Глава 6 (2/2)

― Конечно, это ведь так весело, ― улыбнулся мальчик. Джулия и Иветт переглянулись. Возможно, Майкл был таким же умным, как и они в его возрасте. Но на каком-то уровне он понимал, что излишняя демонстрация своих знаний не будет на пользу. Иветт и Джия этого не понимали, поэтому Дайона прятала их, пока в детские головы не уместилась мысль, что надо рот открывать как можно реже, чтобы их на костре не сожгли.Майкл Лэнгдон был аккуратнее в этом плане. Он был умным, теперь девушки это понимали; по крайней мере, он всерьез рассуждал о математике и литературе, это были его любимые предметы, хотя он и жаловался, что в школе было все-таки скучно. Иветт и Джия улыбались детской непосредственности, с которой мальчик морщил носик.Он рассказывал про последнюю прочитанную им книгу ― ?Портрет Дориана Грея?, явно не детское чтиво, но Иветт прикусила себе язык и не стала ерничать ― когда взгляд рыжеволосой девушки скользнул по дороге.― Кошка! ― внезапно воскликнула Иветт. Джулия и Майкл посмотрели в ту сторону, куда смотрела Иветт. На дороге сидела очаровательная, бело-рыжая кошечка в полоску, напоминающая этими полосами тигренка. Но буквально через пять секунд ее жизнь должна была прерваться: прямо на нее ехала машина, и судя по всему, водитель и не думал тормозить, или просто действительно не видела зверька.Пять…четыре…Кошка, будто не чувствуя опасности, спокойно улеглась на дороге. Иветт было рванула вперед, как и Джулия, но Майкл крепко сжал ее руку, заставляя остаться на месте. Сестры посмотрели на Майкла, и Джия поджала губы; Иветт видела, что сестра была близка к тому, чтобы вырвать руку из ладошки Антихриста, но отчего-то выжидала.

Три…два…Не доехав до кошки всего метр, машина внезапно с оглушительным визгом перевернулась, проехалась на капоте какое-то расстояние ― кошка, напуганная громким звуком, быстро вскочила на лапы, и отбежала в сторону ― а потом просто рухнула на бок, перевернулась, после чего всполохнула ярким пламенем.Один...Пламя объяло машину, ярко-красные языки пламени и чёрный дым взвивался к небу. Воздух был пропитан запахом гари и крови. Ветер вступил в схватку с пламенем, побеждая его. Машина, мгновение назад полыхавшая как факел, потухла, не оставляя ни намёка на хоть крошечное живое существо. Как будто там никого не было.Иветт прикрыла рот рукой, Джулия смотрела на все это широко распахнутыми глазами. Люди кричали, дети вопили, плакали, кое-кто из мужчин бросился к остаткам машины, из соседних домов тоже выбегали. Кто-то кричал, чтобы вызвали скорую и пожарных, мамочки спешили увести испуганных детей.Трехцветная кошка сидела на бордюре, спокойно смотря на это безумие, причиной которого стала, а потом подняла лапку и начала ее вылизывать.Ангхарад перевели взгляд на Майкла. Тот смотрел на все происходящее без страха или сожаления, так, как обычно смотрят дети, когда перед ними разыгрывается какой-то спектакль. Почувствовав, что на него смотрят, Лэнгдон поднял взгляд на Джулию, улыбнулся, а потом перевел взгляд на Иветт.― Кошка осталась цела, ― сказал он, явно ожидая похвалы.***― Женщину в машине звали Мэри МакКарти, ― сказала Дайона. Иветт и Джулия синхронно опустили глаза. ― У нее было двое детей, за которыми она ехала в школу.

