Глава 28. Клинок в тени и на свету (1/1)

По приезде в замок Сигбьорг поручили заботам старшей из служанок Элисиф, Дагрун, с указанием накормить мягкой едой и подыскать одежду по росту. Та, сопровождаемая внимательными взглядами придворных, унесла девочку в переход к людским.Ко второму обеду уже накрывали. Сразу, как подали нарезанную зелень с маслинами и ягодами смоковницы, Лайла спросила:—?Элисиф, голубушка, что это за дитя вы привезли?Элисиф отвечала:—?Госпожа Лайла, эта девочка взята мною из приюта Чёрных Вересков. По прошлому приезду меня безмерно тронуло, как она уцепилась за мою одежду, и теперь я надумала взять на воспитание столь милого ребёнка,?— тут она повысила голос. —?Тем более, другие ребята устроили ей травлю лишь за то, что осмелилась ко мне подойти. Четырёхлетней малютке!—?Да что ты! Как же так?—?Вижу, Мавен довела тех ребят до такой ненависти к ней, что они уж всех господ с нею ровняют.—?Ну так это ведь чернь. Людишки! —?презрительно фыркнула Лайла. —?Оставь это дитё у нас на поварне. Или в прихрамовом приюте?— он всё-таки поближе, чем вересков, так что служанка быстрее отнесёт и вернётся.—?Госпожа Лайла, я вслух при свидетелях объявила, что беру это дитё на воспитание. Негоже отказываться от таких слов.—?Ох! Да не везти же в Виндхельм, в самом деле!—?Именно это я и собираюсь сделать.—?Ну, как знаешь. Полагаю, Ульфрик подобного не одобрит. Но я позабыла! Утром он прислал с голубем слово.Она достала из поясной сумки свиточек, отдала Элисиф. Ульфрик сообщал:?Утренний час двадцать третьего числа. Выехали из крепости. К вечеру Тайбедеты возвратимся.?Когда-то даже мимолётная разлука с Торугом вызывала тоску и желание поскорее воссоединиться?— а уж если доводилось не видеться день-два или несколько, то ожидание превращалось в мучение. Теперь же она ощутила тихий неприятный трепет, ведь нынешнее расставание с совсем другим человеком скоро закончится?— и желание длить время до их встречи как можно дольше. Хоть это и невозможно?— два праздничных дня наверняка пронесутся, как один час.Лайла более не напоминала о приютской девочке, даже когда Виттория и Асгейр принялись во всеуслышание рассказывать о ней его двоюродным сёстрам, Арньерд и Сигюн, что сидели на ближайших к ярлову столу местах.Позже ярл со двором отправились на главную площадь посмотреть певческое соревнование, устроенное рифтенской гильдией игрецов. Элисиф теперь всюду высматривала Мьол или кого-нибудь из её спутников, и довольно скоро увидела в толпе Довакина и их друга-имперца. А потом и Мьол. Все они вместе с Эйрином, Руной, ещё парой незнакомцев и девицей-хускарлом вскоре уселись на два ряда ниже ярловой ложи на зрительском помосте.На праздновании Середины Года звучали песни о захвате Вайтрана, Морфала и Солитьюда вместе с Веком Притеснений, а нынче прибавилось песенок ещё и о суде над Вересками?— в основном довольно неуклюжих, явно наспех сочинённых?— но народ принимал их с неизменным восторгом. Элисиф почти не следила за содержанием, обдумывая способы пообщаться с Мьол наедине и сам разговор, так что даже упустила, когда в первой же песенке о суде упомянули её ранение и чудесное исцеление после слов о гнусности ужасной преступницы-даэдрапоклонницы.Из дюжины соревнующихся после весьма шумного всенародного голосования победила та самая певица по имени Аудгерд Зеленушка[1], что обыкновенно играла и пела на застольях в замке Миствейл. Не то чтобы её голос звучал намного лучше прочих, а песни и игра оказались ладнее, чем у остальных певцов, но явно она была здешней любимицей.По возвращении в замок Элисиф поспешила в покои, ожидая увидеть Сигбьорг, но Дагрун, как выяснилось, держала её у себя в людской. Гевьон посоветовала не тревожить явно впечатлительного ребёнка очередными волнениями, и Элисиф согласилась.Перед первой переменой, когда гости успели рассесться по местам, в чертог внесли чаши для омовения рук, а через недолгое время?