Глава 5 (1/2)

Конечно, Дайона была против, однако кроме слишком уж красноречивого взгляда ничем это не выдавала, и даже пожелала приятного обеда, когда дочери ― после того, как Иветт утром подловила Констэнс из магазина, и ненавязчиво напросилась вместе с сестрой на ужин ― отправились к соседке. Джулия одела спокойное нежно-кремовое платье, с рукавами-кружевами, которыми также было украшено неглубокое декольте в форме полумесяца; Иветт же выбрала купленное вчера зеленое платье.Они вдвоем были просто образцовыми девочками, и Дайона весело смеялась им в след, на что Джия недовольно зашипела, как кошка.Констэнс выглядела хорошо ― так сказала Иветт, вежливо растягивая губы в улыбке.― Рада познакомиться, миссис Лэнгдон, ― улыбнулась Джулия. ― Меня зовут Джулия, но можете звать меня просто Джия.― Джулия ― прекрасное имя, ― улыбнулась Констэнс, принимая тарелку с домашним тирамису, на которое Джулия с Иветт потратили около часа после завтрака. Она поманила их за собой. Джулия и Иветт переглянулись. Иветт передернула плечами, будто говоря, что ничего не поделаешь, и они вдвоем перешагнули порог дома Констэнс Лэнгдон.Едва Джулия оказалась внутри, ее прошибли те же чувства, что и Иветт ― беспричинный страх, желание переступить обратно и больше никогда не возвращаться сюда. Будто свинцовая туча нависла над их головами… ?Или это просто отголоски кошмаров? ― решила Джулия, проходя на кухню вслед за хозяйкой дома. Как и Иветт, она задержала взгляд на нескольких иконах в гостиной.― Мне сказали, что ваша семья религиозная, ― заметила Констэнс, разливая горячий чай по красивым белым чашечкам с розовым орнаментом.

― Да, весьма, ― улыбнулась Джулия.― Можно спросить, чем вы занимаетесь? ― спросила Констэнс, разрезая тирамису. Иветт сидела рядом с сестрой, скучающим взглядом наблюдая за хозяйкой дома. ― Кажется, я забыла уточнить это в прошлую нашу встречу.― Мы с сестрой учимся в архитектурной школе MIT, ― улыбнулась Джулия. ― Иветт так же увлекается шитьем, а мне нравится история.― Как это чудесно, ― улыбнулась Констэнс. ― Когда юные, такие красивые девушки не только хороши снаружи, но и умны.― Благодарю вас, ― Джулия незаметно сжала край платья; ее начинала утомлять эта светская беседа. Она была здесь с конкретной целью, и хотела поскорее увидеть Майкла, но если сейчас надавить, Констэнс может за волосы втащить их из дома, Малкахей чувствовала, что эта женщина могла сделать такое. Поэтому она вежливо улыбнулась, пригубила горячий чай, а потом воскликнула ?М!? буду что-то вспомнив. ― Иветт рассказывала, что вы были актрисой. Не расскажите мне?

Этого оказалось достаточно. Констэнс ностальгически закатила глаза, и в следующие двадцать минут Джулия ― и с ней Иветт повторно ― слушали рассказы о актерской карьере миссис Лэнгдон. Чай оказался вкусным, тирамису тоже, а голос женщины ― приятным, речь ― хорошо построенной, поэтому можно было даже сказать, что Джулия получила удовольствие от разговора. Многого от нее с сестрой не требовались, только иногда кивать, улыбаться впопад, и в нужные моменты восклицать что-то типа ?О мой Бог, неужели??. Констэнс пару раз спросила что-то о том, как сами девушки относятся к кино, каких актрис знают, какие жанры смотрят, но коротких общих ответов вполне хватало.Констэнс рассказывала о том, как какой-то ?продюсер-режиссёр-извращенец? сравнил с ее Мэрилин Монро, зло усмехаясь на это, когда все внутри Джулии мгновенное напряглось, будто от резкого порыва ветра.

