Глава 26- Глава 30 (1/1)

ГЛАВА 26Первый раз он позвонил через три часа:— И как, полегчало? Просветлело в голове? — с сарказмом и злостью, она их очень хорошо различала.Но при этом, и с необходимостью, которая и вынудила набрать номер. несмотря на обиду. И она понимала эти его чувства так хорошо! Саму трясло.— Нет еще, любимый. Пока, только хуже стало, — невольно рассмеявшись, хоть и сквозь слезы, честно призналась.Сидела в своей квартире, которую уже и ?домом?-то назвать не могла. Так и не пошла гулять, а вот думать старалась. Пути решения найти.— Я сейчас приеду! — настойчиво заявил, безапелляционно.Она вздохнула:— И что, дальше покричим друг на друга? Тебе понравилось? Мне так — вообще не весело из-за этого. Успокоиться нам надо, обоим, — со вздохом напомнила она.— А я и не нервничаю! — крикнул он. Ругнулся. Помолчал секунды три. — Прости, — шумно выдохнул.— Ничего, нормально, — она зажмурилась, стараясь справиться со своими эмоциями.Вроде бы и говорить сейчас не, о чем. Обсудили все, что могли на данный момент. А и отпустить один одного не в состоянии. Висят на телефонах, любую чепуху готовы нести, чтобы хоть голос услышать, дыхание.Не обманывалась, понимала, что не сможет от него уйти, да и не хотела. Но и так жить, как на пороховой бочке — не выход, надо разбираться. В себе, в нем, в них.И тяжело без него так, что все тело болит. И спать снова не может, крутится в кровати.А он все равно приехал. Правда, уже ночью. Не спорила, открыла дверь. Только и утром — не согласилась домой с ним вернуться. А он настаивал. Каждый раз требовал. Хотя, казалось, что аргументы её понимал. И одежду ей привозил, по тому же методу, что и раньше, конечно, но все равно же. Иногда мог по два дня не приезжать, только звонить, а потом нагрянуть в час ночи. И она ему звонила часто, писала сообщения. Пыталась начать разговаривать, обсуждать… Но Максим упорно игнорировал любой вопрос, касающийся его ?дел?, отмалчивался, делая вид, что слыхом не слыхивал ни о чем, на что она намекает. И это задевало. Ведь она ему все рассказывала и раньше, и теперь ничего не скрывала, о чем бы он не спрашивал. Да и просто, делилась событиями и случаями, происходящими с ней каждый день. А в ответ только молчание. И заявление, что она ему нужна. Нет, это, конечно, тоже хотелось слышать. Однако, же видела, что что-то происходит, ощущала в его настроении, а понять до конца — фактов и разговоров не хватало. Зато снова начало тянуть на сигареты. По той же причине — не хватало ей Максима. Катастрофически, до физической боли.Возможно, будь она моложе, романтичней — такое поведение мужчины даже заинтриговало бы, отдавало налетом таинственности и загадочности, придавая образу больше привлекательности. Но она давно вышла из того периода, когда тайна привлекала. Она нуждалась в знании, в уверенности, что может рассчитывать и не сомневаться в близком человеке. Достаточно уже видела и знала, что отношения без полного доверия и готовности быть откровенными — ни к чему хорошему не приводят. А любые секреты, рано или поздно, приводят к проблемам.— Я хочу защитить тебя, — говорил он в ответ на ее аргументы.И девушка ему верила. Но как тогда она могла защитить и помочь ему, если понятия ни о чем не имела?— Если ты исчезнешь, однажды, на день или два — где и когда мне начинать искать? — спрашивала она. — Куда бежать? У кого просить помощи в твоих поисках? К кому обращаться?— Я не исчезну, не утрируй, — отмахивался Морозов.— Конечно! — саркастично фыркала она в ответ. — У тебя же, наверное, есть код бессмертия!Но он все равно не шел навстречу. И обсуждать с ним что-то было невероятно сложно. Едва затрагивали болезненный вопрос или вспоминали про ее возвращение — Максим забывал про слово ?компромисс?, возвращаясь к безапелляционным требованиям.И, что самое смешное, именно этот человек, утверждающий, что она утрирует и нагнетает, однажды устроил ужасный скандал в клинике, когда не смог обнаружить её всего лишь в течении трех часов.Время шло. Лето закончилось, сменившись промозглой и какой-то туманной осенью. Виктория все время прошлую зиму вспоминала. Прям напасть какая-то у них в регионе началась, с этой влажностью. А она снова курила часто, махнув рукой на свое решение ?завязать?, и так — нервы ни к черту. И, из-за нехватки времени, то и дело выбегала между пациентами на улицу, не успевая толком одеться. Экономила время. Вот и доигралась — простыла. Причем, сильно. Глупо, вроде бы, только сентябрь на дворе, а у нее после дежурства температура поднялась, горло разболелось, и голова просто гудела. Глотнуть, и то, могла с трудом. Хорошо, Максима в тот момент не было. Она еле добралась домой и до своей аптечки, наглоталась всего, что нашла от простуды и, ощутив хоть какое-то облегчение, вновь провалилась в сон. Да такой глубокий, от действия тех самых лекарств и усталости, видимо, что не услышала ни телефона, ни стука в дверь, как оказалось. Это потом она выяснила, что у нее, как назло, еще и какие-то контакты в дверном звонке перегорели, и он не работал. И о том, что Морозов в тот день не взял с собой ключи от ее квартиры.В общем, за три-четыре часа, в которые она отсыпалась, он успел такой скандал закатить, разыскивая ее, что когда до нее все же дозвонились, разбудив-таки, ей стало очень стыдно перед руководством и сотрудниками. Она сама нашла его, потребовала, чтобы он приехал, и наплевав на боль в горле, выставила ультиматум, чтобы в клинике он больше не появлялся. Хотя, это даже не ее требование было. Викторию саму об этом настоятельно ?попросили?.Максим вспылил, конечно. Поначалу, казалось, вообще, не услышал ее требования. Накричал за то, что она, в принципе, довела себя до такого состояния. Сразу начал пытаться ее чаем отпоить. Она не отказывалась, конечно, но смотрела с обидой. Потому что такого недовольства, от хозяев клиники из-за скандала Морозова, она с детства не получала, кажется. Было и обидно, и неловко, и просто неприятно. Не девочка уже, да и вины её, вроде бы, в том, что простыла и отдыхала в заслуженный выходной — не было. А он психанул, и ее подставил на работе.— И зачем ты это устроил? — хрипло поинтересовалась она, тем не менее, послушно отпивая облепихового чая.Таблеток она уже наглоталась, теперь просто, для комфорта, чего-то хотелось.— Нормально, да? Я тебя найти нигде не мог: телефон не берешь, в квартире тишина мертвая, я уже двери думал выносить, когда понял, что тебя и на работе нет. И все морозятся. Мне что, молчать? Да я с катушек слетел, когда вспомнил, что в прошлый раз было! И свою жену искал, между прочим… — возмущенно начал вычитывать ее.