Глава 5 (2/2)

Иветт, быть может, не могла его полюбить, но она не хотела причинять ему еще большую боль. Лучше оставить все, как есть.Рыжеволосая девушка ласково улыбнулась. В конце концов, у нее будет занятия на следующие несколько лет.― Если хочешь. Только потом не говори, что я не предупреждала.

Встретить выходящую из ряда вон, исключительную, не похожую ни на какую другую женщину, для него было равносильно тому, что найти громадный жемчуг в лагуне, где уже охотились многие поколения. Тейт как-то прочитал это в книги Джека Лондона, и только теперь понял, что тот имел в виду.***Вечером, когда Джулия все еще играла с Антихристом, Иветт пришла к Констэнс. Кажется, женщина не шутила ― она на полном серьезе подобрала кое-какие вырезки из старых журналов, и спросила, сможет ли девушка сшить что-то подобное. Иветт кивнула; она научилась сшить еще при царице Савской, поэтому особой трудности сшить все, что угодно, у нее не было, кроме того, это даже приносило какое-то удовольствие.

Когда живешь много лет, учишься находить радость в чем-то низменном и элементарном, даже в таком простом занятие как шитье.Пока Констэнс выбирала ткань из тех, что принесла девушка, сама Иветт поднялась на второй этаж. Комната Антихриста была небольшой, в голубых и желтых тонах. Джулия сидела на пушистом ковре вместе с мальчиком, глаза Майкла, обращенные к ней, сияли неподдельным восторгом. Рядом с ними из детского конструктора было построенное что-то, похожее на замок ― высокие серые башни, двор с садом, даже ров с мостом.Джулия подняла голову еще до того, как сестра вошла в комнату.― Иветт, ― улыбнулась Джия, и девушка приветливо улыбнулась.― Привет, сестренка. Майкл, ― поздоровалась она. Светловолосый мальчик, судя по всему, явно не хотел отвлекаться от игры ― или от Джулии ― но когда Иветт вошла, он поднял голову и смазано ей улыбнулся.― Здравствуй, Иветт, ― поздоровался он, а потом снова обратил свое внимание на старшую сестру. ― Джия, давай продолжим!― Хорошо, ― рассмеялся Джия. Она взяла в руку маленькую фигурку светловолосой леди в розовом платье, и поставила ее на одну из серых башен. ― Ах, как мне страшно! Ужасный дракон держит меня в плену!

Иветт кинула быстрый взгляд на ?игровое поле?: перед башней действительно был дракон, красный, большой, как и полагается. Рыжеволосая коротко улыбнулась и вышла; Констэнс уже выбрала фасон и ткань к нему. Она ворковала что-то о старых нуар-фильмах, пока рыжая снимала с нее мерки; мысли перелистывались в голове тягуче и тяжело, как мед из одной чашки в другую, и Иветт постаралась настроиться на платье для миссис Лэнгдон. Кажется, женщине было приятно стоять в центре комнаты, расставив руки, представляя себя голливудской звездой, пока вокруг нее порхала симпатичная портниха, вежливо отвечая на какие-то ее комментарии.

Было почти десять часов, когда Иветт закончила, а Джулия спустилась вниз, что-то ласково воркуя Антихристу. Майкл тащился за ней с недовольным лицом, насупившись, будто у него забрали любимую Игрушку.― Как у вас дела? ― улыбнулась Джия, будто не замечая недовольство мальчика.― Прекрасно. У твой сестры явно талант, ― в ответ на улыбку Джулии, улыбнулась Констэнс, потрепав Иветт по плечу; на лице девушке проступила явная степень удивления и непонимания ― мать никогда не проявляла симпатию таким образом. ― А как у тебя дела, дорогой? ― обратилась она, подходя к Майклу. При этому, глаза женщины вспыхнули каким-то ярким светом, теплом, которое могла дарить только мать своему ребенку.Но Майкл остался к этому равнодушен. Он обиженно засопел, недовольно глядя на равнодушную к его недовольству Джулию.― Джулия уже уходит, ― грустно проговорил он, сжимая в руках дракончика. ― Почему она не может задержаться еще?― Потому что у нее тоже есть мама, которая будет волноваться за свою дочь, ― с улыбкой объяснила Констэнс. Иветт вопросительно вздернула бровь, переводя взгляд на сестру, но та лишь пожала плечами. По сути, миссис Лэнгдон была права ― Дайона бы не позволила дочери ночевать под одной крыше с Антихристом, даже если это был пока что маленький мальчик. Безопасность Джии и Иветт стояла выше всего прочего, выше мира, поэтому с матерью Малкахей лучше было лишний раз не связываться.Констэнс отвела расстроенного мальчика на кухню, чтобы накормить ужином, а Иветт требовательно сжала руку сестры и посмотрела своими зелеными глазами.― Как тебе игры с Антихристом?Джулия передернула плечами.― Специфично.― В смысле?Джия тяжело вздохнула и, бросив настороженный взгляд на кухню, слегка повела пальцами, после чего подошла к сестре так близко, что их плечи соприкасались.

