Глава 9. Сон и прочие тревоги (1/1)

После завтрака и утренней службы, когда повозка проехала не меньше половины пути от священной рощи до крепости, Элисиф, до того молчавшая, высказала занимавшую некоторое время и наконец чётко сложившуюся мысль:—?А ведь здесь никто не напоминает мне о Сибилле. Не то что в Вайтране.Ульфрик отвечал:—?Я велел Вунферту и Клинкам Бури не упоминать о ней. Пока успешно молчат, как видишь. Не хватало только, чтобы ты сцепилась с Харальдом, Нурой или кем-то другим из-за неё. И лишних слухов мне не надо.Наверняка пересуды о том, что она тоже вампир, ходили сейчас в Солитьюде. Вспомнив кое о чём ещё, она продолжила:—?Когда Сибилла пала, Вунферт первым делом, велев держать, ощупал меня, уколол иглой палец до крови, долго смотрел в глаза, даже осмелился провести пальцем по зубам. Так и подумала, что проверяет. Поразительное бесстыдство с его стороны!—?Почему же? В первую очередь он должен был удостовериться, не в тягости ли ты.—?Ох, ну… А если бы я оказалась вампиром, что тогда? Упокоили бы вслед за Сибиллой? А носи я дитя, заставили бы скинуть, разумеется. Но с чего это вы решили, будто я… а, пустое.Он снисходительно ответил:—?Не упокоили бы. Есть способ избавления от вампиризма, придворный чародей Морфала рассказывал о нём Вунферту. Идгрод не говорила тебе?Вообще-то, Идгрод много рассказывала о придворном чародее своей матери и о том, как Сорли нехотя оставила его после свержения Идгрод Старшей. Тот был редгардом, поселился в Морфале совсем недавно, до того живя и занимаясь чародейством и колдовством в Винтерхолде?— пока не разругался с тамошними чародеями из-за неких полузапретных обрядов, коими обыкновенно развлекались призыватели мёртвых[1]. Но, похоже, хорошо подружился с Вунфертом, вот и сохранил своё новое место. Впрочем, всё это сейчас не волновало Элисиф.—?Она удивлялась, как это Братья Бури оставили редгарда на столь высоком посту. Хотя ты ведь дозволил и Эрикуру держать при себе альтмера Меларана,?— она помолчала, и, не дождавшись ответа, отодвинула край занавески, чтобы увидеть высокие ограды особняков и идущих по запруженным водой мостовым многочисленных прохожих. —?А ведь Харальд глупее даже Ольфины. Ничего, услышит о Сибилле?— тут же ко мне прицепится.—?Глупее,?— согласился Ульфрик. —?Но и ты себя ведешь, словно малое дитё.Поглядев на плачущие дождём тёмные тучи в небе, Элисиф спросила:—?А что за крепость, куда ты собрался меня сослать?—?Замок на ближнем склоне Бега Исполинов. Один большой столп серого камня, да узкий обнесённый высокою стеною двор перед нею, и высокая стена вокруг. Подъем долгий и крутой, знай только и смотри под ноги. В подклете тёмная передняя с поварней, выше?— большой чертог и людские, а под самой крышею?— покои из нескольких горниц. Не считая складов в подвале. Во дворе голо, кроме конюшни да голубятни и глянуть не на что. Но ты сможешь посадить там трав и цветов, если захочешь. А вот из верхних бойниц и с крыши в ясную погоду можно увидеть пики Королевского Дворца?— Виндхельм не так уж далеко. В зимнюю вьюгу ветер кидается и бьётся в окна, словно раненый зверь гудит в переходах, на лестницах, в очаге. Очаг немного согревает, но часто в верхних покоях так холодно, что иначе как уложив рядом с собой служанок и под парой-тройкой медвежьих шкур не согреться. Но можно привыкнуть. И если придётся всё же отправить тебя туда, то ты займёшься настоящим делом, не отвлекаясь на подруг и прочую чепуху. Выткешь большие полотна, изображающие, хм-м-м, скажем, взятие Вайтрана и взятие Солитьюда, потом, пожалуй, сошьёшь и украсишь вышивкой новые наволочки для подушек?