— Да, куда я исчезнуть могу, любимый? — ехидно передернула она, отставив чашку. — Не утрируй, — с сарказмом посмотрела в глаза, напомнив, как он ей отвечал на ёё подобный вопрос.Казак скривился. Видно, вспомнил.Встал, закурил, дернув форточку, чтобы проветривалось. Ее пледом укутал по уши. Но молчал.— Тебе нервничать можно, да Ты — имеешь право все знать и быть в курсе моих дел и передвижений. А я — зачем? Мне терпеть надо и самой выдумывать что-то, сходить с ума? — ему в спину поинтересовалась она, продолжая тянуть теплый чай. — Ты можешь пойти, и матом наорать на администраторов в моей клинике при клиентах, сорваться, искать… А я ж и знать не должна никого, у кого о тебе хотя бы узнать, случись что, можно будет.Он мрачно глянул через плечо, но не ответил опять, молча докурил. Подошел, проверил, что она допила свой чай. Развел ей новый. Сел напротив снова.— Ок. Извини. Я перегнул палку. Не стоило такой скандал поднимать, — посмотрел исподлобья, проворчало он. — Я просто перенервничал.— Почему? — она кивнула, показав, что принимает его извинения. — Разве у меня настолько опасная работа, что ты сразу о плохом думаешь? Или это я с чем-то незаконным связана?Он отвернулся.— Прошлый раз, когда я не мог тебя найти, ты в больнице оказалась и при своей законной работе, — жестко ответил Морозов.Резонно. Выдохнула. Но ей не понравилось то, что любимый отвернулся. Да и вся его фигура, разворот плеч, напряженная линия челюсти — заставили ее насторожиться. Она затылком, просто-таки, ощутила, что дело не только в выкидыше весной.— Максим? — девушка опустила ноги на пол и поднялась, подошла к нему впритык. Обхватила руками шею. — Что такое? Что случилось?Он обернулся и глянул на нее с удивленным выражением лица. Наклонился, прижавшись щекой к ее ладоням.— В смысле? Нормально все. У меня, — он повернулся и прижался к ее коже ртом. — А вот у тебя, сто процентов, температура. Так что, марш в постель!— Максим!— Быстро! — не слушая попытки возражения, он поднялся и, ухватив ее за плечи, принудительно повел её в спальню.И она почти поверила его заявлению. Если бы не уставшее и настороженное выражение любимых глаз.Ему хотелось плюнуть на все и увезти ее домой. Банально. Хоть бы силой. Да и потом, что он, не видел, что ли, что первоначальный запал в девушке стих, и сейчас она держалась на чистом упрямстве. Ну, а этого добра у него самого — хоть отбавляй. ?Переспорил? бы. Уломал. И оба не мучались бы. Он с тормозов не срывался бы, да и она спокойнее стала бы: видел же, что опять курить начала, хоть теперь и таилась от него, стеснялась больше; и ела через раз, судя по внешнему виду, а может, просто, ее на работе издергали, в клинике этой гребанной.Он сейчас тоже ел — не ахти как. В основном сигареты. И Виктория это тоже замечала, он по ее глазам видел. Да и песочить она его не забывала по этому поводу. Но он с этим не спорил. Жена — имеет право. И ему даже в кайф было, что несмотря на все, девушка места себе не находит, то и дело напоминая ему о нормальном питании или отдыхе. Просто, пишет каждое утро, если не с ним просыпается. Спрашивает о мыслях, настроении, планах…Хреново у него с настроением. С планами — еще хуже. На последнем издыхании все держатся и, если бы не активный интерес Маркелова в этом деле, да помощь Михайлова — не знал Морозов, выдюжил бы сам. Но ей он об этом ни разу не сказал. Не хватало подливать масла в огонь ее нервов и страхов, и давать лишний козырь в споре о том, как он живет. И чем это все закончиться может.Блин! Как же он хотел плюнуть на все, сгрести ее в охапку, и не отпускать от себя! Только не ко времени, вообще. И скандал ее этот, и демарш с перерывом, возможно, еще лучший выход. Хоть она и расстраивается еще больше от того, что он не пытается хоть как-то сгладить углы, не идет навстречу в решении спорных вопросов между ними. Но, может, оно и лучше? Меньше думать будет о том, о чем он не хотел давать ей повода думать, в принципе. А вот он много размышлял, в свете сложившейся ситуации по городу. И о намеке Федота, нет-нет, а вспоминал. Черт, конечно, знает, в курсе ли Михайлов и его верный помощник о его семье, или нет? Была ли та фраза оговоркой, или намеком, что концы и края надо так упрятать, чтоб не прикапался никто, тем более сейчас, когда все по тонком краю ходят? Федот и Михайлов в этом погорели. Хотел ли его партнер предупредить? Или это, все же, ничего не значило? О том, как самого Михайлова через семью достать пытались и чего достигли, он тоже в курсах был. И ни за что на свете не хотел бы так рисковать женой. Тем более, что сейчас многие были активно заинтересованы в том, чтобы найти брешь в нем самом. Устранив его, они и Калиненко подрежут жилы еще до выхода с зоны, до которого меньше месяца осталось. Лишат всей структуры и организации, на которую Батя надеялся. С каждым днем напряжение нарастало так, что его реально можно было в воздухе города языком, на вкус почувствовать. Нюхом уловить. Он дышал сейчас в городе с трудом. Только с Викторией отпускало немного…Еще и потому не мог он с ней спорить. О чем? Если права она во всех своих претензиях. И не мог он ничего ей гарантировать сейчас. Сам иногда не знал, останется сегодня в живых, или нет? Конечно, ей говорил, что ?париться? о чем, что все нормально и ничего серьезного… Только, Морозову казалось, что она ощущает его ложь и напряженный мандраж, который вылезал, как ни старался он спрятать, запихнуть в себя поглубже. А оно лезло, перло из него.Как с этой ветеринарной клиникой. Он, конечно, палку перегнул. Тут и говорить не о чем. Устроил такой скандал, как будто у себя в офисе, самого сорвало с цепи. Но у него-то люди привычные, да и подчиненные, выбора особого нет: не нравится стиль начальства — катись, а не хочешь денежное место терять — терпи все наезды. Тут иначе вышло. И права Виктория, опять, подставил он ее по всем фронтам. Небось, она от своего начальства из-за него по полной отгребла, судя по насупленным губам и нахмуренному лбу. Не любила его жена выговоры, да еще и там, где сама не при делах, вроде.Но у него реально сорвало стоп-кран, когда понял, что найти ее не может. Не вызвонить, ни выяснить, куда подевалась? Ушла с работы в половину восьмого, и как пропала, в тумане этом долбанном растворилась, что ли? Он уже на полном серьезе собирался ехать, двери в ее квартире выбивать (и, кстати, со звонком решить надо, поставил себя галочку в мозгах). Потому что колотить стало при мысли, что к ней могли полезть. Узнал кто-то, что она его жена, и решил через нее прижать его к ногтю… И намешалось все, налезло одно на одно: воспоминания о том, как она весной в больницу попала, и новые страхи, что используют ее против него, что самой Виктории навредят… Думал, умом двинется за эти несколько часов. Кажись, впервые в жизни давление шибануло в голову.