― Мы же не знали, что так произойдет, ― произнесла Иветт, поджимая губы. ― Мы вообще не думали, что…― Вот именно, вы не думали! ― выплюнула Дайона, сжимая края стола, и нависая над дочерьми, грозная, как свинцовая туча, как дуло пистолета у виска. ― С Антихристом надо просчитывать каждое слово. Вы сказали про кошку, а он взорвал машину! ― Дайона разочарована застонала, уронив голову на ладони, и покачала головой. Она же говорила, говорила!Детская жестокость: откуда она берется и как с ней бороться. Дети – как свои, так и чужие – кажутся маленькими ангелами, тем ужаснее для нас столкновение с реальностью, в которой эти ангелочки оказываются монстрами.Дайона глубоко вздохнула и перевела взгляд на Джулию. Если Иветт, слегка бледная больше обычного и взволнованная, сидела, напряженно вцепившись в стол тонкими пальцами, то Джулия демонстрировала ровно противоположное настроение. Она сидела, сложив руки на груди, отвернув голову от матери, явно считая, что рассматривать задний двор, где цвели цветы, было более важным, чем слушать мать. Дайона сказала бы, что Джия не считает себя виноватой в произошедшем, да и вообще ее не трогает, но женщина слишком хорошо знала свою дочь.― А ты что скажешь? ― спросила мать.Джия прикрыла глаза и глубоко вдохнула, а потом перевела взгляд на мать. Мать и сестра ожидали от шатенки слёз и воплей. Но то, что она сидела с каменным лицом, пугало ещё больше. Ведь это абсолютно на неё не было похоже.― Я сожалею, ― хрипло произнесла она. По бледным щекам девушки стекала одинокая капля слёз. ― Я дам денег этой семье. Знаю, что это не умолит боль их потери, но хотя бы что-то.― Правильно, ― сказала Дайона, беря закрытую бутылку коньяка, и отворачиваясь. ― Хотя бы что-то.Мать вышла. Иветт посмотрела на сестру. Почему-то именно Джулия считала себя виноватой в произошедшем, хотя о кошке сказала именно Иветт. Но Майкл… именно к ней был привязан маленький Антихрист, именно Джулию он выбрал. Значит, за все то, что он совершил, в некотором отношение несет ответственность и она сама?

Даже если Майкл хотел как лучше? Подумать только, он убил женщину, чтобы спасти кошку.

― Джия, ― позвала Иветт, и сестра посмотрела на нее. Губы Джулии дрогнули в слабой улыбке, и Иветт обняла ее, давая ей возможность сжимать в кулак ее волосы и ткань платья, шептать бессвязные слова. Тихо плакать в ее плечо. Она знает, Иветт её никогда не предаст. Поможет и утешит, она та, кто будет любить её, несмотря ни на что.Если бы дети были такие же физически сильные, как взрослые, то они бы легко уничтожили наш мир.Когда Джулия заснула ― крепко и без сновидений ― Иветт вышла из комнаты сестры, прошла мимо комнаты матери, за которой еле слышно играла скрипка, и зашла в свою. Едва дверь закрылась, Иветт сбросила туфли, отшвырнув их в дальний угол, и медленно сползла вниз по двери. Она выглядела хорошо и плохо одновременно. Волосы гладкие и тяжелые, красивым покрывалом спускались по спине, платье ― без единой складочки, красивое, дорогое, подходящее такой прекрасной девушке, как Иветт Малкахей Ангхарад.Но на ее лице отражалось столько чувств, сколько обычный человек не мог испытывать. Она одновременно была смущена случившимся, но при этом выросла настороженность и опасливость, она была зла, раздражена, расстроена, разочарована ― и все это нашло отражение на ее лице, исказив красивый лик в мучительной судороге.― Что-то произошло? ― поинтересовался Тейт. Иветт подняла на него затуманенный взгляд: рассказать или нет? Тейт был уверен, что его сын монстр, а у Иветт и ее семьи были на него далекоидущие, даже после случившегося, планы.