— прежние там, насколько помню, совсем рассыпались от старости. А дальше посмотрим.Видя, что он наконец замолк, она разжала кулаки, вздохнула и прошептала:—?Я сделаю на суде всё, как будет нужно. И никто не обвинит меня в измене.—?О да, сделаешь.Сегодня обед ярла проходил в одном из верхних покоев, а не в престольном чертоге. Подали нарезанную зелень, уху из лосося, запечённых в меду с пряностями начинённых маслинами и смоквой цыплят и золотистую икру. Даже Харальд помалкивал, хотя, принявшись за цыплят, Лайла, Ульфрик и Галмар взялись обсуждать сначала вчерашний пир и ожидавшийся в этом году урожай, затем, уже после второй перемены, вспомнили про убийство Вигнара. Подавальщики пока сновали вокруг, убирая посуду и подавая сладкие блюда и напитки, так что разговор вёлся довольно сдержанный. Но вскоре Лайла, велев прислуге удалиться, прямо спросила:—?В прошлый раз для моего вопроса обстановка была неподходящей. Известно ли вам, кто застрелил Вигнара?Без тени сомнения Ульфрик отвечал:—?Ольфина пока не знает. Следов осталось слишком мало, хотя можно предположить по некоторым из них, что это сделал убийца из Тёмного Братства.—?Вот значит как! Мы посчитали, что уж скорее Империя или эльфы подослали того убийцу, ведь Тёмное Братство, кажется, давно сгинуло. У меня нет никаких сведений о нём уже несколько лет. В Рифте они себя не проявляли, во всяком случае. Но если эти гнусные твари лишь затаились, то мы должны отыскать и истребить их. Хотя не верится мне.Ульфрик и Галмар всецело согласились, что Тёмное Братство должно быть уничтожено. Элисиф тут решила вмешаться:—?Послушайте. Пенитус Окулатус имели сведения о Тёмном Братстве, мне это точно известно. Вы разбирали их записи и письма?Галмар ответил:—?При взятии Драконьего Моста Одавинг сжёг их казармы, и все бумаги погибли в огне.—?А воины? Хоть кого-то оставили в живых? Допросите. Тёмное Братство опасно для каждого из нас.Ульфрик и Галмар переглянулись, и последний продолжил:—?Да, кто-то из тех воинов сейчас в плену. Их допросят, если в том появится нужда.Лайла добавила:—?Кажется, двое поверенных Пенитус Окулатус содержатся в одной из наших темниц то ли на Тревской заставе, то ли в Миствейл. Но ещё уточню.Некоторое время все трое обсуждали, что нужно сделать для следствия и поисков, скольких людей отрядить и какие распоряжения отдать, хотя Лайла говорила без особого воодушевления. Сидевший рядом с матерью Харальд несколько раз вмешивался, и по его словам отчётливо виделось, что он сомневается в опасности Братства, как и в самом его существовании. Наконец, в середине очередного его высказывания Элисиф не выдержала:—?Тёмное Братство не сгинуло, Харальд. Тебе недостаточно моего слова?Харальд насупился:—?А почему ты уверена в этом?—?Генерал Туллий знал о расследованиях Пенитус Окулатус. В последний день перед взятием Солитьюда он рассказал о Тёмном Братстве мне, предполагая, что меня оставят в живых, и я передам сведения о нём новому правителю Скайрима.—?Почему же ты раньше не сказала? —?спросил Ульфрик.—?А ты разве стал бы меня слушать? Когда мне было говорить об этом?—?В любой день. Просто сказать.—?Да? —?Элисиф с большим сомнением покачала головой. —?И ты бы мне поверил?По правде говоря, она совсем позабыла об этом за всеми волнениями, каждый раз откладывая на более удобное время или лучшее настроение Ульфрика, а в последние дни позабыла о Тёмном Братстве совершенно, несмотря на тревогу об убийстве Вигнара.—?Довольно. Что тебе известно?—?У Пенитус Окулатус имелись сведения о примерном расположении возможного убежища Тёмного Братства. В фолкритских лесах к западу от города, но в точности осталось невыясненным. Также командир Марон знал и тайное слово, назначенное открыть зачарованную дверь убежища. Наверняка с того времени уже поменяли. И не припоминаю его сейчас.