― Дракон убивает рыцаря, принцесса остается с ним. Может, ерунда, конечно, но… Заставляет подумать.Иветт не успела ничего на это ответить ― Констэнс вернулся в гостиную. Она выглядела немного смущенной, очевидно, Майкл что-то ей сказал, но к сестрам она обратилась со всевозможной вежливостью. Видимо, ей не впервые было скрывать гамму противоречивых чувств под маской надменной вежливости и напускного удовлетворения.

― Большое спасибо вам, девушки. Иветт ― за то, что потратила время на мое платье, а Джулии за то, что поиграла с Майклом. Он в абсолютном восторге.Иветт ответила кислой улыбкой, все еще обдумывая сказанное сестрой. Мать любит своего ребенка независимо от обстоятельств, каким бы чудовищем он не был. Родители убийц по-разному воспринимают то, что сделали их дети. Многие из них в ужасе: они не понимают, как их ребенок мог превратиться в монстра. Но некоторые отрицают факты и защищают детей до конца.?Тэд Банди никогда не убивал женщин и детей. Наша вера в невиновность Тэда бесконечна, и так будет всегда?, – заявила Луиза Банди изданию News Tribune несмотря на то, что ее сын к тому времени уже признался в двух убийствах. Луиза рассказывала репортерам, что ее Тэд – ?лучший сын на свете, серьезный, ответственный и очень любит братьев и сестер?.Констэнс не была матерью Майкла, но он, возможно, был настоящим чудовищем. Намного хуже, чем Тэд Банди или Джоанна Деннехи. И Иветт надеялась, что Констэнс это осознавала. Девушка не знала, какими надеждами себе тешит женщина, точнее ― знала и очень хорошо. Учитывая все то, что произошло в прошлом Констэнс, она просто абстрагировалась от всего происходящего, создав в своей голове картинку милого, вежливого, хорошенького мальчика, и примеряя эту картинку на Майкла. И даже когда шаблон крошился ― стремительно и неотвратимо ― миссис Лэнгдон не могла от него избавиться.

Джулия же справляется с собой быстрее сестры: проведя с Антихристом целый день, она уже успела обдумать все и прийти к каким-то выводам. Выводам, которые Иветт хотела бы услышать.Улыбка Джии выглядит почти натуральной, даже сестре показалось, что девушка улыбается искренне.— Давайте я на правах старшей дочери приглашу вас завтра к нам на обед.— Это очень мило с вашей стороны, но я вынуждена отказаться. Не могу оставить Майкла.— Так возьмите его с собой, ― живо предложила Ангхарад.Лицо Констэнс дрогнуло; совсем неуловимо, но обе Малкахей это заметили. Тень набежала на женщину, и в ее глазах появилось отчаяние, чувство загнанности, будто маленького зверька загоняют в клетку.

— Нет, нет, это дом не место для ребенка, ― быстро возразила она; ее улыбка не померкла. ― Приходит лучше вы втроём завтра ко мне на обед. Майкл будет рад, вы ему очень нравитесь.— Он нам тоже, ― Джия весело улыбнулась, и в ее глазах что-то сверкнуло. ― Прекрасный малыш.***Когда Дайона узнала о том, что она с дочерями идет на очередной обед к соседке, она долго и зло смеялась, и девушки видели, что мать еле-еле сдерживается от прямых оскорблений. Миссис Ангхарад была остра на язык, но чтобы она опустилась до оскорбления собственных дочерей надо было действительно ее разозлить. К примеру, когда в апреле 1944-го года в порту Бомбея произошла страшная катастрофа.