― Бабушка… Ой, а у нас снова гости?Констэнс слабо улыбнулась, внимательно смотря на соседок. Очевидно, она не забыла реакцию Иветт на Майкла в прошлый раз, все еще не нашла ей объяснение, и теперь с опаской смотрела на то, как реагирует Джулия. Иветт повернулась на стуле, крепко, незаметно от женщины, сжав деревянную спинку и с улыбкой кивнула малышу Майклу. Джулия же задержалась всего на несколько секунд, а потом встала, повернулась к Майклу и широко, очаровательно ему улыбнулась.Он был… сущим ангелом, и Джулия почему-то подумала, что по-другому и быть не могло ― она вспомнила о том, что Люцифер, хоть и был Сатаной, когда-то был падшим ангелом, самым красивым из всех. Так что что удивительного в том, что этот малыш, который доходил Джулии до бедра, был совершенно прекрасным ― с золотыми кудряшками, ямочками на щеках, лучистыми голубыми глазками, в очаровательной голубой рубашке и в коротких бриджах.Джулия почувствовала, как её накрывает апатия, словно цунами, а все чувства растворяются в этом потоке ледяной воды. Она вновь почувствовала напряжение и некое тепло в самых кончиках пальцев. Ей не нравилось это чувство. Шатенка неожиданно встретилась с голубыми глазами, которые внимательно её изучали. Сердце ускорило свой ритм, а звуки ударов так и слышались в ушах. Его забавляла её показное бесстрашие перед ним, ведь он буквально мог дотронуться до висящего в воздухе напряжения, вкусить страх, который волнами исходил от девушки. Внутри её всю трясло, но она крепко стояла на ногах, даже когда казалось, что она вот-вот упадёт, и прямо смотрела в его глаза.В этот момент они будто делили один вдох на двоих.А потом Майкл улыбнулся ей в ответ, но не так, как улыбаются друзьям или гостям ― как улыбаются дети, когда смотрят на родителя, который может дать им то, чего они хотят, самую дорогую игрушку на свете,

― Здравствуй, Майкл, ― улыбнулась Джулия, а потом посмотрела на Констэнс. Та повела плечами, и девушка угадала посыл ― она может делать что угодно, если это не навредит мальчику. Поэтому девушка присела перед ним и протянула руку. ― Меня зовут Джулия, но можешь называть меня Джия.

― Рад познакомиться, Джулия, ― улыбнулся Майкл. Он пожал девичью руку, а потом его маленькая теплая ладошка почти невесомо, провёл кончиками пальцев от плеча до кисти. ― Меня зовут Майкл Лэнгдон. Ты очень красивая.― Спасибо, ― Джулия снова широко улыбнулась. Ее сердце билось сильно-сильно, невероятно сильно, и слова Майкла она слышала через шум крови в ушах. Ее голос — тягучий и сладкий мёд, стекающий в уши. ― Когда Иветт сказала, что у нас по соседству живет очаровательный маленький мальчик, и я решила сделать ему подарок настоящего джентльмена, ― Джулия жестом настоящего фокусника извлекла из кармана небольшой белый носовой платок. ― Не говорю, что хороша в шитье, как сестра, но надеюсь, что тебе понравится.― А кто такой джентльмен? ― спросил Майкл, рассматривая носовой платочек. Он слегка помял краешек ткани в маленьких ручках, улыбнулся, чувствуя приятную шелковую ткань. В уголке было золотистыми нитками вышито ?М. Л?.― Так раньше называли мужчину благородного происхождения, но потом сейчас так говорят про образованного и воспитанного мужчину, почтенного и уравновешенногоКто такие безумцы? Те, кто читают страх в сердцах себе подобных и стремятся обрести покой любой ценой? Или те, кто делает вид, будто не видят того ужаса, что творится вокруг? Мир принадлежит лишь безумцам и лицемерам. На Земле не существует других племен, кроме этих двух. И ты должен выбрать, кто тебе ближе.― Спасибо, Джулия, ― улыбнулся Майкл. Он протянул руку и коснулся ее волос с каким-то детским интересом, и тихо рассмеялся. ― Какие шелковые. Ты поиграешь со мной?Напряжение спало мгновенно. Это было так… странно. Джулию сначала будто окатило холодной водой и выкинули на холодный ветер, а сейчас медленно согревали. Будто сначала Майкл хотел ее напугать, а сейчас понял, что она ему не враг. Но, на самом деле, Джулия не могла даже предположить, о чем думал Майкл Лэнгдон сейчас, но точно знала только одно ― он уже считал, что Джулия Малкахей будет его другом, и будет рядом с ним.