— белых и чёрных лебедей в полном оперении. Лайле подали наполненный медовухой воловий рог, и она произнесла длинную заздравную речь в честь Дибеллы. Крепко отпив, передала рог Элисиф. Едва не залив платье, Элисиф отпила?— кажется, больше, чем следовало?— и вручила рог Виттории, не придумав, кому другому отдать. Наверняка столь опрометчивый поступок вызовет недовольство, особенно у Братьев Бури. Но, завидев огромный полный почти до краёв рог в руках имперской гостьи, сотрапезники принялись вполне дружелюбно подначивать её. Виттория долго не отрывалась от питья, а после не поморщилась и утёрлась ладонью, что вызвало у присутствующих довольно сдержанный, но скорее благосклонный отзыв. Когда рог опустел, подали маслины с нарезанной зеленью, следом?— похлёбку из телячьих ножек, запеканку из чёрных дроздов с морским жемчужницами, копчёных осетров, южное пряное вино, отборный мёд, самое лучшее королевское пиво и ягодный взвар. На прочих столах оказалась запеканка из перепелов с крабовым мясом, копчёные щуки, вина попроще и недорогой мёд. Элисиф отведала с каждого блюда по кусочку. Подливка для лебедей показалась слишком солёной, а взвар переслащенным, но остальное она нашла изумительно вкусным, особенно осетров.Довакин и Мьол со своими друзьями и Руной сидели за столом Клинков Бури. Когда между переменами игрецы вспомнили весёлую песенку, с которой здесь обычно начинались пляски, пирующие повставали с мест, с шутками и смехом принялись выстраиваться парами в ряд?— первыми выступили Лайла с Вулвульфом, следом за ними?— Нура с Унмидом?— и Элисиф с Идгрод поспешили присоединиться к ним. Виттория и Асгейр последовали за ними. Даже Серлунд сегодня вышел со всеми вместе, вопреки обыкновению.Перед второй переменой Элисиф попросила Хильде передать Мьол, что желает обговорить с нею кое-что. После тушёных в пиве карпов, жареных в меду перепелов, перетёртой густой похлёбки из козьего мяса с овощами и сладких сырных лепёшек вновь начались пляски. Элисиф прошлась в двойном хороводе, сплясала эстампи и быструю фолию, отошла передохнуть к лавке у стены, и тут подошли стражницы вместе с Мьол. Та поклонилась:—?Чего желаете, госпожа Элисиф?—?Есть одно дело, тан Мьол. Уверена, судьба сирот в доме трудолюбия тебя волнует не меньше, чем меня. Я желаю поручить тебе надзор за починкой в некоторых помещениях и покупкой посуды и тканей для ребят. Господин Асгейр выдаст тебе нужные средства по моему списку.Она кивнула Гевьон, та достала из поясной сумки свиток и вручила Мьол. После краткого ознакомления Мьол заверила, что выполнит должным образом всё порученное. Элисиф добавила:—?И я хочу получать подробные отчёты о всякой работе и покупках. Пиши мне без стеснения. Ведь послезавтра мы отбываем в Виндхельм.—?Госпожа моя, как вы пожелаете. Что-нибудь ещё?—?Вижу, ты всегда говоришь, как есть. Что думаешь обо мне?Вот ведь неуклюжие вопросы! Слишком много медовухи, вина и пива она выпила за вечер, не иначе. Не без удивления Мьол ответила:—?Я наблюдала за вами, госпожа, и мне весьма по сердцу пришлись ваш добрый нрав, завидная сдержанность и чистота сердца. Руна рассказала, как вы обходились с детьми в приюте.—?Благодарю, тан Мьол,?— она глянула на перстень со смарагдом на руке Мьол, та перехватила взгляд, и словно бы понимание мелькнуло в её глазах. —?Твоя преданность моему супругу немало меня восхитила, в свою очередь. Как и дружба твоя с Локиром из Хелгена.—?Локир уверяет, что без меня не решился бы на истребление Гильдии Воров,?— она тихо улыбнулась. —?Весь смысл моей жизни?— в борьбе со злом, с притеснениями простых людей, с воровством и обманом.Возможно, этой женщине и впрямь важны только справедливость и порядок в Рифтене, и не имеет для неё значения, кто сидит на престоле Верховного короля? Но её близость к Довакину всё ставит на свои места. Не станет человек благородный и с честью в сердце водить дела и дружбу со столь гнусным и бесчестным, как Локир из Хелгена.Но всё же… Нет. Она не может взять и спросить о таком в присутствии Гевьон и Хильде, просто не может… Нет. В другой раз.