Поэтому она лишь кривит губы и качает головой.― Все хорошо.― Ты уверенна? ― переспрашивает Тейт, садясь напротив Иветт, и стараясь заглянуть в глаза. Иветт смотрит на него в ответ, и глаза у нее яркие-яркие, совсем как пламя, если огонь мог бы быть зеленым. Он смотрит ласково, будто проникновенно, думая, что так внушит ей спокойствие и уверенность, и она улыбнется, потянется к нему, обнимет. С Вайолет это получалось.Но Иветт ― не Вайолет, эта холодная красавица со своим сложным внутренним миром и ясным взглядом на него, ничуть не похожа красивого, но своевольного подростка с редкими приступами истерии и эгоизма, какой была Вайолет.Поэтому она лишь снова повторяет решительное: ?Все хорошо? и поднимается. Тейт поднимается вслед за ней и смотрит в ее красивые глаза. Она врет, но врет так, что он почти верит ― есть же такой талант у людей. По этому взгляду было ясно, что если Тейт повторит свой вопрос еще раз, то Ангхарад сделает так, чтобы его губы больше не расходились, или чтобы из его рта больше не вылетали никакие звуки.Это как выключать надоевшее радио.Тейт не понимал, зачем он нужен Иветт, но низменное напоминал себе о том, что девушка перед ним всего лишь выглядит как человек, но, возможно, человеком никогда и не бывшая. Она питалась человеческими эмоциями, и, как уже сказала, влюбленность была изысканным десертом. Влюбленность в нее была еще вкуснее, а главное ― доступнее.Поэтому Тейту дарилось призрачное чувство того, что он обладает самым прекрасным существом на свете, а это существо не оставалось голодным. Вроде все честно.Лэнгдон чувствовал себя по крайней мере безумно счастливым, когда Иветт оказывалась рядом. Даже если она не шла к нему ― Тейт наступал на горло мужскому самолюбию и сам приходил к ней, сам, без приглашения, ложился в ее кровать и обнимал, восторженно глядя рыжие локоны, восторженно глядя на нее. Иногда, в хорошие моменты, Иветт одаривала его легкой, безумно красивой улыбкой. Иногда могла сама нежно поцеловать его в щеку.

Но, опять-таки ― в хорошие моменты.Тейт потянулся к ней и поняв, что резко негатива на его действия нет, поцеловал Иветт. Губы у нее были мягкие и холодные, а настроение видимо плохое, потому что она не обняла его в ответ, а просто положила руки на его плечи. Как и всегда ― не отталкивая, не отвечая.

Но в этот раз, Тейту захотелось большего. Он сделал шаг назад, и Иветт оказалась зажата между ним и дверью. Прикрывая глаза, он увидел, как резко распахнулись глаза напротив ― зеленое пламя предупреждающе обожгло его. По прищуренным глазам он понял, что Малкахей против такого развития событий, но она наблюдала за ним, как за каким-то зверьком, который вроде как загнал ее в ловушку, но которого она в любой момент могла отравить одним укусом или касанием языка.Она насторожилась, и Тейту надо было сделать тоже самое, но он не сделал. Иветт… никогда еще не была так близка к нему, и сейчас он хотел ее. Элементарно и банально хотел. Не потому, что он застрял состояние подростка, одинокого подростка в пубертатный период, а потому что ему внезапно захотелось узнать ― какого это ― быть с самой лучшей девушкой на свете.Иветт была прекрасна. И, наверняка, была также хороша в постели.Едва эта мысль окрепла, как он почувствовал, как Иветт вцепилась ему в лицо острыми ногтями, и сильно рванулась в сторону. Впрочем, больно Тейту почти не было ― телесный дискомфорт ощущался только в Хэллоуин, сейчас же это было призрачное, почти невесомое неудобство, будто он находился под уколами обезболивающего ― тысячами уколами, если человеческое тело вообще было способно столько выдержать.

Иветт стояла с каменным лицом и в напряженной позе. И молча сверлила Тейта взглядом, причем, кажется, хотела что-то сказать, но то ли не решалась, то ли не могла достаточно вдохнуть, чтобы сказать. Теплый вечерний свет проникал в окно, и от этого кожа Иветт казалась особенно холодной. И вся она была словно ледышка — замерзшая и неподвижная.― Никогда... Никогда больше не смей этого делать, — вытерев губы и скривившись от страха, отвращения и злобы, прошипела она.