― Я с радостью. Иветт? ― Джулия повернулась, чтобы посмотреть на сестру, но рыжеволосая девушка лишь слабо покачала головой в знак отрицания.

― У меня есть дела на сегодня.― А вы, миссис Лэнгдон, не против? ― поворачиваясь к Констэнс, Джия постаралась не упустить из поле зрения Майкла. В этот момент, во время этой небольшой заминки, Малкахей могла поклясться ― улыбка сошла с лица мальчика, и его холодные глаза впились в бабушку. Джулия буквально почувствовала, как мимо нее просвистели ледяные иглы, но Констэнс осталась к ним равнодушной. Она лишь улыбнулась внуку, будто бы даже без его убийственного взгляда согласилась бы на то, чтобы с ее внуком поиграли.― Разумеется, нет. Жаль, что Иветт не может задержаться.Рыжеволосая виновато улыбнулась.― На самом деле, сегодня довезли какие-то вещи, надо их разобрать. И про свои вещи не забывай, Джия.― Конечно, мамочка, ― усмехнулась Джулия. Майкл, даже если не до конца понял их разговор, весело усмехнулся и потянул Джулию за собой. Иветт проводила их странным, не читающим взглядом, а потом вежливо улыбнулась Констэнс.― Вы чудесно готовите, ― улыбнулась Констэнс. ― И я все еще жду, когда ты мне что-нибудь сошьешь.― Выберете фасон и ткани, и я вам сошью, что вы хотите, ― улыбнулась Иветт. Констэнс кивнула.

― Зайди вечером.***― Как посидели? ― спросила Дайона из гостиной, едва Иветт переступила порог. Девушка скинула неудобные узкие туфли, купленные вчера, и с удовольствием прошлась босиком по теплому дереву. ― Вы быстро.― Джия осталась играть в солдатиков с Антихристом, ― проинформировала Иветт. Слабая улыбка дрогнула на ее губах, но Дайона ее не увидела ― она сидели в кресле, спиной к дочери, и читала какую-то книгу. ― Придет вечером. А мне еще надо зайти и узнать, что Констэнс хочет, чтобы я ей сшила.― Мило, ― коротко откликнулась женщина. ― А ты чем будешь заниматься?― Привезли всю нашу библиотеку, думаю, книги надо начать раскладывать по местам, ― Иветт пожала плечами, и, дождавшись согласного кивка матери, отправилась наверх. В их прошлом доме были маленькие комнаты, совсем как каморки, зато там был огромный зал и огромная библиотека. Оттуда Иветт привезла самые дорогие книги, самые любимые, и теперь она должна была расставить их по местам. Вещи Джулии, мало распакованные, все еще лежали у нее в комнате, но сестра не рисковала трогать ее вещи.Библиотека в этом доме была немного меньше, но куда уютнее. Сюда же принесли пианино Иветт. Девушка окинула взглядом почти десять больших коробок, и вздохнула ― надо было раскладывать.― Тебе помочь? ― услышала Иветт голос позади, и слабая улыбка дрогнула на ее губах. Она повернулась и посмотрела на Тейта; напряженный и хмурый, тот стоял, облокотившись на дверной косяк, и сосредоточенно наблюдал за девушкой. Иветт слегка тряхнула рыжими волосами и слабо улыбнулась ― сил сегодня почти не было.―Была бы не против, ― Малкахей повела плечами. ― Книги разложены по коробкам в алфавитном порядке, поэтому постарайся не путать их.― Я понял, ― бледные, по-девичьи полные губы Тейта растянулись в улыбке. Он подошел к одной коробке, открыл ее и стал аккуратно вытаскивать книги, стараясь не нарушать порядок. Иветт занялась другой коробкой. Пару минут в библиотеке было тихо, как и во всем доме, а потом Тейт как-то неуверенно поинтересовался. ― Вы были в гостях у нашей соседки?― Да, ― усмехнулась Иветт, подхватывая стопку книг и, будто что-то примеряя, оглянулась на книжные полки; наконец выбрав, по, ее мнению, наиболее подходящее место, девушка поставила туда книги, поправив корешки, и ласково огладив едва ли не каждую. Потом, не поворачиваясь, сказала. ― Я знаю, что Констэнс ― твоя мама, а Майкл ― твой сын.― Я даже не сомневался, ― кинул Тейт, но по его позвоночнику прошла дрожь. Сам не понимая почему, он хотел утаивать это от Иветт как можно дольше. Если про Констэнс он рассказал бы позже, то про Майкла… маленького ублюдка, который убивал птиц и мелких животных, принося их своей бабке как трофеи, как предупреждения о чем-то, он предпочел бы молчать как можно дольше.