Наверняка или эта Мьол приедет в свите Лайлы в Виндхельм, или Элисиф предстоит вернуться в Рифтен на свадьбу Харальда и Нильсин нынешней осенью. Или зимой. Или в следующем году?— если свадьба Элисиф была оплачена из её состояния, коим Ульфрик теперь распоряжается по своему усмотрению, то о средствах на свадьбу Нильсин Това и Торбьорн могут и не сразу сговориться с Рифтскими. Но свадьбу в любом случае назначат, и новый король с родичами и двором прибудет в Рифтен. Тогда и выдастся возможность поговорить с Мьол. Но действительно ли в том есть нужда? Впрочем, затея с помощью сиротам в любом случае пойдёт на пользу.—?Это достойно восхищения.Элисиф, встав с лавки, пошла вдоль стены. Мьол поклонилась вслед и направилась в другую сторону.За время следующей перемены порядком опьяневшая Виттория?— на этом пиру слишком многие из гостей постарались разделить с нею кубок?— успела так хитро подпоить Элисиф, что ноги уже не очень-то крепко держали, когда она вставала из-за стола. Но опьянение придало решимости. После бранля, медленной сюиты и ещё одного бранля заиграли эстампи. Серлунд тоже вышел сейчас плясать. Когда они наконец сошлись и сложили вместе ладони, она сказала:—?Я стану тосковать о тебе по отъезду,?— они сделали круг друг против друга, сошлись. Без намёка на улыбку, но ласково Серлунд ответил:—?Не надо. Ни к чему тебе эта тоска, королева.Они разошлись, проделали должные движения, сошлись.—?Мне снилось, как мы вдвоем бежали в Сиродил.—?Я бежал бы с тобою, да изловят нас. Не думай обо мне.Следом ей довелось плясать с Довакином, его другом-имперцем, Болли, Ирсаральдом, Асгейром, Берси?— половине из них она успела сказать по нескольку слов и улыбнуться. Наконец, очередь дошла до Эйрина?— и тот, прежде чем она придумала хоть слово, торопливо прошептал:—?Госпожа моя, Мьол и Маркурио?— Клинки. Ваш муж знает.Все слова тут же потерялись. Что за вздор?..—?Госпожа Мьол просит вас доверять ей по любому делу.—?И что мне с того? —?раздражённо спросила она, хотя Эйрин уже не мог услышать. Но Клинки? Или это враньё, или просто очень странно. Они запрещены законом Империи?— так с чего же им открываться ей, Элисиф, естественной союзнице Империи? Даже если кто-то из них и впрямь остался со времен принятия Конкордата, схоронившись, уйдя глубоко в подполье, они должны бы, вероятно, по-прежнему поддерживать Империю. Но Мьол слишком молода, ей не более сорока, получается, посвятить её могли недавно. Или…С трудом улавливая последовательность движений и звуки барабанов, свирелей и тальхарп, Элисиф завершила пляску со всеми вместе, потом отошла к лавке у стены. Хильде скоро вернулась к ней и предложила флягу. Элисиф сделала несколько глотков терпкого травяного чая, вернула флягу. Хильде, заткнув крышку и убрав флягу на пояс, помолчала. Уронила:—?Госпожа вновь говорила с молодым господином.—?А? Все гости ярла Лайлы поразительно любезны, в самом деле! —?язык вдруг начал заплетаться сильнее прежнего.—?Вы понимаете, о ком речь!Элисиф сделала вид, что её чрезвычайно занимает весёлый быстрый хоровод, но Хильде не теряла настойчивости:—?Госпоже не следует с ним общаться. Он в опале и в немилости.Элисиф молчала. Беспорядочные мысли о Серлунде и его ответе мешались с мыслями о Клинках и их связи с Довакином. Драконорождённый, кровь дракона?— он не может не стать важнейшим предметом помыслов и действий очень многих властьпридержащих людей и меров, да ещё и состоящий в союзе с драконом, а то и с несколькими. Но слишком много она сегодня выпила…Хильде же не унималась:—?Госпожа должна помнить, что…Элисиф, не сдержав раздражения, бросила:—?Это не твоя забота.—?Очень даже моя! —?тут уж и Хильде перестала сдерживаться, в голосе зазвучала неподдельная злость. —?Я слыхала, как вы стонете и кричите на супружеском ложе. А днём смотрите на другого.Это уж слишком. Некстати вспомнилось, как в вечер взятия Солитьюда Хильде, чьего имени Элисиф на тот час не знала, укоряла её в слабости и бездействии?