Глава 6. ?Perfectly damaged? (2/2)
Воспоминания накатывали огромными волнами, словно цунами захлестывая Эрикссон с головой. Она не замечала, что в ее голосе уже звучали слезы, что сам голос дрожал от волнения и злости на саму себя. Кара крепко обхватила колени руками, ногти впивались в кожу, но она не чувствовала этого, пребывая в другом измерении, глядя пространственным взглядом прямо перед собой.– Однажды на одной из таких ?взрослых? вечеринок ко мне начал приставать какой-то парень. Я ?отшивала? его, но до него, казалось, не доходило. Он едва не изнасиловал меня. Я всю ночь проплакала у мамы на плече и клялась, что больше никогда не буду вести себя так, как вела раньше. И я действительно перестала посещать такие вечеринки, отошла в сторону от некоторых компаний… Но я была ужасной дочерью, заставляя ее переживать за меня, причиняя ей столько страданий и боли… – Кара поняла, что всхлипывает: слезы уже текли по щекам. Спустя три года это все еще терзало ее. – Я была причиной ее болезни, ее катализатором. Доктор сказал, что нервные переживания и постоянные стрессы послужили тому, что болезнь начала прогрессировать. Только тогда, увидев ее такую измученную и бледную на больничной кровати, я поняла, что натворила. Я пообещала ей и себе, что исправлюсь… Но было уже поздно.
Кара повернулась к мужчине, поднимая на него глаза, полные слез. Она чувствовала себя ужасной подавленной и опустошенной, но не хотела, чтобы он жалел ее, потому что сама ненавидела себя в этот момент.
– Монс, она умерла из-за меня! И что бы я ни делала, я никогда не смогу искупить это! Никогда!Девушка уронила голову на колени, чувствуя, как рыдания сотрясали все ее тело. Больше не было смысла сдерживать их в себе. Все чувства рвались на волю, сметая барьеры, возведенные ею за последние года. Она была одна в этом вихре, не замечая ничего вокруг, снова возвращаясь к тому моменту, когда рука матери замерла в ее руке, а глаза закрылись навсегда.
Монс не знал, как реагировать на все сказанное. Он действительно и подумать не мог, что за этими серыми спокойными глазами, радужной улыбкой и пусть даже пеленой грусти скрывается ТАКАЯ боль. Казалось, она разрушала Эрикссон на его глазах, разбивала все то хрупкое спокойствие, которое он видел. Он знал, что такое чувствовать себя виноватым, что такое причинять кому-то боль и корить себя за это, но он и представить не мог, что должен чувствовать человек, думая, что кто-то погиб из-за него, и не имея возможности попросить прощения, искупить свою вину…Но вопреки всему Сельмерлёв понимал, что это никак не меняет его отношения к этой девушке. Ее боль была его болью, он просто не мог наблюдать за тем, как ее хрупкие плечи содрогаются от рыданий. Ему хотелось спрятать ее в своих объятиях, защитить от всех острых осколков, которые ее сознание метало в нее. И недолго думая, мужчина притянул Кару к себе, крепко обнимая. Она продолжала плакать, сжимая его футболку. Монс гладил ее по голове, сожалея, что не может помочь ей избавиться от терзающей вины.Позитивное настроение беззаботного утра рассеялось, но вместе с тем Сельмерлёв понимал, что за прошедшие сутки они с Карой стали еще ближе, стерев все недосказанности, все страхи, сорвав с себя все маски.
Прошло несколько минут, прежде, чем девушка успокоилась. Она поняла, что ей давно нужно было выпустить эти чувства на волю, высказаться… и не просто кому-то, а тому, кого она любила и кем действительно дорожила.– Теперь ты знаешь, – пробормотала Кара, хлюпнув носом и отстранившись от Монса. Она боялась смотреть ему в глаза. – Я не стою того, чтобы меня так любили. Я обвиняю других, не замечая собственных недостатков и собственной вины.Сельмерлёв покачал головой и подцепил пальцами ее подбородок, поднимая его вверх и заставляя Эрикссон посмотреть ему в глаза. К своему удивлению, она не нашла в них отвращения или презрения, которые так боялась увидеть, как тогда после ее неумелого поцелуя за кулисами его концерта год назад. Вместо этого Монс смотрел на нее сочувствующе и все также заботливо.
– Мы все танцуем с демонами в наших разумах. И у каждого свои демоны. Я ведь тоже далеко не идеал, Кара. Я совершал много ошибок, и ты это знаешь. Мы все идеальны в своей неидеальности, – усмехнулся Монс, большими пальцами вытирая влагу под ее глазами. – Не кори себя за это, ладно? Что сделано, то сделано. Ты не можешь исправить прошлое, но твое будущее в твоих руках. Ты можешь измениться, можешь стать той, кем хочешь быть. Но, по-моему, ты уже ею стала. Той девушки, о которой ты рассказала, больше нет. И Кара, которую я знаю, которую люблю заставляет меня хотеть быть лучше.