Но Иветт о нем узнала. Причем узнала что-то такое, о чем не знал даже Тейт ― не то чтобы его сильно интересовал Майкл, но Малкахей с сестрой узнали о нем что-то выходящее за рамки понимания даже призрака. Тейт одновременно и хотел, и боялся узнать, что это было.― И как тебе? ― стараясь казать безразличным, спросил Тейт. Иветт тихо хихикнула.

― Весьма неплохо, ― склонила голову рыжеволосая. ― Твоя мать весьма… гостеприимная женщина. А с Майклом я почти не общалась.― Но что-то же вас привлекает? ― спросил Лэнгдон, и Иветт обернулась на него. Ее глаза предупреждающе сверкнули. ― Что такого в моем старом доме?Иветт раздумывала над ответом какое-то время, будто рассчитывая, что можно сказать Тейту, а что ― нет. Она не знала, был ли в курсе ?отец?, что сын является Антихристом, скорее всего нет, но к чему тогда такая реакция? Иветт не понимала ― она весьма тепло относилась к каждому ребенку, даже если не любила их. Дети представлялись ей чем-то вроде живой игрушки, или долгоиграющего домашнего животного. Можно побаловаться с ним несколько раз ― когда приходишь в гости, или встречаешь на улице потерявшегося малыша, но на большее рассчитывать не стоило.Иветт не любила детей, и не планировала когда-то быть матерью. Как-то раз заведя об этом разговор, Малкахей узнала, что Дайона тоже не хотела больше детей ― Иветт и Джулию она обожала бесконечно, любила больше жизни, но понимала, что хотя бы на еще одного ребенка ее не хватит. У нее были во всех отношениях идеальные дочери, и если бы новый малыш хоть в чем-то уступал ― Дайона не смогла бы его любить. Она была матерью только для двух девочек, и на этом поставила точку.

Из всех членов немногочисленной семьи Ангхарад разве что Джулия подходила для того, чтобы когда-то стать матерью ребенка. Джия была ласкова с детьми, вроде как любила их, и даже как-то задумывалась о том, чтобы родить ребенка ― не обязательно любить отца, просто найти красивого и здорового мужчину, от него забеременеть, и родить ребенка для себя. Для себя и своей семьи. И желательно девочку.Но отношение Тейта все равно смущало и сбивало с толку. Что такого было в Майкле, что могло напугать призрака? Точнее, было много чего, но может Иветт что-то упустила?― Эмоции, Тейт, ― улыбнулась Иветт. ― Мы же тебе объяснили. Чем больше эмоций, чем они живее, тем лучше нам. Насыщение не только физическое, но и эмоциональное.― Я иногда забываю, что вы губки для чувств, ― засмеялся Тейт, и Иветт тоже улыбнулась. ― Это действительно настолько важно?― Если рядом с нами не будет чужих эмоций, чужой энергетики ― мы выпьем сами себя, и превратимся в жалкие тени, ― грустно объяснила Иветт. ― Даже неуязвимые не безупречны.

Тейт слабо улыбнулся подруге, и снова вернулся к разбору книг. В какой-то момент Лэнгдон раздраженно пыхнул, пытаясь сдуть прядь волос со лба ― в комнате было немного душно, несмотря на то что в комнате не было окон, чтобы солнце не повредило дорогие книги. Иветт кинула быстрый взгляд на парня и слегка дунула в воздух сама ― в библиотеке моментально стало прохладнее, повеяло холодном. Тейт кинул быстрый взгляд на девушку, которая хитро усмехнулась.Они дошли до буквы ?Z?, и Тейт поразился разнообразию литературы, которую читали Ангхарад ― от древнегреческих свитков до фантастов двадцатого века.

