Глава 4 (1/2)
Бывают такие ночи, когда спать ― непозволительная роскошь.Иветт Малкахей Ангхарад ― чистая кровь, светские вечеринки, шелковые платья, дорогие украшения, грациозная походка, самооценка, которая вот-вот ударится об потолок. У неё есть всё, что свойственно аристократке. Она ― ураган, который уничтожает всё на своём пути.Джулия-Джия Малкахей Ангхарад (хотя ни она, ни Иветт, ни их мать не любили сокращения имен, Джулию иногда называли Джия)― это вечерние прогулки по лесу, поцелуи в макушку, растрёпанные волосы, вечная ухмылка, удивительное чувство юмора. Она ― вода, которая затопить все на своем пути.И они ― сестры. Две природные катастрофы, безумно дорожащие друг другом, потому что без Луны не будет Солнца, а без Солнца нет Луны. Две сестры, каждая из которых умирает, чтобы породить другую. Мифические и нереальные сестры.Иветт просыпается от вкусного запаха, и на ее лице расцветает улыбка ― Джулия здесь, ее сестра здесь. Она быстро собирается, при этом не теряя аристократизм, и спускается вниз, пересекаясь с матерью в гостиной. Дайона рассматривает какие-то книги, и судя по довольной ухмылке, уже встретилась с Джулией и получила от нее какой-то подарок. Джулия любила делать подарки.― Джулия, ― улыбается Иветт, видя сестру на кухне. Та разворачивается и ее красивая лицо украшает не менее красивая улыбка. Она убирает с плиты сковородку с омлетом и протягивает к Иветт руки, делая первые шаги к сестре.― Привет, пташка, ― шепчет она, и Иветт крепко стискивает Джулию в объятьях, будто они расстались на года, а не на несколько месяцев. ― Ты моя радость, я скучала по тебе.Две родные сестры. И нет в мире людей, с которыми было бы сложнее. Но нет в мире и людей, с которыми было бы проще. Отношения между сестрами – это особый мир, где тебя видят насквозь, где не надо заканчивать предложение, чтобы тебя поняли. С ними можно не общаться несколько месяцев, и все равно они никогда не дадут почувствовать себя одинокой.― Приготовим вместе завтрак? ― спрашивает Джулия, и Иветт судорожно кивает, чувствуя, как к ней вернулась частичка ее души.
Для начала, они обсудили все, что не касалось будущего уничтожителя мира. Джулия рассказала, как путешествовала из … сюда, соревнуюсь с упрямы и побеждая их, вручила Иветт набор дорогой, французской косметики, которую девушка обожала, рассказала, как подралась с уличным колдуном за книги, принесенные для матери.― Глупец сам не знал, что продавал, но хотел содрать с меня двойную цену, ударил палкой и хотел сбежать и с книгами, и с деньгами. У него ничего не вышло, и я забрала и то, и другое, ― рассказывала старшая Малкахей, закидывая в рот спелую клубнику, и весело подмигнув сестре. Иветт, доставая готовые тосты, усмехнулась, а Дайона за столом громко рассмеялась, ничуть не удивленная подобными выходками дочери.Потом пришел их черед рассказывать, в основном ― про новый дом и про его жителей. В большинстве своем, разговоры от того, как они тут обустроились, до того, сколько людей тут умерли, как их зовут, и как они расстались с жизнями.― Заканчивайте болтать, давайте уже завтракать, ― проворчала Дайона, но было видно, что она рада той теплой атмосфере,
Ветчина, яйца, гора жареной картошки. На льду стоит ваза с фруктами. Булочки в корзинке, апельсиновый сок, кофе, тосты с джемом, небольшие блинчики, омлет, и многое чего другого ― всего завтрака хватило бы на три семьи из четверых человек.― Умираю ― есть хочу, ― сообщила Джулия, сооружая себя сэндвич из ветчины, сыра и листьев салата. ― Я купила машину и ехала сюда, нарушив немного правил дорожного движения.― Ну, а как иначе, ― усмехнулась Дайона, и дочь подмигнула ей. На несколько минут разговоры стихли, и семья тихо завтракала. Мать сидела во главе стола, Джулия ― по правую руку от нее, Иветт ― по левую.Они обе составляли поразительный контраст ― Иветт была бледной, с рыжими волосами, темно-зелеными глазами, в платье, которое ей необычно шло, и которое делало ее похожей на фарфоровую куколку. Мама называла ее ?мое солнце? за яркий цвет волос.Но Джулия… Джулия была луной, еще одним небесным светилом, спутником земли. Она была немного смуглой, с темно-каштановыми волосами, которые сейчас свободно спадали по спине крупными кудрями, и темными жгучими глазами. В отличие от сестры, она была одета в темные узкие джинсы и в синюю блузку без рукавов, с витиеватой белой вышивкой.
