5. ФРЕШПРЕССО ОРАНЖ (2/2)
— A volunteer is worth twenty pressed men.(1)
— Что? — Говорю, неоднозначные методы у вашего Гримнира. — Неоднозначные, но верные. А я вижу, матчасть ты неплохо подучила. — Я вообще любознательная.
— Короче, не нам его судить. Не дело тыловой крысы рассуждать о поступках генерала. — Анна хмыкнула, но промолчала. — Все шло путем. Вотан собирал армию, Тень ему помогал, Суини свои дела делал. И тут откуда-то ты взялась. “Ни черта он не знает. Гримнир втянул Суини в свои дела в Каире, уже после нашей встречи, зуб даю.” Нанси посмотрел вопросительно, но Анна продолжала молчать. Держать паузу она умела. — Я неладное не сразу заподозрил. Суини колесил с одержимой покойной женушкой Тени, а потом внезапно объявился и стал нести всякую чушь. Царем он, видите ли, был. Ну я и решил упасть ему на хвост. Так, на всякий случай. Вдруг он соблазна не выдержал. Да не смотри так, я не о дохлячке. Думал, вдруг по пьяни к нему новые боги подкатили, а он из-за монеты не в себе, вот и сглупил. — Что за дохлячка? — Ты и вправду не знаешь, что ли? Вот так номер.
Анна вздернула бровь. — Не мое паучье дело, само собой. Жена Тени Луна, телохранителя Вотана. Среда без него нынче ни шагу. Удивительная история, скажу я тебе. Тень как раз из тюрьмы откинулся, на пару деньков раньше срока, отпустили его досрочно на похороны этой самой жены, Лоры. Где-то по дороге Вотан с ним и встретился, в аэропорту, что ли, разговорились. Вот уж повезло ему, будь жена жива, остался бы полководец наш без правой руки.
— Везунчик Вотан… — Не то слово. Жена-то Тени в автокатастрофе погибла, там вообще темная история, всего не знаю, врать не буду. Ну и где-то по пути Тень с Вотаном набрели на лепрекона, тот свою счастливую монету сдуру или с перепою отдал Тени, ну это ты лучше меня знаешь, на твоих глазах дело было, как я понял...
— Подслушал, а не понял. И? — Ну что и, Тень в слезах и соплях бросил монету в могилу к своей женушке, та и воскресла благополучно. Суини чуть дуба не дал, когда протрезвел и понял, что натворил. Нашел покойницу и стал разыскивать способ, как свою удачу вернуть. Монету-то только по доброй воле отдать можно, отобрать нельзя. А Лора тоже не дура просто так отдавать, ей назад в гроб неохота. Колесили они по всему Среднему Западу, а потом, говорю же, Суини объявился не в себе. Я решил за ним присмотреть, чтоб чего не вышло. И как раз вовремя: он тебя выкапывать из-под лавины поперся. Так что, скажешь теперь, как тебя зовут-то? — Занимательная история. Так зачем вы меня искали, Компэ Нанси? — Ты Суини давно видела? — А вы разве не в курсе?
— Нет. Мы тогда в подсобке чуть повздорили, и пока я… В общем, бык этот бешеный исчез, поминай как звали. — Горе-то какое. — И объявился только недавно, аж в Орлеане. Навел там шороху с покойницей Лун. Барон до слез ржал.
— И при чем тут я? — Плохо с ним. Анна ткнула сигарету в пепельницу и тут же закурила следующую. — Так все же, при чем тут я? Нанси вздохнул глубоко, сгорбился и как-то резко постарел. — Знаешь, милая, нас, старых богов, мало осталось. Особенно здесь, в Америке. Это земля пришлых. А Вотан… Он-то за нас борется. Да только он стратег. И если для победы нужны жертвы, не остановится, пожертвует даже ферзем. Вот только нас слишком мало. И если жертв можно избежать… — Ближе к делу. — Вотан собирает своих в Каире. Суини тоже будет. И… я боюсь, что он натворит бед. Не исключено, что в первую очередь себе. — Он взрослый человек… не человек. Лепрекон. Какая разница.