Все началось с того, что при разгрузке одновинтового парохода, который был загружен с грубыми нарушениями техники безопасности, произошел сильнейший взрыв. Известно, что на пароходе было полторы тонны взрывчатки, несколько тонн хлопка, сера, древесина, золотые слитки. После первого взрыва прозвучал второй. Горящий хлопок разлетелся в радиусе без малого на километр. Горели практически все корабли, склады, начались пожары в городе. Потушить их удалось только через две недели. В результате около двух с половиной тысяч человек попали в больницы, погибшими оказались тысяча триста семьдесят шесть человек.

Восстановить порт удалось только через семь месяцев. Дайона назвала Иветт и Джулию идиотками и тупицами, которые не умеют вовремя остановить ссору.― Мы скажем Констэнс, ― холодно обрубила Джия, когда мать выдохлась, и сидела напротив дочерей, с не женственно полным стаканом виски. ― Скажем правду, и придумаем, что делать с Майклом.― Ну да, конечно, ― зло усмехнулась Дайона, пригубив виски. Но спорить не стала. То, что сначала представлялось веселым, неважным квестом ?Воспитай Антихриста добрым? внезапно оказалась непосильной ношей, опустившееся на плечи ее дочерей.Точнее, одной дочери.

Дайона наблюдала за Джулией все время с тех пор, как дочь только приехала. Она видела, что та как-то неуловимо тянется к Майклу, точнее, даже вполне осознанно, смеясь над этой связью, но… Звезды сошлись. Это Дайона тоже знала совершенно точно, просто некоторые люди рождались не столько для себя и своей семьи, сколько для других ― кого-то особенного.Майкл был особенным в самом диком понимание этого слова. Но и Джия была невероятной настолько, что ее мать не могла подобрать верного слова. Во всех языках мира, при комбинации букв всевозможных языков ― живых и мертвых ― при создании новых слов, невозможно было дать верное определение тому, насколько Джулия и Иветт были прекрасными, редкими, невероятными девушками.

В этот обед у соседки Дайона больше пьет, чем ест, и на кухне царит определенная напряженность. Иветт напряжена ― когда мама предпочитает еде алкоголь, то это обычно плохой знак. Дайона явно собралась максимально абстрагироваться от всего приходящего на некоторое время, ни давая советов, ни разговаривая без особой нужды. Просто запереться внутри себя, чтобы ее внутренняя богиня почитывала женские романы и пила красное вино.

Раньше Иветт это пугало. То есть, чаще всего, такое отдаление матери, пусть и весьма условное, было продиктованное желанием осознать те или иные поступки дочерей, и чаще всего эти поступки делала Джулия. Джия дулась, мать пыталась разобраться, и Иветт оставалось почти одна, не зная, что делать, и к кому ей идти. Разлады в их семье происходили не часто, но те, которые были, Иветт ненавидела.Здесь же, даже зная, что грядет буря, Иветт была спокойной. Ей не хотелось думать, что это было из-за Тейта, из-за того, что она согласилась с его чувствами. Не ответила, а именно согласилась.