Только после этих его слов боль утихла. Кара понимала, что вряд ли сможет когда-нибудь простить себя, но рядом с ним груз вины становился меньше, рядом с ним все казалось возможным.– Иди ко мне, – с легкой улыбкой произнес мужчина, беря ее за руку и притягивая к себе. Его объятия действительно были лекарством и ответом на ее постоянные сомнения о том, что она не заслуживала его. Он ведь то же самое думал о себе. Они оба были повреждены своим прошлым, но оба все равно находили друг друга идеальными. Идеально поврежденными* частицами друг друга.
Вчера вечером Монс действительно был зол на Сирмайса за тот поцелуй. Но после их с Карой утреннего разговора эта злость исчезла. Каждый человек хоть раз в жизни совершал ошибки, даже тот, кто казался образцом для подражания. У таких людей, зачастую наоборот их оказывалось еще больше.
Да, он не мог списать латышу эту выходку, которая поставила Кару в неловкое положение, которая была весьма неприятна для него самого, и которая стала причиной их первой крупной ссоры. Но в то же время Сельмерлёв понимал: в том, что этот поцелуй заставил его усомнится в чувствах Кары, не было абсолютно никакой вины Юстса.
– Пошли отойдем, – предложил Монс, подходя к нему в зале Глобена, пока был объявлен небольшой перерыв.
Сирмайс нервно сглотнул, но утвердительно кивнул головой, следуя за Сельмерлёвым. Он сразу понял, о чем тот хотел с ним поговорить по его взгляду. Впрочем, он и сам пришел на генеральную репетицию первого полуфинала именно для этого. Отошли они не так уж далеко, оставаясь в пределах зала.– Слушай, – решил начать разговор первым Юстс, – я хочу извиниться за то, что случилось. Это был очень глупый… идиотский поступок с моей стороны. Я…– Она тебе нравится? – напрямик спросил Монс, сканируя парня взглядом.– Да, – кивнул Сирмайс, удивившись вопросу, но тут же поспешил добавить: – Но это неважно. Она с тобой. И с тобой она счастлива.– Ты так думаешь? – то, каким тоном Сельмерлёв это спросил, заставило латыша немного опешить. Неужели он действительно этого не знал, не замечал? Или просто хотел убедиться?– Я это вижу, – подтвердил Юстс. – И пусть порой она раздражается на то, сколько времени ты проводишь за работой, она знает, что это твоя жизнь, и ценит, что это делает тебя счастливым. И она не променяет тебя ни на кого другого.Между ними на несколько секунд воцарилось молчание. Каждый думал о своем. Юстс ожидал, что Сельмерлёв будет зол на него, и уже готов был к нелестным словам в свой адрес, понимая, что вполне их заслужил, но все, казалось, обернулось по-другому. Монс понимал, что должен был ему что-то сказать, но не знал, что, Сирмайс и так признавал свою вину.– Я правда очень сожалею о том, что сделал в клубе. Я бы очень хотел отмотать время назад и…Сельмерлёв несколько грустно и даже иронично усмехнулся.– Но жизнь не кинопленка, так что привыкай к тому, что о каких-то поступках придется жалеть.– Меня действительно тогда занесло. И я прошу прощение за то, что сделал… – вздохнув, посмотрел на него Юстс.– Тебе не у меня стоит просить прощение, – покачал головой Монс, смерив латыша несколько сочувствующим взглядом. Тот и так понимал, что больше всего виноват перед Карой и именно ее прощение будет трудней всего заслужить.– Она, наверное, ужасно сердита на меня…– Она не злится, – вынужден был признать Монс. – Просто ты действительно поставил ее в очень неудобное положение. На будущее запомни, что не стоит целовать девушек, которые заняты. А если их подобное не возмущает, а совсем наоборот… Задумайся, стоит ли начинать с ней какие-то отношения. Ты понимаешь, о чем я.Сирмайс кивнул, чувствуя, как лицо заливает краска. Давно ему не было так стыдно за сделанное. Наверное, легче было бы, если бы Монс разговаривал с ним более грубо, или даже съездил по лицу, но вместо этого швед выбрал спокойный разговор и даже давал ему некоторые советы. Юстс мысленно восхитился его самоконтролем и рассудительностью.
– Тебе действительно стоит попросить прощение у нее, – напоследок бросил Монс, хлопнув латыша по плечу, и направился к Петре.
Юстс вздохнул, понимая, что это будет непросто, но он все равно сделает это, даже если Кара и не захочет больше видеть его в своей жизни.*"Идеально поврежденными..." – отсылка к названию альбома Монса "Perfectly Damaged"