И все равно, не хотел ее пугать. Не видел толку обсуждать то, на что Виктория, все равно, повлиять не сумела бы. Хотя, да, не мог не признать — услышал ее доводы. Вот именно сейчас признал, что окажись она в такой ситуации (а это не так уж и невозможно), и не сумеет найти концов-краев, не на кого ей выйти будет, чтобы его разыскать, если случится с ним что. Но, с другой стороны, а надо ли ей знать и разыскивать? Самой светиться поисками? Себя подставлять? Он сомневался. Да и, кого ей контакты дать? Федота? Батя-то, все равно, еще через две-три недели только выйдет. И что ей Андрюха в случае чего скажет?Да, с нотариусом Морозов все уладил, с адвокатами решил, из той самой конторы, которую Виктория на дух не переносила. Но он знал, что они, в случае чего, за ее интересы порвут любого в суде. Да и без суда, проследят за всем.Бог свидетель, ему сейчас меньше всего о таком варианте думать хотелось. Впервые, возможно, потому что Викторию в своей жизни нашел. Семью получил, о которой и не мечтал по ходу. И без разницы, что притирались и грызлись, пытаясь найти, кто правее. Для него это не играло роли. Да и для Виктории, он точно знал. Вон, ведь, больная и злая на него, а начала волноваться и переживать, что у него что-то не так, уловила, почувствовала, тут же беспокоиться стала.И сейчас, вон. Спала же. И температура есть, горит вся, он кожей чувствует. А вцепилась в него так, что и клещами не отцепить. Руками и ногами оплела. Да он и не хотел от нее уходить. Но и, учитывая все причины, даже не пытался сейчас наладить и утрясти конфликт, пусть и начал признавать, что в некоторых местах перебдел. Да и, как ни крути, а вот за последние дни, ее слова про опасность и последствия — заиграли для Морозова новыми красками. Сейчас он многое переоценил. Быть может потому, что сам, до седых волос, боялся, что с его женой что-то случится. Хоть и знал, что в этот момент никак не может подставить Батю. То же ли мучило и Викторию? Вполне вероятно. И что тут сказать, в ее точки зрения — тоже правого не мало…Так-то оно так. Но для жены его безопасней. Пусть пока, лучше, врозь побудут. Капец, как тяжело обоим, Морозов ?умирал? без нее. Да и по девушке видно было, что не на курорте все это время. Но ничего. Он себе на горло наступит. Лишь бы ее только не прижали. А потом, как хоть немного утихнет, признает, что услышал, понял ее страхи. Готов обсуждать.ГЛАВА 27У них с Батей давно все спланировано было. И сам выход из колонии — разыгран по нотам. Правда, Морозов считал, что перебдел Дима. Уж сильно хитрит, и как бы самого себя не обхитрил по ходу. Ведь порешить на пустой дороге могут. Но с Батей особо не поспоришь.Только вышло, все равно, все не так, не по плану. Марина эта, непонятно откуда вылезла, пассия Димина бывшая, приперлась под колонию, его встречать. Узнавала, выходит, следила. Ну не жилось ей спокойно, лешего за ногу! А Морозову пришлось все в процессе менять, перемещая парней по позициям, потому что Бате так даже интересней показалось. И информацию, хоть какую-то, чуть ли не из-под земли доставать, как только Димка ему позвонил. Вот, не сиделось девочке дома, так всем проблем добавила.Максим ее слабо помнил, по ходу, если бы Батя не напомнил и не велел пробить все, что сможет, и не вспоминал бы.Но оба в итоге решили, что это и не настолько уж плохой вариант. И квартира Марины, как перевалочный пункт для Калиненко — даже лучший выход. Да и сама Марина, как понял Морозов, Диме пришлась по вкусу. Впрочем, Батя и раньше к этой женщине благоволил сверх меры. Сейчас же, даже на него наехал, поставив на место и показав тем самым, где новое положение Марины. Удивил Морозова, не поспоришь. Ошарашил. Пришлось выходить из своего ?общественного образа? простецкого и грубоватого дворового пацана, и извиняться. С Батей спорить не собирался.Да и потом, покрутившись немного, подергав Марину то так, то эдак, когда Калиненко был не рядом, понял, что Димку в ней зацепило. Преданность и верность Батя всегда ставил на первое место. Оценил и сейчас, видимо. Тем более, после срока. Хотя… Имея свой опыт, и видя, что Димка многие вещи воспринимает, как само собой разумеющееся, попытался пару раз с Батей поговорить. Одна проблема: про свою жизнь так и не рассказал же толком. А сейчас, так вообще, не тянуло это обсуждать. И ситуация у них — не до сантиментов, выгрести бы все, и похвалиться Максиму перед Батей особо было нечем.Правда, он не очень понял, почему Батя сам не подумал о безопасности Марины? Ведь видел Максим, что не настолько она ему и ?по боку?. Да и раньше Дима всегда Марину выделял, считай, ?отношения? с ней имел, а не тупо — её саму. Морозову было с чем сравнить. Да и видел, может оттого, что с боку, и у самого сейчас на этом фронте — провал полный, что все больше цепляет Батю. Друг, вообще, таким отличался — если уж принимал людей в свою душу — то в один момент и навсегда, руководствуясь какими-то, одному ему ведомыми, мотивами. Мог сопоставить, первую жену Димину, вообще Бате безразличную, Морозов помнил. А тут — ясно же, что признал Марину, как свою женщину. Дал всем понять, самому Максиму в первую очередь. Так и защитить надо… Или это его (Максима) переклинило на этой теме, просто? А Дима, после зоны, вообще на другом сосредоточился, понятно. Тем более, что они ни от кого особо не таились у Марины, подставляли. Пришлось напомнить другу очевидное, и проконтролировать.А самого Максима зацепило немного иное, чего скрывать? Смотрел, как Марина вокруг Димы вьется, как смотрит на друга. И нет, нет, а задевало. И почему Виктория не может просто закрыть глаза на все? Почему не может принять его таким, каков он? Ведь обоим плохо, е-мое! И настроение из-за этого пасмурное, злое.Еще и времени толком нет! Приезжал к ней ночами и вырубался, да и то, не всегда выходило вырваться. Хорошо, что простуда прошла у Виктории, одной тревогой меньше. Дима круто взялся за дела, сразу стартанув по всем фронтам. И новый губернатор добрался в область. Все складывалась, вроде, в их пользу. И Морозову легче, с одной стороны, немного разгрузило его. Однако, в другом плане — загруз по самое темечко, то и дело вспоминал все слова Виктории. Как ни крути, а его сейчас в нелегал опять затянуло по полной. Он и до автосалона едва-едва добирался пару раз в неделю.