Ульфрик и Галмар внимательно слушали, а Харальд не унимался:—?Теперь мы должны поверить словам имперского генерала?—?Туллий не стал бы обманывать меня. И для чего, когда город вот-вот возьмут?Лайла уложила ладонь на её руку:—?Милая, возможно, ты преувеличиваешь. Да и разве ему сложно было бы обмануть тебя?Ульфрик вмешался:—?Лайла, разве ты забыла? Я отправлял тебе письмо с подробным рассказом. Об одном юнце, который сбежал из приюта Вересков[3], вернулся в Виндхельм и в своём доме сотворял нечто похожее на Чёрное Таинство. Помнишь?Лайла призадумалась, потом путано ответила:—?Это случилось почти в то же время, что и убийства Фригг и Фьотли, верно? Мы были в таком горе и ужасе… Я, должно быть, не обратила тогда должного внимания. Разыщу то письмо…Элисиф же спросила:—?Что значит?— похожее на Чёрное Таинство? Где отрок раздобыл череп, сердце и плоть для этого? Раскопал свежую могилу?—?Не нужно говорить о таких вещах за столом, да сразу после свадьбы! —?встрепенулась Лайла. —?Пожалуйста, Ульфрик. У вас и в Виндхельме найдётся достаточно времени обсудить это.Но Ульфрик продолжил:—?Однако, юнец на допросе сознался, что на призыв явился некий убийца, и он заказал этому убийце устранить смотрительницу приюта. Её действительно вскоре зарезали. Тайком, под покровом ночи[2].—?Да… Та милейшая старушка… Мавен сама была в таком горе, вы не представляете. И она считает, что это убийство совершили её враги, дабы запугать. Но уж никак не Тёмное Братство.Ульфрик едва только не закатил глаза, но от тяжёлого вздоха не удержался:—?Что там ещё говорит Мавен? Что-нибудь насчёт Гильдии Воров?—?Да. Заверяет меня, что Гильдия Воров укрощена и пребывает в страхе и смирении благодаря её влиянию. Не вижу причин ей в этом не верить.—?Почему не видишь причин?Лайла смутилась:—?Но…—?Тебе понравилось бы, когда б Мавен сделалась бы ярлом вместо тебя? Ты ведь знаешь, она собиралась. Разменяй мы на хротгарских переговорах Рифт на Предел, она, придя сюда, уже не вернула бы тебе престол, когда б отбили владение обратно. Не сомневайся.После недолгого тяжёлого молчания Лайла тихо спросила:—?Что же ты предлагаешь?Харальд собрался заговорить, но Ульфрик опередил его:—?Харальд, я уверен, ты желаешь проводить госпожу Элисиф и госпожу Идгрод во двор на прогулку. Сегодня прекрасная погода. Ступайте.Тот поднялся, поклонился. Элисиф, обойдя стол и подхватив Идгрод под руку, обернулась напоследок:—??Тишина, брат мой?. Таково то тайное слово.Ульфрик кивнул, махнул рукой в сторону двери?— и они вышли. Ожидавшие в коридоре Гевьон и Хильде последовали за ними. Всю дорогу Харальд молчал, заговорил лишь под сенью деревьев в крепостном саду:—?Верески и впрямь настойчиво тянутся к нашей власти, тут Ульфрик прав. Чего только стоит давнее стремление Мавен выдать за меня свою дочь или одну из племянниц, как и за Серлунда. А они все ведьмы и чернокнижницы. Хотя и Ульфрик давно обещал мне одну из своих племянниц.Удивляясь столь внезапной откровенности, Элисиф не удержалась от косого взгляда. Встретив раздражённые глаза, вновь отвернулась к Идгрод. А Харальд не унимался:—?Но Фьотли погибла, а вслед за нею и Фригг. Нильсин сделалась наследницей владения, как вы знаете, и всё расстроилось. А ведь мне обещали её или Фьотли.И теперь Верески тянутся уже к Истмарку через руку новой наследницы. Вспомнив вчерашнее обещание Ульфрика насчёт женитьбы Хемминга на Нильсин, Элисиф лишь вздохнула, а Идгрод заверила:—?