— за что и получила тогда оплеуху. Ладони сложились в кулаки.Хильде было лет около тридцати, муж её, из числа Снежных Молотов, состоял при Галмаре одним из личных доверенных, а дома их ждали то ли трое, то ли четверо ребятишек.На язык просились вопрос о том, не желает ли Хильде заменить госпожу на супружеском ложе вместе с предложением поменяться им сразу же по возвращении Ульфрика, но, вдохнув и выдохнув, Элисиф учтиво, хотя и заплетающимся языком, сказала:—?Хильде, с чего ты взяла, словно я на кого-то здесь смотрю по-особому? Наш ярл разве воспретил мне говорить со всеми мужчинами в этом городе? Не могу же я молчать весь день, да ещё и на празднике!—?Вы тайком общались с господином Серлундом на пиру перед свадьбой. А потом наш ярл велел смотреть за вашим с ним обхождением. И мы кое-что замечаем, так что не отпирайтесь.Ну вот. И ведь Элисиф сама виновата. Следовало до последнего отрицать, не признавать ни под каким расспросом, что она говорила с Серлундом иначе как случайно и без малейшего намерения, валить всё на Хемминга?— а то и вовсе выдумать, словно бы тот обольстил её, может и чарами? Излишняя честность в той обстановке, в коей она нынче пребывает, недопустима.—?Да неужели вам больше не о чем посплетничать между собой, как о том, на кого я посмотрела? Когда ярл Ульфрик позовёт своих любовниц на супружеское ложе, я и не подумаю ревновать. Пускай зовёт, кого ему захочется. Так с чего же вы ловите всякий мой взгляд, хотя я под неусыпным надзором у вас? И я уж трижды клялась нашему ярлу в верности.Хильде явственно смутилась. Но решительности её дальнейшей речи позавидовали бы многие:—?Не думайте так дурно о нашем ярле, госпожа! У него сердце честное и благородное! Он не смотрел на других женщин с того часа, как решилось дело о вашем союзе. Да и до того… тоже,?— впрочем, запал к последним словам заметно угас.Элисиф едва не рассмеялась, потом, глубоко вдохнув и выдохнув, спокойно сказала:—?Извини меня, Хильде. В самом деле, мне не следует о подобных вещах раздумывать. И нет причин сомневаться в супружеской верности нашего ярла. Он очень добр ко мне.Мысль о возможном подкупе этой Сестры Бури Элисиф отогнала, едва та мелькнула. Нет, Хильде, пожалуй, немерено оскорбится на просьбу молчать о разговоре госпожи с Серлундом в обмен на дорогие подарки?— очевидно, сколь горячим обожанием она обожает своего вождя.Но сейчас куда важнее совсем иное.?— Мне нужно поговорить с таном Мьол,?— Элисиф порывисто поднялась и пошла вдоль стены, высматривая Мьол или её спутников. Но почти сразу пыл схлынул, обернувшись новым сомнением. Доверять этой женщине слишком опрометчиво. Но скоро она увидела Мьол вместе с Эйрином у противоположной стены. Между тем, приближалось время третьей перемены.—?Хильде, будь добра. Пойди к тану Мьол и скажи, что я желаю обговорить с нею частности порученного дела. То есть… Идём, я подожду тебя за своим столом, а потом мы пойдем на воздух. Там поговорю. Здесь нестерпимо душно, мне нечем дышать.Некоторое время спустя они с Хильде вышли на гульбище перед главными вратами замка. Облачное предзакатное небо уже налилось золотисто-багряным светом подобревшего тускнеющего солнышка, едва проступающего сквозь изорванную сизую завесу. Скоро и Мьол присоединилась к ним:—?Госпожа?—?Итак. Твои добрые слова… —?мысли вновь смешались. Она вздохнула поглубже. —?Тан Мьол. Ты, как вижу, по-доброму ко мне относишься. Хотя многие, как мне известно, полагают меня непомерно гордой, себялюбивой и глухой к чужому несчастью.—?Госпожа, кто сказал вам такое? Слыхала нынче в городе несколько раз, как восхищались тем, что вы взяли младенца из приюта. Все знают, как вы раздали многое из одежды короля Торуга горожанам, а средства от продажи его коней, оружия и доспехов пустили на содержание хаафингарских богаделен.—?Это правда. Я всё отдала тогда,?— вновь она вздохнула. —?Раз уж ты говоришь, что я могу тебе довериться, то… То ответь мне по чести. Твой друг Локир проведает об этом твоём со мною разговоре?Та без запинки ответила:—?