А девушка это — словно нюхом чует, ходит мрачнее тучи. Уже и не спрашивает ничего, и обнимает до дрожи, вроде, целует, словно дышит им. А только Морозов это чувствует, что оба на взводе. И по краю, на нерве ходят. Он это в ней ощущает, а она — в нем. И тайны его — просекла. А от того, по ходу, только грустнее становится.— Виктория, да пошли ты на фиг свои закидоны! — не выдержал он однажды утром, глядя в ее запавшие глаза.У него самым реальным образом внутренности наизнанку выворачивало, когда такую тоску в девушке своей ощущал. Удавиться хотелось. И сигареты горечь эту не перебивали.— Ведь обоим же легче станет, — обнял ее щеку, притянул так, чтоб она ему в плечо уткнулась. — Зачем так маяться? Ведь не так и сложно, другие же могут…Она, до этого просто молча поддающаяся его объятиям и прикосновениям, вскинулась и как-то так посмотрела на него, что он сам понял — зря разговор завел. Вот, не то ляпнул что-то, однозначно.— А что, сравниваешь уже, сговорчивей нашел? Разочаровался в выборе? — и не сказать, что с претензией, скорее опустошенно поинтересовалась она.Но так, как-то, что он вздрогнул. Понял и прочувствовал, что ей по душе, как ножом полоснул, своими словами.— Твою налево!Дернул к себе, не позволяя отстраниться. Обхватил двумя руками уже, чтоб ближе к нему. А она — как ледышка в его руках. Замерла, и не поддается. И холод ощущается кожей.— Да не о том же говорю! Не нужен мне никто, кроме тебя, хоть и упрямая, как три черта! — зарылся лицом в ее пряди.— И все-таки, раньше не сравнивал, — вроде и улыбнулась, но так грустно, что матюкнуться захотелось.— Вик, — не пустил, когда она начала высвобождаться из его рук. — Да, не сравниваю я!Но она все равно пыталась отстраниться и, в конце концов, ему пришлось ее отпустить.— Сложно со мной тебе, любимый, да? Прости, — отвернувшись, она отошла к шкафу.И начала шмотки перебирать, словно бы выбор в одежде перед ней стоял, какой большой. А ведь он сам ей всего два свитера привез, да джинсы. Чтобы держать ?на коротком поводке?. И не в чем там было колупаться с таким занятым видом!Все-таки ругнувшись, физически ощущая тяжелую и паскудную то ли вину, то ли обиду, Максим вышел на балкон, достав сигареты. И понимал, вроде, умом, из-за чего она насупилась: заикнись Виктория о том, что ?кто-то, где-то там, жил бы иначе, чем он…? разнес бы полдома от ревности и ярости, от страха, что она на других смотрит… И на нее бы обиделся. Но и сейчас… Ему же, тоже, не в кайф, что она его принять до конца не может. По двойным стандартам живет он, выходит? Ему можно, а ей — нет?Не знал. И умом многое понимал, вроде, а душу все равно разъедало. И за себя, и за нее. И как это решать, а главное, когда? Где сейчас время на эти заскоки взять — хрен знает!Так и уехал, не поговорив больше толком, и затылком чувствовал, как между ними эта обида расплескивается, отдаляя.Хотел вечером приехать, как-то искупить, задобрить девушку, но Батя решил проехаться по объектам, с пацанами поговорить, и он не мог его не сопровождать. А потом Дима попросил дом его по-тихому подготовить: охрану наладить и по сменам пацанов расставить, в принципе, квартиру в порядок привести, может, подрихтовать там что-то по мелочи, потому что собирался после приема у губернатора и сам туда перебираться, и Марину с собой привезти. И Морозов застрял на два дня, потому что Бате, и без быта, было чем заниматься, хватало интриг и подводных течений. А когда, вроде, просветлело немного, и он написал Виктории, что приедет — оказалось, что у нее дежурство. И да, он помнил, что она его ?настоятельно? попросила не появляться больше в клинике после того скандала. Вроде и понятно все, и на звонки отвечала, и сообщения писала, а все тот же холодок прямо-таки веял. Хотя, может тут ее задело больше, что он столько времени теперь на другие обязанности тратил? Она знала, что Калиненко вышел. он ей сказал, и старался хоть как-то чего-то рассказать, помня о ее упреках, что он с ней ничем не делится. Но что тут расскажешь? Что он делал все эти дни? Ничего же из того, что любимой женщине говорить вслух стоило.Так что он, чувствуя себя паршиво и не у дел, сам вызвался поехать с Батей на прием, в качестве охраны, чем кого-то из парней гнать. Все равно, ему дома в потолок втыкать без Виктории — радости особой нет.Вообще, вечер тянулся муторно и нудно. Нет, Максим, конечно, подергал Генку, прощупал ?почву?, проверил через него настроение и мысли парней. Но в остальном — полное ощущение себя не в том месте. И раздрай внутри, непонятное муторное ощущение, что тянет все бросить, и поехать туда, где действительно хочется быть. И, навряд ли, чтобы это было из-за пачки сигарет, которую Морозов выкурил за три с небольшим часа.И внутреннее напряжение в нем лишь нарастало. Собрались, поехали домой. Вроде тихо все, по плану. А Максим на подрыве каком-то. Блин, четыре дня жену не видел! Еще и нота, на которой расстались…Хрен его знает, о чем думал Гена, пропустив собаку, выскочившую на трассу, а ему самому, так точно не до дороги было. Плохо, конечно. Вообще паршиво. И в голове такие мысли дурные. Почему-то именно сейчас, может, из-за напряжения предыдущих дней и всего этого мандража, или из-за того, что глухая ночь и трасса, а может, из-за количества никотина, за последние часы шибанувшего по его мозгам — у Морозова, как реальные, перед глазами встали картинки, как положат их здесь всех сейчас. Может скроют ?концы в воду?, а может и нет.И как Виктории жить с этим, при любом варианте: прополощут ли их имена и ?картинку? тел по всем телепрограммам, показывая сюжет о криминальных разборках, или просто сообщив, что пропали на дороге… Ей от этого ни проще, ни легче. И не изменить ничего, повлиять ни на что — она будет не в состоянии. И, что совсем хреново, вину перед ней из-за этого такую почувствовал, что затылок заломило и в груди, как камень вместо сердца. Давит, на фиг, будто плитой в тонну. Знал же свою девушку. И, сколько бы с ней не спорил, а понимал — не заслуживает она такого, да и не выдержит. Двинется умом.Хреново, конечно, что сейчас об этом стал размышлять. Вообще не ко времени. Так и самому покойником стать недолго, и других подставить. Вот о чем думал Максим, наблюдая, как Марина заходится криком на пустой ночной дороге, причитая над сбитой животиной, и как злится Дима. Их троих, мужиков, устроило и то, что это не подстава, и никто не ждет за деревьями обочины. Уже — слава Богу на полном серьезе. Марину же колотить начало от жалости к собаке.