До сих пор многие люди в Скайриме оплакивают Фригг и Фьотли. Мне рассказывали, как жестоко казнили Мясника за содеянное. Матушка считает, что после такого следовало вновь запретить чернокнижничество и призывательство мёртвых по всей стране, не только у нас в Хьялмарке, в Рифте и Истмарке, да хорошенько проверить, чему учат в Коллегии.Харальд покивал и продолжил:—?Именно, давно пора запретить. Вот только теперь ты, Элисиф, будешь сидеть рядом с престолом Исграмора, а Ульфрик будто бы не собирается отдать мне Нильсин.Элисиф ответила:—?Насчёт этого мне ничего не известно, если хочешь знать. Но у Ульфрика есть ещё одна двоюродная племянница?— Дагни Вайтранская. И она сейчас живёт где-то в Истмарке или Винтерхолде. Но мне не ведомо, куда её упрятали.Он отмахнулся с прежним раздражением, потом протянул:—?Слишком молода. Хотя…Тут сзади послышался радостный возглас. Довакин, скоро приблизившись, поклонился Харальду, поцеловал руки Элисиф и Идгрод и объявил:—?Прекрасный денёк сегодня, правда? На главной площади выступают лицедеи и кукольники, которых я раньше не видал. Презабавные. Но, кажется, вы все чем-то опечалены?Харальд учтивейше спросил:—?Тан Мьол и её спутники довольны вчерашним пиром, друг?—?Да, весьма. А знаете, я сейчас отобедал у Вересков. Они так любезны! Но бедняжка Свана меня беспокоит, весьма плоха. Проводил сейчас Руну к Вайландрии за целебными травами для неё. Руна?— славная девочка, не правда ли? Я бы удочерил её, имей такую возможность[4]. Вот, помню…Поведал ли ему Ульфрик о своих замыслах насчёт Вересков? И к чему это упоминание Руны и Сваны? Элисиф гадала об этом, пока Драконорождённый принялся беззаботно рассказывать о приключениях на пути в Рифтен, о городских делах, о только что встреченных площадных лицедеях с кукольниками.…он видел, как Алдуин сжигал Хелген, он обучался у Седобородых, убивал драконов и поглощал их души, летал по небу верхом на укрощённом драконе, восходил в Совнгард и говорил там с древними героями, Исграмором и Тсуном… едва ли мелкие людские заговоры вокруг несущественной людской власти могут взволновать и озаботить его. Но он определённо любит наблюдать и потешаться.Посмотрим.Наговорившись, Харальд с Довакином отправились поупражняться в военном дворе. Наблюдая, как они сражаются на мечах?— причём Довакин явно намеренно подстраивался под неумелого в этом деле Харальда?— Элисиф раздумывала взять меч и тоже биться с кем-нибудь, хотя бы с Идгрод, если та захочет, но едва ли им дозволят стражницы.На куда более скромном, чем в предыдущие вечера, пиру, на котором пелись те же песни и велись почти те же разговоры, Элисиф рассказала Ульфрику о сегодняшнем времяпрепровождении Довакина. Тот отвечал:—?Он часто к ним захаживает, как и в те рифтенские подземелья, где прячется Гильдия Воров.—?И тебе это представляется обыденным и заслуживающим доверия?Он лишь отмахнулся, и более они не разговаривали. Лайла мрачно молчала, зато Нура много и громко рассыпалась то о делах Асгейра в Солитьюде?— сегодня пришло письмо от него, то о нуждах храмового хозяйства и прочих городских заботах.Позже, сидя на постели в покоях, Элисиф спросила:—?А что насчёт ларца с подарками, который принесла мне Ингун. Где он?—?Мы с этим разберёмся. А ты, надеюсь, достаточно хорошо усвоила, что следует думать, прежде чем творить невесть что. Но много волнуешься. Займись вышивкой. Или чем там ещё… Лайла подарила тебе книгу. Вот?— читай.—?Ты собрался отстранить меня от всего, это ясно.Глядя в потолок, он медленно вздохнул:—?Как уже говорил. Когда мы приедем в Виндхельм, ты займёшься делом. Для начала выткешь большое полотно, изображающее взятие Вайтрана.—?Нет! Не стану я ткать.—?