Не проведает.Почуяв нечто неладное, Хильде почти незаметно подобралась. Элисиф же продолжила, ощущая живительный прилив решимости:—?Ты, я вижу, весьма разумна и здравомысляща. Значит, должна понимать, каково моё отношение к некоторым его поступкам.—?Поначалу он выступил вместе с Легионом, на переговорах поддерживал Туллия и Балгруфа. А потом перешёл на другую сторону. Всё это я видела своими глазами. Ваши чувства понятны.—?Станешь ли ты рассказывать мне о всяком его подозрительном слове и действии? И о связях с драконами?В бёрстеновых глазах Мьол прихотливо отражалось рушащееся за край небес солнце?— и словно бы с особенной яркостью сверкнуло, когда она решительно ответила:—?Да.—?Почему ты открылась мне?—?Полагаю, вам можно довериться.—?А моему мужу?—?Он знает обо мне достаточно, чтобы я могла и ему доверять,?— тут уж Мьол вложила в голос осторожности. Элисиф вгляделась в её лицо?— красивое северное лицо, светлое, с твёрдыми чертами, окружённое густой гривой сияющих в последних лучах вечернего светила золотистых волос. Ответила:—?Хорошо. Верю, что ты справишься со всеми поручениями,?— сняла с пальца перстень с чистой воды червлёным яхонтом и вложила в её ладонь. Мьол поначалу отшатнулась, но руку из объятия двух чужих ладоней выдёргивать не осмелилась. Помедлив, с поклоном ответила:—?Да, госпожа.На обратном пути Элисиф спросила у Хильде:—?Не понравился тебе этот разговор?—?Госпожа, кажется, задумала какую-то свою игру.—?Я действую на благо ярла Ульфрика. И только.Хильде с заметной неохотой ответила:—?Вы понимаете, я доложу об этой встрече нашему ярлу. Но никому другому, кроме него.—?Правильно.Сигбьорг всё же привели для ночлега в покои к Элисиф. Дагрун постелила для неё на полу пушистую овечью шкуру, укрыла простынёй и не забыла о подушке. Для девочки нашлись скромное платьице, исподнее, пояс и даже платочек на голову. Недолго поговорив с ней, Элисиф оставила её с Идгрод, а сама занялась мытьём.Позже, помогая переплетать ей косы, Торлауг выронила гребень. Громко ахнула, пискнула:—?Простите, госпожа! —?наклонилась и, подняв уроненное и выпрямляясь, быстро шепнула: Под подушкой.Элисиф ушла на постель, пока девушки занимались косами Идгрод. Немного надвинув завесу полога, укрывшись одеялом и как можно осторожнее поводив рукой под подушками, под простынёй Элисиф и впрямь нащупала свиточек. До утра не прочесть, даже не узнать, кем прислано. Не хотелось разочароваться ложным предположением. Она положила свиточек обратно под подушку, а утром, когда стало достаточно светло, зайдя в мыльню, сорвала с бумаги кусок воска без намёка на печать и прочла:?Не думай и не тоскуй обо мне, умоляю! Гони прочь лукавые сны. Всегда я питал к тебе только приязнь, и теперь желаю благополучия и спокойствия в новой твоей жизни. Будь осторожна.?Сердце тревожно дрогнуло. Они оба слишком беспечны. Её неразумное поведение легко может навлечь на него очень большие беды?— вплоть до ссылки или казни. Если Торлауг хоть кому-нибудь проболтается… Отсыпать бы ей золота пощедрее, да неоткуда взять.Солнце мягко подсветило потолок и стены мыльни. В открытые окна донёсся нежный голосок певчей птички. Элисиф несколько раз перечла послание, одновременно полоща свободную ладонь в чаше с водой, потом опустила туда и свиточек?— чернила тут же размылись до полной нечитаемости. А следом отнесла бумагу и кусочки воска в отхожее место и выбросила?— те мгновенно унесло быстрым потоком воды. Вовсе не хотелось так поступать, но иного способа незаметно избавиться от опасного послания у неё сейчас нет.Оказалось, Сигбьорг не спала. Завидев возвращающуюся Элисиф, поднялась со своего места, подбежала к постели и протянула руки, совсем как тогда, когда они впервые увиделись. Элисиф взяла её на постель и уложила между собой и безмятежно спящей Идгрод.—?Спи, детка. Нынче нас ждёт ещё один большой праздник, а завтра мы с тобою уедем далеко на север, в большой дворец посреди холодного города на реке. Ты, верно, не видела ни одной реки?