Луна ― единственный естественный спутник Земли. Самый близкий к Солнцу спутник планеты, так как у ближайших к Солнцу планет их нет. Второй по яркости объект на земном небосводе после Солнца.― Расскажи мне про Антихриста, мама, ― наконец попросила Джулия, когда они перешли к десерту, и в кружке Малкахей исходил паром горячий шоколад.Дайона усмехнулась. Если для нее Иветт была солнцем, а Джулия ― луной, то сама она была Землей. Единственное известное человеку на данный момент тело Солнечной системы в частности и Вселенной вообще, населённое живыми организмами. Земля взаимодействует с другими объектами в космосе, включая Солнце и Луну.Семья Ангхарад была самой прямой и ясной аллегорий на планету, ее спутник и яркую звезду.— Это мальчик десяти лет, ― начинает она, и Джулия весело улыбается.― Всего лишь? Я думала, вы тут нашли уже какого-нибудь взрослого порождение зла, а не ребенка. И вообще, я ожидала, что он родится в Риме, или на месте Византии, или в Москве ― ?Третий Рим?, как говорится.― Соединённые штаты тоже неплохо, ― замечает Иветт.― И вообще, я думала, что об Антихристе мы узнаем, когда он будет… ― Джулия запнулась. ― Ну, не знаю, ― девушка пожала плечами, беря с тарелки блинчик и скатывая его в трубочку, макая в малиновое варенье. ― Когда он будет похож на кого-то вроде Воланда из романа Булгакова.Иветт тихо смеется, и Джулия весело подмигивает сестре. Воланд являлся одним из самых ярких персонажей знаменитого романа. Воланд - это дьявол, воплощение нечистой силы, повелитель злых сил, дух зла, князь тьмы. Возраст Воланда - за 40 лет. Но это условные цифры. Настоящий возраст темных сил исчисляется тысячелетиями― Он растет вместе со своей биологической бабушкой, ― продолжает Дайона. ― Он зачат от призрака, и выношен живой женщиной. Тейт Лэнгдон и Вивьен Хармон.
― И он еще ребенок?
― Да.
Джулия бросает быстрый взгляд на сестру, и видит, как та недовольно хмуриться. Конечно, для них недолго оставалась секретом информация о том, кем были родителями юного порождения зла, и кажется Иветт это не очень обрадовало. Ее лицо как-то странно скривилось, и Джулия пообещала себе разобраться с этим позже. В конце концов, если с сестрой случилось что-то неприятное, надо знать, из-за чего.А может дело в Тейте? Джулия о нем почти ничего не знала, и не видела, но мало ли.Тряхнув головой, она спокойно продолжал мысль, подливая себе кофе.― Это неплохая возможность вырастить из него хорошего человека, ― Дайона и Иветт уставились на нее с одинаковым непонимающим выражением лица, и Джулия, вздохнув, пояснила. ― Давайте начистоту: я не хочу уничтожения мира. Он мне нравится. А изменить его, можно без ядерных взрывов.
― Да, потоп, к примеру.