Следом за ним?— ещё одно, размером, пожалуй, побольше первого. На нём?— захваченный Солитьюд.—?Ну уж нет!—?Не любишь ткать? Тогда можно вышить по готовому полотнищу, не велика забота. Всё, чего пожелаете, госпожа моя.—?Могу сшить тебе рубашку. Или выткать маленькую скатерть в покои. Но не более, ясно?Он не слушал:—?А потом тебе уже станет не до того. Колыбель, пелёнки, всё остальное…Недолго помолчав, она сказала:—?Можешь думать себе что угодно, но при мне в Солитьюде и всём владении не свирепствовали воры, и знатных девиц не убивали на улицах, а малые дети не призывали Тёмное Братство. Да, кстати, Эрикур, которого ты поставил ярлом, ведёт дела с рифтенскими ворами. Не знал? Мы собирались обвинить его в этом, когда нашли бы больше свидетельств, чем у нас имелось, но не успели из-за войны.—?Ах, вот как.—?Так что прими во внимание его связи с Гильдией Воров и с Империей. Не сомневайся, он переметнётся к твоим врагам при первой возможности и откроет солитьюдскую пристань для вражеского войска. Будь оно даже с Саммерсета!—?И?..—?Гисли очень давно считает себя во всём обделённой. Думаю, сейчас она особенно остро горюет об этом. А я могу назвать её своим другом, она ни в чём не проявляла лукавства или нечестности ни ко мне, ни к Торугу, ни к Фолку. Пока я твоя королева, ты можешь рассчитывать на её верность. Если ничего не изменилось. И если он пока не выдал её замуж за кого-нибудь и не услал из Хаафингара куда подальше.—?В самом деле надеешься на её преданность?Элисиф пожала плечами и продолжила:—?Если Гисли тебя не устраивает, то мой тан, Брюлин, которая теперь в опале, всегда открыто выражала сочувствие тебе и Братьям Бури, как и многие из её клана. Я также могу рассчитывать на её преданность. Странно, что выбор твой пал на Эрикура[5].Раз Ульфрик собрался уничтожить старый влиятельный клан, то почему бы и ей не попробовать разобраться с Эрикуром? Заодно устроить Гисли как той хотелось бы. Она, может, и поплачет о старшем брате, да только совсем недолго. Когда сидишь на престоле, плакать некогда.—?Надо же, госпожа. Сколько в тебе хитрости и тайного умысла, не подумал бы. Хотя твоя хитрость и умыслы просты.—?А какие умыслы от меня тебе нужны?—?Как раз такие сойдут. Но мы заболтались. Спи.Он привлёк её под одеяло, сграбастал своей ручищей, прижал к себе, уложив тяжёлую ладонь сзади пониже поясницы, и она невольно упёрлась ладонями ему в грудь, ощущая под пальцами толстую кручёную цепочку оберега Талоса, вышивку на распахнутом вороте рубахи и завитки волос под шёлком ткани и в разрезе ворота. От него вновь пахло травяным мылом, особенно от бороды.Даже эти повелительные объятия служили показать его власть над нею… а может, ему просто хотелось держать в руках и прижимать к себе мягкое женское тело?— ведь это приятно. Было непривычно жарко и тесно, совсем не так, как с Идгрод, и, некоторое время промаявшись, она попыталась вывернуться, на что он резко схватил её за косы и потянул, вынуждая запрокинуть голову. Прошипел:—?Ты будешь делать, как мне угодно. Не смей возражать.—?Пусти!—?Повинуйся. Ты повинуешься?И вновь резко потянул. Она попыталась вырваться, но хватка сделалась лишь сильнее. Время тянулось, и он ждал. Едва умея вздохнуть, она прошептала:—?Да.—?Не слышу.—?Да! Повинуюсь.Всё же он выпустил её, потом властно поцеловал в губы и, наконец, спокойно лёг. Решив, что вывернется позже, когда он уснёт, она вновь покорно преклонила голову на его плечо и вытянула свободную руку, чтобы уложить ладонь ему на поясницу. В уголках глаз защипало, но, отдышавшись, она заставила себя ни о чём не думать.