У них пунктик насчет животных, что ли? У женщин этих? Морозов искренне не мог понять. И сразу вспомнилось, как плакала Виктория каждый раз, когда добиралась до своих приютов, которым помогала. Нет, там она молодцом держалась, и оперировала, если надо было, и осматривала животных. А потом приезжала домой, запиралась в ванной, чтобы, значит, он не видел, и рыдала над тем, что не всем этим бродяжкам помочь может, и пристроить их ей некуда… Он раз двери в ванной таки выбил, когда услышал, что она ревет, хоть и включила воду, шифровалась, типа. Думал, устроит взбучку, чтоб фигней не страдала. А вместо этого — полчаса успокаивал, сидя на полу в той самой ванной, и держа шмыгающую девушку на руках…— Ну, и куда ты ее везти собралась? — Батя психовал, вместе с водителем укладывая травмированное животное на заднее сидение машины.Но ведь забрал с дороги. Уступил требованиям и крику Марины, впрочем, Максим в этом почти не сомневался. Да и все недовольство Димки было вызвано опасением, что на них охотятся, ту же Марину уберечь, прикрыть пытался. Даже сейчас, когда они осмотрели и проверили все вокруг, вроде бы, не даром он ее к Морозову толкнул, чтобы друг прикрыл от всего, пока сам Батя с животиной возился. И Максим так бы сделал, пусть они с Димой так и не обсудили ничего.А вот сама Марина выглядела немного растерянной и сбитой с толку из-за этого.— Я не знаю. Собиралась посмотреть в интернете, где есть круглосуточная ветеринарная клиника…— Я знаю куда, — прервал Морозов разворачивающуюся истерику Марины и, явно нарастающее, раздражение Димы. — Ген, поедешь за мной, — распорядился Морозов, и пошел к своей машине.Им открыл парень, которого Максим ни разу не видел. Да и второй, в приемной, был новый. Даже странно, вроде со всеми сотрудниками успел на корпоративах перезнакомиться. С другой стороны, может и хорошо? Бог знает, знакомые, после прошлого скандала, могли его и не впустить в клинику. А вот когда парень побежал за помощью, начал подозревать, что Викторию его появлению в клинике, тоже может не обрадоваться.Она увидела его, едва вошла в смотровую. Вот, с порога. Все остальное по боку, как и обычно. А, ведь, действительно не ждала увидеть его здесь, в клинике, после всего, что он устроил. И они же договорились… Хорошо, конечно, что сегодня практиканты с ней на дежурстве, а не ординаторы, к примеру. И они только второй раз, не знают еще Максима. Но все равно, если владельцы узнают, может подниматься для обсуждения уже вопрос об её увольнении …— Что ты здесь делаешь? — поначалу, даже не заметив животное, да и не особо обратив внимания на остальных людей, она с претензией глянула на мужа.И, ок, ладно, не могла не признать, что обида после прошлого разговора еще грызла душу. Она многое обдумала за эти четыре дня. И не все приятное. Наоборот, даже. Очевидно, эти раздумья, так же не добавили приветливости ее голосу.— Собаку привезли, — ровно ответил Максим, смотря прямо на Викторию. Но она уловила по его глазам, что и муж понял ее настроение.Это заставило ее почувствовать вину. Все вместе навалилось. И то, что животное мучается, а она тут выставляет претензии по-глупому, тратит время. И все нерешенные вопросы между ними.— Уходи, — прозвучало резко, но она, действительно не хотела скандала.Ни с ним сейчас, ни с владельцами потом. Да и собакой надо было заняться, в первую очередь. Морозов не спорил, молча вышел из смотровой. И девушке оставалось надеяться, что он понял ее мотивы.Не особо разглядывая тех, кто остался, она занялась животным, почему-то, лишь мимоходом подумав, что мужчина, стоящий в стороне и пристально рассматривающий ее саму, наверняка, и есть тот самый Калиненко. Господи! Сколько прений у них с Максимом было из-за этого Димы! А сейчас — ей даже смотреть в его сторону не хочется. Да и некогда. И неинтересно.Виктория сосредоточилась на животном, расспросила о случившемся женщину, голос которой выдавал недавние слезы, но она уверенно стояла рядом с собакой и просила о ней позаботиться. Она пообещала сделать все, что будет в ее силах. В этом она разбиралась и всегда чувствовала уверенность. Это она умела — помогать и лечить животных. Тут у нее было куда меньше вопросов, сомнений и неуверенности, чем в отношениях с людьми, как оказалось. Отправив всех наружу, она велела студентам-практикантам готовится помогать ей на операции, которая, точно, не будет легкой.С прогнозом она не ошиблась. Выложилась на все сто. Зато, точно знала, что приложила максимум усилий и сделала все, от нее зависящее. И, с огромной долей вероятности, могла обещать, что теперь собака выживет. Правда, сама она себя сейчас чувствовала ужасно. Выжатой до капли. Едва нашла силы, чтобы как-то обрисовать ситуацию Марине, как представилась женщина, привезшая собаку.Безумно хотелось к Максиму. До дрожи в коленях. А, может, это просто от усталости все тело дрожало? Плевать. Все равно хотелось к нему. Но она понимала, что сейчас об этом и мечтать нечего. Едва добрела до кабинета, стараясь не оглядываться по сторонам, чувствовала, что не вы держит, сорвется. А едва закрыла за собой двери, не удержалась, разрыдалась, привалившись спиной к двери. Из-за усталости, из-за неуверенности уже в своих к нему претензиях, из-за сомнений, что они сумеют справится со всем этим. Достала телефон и набрала ?Люблю?. Отправила Максиму.Он не ответил.По правде сказать, Максим едва дождался, пока они доедут до поселка. Но не разворачиваться же теперь, когда сам вызвался обеспечить охрану Диме? Надо было ?отстреляться? до конца. Хоть и хотелось махнуть на все рукой и развернуть машину, с тех пор, как получил ее смс-ку.Блин! Такая свалка эмоций в груди! И распирает, давит. Не хватает сил это все ?переварить? и разложить по полкам хоть в каком-то порядке. И обидно, вроде, из-за всего, из-за ее позиции. Но, е-мое, после сегодняшнего вечера, еще понятней, что жену корежит. И не рассердишься на нее. Сложно злиться, когда начинаешь понимать.А тут еще и Батя начал копаться в мозгах и нутре! Блин! Ну не знал Морозов, что ему сказать! Как объяснить, что у них с Викторией сейчас творится?! Для Димы отношения по-другому принципу всегда строились, тем более с женщинами. Он бы и не пытался Викторию понять: не устраивает что-то — свободна, иди на все четыре стороны. Но, ведь, Дима никогда и не лукавил, пытаясь привязать к себе женщину эмоциями, скрывая то, кем является. Не испытывал этой гребанной неуверенности в себе самом и собственной привлекательности для любимой женщины! И не поймет Батя, попытайся Максим сейчас это ему объяснить. Отморозиться легче. Тем более, в свете того понимания, что исподволь меняло позицию Максима за последние недели. Волей-неволей, а он начинал признавать, что их отношениям с Викторией, их семье — может мало что сулить, при тех делах, которыми он занимается. И не потому, что жену не сумеет переубедить. А оттого, что его где-то банально пристрелят. Или ее используют, чтобы его достать.