После того, как ужин был фактически окончен, а Майклу милостиво разрешили посмотреть телевизор в гостиной ― мальчик весь вечер вел себя как-то тихо, а Дайона постоянно метала в него заинтересованные, но настороженные взгляды, и кухню покидал Антихрист с явным неудовольствием; как ив прошлый раз, Джулия осталась равнодушна к его молчаливым посылам, хотя не заметить их должен был только слепой ― в комнате повисла тишина.Джия, поняв, что мать не собирается брать ситуацию в свои руки, Джулия, не теряя времени, твердо заявила:— Констэнс, мы будем с вами максимально откровенны. Мы знаем, что Майкл сын призрака, вашего погибшего сына Тейта.Дайона поперхнулась вином от столь резкого начала разговора, и осуждающе посмотрела на Джулию, но внимание старшей дочери было приковано к Констэнс. По лицу женщины пробежала уже знакомая тень, которая делала в принципе красивую, пусть и немолодую женщину, старой, измученной и уставшей старухой. Будто миссис Лэнгдон долгое время вела войну в горячей точке, а теперь могла вдохнуть свежий воздух.Она залпом допила остатки виски в своем стакане.— Уходите, ― приказала она спокойно, четко, и вместе с тем ― устало.Констэнс подорвалась, будто собираясь встать, и самой выгнать слишком уж темных и неясных соседок, но Иветт положила свою руку на ее ― белая гладкая рука молодой девушки и пожелтевшая рука старой женщины составили поразительный контраст ― и с силой сжала пальцы, стараясь не причинить боли, но и удержать на месте.— Послушайте, пожалуйста, ― голос рыжеволосой одновременно звучал мягко, но вместе с тем жестко, будто Иветт отдавала приказ кому-то, кому приказывать было нельзя. ― Мы не хотим вас разлучать, или забирать Майкла. Мы лишь хотим помочь.Джия прищурилась. Она знала, что в их семье у каждого был свой, особый талант, особая искра, которой не было ни у кого другого. У Иветт это были эмоции. Она поразительно поглощала их у других, могла проникнуть так глубоко в чужое сердце, пустить там корни, а человек принимал это за свою собственную волю. Что-то такое увидела Иветт в Констэнс, на что пришлось повлиять, чтобы женщина медленно опустилась обратно. Иветт довольно улыбнулась, будто смогла научить старую и капризную болонку новой команде.Иветт продолжила мысль сестры, не меняя интонации:— Вы хорошо его воспитываете, он чудесный малыш и это ваша заслуга. Однако в силу его... происхождение, есть моменты, которые вы не сможете сгладить, ― подхватила Джулия.Дайона какое-то время смотрела, как Констэнс, беспомощно и ничего не понимая, переводит взгляд с одной девушки на другую, как на ее лице паника сменяется упрямством, невероятным упрямством, потом чем-то, похожим на смертельную тоску, усталостью и наконец страхом непониманием. Если бы Дайона сейчас искала горящего человека для портрета, то выбрала бы Констэнс Лэнгдон.Но было кое-что в светловолосой женщине, что Дайона ценила и уважала в женщине ― Констэнс была матерью, всегда была матерью, даже если ее дети были мертвы, психически или физически не идеальны, а ее внук, которого она, бесспорно любила, оказался кем-то вроде серийного убийцы по мнению самой Констэнс. Правда разрушила бы эту необыкновенную женщину. Но она была и оставалась матерью, пусть чуть менее удачливой, чем сама Дайона, но была.Джулии и Иветт, которые к детям не имели никакого отношения, и только изредка ― что означала, несколько раз лет в двести, когда они встречали кого-то с ребенком достойного внимания ― не могли этого понять. Девушки, у которых не было детей, не могли полностью осознать то чувство, которое мать испытывает, стараясь уберечь свое дитя.А Дайона понимала. И Констэнс тоже.Поэтому Ангхарад тяжело вздохнула и слегка шлепнула Иветт по плечу, давая понять, что руку Констэнс пора отпустить. Иветт недоуменно приподняла бровь, но безмолвный посыл матери исполнила мгновенно. Констэнс убрала руку под стол; Дайона была уверена, что больно той не было, Иветт не сжимала руку сильно, всего лишь слегка стиснула пальцы, как обычно держат ребенка, рвущегося на дорогу. У Констэнс не осталось бы даже маленького синяка, но холодная кожа Иветт и ее слишком проницательный и тяжелый взгляд, который был у каждой женщины их семьи, могли давить не хуже болезненной хватки.Дайона наклонилась вперед и слегка повела пальцами, бесшумно закрывая двери на кухни, чтобы Майкл не услышал их ― Констэнс даже не удивилась, подобные ?фокусы? вписывали в картину ее мировоззрения, учитывая, что у нее было три ребенка-призрака.— В наших интересах, чтобы он вырос настолько обычным, насколько позволяет его уникальность. Какие-то прецеденты уже были? ― спокойно спросила Дайона. Джия слегка прищурилась, наблюдая за матерью. Дайона мастерски отличала ложь от правды, и могла заставить любого сказать ее, даже если он того не хотел ― в этом была ее особая искра.Констэнс… было неясно, что ею двигало, но Джия пришла к выводу, что женщина действительно просто устала тащить на себе весь этот страх, тяжелый груз в одиночестве. Конечно, пока Майкл не продемонстрировал даже половину того, на что был способен, но каждая Ангхарад видела, что если это произойдет ― женщина сломается. Она считает, что растит серийного убийцу, но если она узнает, что растит Антихриста… Констэнс понятия не имела, что происходит, когда соединяется добро и зло, живое и мертвое, и считала, что от союза ― если это можно было так назвать ― Тейта и Вивьен Хармон родился просто одаренный, но жестокий ребенок. Ей были неизвестны тонкие материи и грани этого мира, того, что находится за ним, а девушки знали это слишком хорошо.

