6-ю днями ранее. День. (1/1)

Июнь 1964г. Стамбул.Ее запах. Его не вытравить ни грязью, ни морской водой. В попытке избавиться от мнимого навязчивого аромата, Соло срывает с себя рубашку, и щедро поливает водкой бесформенную кучу хлопка на полу. Идея сжечь тряпки приходит к нему буквально на ходу. В поисках спичек Наполеон методично – как по учебнику - обыскивает распакованные вещи, вспоминает, вдруг, про ботинки с жучком в каблуке и переворачивает все по второму разу - пара обуви отправляется на растопку. -Что ты делаешь? – вопрошает с порога Габи, потирая виски. И вид у нее такой, будто стоит она тут как минимум, последние минут восемь. -Хочу кое-что сжечь, - как будто это все объясняет.Не отрываясь от дела, Наполеон косится в ее сторону, проверяя реакцию. Уверенности в том, что эта какая-то новая шутка, у Габи пятьдесят на пятьдесят.-Можешь спалить хоть весь дом, мне все равно, честно, - она пожимает плечами и устало наваливается на дверной косяк. - Только расскажи, что с тобой происходит.К счастью, поиски оказываются бесполезными. Наполеон перешагивает свалку из одежды и аппаратуры, и у Габи перехватывает горло: на широкой, лоснящейся спине напарника белеют широкие застарелые рубцы. -Там были крылья, - усмехается Наполеон, чувствуя, как жжет кожу взгляд Габи.Он меняется. Осязаемо и пугающе быстро. И, ей-богу, у этого Соло странное чувство юмора. Габи кажется, что ей послышалось, но американец оборачивается и смотрит на нее по-волчьи, будто из-за решетки: ?Так о чем ты??. -Обо всем этом, - выдавливает Теллер, усилием воли отводя взгляд. Ее голос предательски дрожит и мусолить эту тему у нее пропадает всякое желание. Но она так и стоит в дверях, спрятав мокрые ладони в карманы халата. - Я не слепая и не дура. Если я ничего не докладываю Уэверли и не говорю Илье, это не значит, что я ничего не вижу. Хочешь ты того или нет, мы одна команда, а в команде принято доверять друг другу.Высокое дерево за окном загораживает свет. Соло расчищает себе место на подоконнике: с размаху сгребает в угол какие-то коробки и устраивается там, где, судя по грохоту, только что отдыхала станция связи.-Немного странно слышать это от тебя, не находишь? А он умеет быть порядочным засранцем.У Габи есть, что на это возразить, но она ждет, что Наполеон вот-вот встрепенется и скажет в своей назидательно-шутливой манере что-то типа: ?Ладно, не обращай внимания, мы оба знаем, что приказы нужно выполнять?. Но пауза затягивается, а Наполеон так ничего и не говорит. Он только отхлебывает ту дрянь, которой залита вся комната и смотрит на нее с прохладным интересом.-Ты лучше меня знаешь, что приказы нужно выполнять, - произносит Габи вместо него.-Ну разумеется, - он салютует ей полупустой бутылкой, и широко, по-мальчишески улыбается разбитыми губами. – Знаешь, сожжем дом в другой раз, сейчас у меня к тебе предложение. Сыграем в игру: я задам тебе вопрос и, если ты ответишь, я отвечу честно на два твоих, - делает глоток, даже не поморщившись. - Соглашайся.-Валяй.Американец выползает со своего места, как змей. В проспиртованном мареве, медленно огибая кровать, двигается легко и практически бесшумно. И с каждым его шагом ощущение сдавливающих грудь тугих колец становится угрожающе реальным. Он пристраивается плечом к стене в нескольких сантиметрах от нее и у Габи волосы прилипают к шее: Соло трезв, как стекло и все, что сейчас делает, он делает с абсолютно ясной головой. Это и успокаивает и пугает еще сильнее. -Когда-нибудь, - начинает он гипнотическим шепотом, - работая в команде, ты попадешь в переплет… - его слова звучат почти пророчески, но интонации меняются на более резкие и, хвала небесам, это странное чувство западни исчезает. - Со всеми это случается, не делай такие глаза. Так вот. Сидя в чужой стране, без поддержки, по уши в дерьме, у тебя будет небогатый выбор: бросить напарника умирать и выполнить задание или, - он выдерживает драматическую паузу, но она уже догадалась, что будет дальше, - провалить миссию, от которой будут зависеть десятки, а то и сотни жизней, но спасти одного. Как ты поступишь?