Кричал, что не будет выбирать между Димой и женой, чтобы не заставляла. А уже начал. И даже выбрал, похоже. Более того, глядя на меняющееся восприятие другом Марины, подозревал, что и Бате придется задуматься о подобном, рано или поздно. Только, как об этом сейчас разговор завести, когда Дима только до мести дорвался; как аргументировать свои мысли, до которых дошел — пока не знал. Потому и не поднял тему, когда они курили на пороге клиники, ожидая окончания операции. И от вопросов друга открестился.?Довел? до поселка. Проверил парней охраны, пока Дима повел Марину в дому. Несмотря на охрененно тяжелый день, не смог не улыбнуться, увидев удивленное и ошарашенное выражение лица девушки, осматривающей дом Калиненко. Вспомнилась Виктория в подобной ситуации. Тоже, помнится, за него цеплялась, как и Марина сейчас за Диму. Все-таки, она оказалась куда интересней и глубже, чем он воспринимал ее раньше. И за отношение к Диме, Максим ее оценил.Но сейчас ему к своей женщине хотелось, и плевать на все их претензии друг к другу! Потому и не поехал к своему дому, стоящему в шестистах метрах отсюда. А снова сел в машину, и погнал через весь город, в ее клинику.Доехал, заглушил машину. Три часа ночи… Отдохнул, по ходу. На фиг! Вытянул телефон. Из чистого принципа. Нельзя ему в клинику и ногой? Ок! Написала, что любит, пусть теперь сама к нему и выходит.Набрал её номер.— Да? — далеко не сразу ответила Виктория.И по ее голосу он понял, что разбудил. Блин! Такой потребностью в ней накрыло сразу. Вот просто с головой, до кома в горле. Помешанный, ей-Богу. Такая необходимость к коже прижаться, втянуть в себя ее запах, теплый и сонный, в губы поцеловать, волосы взъерошить…— Давай, двигай на улицу, раз мне в твою клинику и ногой ступить нельзя, — немного обиженно велел он, севшим голосом. — Только куртку натяни, не вздумай так выскакивать! Тут промозгло, — не удержался, помнил, что болела недавно.— Сейчас, — она не спорила.И, кажется, удивилась. Почти недоверчиво согласилась. Появилась на пороге минуты через три, осматриваясь в потемках. Он даже покурить не успел, толком. Один раз затянулся, выйдя из машины. Она его заметила и тут же двинулась в эту сторону.— Максим… — неуверенно начала она, кутаясь в куртку, еще на подходе.Он не дал закончить, чтобы она там не собиралась говорить. Сгреб в охапку, бросив сигарету под ноги, и дорвался до ее рта. Начал целовать за все эти дни, как ненормальный. Она тихо застонала, ухватившись за его шею, то ли, чтобы не упасть, то ли сама не могла, хотела сильнее вцепиться. И так же сильно, безумно целовать начала.Его затрясло. Сдавил ее руками, как тисками, сам понимал. А иначе — не хотел и не мог… Ну не мог он без нее, блин! Не мог! Вообще. Четыре дня, и уже дуреет.— Любишь, значит? — даже, чтобы спросить, не смог нормально оторваться от ее губ. Будто приклеили его к ней.— Люблю, — она и застонала, и засмеялась, и всхлипнула ему в рот. — Прости, что так по-глупому вышло. Скандал на пустом месте устроила, да? — попыталась отодвинуться, чтоб глянуть ему в глаза.Морозов назад дернул, погрузил ладони в ее растрепанные после сна волосы, намотал на пальцы.— Ничего, — уткнулся носом в макушку. — Оба издергали друг друга.И вдруг — выругался матом. Сам отодвинулся, уставившись на нее, хоть и хрен, что разберешь в этой туманной темноте.Прищурившись, вкрадчиво потянул ее за волосы. — Ты, елки-палки, что? Подстриглась? Я не ясно что-то объяснил в прошлый раз? — рявкнул он так, что эхо в тумане пошло. — Когда успела?!Но девушка, по ходу, не испугалась, а засмеялась, прижавшись к его груди всем телом. Покачала головой, насколько позволял его захват.— Вчера. Кончики обрезала, не утрируй, — кажется, это выражение стало у нее одним из любимых, когда хотела его подколоть. — Пять сантиметров, я специально оговорила, не видно даже. Чаще бы приезжал — не заметил.Он ухмыльнулся. Отпустило. Осадило. Не то, что она его слова всерьез не воспринимает, а то, что скучала. Чаще требует приезжать.— Сама перерыва захотела, — напомнил он, и не думая отпускать волосы жены. — Сама ушла из дому.Она тяжело вздохнула. И дрожь в ней зародилась. Он уловил. Ругнулся, поняв, что хоть куртку и натянула, а под ней — один медицинский костюм, который ни хрена, не на утеплении, между прочим!— А если я была не права? — тихо спросила она.Но он сейчас думал о том, что ее колотит от холода. Рывком распахнул двери заднего сиденья и затащил жену в машину.— Ты что, не могла нормально одеться? — снова рявкнул. И вновь — с претензией.— Не могла! — огрызнулась она в ответ. — К тебе торопилась.Морозов выдохнул. Сам сел, ее усадил себе на колени, распахнул ее куртку, забрался под нее руками, пытаясь её согреть. Прижал к своему телу. Свой свитер снял, ее кофту поднял, чтоб кожа к коже, и она его тепло себе взяла. А она задохнулась, задрожала больше. Нежно-нежно погладила его плечи, так, что ему стало невыносимо, тут же кровь от головы вниз ухнула, к паху.— Болела же только-только, — продолжил ругать, но уже мягче, целуя щеки, веки, лицо.— Уже больше месяца прошло, Максим. Даже два, почти, — тихо улыбнулась она в ответ. — Выздоровела давно.Странный разговор. Скачки в тоне, в темах, в настроении. И все равно — не могут отодвинуться, будто прилипли друг к другу. Оба нуждаются в этом тепле и близости.Захлопнул двери машины, чтобы согрелась быстрее. Хотел привстать, ссадив ее на сиденье, включить двигатель, чтобы натопить салон. Но она не дала себя с места сдвинуть.— Максим, так что, если я ошиблась, и уже не могу так, не хочу перерыва? — еще тише спросила.Блин! А глаз не видно в темноте. И что сказать — он не знает. Не потому, что не хочет! Блядь! Да у него крыша поехала от ее слов, от радости, что она готова вернуться, закрыть этот вопрос. Но открытой-то остается другая проблема. С безопасностью. И с тем пониманием, которое сегодня накрыло с головой.Хочет вернуть. А подставить не может.— Виктория, — прижал к себе до боли, до невозможности сделать вдох.Теперь его затрясло. Только не от холода.