И какая-то из этих материй хотела уберечь Констэнс. Пока что. Джулия понимала, что благосклонность, как и высших, так и низших сил, действует недолго. Она, ее сестра, мать, да и сам Майкл были скорее исключениями. Поэтому в миссис Лэнгдон ощутимо играл инстинкт самосохранения, и она ему потакала, даже если этого не осознавала.Женщина глубоко вздохнула, потерев лицо руками, будто на что-то решаясь, а потом, не отнимая ладони от лица, глухо произнесла:— Идемте со мной, ― она встала и пошла в гостиную. Девушки переглянулись с матерью, и последовали за Констэнс. Та остановилась в дверном проеме гостиной, где Антихрист смотрел какую-то передачу про бабочек, и ласково произнесла. ― Майкл, дорогой. Мы пойдём выпьем чай в саду с нашими соседками.— Хорошо, бабушка, ― Майкл повернулся, нашел глазами Джулию и широко улыбнулся, а его голубые глаза алчно сверкнули. ― А потом Джулия поиграет со мной?Миссис Лэнгдон бросила быстрый взгляд на Джию, и та кивнула.— Поиграет, ― сказала Констэнс. Майкл довольно кивнул и снова отвлекся на передачу. Женщина пошла ко второй двери, которая вела на задний двор.

Было немного прохладно; Констэнс обхватила себя за плечи руками, и, дождавшись, когда Дайона, Иветт и Джулия выйдут из дома, плотно прикрыла дверь, и кивнула в сторону двора:— Что вы видите?Дайона и Джулия посмотрели на Иветт. Та глубоко вдохнула, обводя взглядом ряды красивых кустов роз совершенного разного сорта ― и красные, и розовые… Они простирались до самого забора, кое-где были посажены уже почти впритык друг другу.

Джулия подавила тихое ругательство, отводя взгляд. Красная ― настоящая любовь, розовая ― вежливость, учтивость, любезность, тёмно-розовая ― благодарность, признательность, бордовая ― нечаянная красота.Даже Дайона не могла что-то сказать, хотя она ― кто-кто, а она уж точно ― видала и не такого. Она посмотрела на младшую дочь, поднося к губам стакан вина, и ожидая вердикта Иветт. В котором, в принципе, не нуждался никто ― ни Констэнс, которая все это устроила, ни она с Джулией, которые поняли все еще тогда, когда переступили порог. Такое… сложно было не заметить.— Кладбище, ― наконец ответила Иветт.— Я обожала розы. И когда Майкл стал приносить мне трупы мелких животных, я решила, что буду закапывать каждого под новым кустом роз.— Это лишь начало, ― мрачно, но со спокойствием заметила Дайона. Будто она была школьной учительницей, и выговаривала двоечнику завалившему экзамену, что если он не станет стараться, никакого будущего у него не будет. ― Сострадание к животным так тесно связано с добротой характера, что можно с уверенностью утверждать: кто жесток с животными, тот не может быть добрым человеком.Дайона посмотрела на Иветт. Та отвела взгляд, и Джия недовольно прищурилась.— Пожалуйста, ― внезапно сказал Констэнс шепотом, и вцепилась руками в ладони Дайоны. ― Не оставляйте меня с ним.— Мы не оставим, ― твердо ответила Джулия, с трудом отводя взгляд от кладбищенского сада, и чувствуя легкую тошноту. ― Мы вам поможем, чтобы больше никто не пострадал.— У нас ничего не получится, ― качнула головой Дайона, сжимая руку Констэнс, будто таким образом говоря: даже если не получится, они не дадут в обиду эту женщину.— Нет, ― повела плечами Джия. ― Но надо помочь в силу возможного.— Если он будет нам доверять, — заметила Иветт. — Мы сможем его… направлять.Дайона сжала зубы, из-за чего ее скулы стали еще более явственно выражены. Джулия и Иветт переглянулись, будто приходя к какому-то единому решению, а Констэнс… Констэнс просто хотела, чтобы Майкл не стал чудовищем, хотя какой-то частью сердца понимала, что это было невозможно.?Хоть нельзя говорить, хоть и взор мой поник,У дыханья цветов есть понятный язык:Если ночь унесла много грёз, много слёз,Окружусь я тогда горькой сладостью роз!?