Фокус в том, что на этот вопрос нет ответа. -Когда этот момент настанет, я поступлю правильно, - и она в это верит, черт возьми. Проблема в том, что он не верит ей. - Я знаю, что и ты поступишь. -Хотел бы я оказаться рядом, когда это произойдет, - нить рвется и Соло закрывается. Это не тот ответ, который он хочет от нее услышать. Или он знает, что дать верный ответ она не может. Или он играет с ней в кошки-мышки, а собственная откровенность – всего на всего недостижимая приманка. Но, быть может, ей это только кажется. Габи теряется во всей этой паутине из лживой правды и правдивого вранья.-Так кто она? –Габи стоит на своем, хоть ей до боли хочется спросить: ?кто ты??.-Пересекались однажды. Много лет назад, - отмахивается бутылкой Наполеон, давая понять, что разговор окончен. - Я ее едва знаю.Габи тянет время, пытаясь отсрочить неизбежное, а потом неожиданно понимает, что это нужно ей, а не ему. Кроме усталости и разочарования в ней ничего не остается. Она просто разворачивается и уходит, даже не советуя ему напоследок ?отправиться на хрен?.Пятнадцать минут спустя, выудив из-под ног первую попавшуюся сорочку, и чувствуя себя последней скотиной, Соло все же тащится к ней на исповедь. ***Повторяя про себя заученный наизусть порядок цифр, Габи снова снимает, а потом кладет на место телефонную трубку. Сдать его Уэверли оказывается сложнее, чем ей казалось. С Соло явно что-то происходит, что-то, чему она не может найти объяснения, но точно знает, что не хочет, чтобы он стал тем погибшим ради великой цели напарником. Ради них всех Теллер пытается поступить правильно, но настойчивый дробный стук в дверь не дает ей этого сделать. Что ж, по крайней мере, нормы приличия все еще при нем.Габи до белых костяшек сжимает в руке кружку, полную кипятка и, готовясь держать оборону, поворачивает дверную ручку.-Если ты пришел, чтобы…-Вебер, - перебивает Наполеон и, первый раз за много лет произнесенное вслух, имя обдирает глотку. - Ее зовут Ванесса Вебер. Мы вместе пытались ограбить Лувр. Дверь открывается чуть шире и Теллер отходит в сторону, освобождая проход. Соло приносит с собой еле уловимый запах водки и падает в кресло. Габи остается на своем месте и вот они снова по разные стороны баррикад. При солнечном свете смотреть на него делается больно: разбитое лицо, растрепанные, замусоленными прядями спадающие на глаза волосы, измятая грязная одежда - что такое должно случиться, чтобы превратить того холеного американца, которого она знает, в этого парня? -Целью был ?Регент?, - продолжает Наполеон. Габи захлебывается и громко кашляет в ворот халата. - И нам почти удалось, - с невеселой усмешкой замечает Соло на полный восхищения и недоверия взгляд. Горький осадок от прошлой их встречи чуть рассеивается.-Бриллиант французской короны? – не-е-ет…- тянет Габи сама себе, когда первый шок проходит. Она оставляет кружку на столике и заходит в вираж по ее маленькой персональной гостиной. В этом доме вообще все такое тесное, что Соло чувствует себя, как в гробу. – Нет, не может быть: я же помню, лет пять назад… -Семь, если быть точным. -… эту историю трубили по всей Европе. Грабитель был убит при задержании. – Ты…Ты… задыхается Габи от важности момента, - Боже, это слишком даже для тебя, - она, наконец, подбирает слова, но тут ее осеняет: - То дело должно было стать последним?Будто начинающий сыщик в своем первом важном следствии – она бьет наугад и попадает в десятку. Соло нервно дергает плечами, пытаясь стряхнуть воспоминания. -Оно им стало. Нас ждали на выходе: я получил срок, один хороший человек - Говард – пулю. Что стало с Ванессой, до вчерашнего дня я понятия не имел. Что было дальше, ты знаешь.-Так ты и она... вы были…? – ступая на запретную территорию Габи тушуется, но Соло не подает признаков сопротивления, слишком много мусора хранит его память. Если бы было возможно избавиться хоть от малой части…Колокольный звон с улицы вторит звонку в дверь откуда-то снизу, и переключатели в мозгу снова встают на место. Окончательную и бесповоротную точку на этой теме Наполеон ставит, стоя уже в коридоре:-Были. Пока она меня не продала.