— Я очень тебя люблю, — она так же обхватила его руками. — Не могу решить ничего. Не могу с этим смириться… Но и без тебя — не жизнь это. С ума схожу, Максим. И злюсь, бешусь из-за этого. Тебя мучаю, достаю придирками.Прижалась губами к шее, поцеловала так жарко, что у него испарина на затылке выступила. В голове пусто. Зато в теле пульс по сосудам дробь отбивает. Пах горит от ее тепла, от тяжести тела жены, такой желанной и такой ему необходимой. Соскучился дико! Она ему нужна больше всего!Не выдержал, набросился на ее рот, начал целовать, как сумасшедший. А она ему навстречу, и смеется. И чувствует же, знает, что уже сорвало у него тормоза. И хочет ее, и нет ограничений сейчас, не подействует на него ничего, дорвался до Виктории.— Морозов! Ты меня, таки, затащил на заднее сиденье, еще при первой встрече грозился, — хохочет, и целует в ответ.Расхохотался сам, запрокинув голову, обхватил ее плечи, опрокинул на сиденье, вдоль, навалился сверху.— Таки затянул! — согласился, засасывая кожу на ее шее, оставляя метки, грудь ее мучил губами, заставляя девушку стонать. — Сбылась мечта! — хохотнул.Добрался ладонями, зудящими от необходимости в ней, в ее коже, в ее теле, забрался под форменные брюки, сжал бедра. Чтобы снова стонала от удовольствия, чтобы ей — хорошо, и улыбалась, и его от себя и на сантиметр не отпускала. Ведь уже вцепилась в плечи, царапает же, сто пудов. А ему не больно, ему до дрожи в солнечном сплетении — хорошо. И не надо ничего в жизни больше. Виктория с ним, и сама этого хочет, не мучается по этому поводу.Блин, хорошо так! Словно раньше! Свободно и просто между ними, когда нет ни претензий, ни секретов. Один кайф и удовольствие!И она за ним тянется. Его брюки расстегивает. Тесно им, неудобно, к большему простору привыкли. А сейчас — без разницы. Просто хотят друг друга до ломоты в костях.Рванули друг к другу. Он погрузился в нее. Штаны у обоих на ногах, спутывают, мешают. Она смеется и стонет одним голосом. Обхватила его голову руками, давит на затылок, ладони на его щеках. Стянула свои брюки совсем, обхватила его еще и ногами, словно всего в себя втянуть хочет. А и так, ведь, ничего больше не хочет и не видит, полностью в ней потерялся. Чего хотела, того и добилась, по ходу, даже если сама этого еще и не поняла. И сейчас — ни притормозить, ни остановиться не может, голова в отказе. Только ощутить ее надо, до боли почти, до закушенной кожи и губ, до стонов таких, что сто пудов спалили бы их, не будь ночь вокруг. И двигается, как бешеный, не давая ей спуску. Волосы на свои кулаки накрутил, чтобы никуда из-под него, всем телом накрыть. Потому что его! До последней клеточки кожи, до кончика волос, тех самых, что обрезала!— Максим! — закусила его плечо со всей силы, а все равно — не удержалась, застонала в голос.И бедра ему навстречу, а он чувствует, всем телом впитывает ее дрожь, ее удовольствие. И самого накрыло с головой, отключило любое понимание. Вдавил себя в нее, вжал, придавил, хоть бы не до боли. Хотел, и не мог откатиться хоть на сантиметр, чтоб дать воздуха глотнуть ей. А она цепляется за его плечи ногтями сильней, не пуская. Кажись, уже до крови. А ему — по фигу. И хорошо так, пальцем пошевелить не может, уже от кайфа. Все тело в нирване. И запах ее по всему нему.Таки сгруппировался. Уперся в переднее сиденье, перекатился, ее на себя сверху устроил. Блин! Что ж тут места так мало? Раньше не замечал, всего хватало. А об удобстве тех, с кем сексом занимался, вообще не парился. Жену же хотелось по высшему классу и в любой дыре устроить.Обнял опять. Она на нем устроилась. Глаза закрыты. Дышит прерывисто, но затихая. Словно уже засыпает на нем.— Виктория, — прижался губами к ее переносице. Волосы с лица убрал. —Слышишь? — позвал.— Ммм? — она глаза не открыла. Только повернулась больше к нему. Так же сонно.— Виктория, сейчас не лучшее время, чтобы ты возвращалась. Правда, — меньше всего хотел бы это ей говорить. Да он без нее сатанел!Но и рисковать женой — вообще не собирался. Обнял обеими руками.А она услышала. И глаза открыла. Уперлась подбородком и посмотрела на него растерянно. И так грустно, что у него в груди что-то перевернулось. Сжалось до боли.— Что, не все простить можно, да? — тихо и горько спросила Виктория.ГЛАВА 28Это было больно. И опустошало. Возможно, именно так чувствовал себя сам Морозов, когда она выставляла ему требования? Как спросить? Да и надо ли?Виктория так много всего обдумала за эти четыре дня, после их последнего разговора — словами не передать! Больно, когда понимаешь, что любимый человек может тебя с кем-то сравнивать. И что сравнение это — не в твою пользу.Нельзя сказать, что данное понимание заставило девушку отказаться от собственных принципов. Нет. Но вот задуматься о том, готова ли она потерять любимого человека, оттолкнув своим упрямством — вынудило однозначно. Нет, она доверяла Максиму. Помнила все, что он сказал, когда однажды усомнилась в его верности и собственной необходимости для него. И все же… Стало неприятно. И, наверное, впервые она в полной мере попробовала посмотреть на происходящее между ними — с его точки зрения. Непросто. Очень сложно признать, что любимый человек может иметь свою правду и свои резоны для того, чтобы совершенно иначе относиться к такому болезненному для нее вопросу. И что своей позицией, она причиняет ему не меньшую боль, чем и он ей, не желая или не имея возможности тут же изменить жизненные приоритеты.Тяжело очень. И сейчас тоже. Однако, и упрекнуть его в данный момент, вряд ли посмеет…— Виктория, ты что? Ты что за херню уже себе придумала? — в этот момент искренне, казалось, удивился Максим, смотря прямо на нее.Он так недоуменно скривил лицо, что она растерялась.Схватил жену крепче, не позволив спрятаться в основании его шеи, как тут же захотелось. И так держа, привстал с ней, уперевшись в сиденье. Почти сел. И она на нем. Вообще неудобно, и немного проблематично, учитывая все, чем они только что занимались, но девушку сейчас больше интересовал другой вопрос, а не гигиена.— Да, я понимаю, Максим, много думала обо всем, что мы сами творим друг с другом, и я… все мои обвинения. Я понимаю, что это задевает. И меня же обижало, что ты мои доводы всерьез не воспринимаешь, и тебе — обидно, до меня дошло, наконец. — Она все-таки почти сумела отвести глаза.Но Морозов вновь заставил ее глянуть прямо на него.