― Можно тебе сказать? ― внезапно обратился к Иветт Тейт. Девушка повела плечами, будто давая разрешение. ― Мне нравилась Вайолет, очень сильно. Она была такой… необычный, после долгого заточения здесь, в нее было сложно не влюбиться. Но я еще не встречал такой очаровательной, красивой, умной девушки ты.Рука Иветт дрогнула, и томик со сборником рассказов Германа Гесса, каким-то мистическим образом, оказавшимся не в той книги, замер над книжной полкой. Иветт перевела взгляд на Тейта, будто не понимая к чему он это сказал, но что-то внутри неуловимое екнуло. Не просто потому, что это было своеобразным признанием, а потому что Тейт изучал невероятные эмоции и не пытался это скрыть.― Можно я тебя поцелую?Иветт усмехнулась, ее розовые губы исказились в совсем не красивое улыбке.― Один раз я ответила нет.― Да. Но я все равно поцеловал.Тейт отставил коробку и подошел к девушке; Иветт смотрела на него никак Вайолет, и, очевидно, это было хорошо. Рыжеволосая смотрела на него с ожиданием и легким одобрением, не делая первые шаги, но и не отстраняясь, не желая этого всей душой, но и испытывая какое-то странное любопытство.Как молодая, неопытная девочка, которую вот-вот поцелует красивый парень, хотя Иветт не была ею, а Тейт не был им. Она была неясным порождением всесильной природой, или чем-то неодобренными ею, а он был призраком, которые точно так же был исключен из естественного порядка вещей.Губы у обоих были холодные. Девичьи податливые губы мягко раскрылись, отвечая на поцелуй. Тейт чуть сильнее сжал девушку в объятиях, не позволяя ей отстраниться, хотя она и не предпринимала такой попытки. Иветт положила руки ему на плечи, и хотя не отталкивала, не было ясно, нравится ей или нет. Или она просто ничего не чувствует.До сих пор считается, что любовь и отношения — это что-то мистическое, что невозможно предсказать, или это как игра лото — повезет или нет. Но любовь можно сформировать, ею можно управлять, ее можно исцелять и сохранять. Просто знания, что делать и что не делать в успешных отношениях, еще не пришли в массы.Многие не умеют провести параллели между своим поведением и последствиями. Всегда ведь проще обвинить партнера, кого-то третьего или, например, повороты судьбы. Чтобы изменить свою линию поведения, нужна последовательность, постоянная работа над собой.Иветт была не такой, как все остальные, не только в необыкновенном, но и в самом банальном плане. Будучи еще студентом, Тейт больше отталкивал девушек, чем привлекал, и все-таки был особый разряд девиц, которые хотели проникнуть в душу мрачного и загадочного светловолосого красавца. Они искали его взглядом, проходили мимо и старались запомниться, но мало что у кого выходило.Потом была смерть. И Вайолет. Вайолет, которой ничего не надо было делать, чтобы влюбить в себя Тейта, но которая была горда и не смогла простить насилие над матерью. Не то чтобы Тейт надеялся на это, но будучи призраком, что ему оставалось кроме веры, верно?Сейчас была Иветт, и хотя Вайолет все еще значила для Тейта многое, рыжеволосая была… необыкновенной, и этим подкупала. Она была холодной ― и внутри, и снаружи, хотя Тейт видел ее теплой и открытой. Она не смотрела на него своими влюбленными глазами и кажется даже не любила. Она не молила безмолвно о самом невинном прикосновении и кажется их даже не хотела. Ей нужны были эмоции и чувства, но ей не нужна была любовь, которую Тейт, как ему казалось, мог ей дать.Если бы Иветт только попросила, если бы только намекнула на то, что у него есть шанс ― ради нее, не справился бы ли он со своим разбитом сердцем? Несомненно. Но Иветт это было ненужно, Тейт видел это прекрасно. Она любила сестру, мать, но на других ее любви бы не хватило. Она могла бы позволить любить себя, будто в сожаление покупая ребенку игрушку, но как быстро бы ей это наскучило?Тейт не хотел знать. И вместе с тем ― он хотел попробовать впустить Иветт чуть глубже в разложившееся сердце.― Не влюбляйся в меня, ― сказала Иветт, отстраняясь.