…Столп крепости на склоне Бега исполинов и впрямь оказался высоким, серым и мрачным. Сидя на крыше, среди гудящих ветров, Элисиф читала какую-то душно-неприятную книгу про войны с даэдра, и никак не могла отложить прочь, зная, что это единственная здесь книга. Потом, наглядевшись на город внизу, прямо под самыми стенами крепости?— он походил одновременно на Виндхельм и на Рифтен, она спустилась вниз, сразу в подклет, и там её заключила в нескромные объятия одна из служанок. Забралась ладонями под юбки, шепча что-то о том, как королеве одиноко без короля, затем впилась губами ей в губы. Элисиф в негодовании оттолкнула её и прогнала прочь. Тут же заметила, что у неё при себе свёрток с младенцем, который, кажется, всё время был при ней. Скоро за стенами раздались звуки боевых рогов и топот множества ног, ржание лошадей, собачий лай и крики. Тут же её стражницы ворвались в двери, приблизились?— и оказалось, что это вовсе не Сёстры Бури, а альтмерки прямиком из Талморского посольства?— всё это время Гевьон и Холмгейра лишь прятались под людскими личинами. Они окружили и, не слушая возмущённого крика, вырвали из рук младенца, чьи золотые кудряшки и пронзительно-синие глаза она едва успела рассмотреть. А потом скрылись за входными дверьми. Когда она подбежала, те уже оказались заперты, и на громкий стук и крики никто не отозвался. Долго била кулаками в неприступные створки, пока силы не оставили, по разбитым ладоням не потекла густая яркая кровь, а голос не охрип, потом прошептала: ?Откройте?… и проснулась.Ульфрик отстранял её от себя, вглядываясь в лицо. В утреннем полумраке его зелёные глаза казались серо-жёлтыми. Едва ворочая языком, она прошептала:—?Я говорила во сне?—?Неразборчиво.—?Ты… Наверное, что-то… Отпусти, мне душно.Он всё же выпустил её, и она откатилась подальше, отвернулась и попыталась вновь заснуть. Духота и тёплое одеяло тяжело давили. Скоро она откинула одеяло и села, свесив ноги на пол. Не в силах молчать, прошептала в темноту:—?Видела сейчас, будто альтмерки из посольства отобрали у меня моё новорождённое дитя, унесли и, наверное, бросили псам на растерзание. А может, не из посольства. Может, из завоевательного войска с Саммерсета. Ведь ничего подобного никогда не случится, король?—?Не случится. Талморская сука приснилась?—?Нет. Эленвен там не было. Кстати, почему ты называешь её так?—?Предлагаешь слепо восхищаться ею, как ты и Туллий? Ну, ладно уж. Спи.Рассвет заглядывал в опочивальню, занавесь перед приоткрытым окошком колыхалась под потоками утреннего ветерка, но над замком пока висела тишина.—?Пожалуйста… Не отправляй меня в тот замок. Я там сойду с ума, слышишь?—?Не отправлю, уймись.—?Не шути так со мной больше.—?Да спи уже.Весь день не отпускало воспоминание увиденного под утро. Не вытерпев, она рассказала Идгрод о намерении Ульфрика сослать её в горную крепость и об увиденном, о том, как талморцы вырывают у неё младенца, как уносят с собой и запирают крепостные ворота, как она разбивает в кровь руки, пытаясь пробиться. Идгрод призадумалась, потом ответила:—?Знаешь, порой Вермина насылает дурные видения, дурные предчувствия, особенно о том, что занимает человека более всего в жизни. В первую очередь любит туманить разум тем, кто близок к власти. Опасно поддаваться таким волнениям и страху. Хотя обычно сон?— это просто сон. Много у тебя было вещих снов? Сбывавшихся предчувствий?—?Не так уж и много за всю жизнь?— не больше, чем у других, кажется,?— рассеянно отвечала Элисиф, пытаясь вспомнить, часто ли удавалось предвидеть будущее. По всему выходило, что слишком часто?— уж точно чаще, чем хотелось бы.