― Я думал, я тебе нравлюсь, ― сказал Тейт, стараясь сдержать обиду, и рвущийся изнутри гнев. Да, когда тебе застреливают в состояние жесткой агрессии, это мало помогает в загробной жизни. Если бы Иветт не пугала Тейта так же сильно, как и привлекала, то он бы точно нашел, что ей сказать. Или что с ней сделать.Опять проводя параллели с Вайолет ― хотя и понимая, что это несправедливо по отношению к Иветт ― Тейт думал о том, что юная Хармон успокаивала его своей нежность, детской робостью и легкостью. Малкахей же держала его демонов под контролем потому, что сама была куда страшнее них, и все черти, боясь ее прогневать, забивались на самое дно того омута, где водились.— Ты — да, ― холодно обрубила Иветт, и в ее признание не было ни капли любви, будто она говорила о домашнем зверьке. ― Но никогда, не смей требовать от меня большего, ― она упрямо тряхнула головой и сложила руки на груди.— В каком смысле?Иветт недовольно посмотрела на него, но в итоге лишь глубоко вдохнула и провела рукой по идеально лежащим волосам. Она будто на что-то решалась, но не так, как решаются любовницы открыть важную тайну своему партнеру ― ?я тебе изменила?, ?я не могу иметь детей?, ?я беременна от тебя?, ?я хочу секса втроем?.Нет, Иветт будто решала: нужно ли Тейту знать то, что было причиной ее отказа, или ему должно хватить то, что она один раз сказал ?нет?. Но видимо вспомнив, что прошло ее ?нет? на просьбу о поцелуи закончилось, собственно, поцелуем, она решила объяснить.— Я антисексуальна, ― честно призналась она, и эта новость, спустя мгновение, поразила Тейта как молния после грома. Он ее услышал, но не сразу прочувствовал. ― Пока не критичный, поцелуи доставляют мне хоть какое-то удовольствие, но я не могу ― и не хочу ― представлять тебя в себе. Мне нравится говорить с тобой, слушать тебя, но секс мне не интересен еще с 1863.— Почему? ― тупо поинтересовался Тейт, стараясь осознать, что именно происходит.Губы Иветт дрогнули, и она усмехнулась.— Меня чуть не взяли силой. Если бы не моя сестра, меня бы изнасиловали, сомневаюсь, что смогла бы это пережить. Поэтому…— Хорошо, я тебя понял, ― перебил ее Лэнгдон, и Иветт взглянула на него с интересом. С опаской, но Тейт положил руки ей на плечи и ободряюще сжал. ― И уважаю твой выбор. Но я тебе нравлюсь?Узнать ему это было важно, иначе смысл влюбляться ему дальше, если в итоге он не будет ей нужен. Постель можно было послать к черту, но если Иветт до сих пор считала его лишь приятным десертом, то не лучше ли было все закончить прямо здесь и сейчас? Она много не потеряет, а Тейт… что же, он переживет.Иветт смотрела на него, прищурившись. Она будто всерьез решала: стоит ли он ее чувств или нет, стоит ли Тейт правды. Такое отношение могло выработаться только долгими веками жизни, идеальным знанием людей и умением читать их. Иветт умела рассчитывать свои силы, возможности, и ресурсы; какой-то запас всегда приходился на семью, а теперь, если она скажет ?да?, пришлось бы сделать серьезной перерасчет.Она могла вступить в отношения, ничего не давая взамен, лишь насыщаясь тем, как ее любят, но и для нее это было неправильно. Тогда Тейт превратиться лишь в бледную тень самого себя, а потом и вовсе исчезнет, а юноша Лэнгдон этого точно не заслуживал.

Но и свою любовь ― ту, которая она безусловно испытывала к матери и сестре ― она дать не могла. Иветт могла испытывать что-то к Тейту, но скорее, как девушка любит друга, который с ней большую часть ее жизни, или как… любимого домашнего зверька, который дороже остальных людей. Она не могла дать ему ту любовь, которую ему давала Вайолет, ту, которая была нужна Тейту ― настоящая любовь. Иветт не была под нее заточена.Все, что Малкахей могла дать ― возможность быть рядом, целовать, лежать с ней в одной постели, и всего десяток лет.Если Лэнгдону было этого достаточно, то…

— Да, Тейт. Ты мне нравишься.Последнее слово она особенно подчеркнула, давая еще раз понять, на какие отношения Тейт соглашается, к какой девушке он почему-то рвется.Тейт понимал. И он был согласен.— Прекрасно, значит, на секс мне плевать, ― Тейт улыбнулся, и губы Иветт дрогнули в ответной усмешке. ― Но целовать то можно?— Можно, ― Лэнгдон потянулся к ней, но Иветт отстранилась и положила пальцы на его губы. Ее зеленые глаза блеснули, и Тейт понял, что ему разрешать остаться на ночь, чтобы обнимать и смотреть, как рыжая спит, но сейчас лучше дать ей немного пространства. ― Но не сегодня. Доброй ночи.И Иветт отвернулась, давая понять, что разговор окончен, и зашла в ванную комнату. Тейт взглянул на точеный профиль, яркие волосы, сложенные на пышной груди изящные руки и понял: о большем он и впрямь не попросит, иначе ему запретят видеться с ней. Но никто не мог запретить ему любить её.