— Я думаю, для тебя разница есть. Хоть ты на него и обижена. Он что, со Сноквалми не объявлялся? Анна молчала. Нанси встал и медленно натянул свои вырвиглазные перчатки. — Ладно, милая. Пойду я. Извини за беспокойство. Целую ручки. Он повернулся, ступил шаг, другой, съеживаясь и мельчая, по веранде засеменил маленький коричневый паучок. У самых перил Нанси замер. — Если Суини не врет о своем прошлом, он сейчас в интересное место попал. Ронан Светлый предрек Cуибне, сыну Кольмана Куара, королю Дал Арайде, гибель от копья, предшествовать чему будет крик банши. А Вотан засел в похоронном бюро Ибиса и Шакала. Самое место для Бин Сидхе… Небось, невесело там громиле-то нашему. Ох, что же я все прощаюсь, да не ухожу. Прости старика, милая. Он подскочил, уцепился за невесть откуда взявшуюся паутинку и полетел, подхваченный порывом ветра. Анна аккуратно загасила сигарету, допила коктейль. Лёд уже успел растаять. Анна сидела, кусая губы, вглядываясь в дно пустого стакана. Внутри полыхала буря, и она ничего не могла решить. Анна бросила на стол двадцатку и пошла в офис. “Да чёрт с ним. Я что, девочка по вызову… С чужой женой он таскается по всему Среднему Западу и даже в Орлеан, а до Сент Луиса доехать не судьба. И в конце концов, что мне с ним делать? Лепрекон… Алкаш чёртов. Король Дал Арайде, видите ли. На хуя мне вообще все эти боги с их войнами. Прожила как-то без них три десятка лет, а другие вон всю жизнь живут и не жалуются… Одни проблемы…” На входе в офисный центр, ровнёхонько перед дверью, сидел огромный ворон. Анна в раздрае ничего не замечала вокруг и чуть не наступила на него. Ворон возмущённо каркнул, хрипло и громогласно, и растопырил крылья, увеличившись вдвое. Анна вскрикнула и застыла на месте. Такую птицу она не видела никогда. Выпрямившийся ворон был почти ей по пояс. Постояв несколько секунд в угрожающей позе, птица сложила крылья, каркнула еще раз и ступила ближе. Анна боялась пошелохнуться. Ворон раскрыл клюв и выдал почти разборчиво: — Гр-римнир. Мр-р-разь. Гор-р-ре. Сердце у Анны колотилось так, что, казалось, его слышно на пару метров вокруг. — Ты — ворон Гримнира? Хугин? Или Мунин? Она готова была поклясться, что ворон по-человечески закатил глаза. — Дур-р-ра! Лепр-р-рекон! — Суини? — Гор-р-ре!
— Я… — Гор-р-ре! Гор-р-ре! — ещё дважды прокаркал ворон и взмыл ввысь. Анна провела его взглядом, хватая воздух ртом, как выброшенная на берег рыба. Переведя дыхание, она медленно пошла к лифту. В горле стоял комок. Она разрывалась на части. Ее тянуло к этому нелепому, странному ирландцу, сияющему, как солнце, то ли нечисти, то ли полубогу. Но она отчетливо понимала, что связаться с ним значило разрушить свою спокойную, размеренную, налаженную жизнь. Пустить все под откос ради пропойцы. Возможно, даже наркомана. Неприкаянного и безрассудного. “Господи, да он же сам просил с ним не связываться…”
Анна свернула в туалет, включила холодную воду, плеснула несколько раз в лицо и уставилась на себя в зеркало. Промокнула лоб и щеки салфеткой, пригладила волосы. На светлом пиджаке чернело пятно. Анна прищурилась и сняла крохотное черное перышко. Оно заискрилась, вспыхнуло изумрудным, и у Анны потемнело в глазах. Это было похоже на замедленную съемку с квадрокоптера. Зажатый меж двух рек полуостров с крохотным провинциальным городком. Над большим белым особняком в стиле королевы Анны “камера” закладывает резкий вираж и снижается у огромного моста. Под опорой стоят Тень и Суини. Крупный план ирландца. Бледный, грязный, опухший, фиолетовые синяки вокруг глаз, его колотит, как наркомана в ломке. — Когда я был еще молокососом, — говорит Суини, — повстречалась мне одна женщина, гадалка... Она предсказала мне будущее. Сказала, что я погибну там, где заходит солнце, и что судьбу мою решит прихоть мертвой бабы. Я тогда засмеялся, плеснул себе еще ячменного вина и опять принялся мять ее сиськи и крепко целовать ее прелестные губки. Хорошее было время — серые монахи еще к нам не пожаловали и не отправились по зеленому морю на запад. А теперь… Не доверяй ему. — Кому? — Среде. Ему нельзя доверять. Видение оборвалось. Анна ахнула, беззвучно выматерилась и бегом кинулась в кабинет шефа. — Дик, извини… — Да? — Мне надо уехать. Срочно. — Что случилось? На тебе лица нет. Все в порядке? — Да… Просто надо… Срочно… Я отпуск напишу. — Иди. Тебя долго не будет? — Пару дней… не знаю. Спасибо! Я позвоню! И она помчалась на парковку. 1) Один доброволец стоит двадцати принужденных. (англ.)