После полдника они навестили сиротский дом при храме Мары. В чистых светёлках и на поварне, в просторных ткацких, плотницких, мыловарне и гончарне увидели они худых, но не тощих детей с чистыми руками, лицами и волосами, в заштопанной и выстиранной одежде. Матушка Диния с печалью поведала, что мест всем страждущим не хватает, пожертвований тоже часто не достаёт, но жрецы стараются поддерживать порядок и чистоту. И что из-за войны и нападений драконов сирот становится всё больше, так что необходимость в пристройке, а то и в строительстве нового здания всё острее. И что Марамал обращался с прошением об этом к ярлу, но пока не получил ответа.Элисиф ответила:—?У ярла Лайлы много забот, матушка. Я напомню ей о прошении Марамала. Возможно, в казне найдутся средства.Средств в казне после присвоения состояния Вересков должно изрядно поприбавиться. Но едва ли даже Лайла со всей своей напускной сердобольностью озаботится делами храма. Возможно, Нильсин займётся заботой о сиротах и убогих, когда станет женой наследника владения?Вечером, когда пир едва успел начаться, и любимая придворная певица со своими игрецами успели исполнить лишь первую песенку, двери чертога медленно распахнулись. На пороге показались тан Мьол, её хускарл и Довакин. Мьол вышла вперёд:—?Госпожа ярл! Госпожа ярл, прошу слова!Твёрдый низковатый голос вольно разнёсся над чертогом. Игрецы притихли, взгляды повернулись к вошедшим.—?Я Мьол Львица, тан нашего ярла. Вы все знаете меня, добрые горожане. Вот уж несколько лет я борюсь с Гильдией Воров, что обирает и запугивает нас. Наверняка каждому рифтенцу доставалось от них.Ярл ответила ей:—?Нам известно всё это, Мьол. Сейчас ты хочешь рассказать что-то новое?—?Да. Все мы также знаем семейство Чёрный Вереск.Народ нестройно загудел. Воины Братьев Бури, до того тихо перебегавшие, заняли, кажется, окончательные места по краям чертога и вокруг тех скамей, где сидели Верески. Сегодня здесь не было ни одного городского стража, ни одного местного Брата Бури, а лишь те, кто прибыл вместе с Ульфриком.Мьол продолжала говорить:—?Все мы знаем об их гнусных делах, о поборах и подкупах, о связях с Гильдией Воров. Ярл Лайла, я прошу вас обратить внимание. У меня при себе несколько писем, написанных рукой Мавен Чёрный Вереск.Мавен наконец опомнилась:—?Да заткните её уже кто-нибудь! Что за беспредел? Лайла?Но та не ответила, а Мьол достала из поясной сумы несколько бумаг и вытянула вверх:—?Вот. Здесь переписка Мавен с Тёмным Братством, с главарями Гильдии Воров, а также иные свидетельства о преступлениях клана. Только что доблестные воины под руководством Довакина обыскали главную усадьбу Вересков, а кроме того, прошли огнём и мечом по городским подземельям. Многие из воров схвачены, остальные убиты.Голос Мьол победно звенел, а Довакин рядом с нею улыбался всё шире. Народ же продолжал гудеть, многие из Вересков повскакивали с мест. Кто-то направился в сторону Мьол, доставая оружие, но стражи перехватили их. Очень скоро все Верески и их слуги оказались схвачены. Мавен, похоже, утратила дар речи от возмущения?— или, уж скорее, ей в этом помог стоявший рядом Вунферт. А вот Нура Снегоход, скоро придя в себя, во всеуслышание объявила:—?Возмутительно, Мавен! Возмутительно! Наш Асгейр ничего не знает об этом всём. Лайла, прими во внимание. Знай он хоть что-то, не разделил бы денежные дела со столь гнусными людьми.Нура продолжала негодовать, когда взятых под стражу уводили прочь, хотя довольно скоро утешилась:—?Лайла, душа моя, напоминаю, что половина медоварен этого клана принадлежит Снегоходам, так как Асгейр делил с ними хозяйственные и денежные заботы напополам.Лайла отвечала:—?Разумеется, дорогая, мы всё это помним.