― Мама! ― хором воскликнули девушки.― Рождение Антихриста и его уничтожение Земли ― естественный ход вещей, ― упрямо заявила Дайона.― Что в этом естественного? ― согласилась с сестрой Иветт, намазывая тост апельсиновым джемом. Несмотря на странный разговор, завтрак протекал в нормальном порядке. Джулия сидела, раскинувшись на стуле, как на троне, Иветт сидела неестественно прямо, как ее научили еще во времена Маргариты де Валуа. Эта очаровательная девочка с малолетства отличалась очарованием, независимым нравом и острым умом, и в духе эпохи Ренессанса получила хорошее образование: знала латынь, древнегреческий, итальянский, испанский языки, изучала философию и литературу, да и сама неплохо владела пером.Возможно, именно в этот момент произошёл наиболее сильный раскол между поведением Джулии, которая больше склонялась к поведению мятежников, требуя веселья, войны и политических интриг, и между Иветт, которая хотела тихо наслаждаться красотами Франции. Это не сделало девушек врагами, и никак не повлияло на их отношения, просто сделало их будто раздельными личностями в глазах собственной матери.― Все! ― невольно повысив голос, сказал Дайона, несильно ударив по столу. Девушки замерли и посмотрели на мать. ― Рождение Антихриста было предсказано едва Земля появилась. Задолго до меня, и тем более до вас. Наша цель не предотвратить Апокалипсис, а пережить его. Нам повезло ― Антихрист совсем рядом. Я не буду против, если он вырастет человеком ― что сомнительно ― и не уничтожит Землю, но если он взорвет что-то, я не удивлюсь.― Он ребенок. Ему десять, ― напомнила Джулия.― Но когда-то и вам было десять.― Да, еще до крещения Руси, ― согласилась Иветт.Дайона откинулась на спинку стула и тяжело вздохнула, рассматривая обеих дочерей.
― Разговор бессмыслен. Хотите на него влиять ― пожалуйста. Но не думаю, что что-то получится.― Как его хоть зовут? ― сварливо поинтересовалась Джулия, и все поняли, что разговор действительно закончен.― Майкл, ― протянула Иветт. ― Майкл Лэнгдон.― Майкл? Как Архангела? Иронично.Дальше завтрак проходил в молчание.
Более разных типажей и по внешности, и по характеру придумать было нельзя. Иветт со скрежетом подстраивалась под современные нравы, во многом ненавидя и презирая их, предпочитая остатки старого света, в то время как Джулия, заядлая путешественница и авантюристка, стремилась ко всему новому, правда, часто разочаровываясь в этом.Но отношение к новизне, пожалуй, было единственным, что отличало девушек помимо внешности. Обе Малкахей были идеально вышколены, воспитаны, жадные до получения новых знаний, любили тишину и покой, классическую музыку и вкусно поесть. Их связывало многое, а разделяло всего ничего.Мать тогда еще звали Афина, но это имя уже стерлось из памяти, оставив неприятное послевкусие в душе.Первое время после рождения двойняшек, Дайона не знала, как к ним относиться, и что вообще делать с дочерями. Ее происхождение, ее роль в мире Господа не предполагала наличие детей, особенно ― девочек. Они были задаром ей не нужны, и она бы подкинула их к какому-нибудь богатому дому. Но их отец приказал взять их и воспитывать, и постепенно, Дайона увидела смысл в девочках, которых назвала Джулия и Иветт.Дайоне было сложно считать возраст своих детей. Они родились на год раньше Понтия Пилата, то есть ― в декабрь 13 года до Рождества Христова. Они вместе играли под тисовым деревом, но Понтий Пилат рос, а девочки Дайоны почему-то так и оставались малышками.До года они развивалась как обычные дети. Точнее, как необычные дети. До пяти лет ― как сказала Иветт, тогда еще Русь не крестили ― все было действительно хорошо. То есть, Дайона не удивилась, когда в три месяца ее девочки внезапно пошли. То есть, сначала пошла Джулия: она наблюдала, как танцуют девушки на празднике, которые в Риме были часто для знати, а потом уверенно поднялась на ноги и тоже закрутилась, весело рассмеявшись. Иветт, посмотрев на сестру, тоже рассмеялась, и с неменьшей, чем у нее грацией, встала, и поплыла в танце рядом с сестрой.Дайона захлопала в ладоши и рассмеялась тогда, потому что именно такой реакцией девочки и ожидали. Привязанность к детям и тогда, и сейчас заставляла ее оттеснять свои страхи, волнения и заботы на второй, а то и на десятый план, сначала делая то, что хотят ее малышки. Она ― ангел, растерявший свои крылья и погрузившийся во тьму, но у нее появился смысл жизни.В четыре они обе заговорили. Тут первой была Иветт: Дайона была в другом конце дома, и девочкам было необходимо ее позвать.