного ингредиента: крови, наполненной любовью. Две капли”. Мама Бриджит среди темнокожих напарниц извивается в ритуальном танце перед Бешеным Суини, обнажая бедра. Суини неотрывно следит за ней, прикладываясь к бутылке. “Я хочу тебя. Снова”, — доносится из губ рыжей. Перерезанный надвое по диагонали квадрат. Слева вверху Лора впилась ртом в Барона, сдирает с себя платье. Справа снизу полуголого Суини оседлала Мама Бриджит. В следующем кадре пары меняются местами. Слева Мама Бриджит в экстазе запрокидывает голову, опираясь руками об уличный стол. Справа Барон трахает Лору на барной стойке. Порыв ветра задувает свечи. Слева вверху Суини с расширенным глазами сжимает бедра полуоткрывшей в экстазе рот Лоры, насаживает ее на себя. Справа внизу Барон Самеди и мама Бриджит трахаются, забывшись в безумном приступе хохота. Утро. Бар пуст. Одетая Лора сжимает в руках склянку с зельем. Суини с побелевшими глазами орет: “Они — шаманы смерти! Они нас наебали!” Поток света льется по воронке, что заканчивается в груди Лоры Лун. Рвотный позыв привел Анну в чувство. Она отталкивала обеими руками Суини, не в силах поднять глаза. — Ты… с ней… Отступила на шаг, из последних сил сдерживая подпирающий горло ком. — С покойницей Лорой Лун… Сам отдал все… Сам себя сервировал… Идиот… Трахнул труп! Она согнулась пополам, и ее стошнило на белый пол веранды. Спазмы следовали один за другим, скручивали желудок, не давая вздохнуть. Анна еле держалась на ногах. Наконец после нескольких пустых судорог ее отпустило. Она выпрямилась, вытирая рот рукавом. Вокруг не было никого. Суини исчез. Исчезли и банши. Свечи на столике коптили, догорая.
Анна подняла сумочку, вытащила полупустую бутылку минералки, тщательно прополоскала рот, сплюнула, отпила из бутылки, а остатки вылила себе на лицо, не заботясь о косметике. И осторожно вошла в распахнутую настежь дверь. За проемом тянулся полутемный коридор, освещаемый лишь неярким светом, льющимся из комнаты впереди. Анна на цыпочках подошла и шагнула внутрь, в уютный кабинет, уставленный мебелью в колониальном стиле. Стены кабинета были обшиты деревом, издававшим запах тлена, как в старых библиотеках. Впрочем, книги тоже присутствовали в значительном количестве. За письменным столом, ссутулясь, сидел поджарый очень смуглый мужчина. Перо летало по странице толстой тетради, заполняя убористым витиеватым почерком строчку за строчкой. Мужчина вопросительно взглянул на Анну поверх тонкой золотой оправы очков. — Добрый вечер… — Анна замялась, не зная, как продолжить. — У вас случилось горе? Вообще-то мы уже закрыты, но всегда готовы пойти навстречу. Мы предоставляем услуги с одна тысяча восемьсот шестьдесят третьего года, и высочайший сервис — наша отличительная черта. Кроме того, мы первыми в Соединенных Штатах, благослови Господь эту страну, стали предлагать возможность бальзамирования по проверенным временем высококлассным технологиям. Каковы бы ни были ваши пожелания по погребению и материальное положение, поверьте, мы сможем организовать ритуал в величайшей тщательностью и приличествующим ситуации уважением. — Мужчина снял очки, встал и протянул ей руку. — Позвольте представиться, меня зовут Ибис, к вашим услугам. Свет настольной лампы отбросил на стену вытянутую тень, похожую на детский рисунок цапли. — Анна. Анна Моррис. — Она пожала узкую холодную кисть. — Произошло некоторое недоразумение. Мне не нужны ритуальные услуги. Я приехала повидать мистера МакКолмана. — Мистера МакКолмана? — Ибис приподнял брови с вежливым удивлением. — Боюсь, вы ошиблись. Здесь нет никого с таким именем. — Суини МакКолман. Я ищу его. — Ах, Суини! Минутку…