― Почему? ― тупо переспросил Тейт. Кончики пальцев все еще покалывало от тепла ускользнувший девушки. Иветт казалось потеплела, будто согрелась, но при этом ее взгляд оставался холодным. Тейт был уверен, что и губы у нее не стали теплее.

Девушка-Солнце была холодной.― Потому что мне только этого и надо, ― жесткая ухмылка скривила розовые губы, но лицо Иветт оставалось все таким же красивым; более того, если Тейту не понравилось сказанное, это ухмылка его впечатлила. ― Твои эмоции, твои чувства. Любовь, обращенная ко мне, будет питать меня, насыщать, и я буду жить и наслаждаться жизнью, а ты никогда не сможешь вернуть или полюбить другую. Буду только я. Я стану твоим миром. Твоим солнцем и луной, твоей землей. А тебе этого не надо.― Откуда ты знаешь?Иветт посмотрела на него так, будто Лэнгдон был неразумным ребенком, непонимающим простых вещей; посмотрела, будто сильно сожалела этому ребенку, и хотела утешить, но не знала как. В итоге Иветт тяжело вздохнула и просто качнула головой:― Что так будет? Меня уже любили, в меня уже влюблялись. Не мертвые, и живые тоже. Они любили, а я не могла ответить на их любовь, просто позволяя быть рядом. Кому-то этого хватало, кому-то нет, и они предпочитали мне утес и прыжок в море. Были те, кто уходил ― я их отпускала, и они жили дальше, но никого не любили так, как меня. Сначала это было ужасно ― человек открывает тебе свое сердце, предлагает тебе свою любовь, вокруг него рушится мир, а ты ничего не можешь сделать. Ты просто его не любишь.

― Нет, откуда ты знаешь, что мне этого не надо? ― с вызовом спросил Тейт. Иветт шагнула ближе и сжала его руки в своих, проникновенно заглядывая в глаза.― Ты призрак, Тейт, ― медленно повторила она, но не было похоже, что она о чем-то сожалеет. ― Ты не умрешь рано или поздно, ты всю жизнь будешь сидеть здесь, и думать обо мне, и страдать. Едва ли я могу предложить хотя бы десять лет своего присутствия.― Но пока ты здесь… ― Тейт перехватил ее руки за запястья и отчаянно сжал. ― Мы можем попробовать?Малкахей слегка склонила голову на бок, будто задумываясь об этом. Тейта бросила любимая девушка, все остальные призраки не замечали мальчика, родная мать предпочла укрыться вместе с внуком, которого отец ненавидел, в доме, куда Тейт не мог прийти. Тейт умер, будучи подростком, и как бы это не было прискорбно, он навсегда остался бы подростком. Да, он мог набраться новых знаний, перенять манеру поведения, но Иветт знала, что умершие всегда пребывали в том состояние, в котором они ушли.Мойра умерла, когда ее насиловали, поэтому у нее будет вечное нереализованное возбуждение. Та пара геев умерли в ссоре, в злобе на друг друга на весь мир, и поэтому все оставшееся время до скончания времен они будут существовать в этом состояние. Нора Монтгомери умерла в истерики после того, как убила собственного ребенка, поэтому она всегда будет желать ребенка и вечно скорбеть по чему-то.С таким состоянием можно было бороться, но Иветт знала, что это сложно и ненадолго. Поэтому призраки не изменялись со временем ― ломать себя, пытаясь изменить посмертное состояние, было невероятно трудно и даже больно. Если выхода нет, то лучше уже плыть по течению.

Поэтому, Тейт навсегда оставался одиноким, непонятым, нездоровым красивым юношей, и только так. Иветт это знала и сочувствовала ему, но помочь она не могла. Точнее, могла, но какой-то в этом был смысл? Лэнгдону не нравилось его состояние, не нравилось быть призраком, но Малкахей знала, что если она попытается что-то изменить, то возьмет на себя слишком большую ответственность. Как скоро Тейт устанет от смертной жизни, как скоро возопит, моля о смерти?