— Виктория, — выдохнул и ругнулся сквозь зубы. — Да я не обиделся! И не собираюсь какие-то счета выставлять. Ты же знаешь, если тебе надо — ребра вскрывай и сердце бери. Все одно — твое все. Я за тебя боюсь. — Он криво улыбнулся. Вообще без смеха. — Я тоже думал много, по ходу, Вика. Было о чем. И права ты во многом, не меньше меня. Не так и просто все сейчас. Димка вышел. Ну, ты видела его сегодня. И он на прежнее место метит. А это — не сказка. И я сейчас не вопросом продажи конфет занимаюсь, даже не машинами, — Максим сам отвел глаза.А после — неуверенно как-то посмотрел на жену. Не так, как обычно.— Я за тебя боюсь, до дрожи в пальцах, — намотал ее волосы на свои ладони, заставив тревожно замереть в его руках. — Что узнает кто-то, как ты важна, как дорога мне. Что жена… Что тронут тебя. Даже говорить не хочу, что творить могут тогда. Или что меня дожмут…Он сжал зубы, резко выдохнул. Прижал ее голову к своей голой груди. Она молчала, слушая, как бьется сердце мужа.— С собакой этой, дурной, сегодня, — ей в макушку пробормотал Морозов. — Знаешь, думал это подстава. Ночь, пустая трасса. И нас — всего трое мужиков, да Марина. Идеальный же расклад, чтоб убрать всех. Пока по тормозам за машиной Димы жал, чтоб не въехать, успел с жизнью попрощаться. И только про тебя и думал, — обхватил так ее плечи, все тело, что не сделать вдох. — Чтобы вернуться. К тебе. Доехать-таки. А все остальное, по боку. Права ты. Нет у меня никакого гребанного кода бессмертия или гарантии, что не прикончат вот так, где-то тайком на дороге. Раньше это просто не важно было. Не имел я никого. А теперь — у нас же семья. — И еще крепче сжимает.А она и не дышит.Ее накрыло такой волной, что горло перекрыло, душит. Давит грудь, сильнее тисков. И снова — дикий страх, панический просто. За него. Что случится что-то, а она повлиять не может, никак не поможет. И любовь к нему безумная, ведь не отмахивается и от ее слов, от ее доводов, понять пытается. Идет навстречу…И почему все настолько сложно? Ей все еще не хочется в этом вязнуть, не хочется признавать мир, где есть хоть какое-то оправдание криминалу. Но если это мир ее любимого человека, то что остается делать?— Значит, я не могу вернуться домой, к тебе, только потому, что это опасно сейчас? И про меня могут узнать? — девушка попыталась разобраться.Очень хотелось верить, что дело именно в этом, а не в том, что она слишком долго давила на его больное место.Вместо ответа, он прижался губами к ее волосам, коснулся щек… А его руки ни на миллиметр не ослабили хватку.— Даже думать об этом не хочу, — все-таки ответил. Тихо и сипло. Словно действительно боялся. — А все равно — только об этом и думаю постоянно.— Но, ты же все время у меня, и так, — нахмурилась она. — И сейчас приехал. И мы же расписаны. Да, тихо и без свидетелей, почти. Но все равно. И здесь тебя все видели… Кто про нас не знает?Максим резко выдохнул.— Даст Бог, никто, кому это знать не надо, — достаточно резко отозвался он, чуть сместившись на сиденье.Виктория мало что поняла из его позиции по ситуации, зато, вдруг вспомнила, что она, вообще-то, на работе. И у нее дежурство. И собака та самая, после операции, у которой уже пора бы проверить состояние. На практикантов тут она полагаться не собиралась. И это заставило её всполошиться, дернуться.— Куда? — спросил Максим.— Да, к собаке твоей! — тоже резко напомнила она, пытаясь вывернуться из его руки и достать салфетки из ящика в подлокотнике переднего сиденья.Морозов расслабился. Хмыкнул.— Это не моя. Это Марина в дворнягу сбитую вцепилась. Истерику закатила на трассе…— Марина — это кто? — достав-таки салфетки, глянула на него искоса.Не потому, что не видела женщину, которая была с ними несколько часов назад. А потому, что хотела узнать о ней больше. Раньше ничего не слышала об этой Марине.— Она с Димой, — он чуть посторонился, позволив ей хоть как-то привести себя в порядок. Наклонился, подняв ее одежду, которая давно упала на пол.— Жена? — уточнила она. Резинку свою для волос так и не нашла, попыталась хоть в косу заплести растрепанные пряди.— Женщина, — поправил ее Морозов, тоже начав одеваться.— Она с ним живет?Максим хмыкнул.— Теперь да, по ходу.Она, посмотрела через плечо, пытаясь еще и куртку с переднего сиденья достать.— Почему я тогда не могу быть с тобой?Веселья в Морозове стало меньше, а вот какой-то опустошенности и усталости — больше.— Ну, ты сравнила, — он невесело хмыкнул. Растрепал ее волосы, которые девушка только заплела. — Димка, он не о том сейчас думает. Он целиком на своем сосредоточен, чтобы по долгам всем воздать, свое вернуть. И Марина… Он оценил, что она его дождалась, не думал Батя и не рассчитывал на такую преданность. Но… Она для него удобна и важна, даже привязался уже, только не боится Батя ее потерять. Не понял еще, что это такое, и чем обернуться может. Хоть я и говорила с ним. Сам про охрану напомнил. Но у Димы своя точка зрения. А я ж умру, если с тобой хоть что-то случится, Вик. Я тобой рисковать не могу, нет у меня никого важнее и дороже, — снова сжал ее тисками-объятиями.Она опустила голову ему на плечо. И хорошо, и плохо. И больно, и сладко. Вечно у них все двойственно. Никак не доберутся до однозначности.— Ты меня с ней сравнивал, да? Это она терпеть и смириться смогла?Он выругался.— Ну забудь об этом! — раздосадовано сказал. — Протупил я, признаю! Не с того бока подошел. Да, меня заело, что Марина, все зная, Бате претензий не выставляет, и любит, несмотря на все это. Вот и ляпнул с досады. Но мне ж, все равно, кроме тебя не нужен никто, Вика. И тебя я обидеть не хотел, вот, как есть горю, честное слово, — даже встряхнул, заставляя ее поднять на него взгляд.Вроде понимала. Но неприятно было все равно. Только зачем вновь заводиться? Наспорились уже на две жизни вперед. Ведь она это все раньше обдумала. А сейчас в другом пыталась разобраться.— Я все равно не понимаю, чем мне одной безопасней, если ты все время приезжаешь? Разве те, кто захотят выяснить что-то о тебе, не сумеют это отследить?— Блин, Виктория! Я не знаю! — чувствовалось, что он психанул.И сам пытается разобраться, веский довод привести.Они все-таки выбрались на улицу, и сразу стало зябко, противно. Вновь дрожь появилась, несмотря на куртку, что она натянула. Максим тут же прикурил. И ей захотелось, растерянность и непонимание усиливали чувство опустошения. Она глубоко вдохнула, втягивая влажный туманный воздух с привкусом сигаретного дыма. Он просек, протянул сигарету ей, Но она покачала головой. Она действительно пыталась покончить с курением.Морозов снова затянулся и обнял ее.— Я больше всего хочу, чтобы ты со мной была. У нас дома, утром, вечером, ночью, постоянно… — прижался щекой к ее лицу. — Даже не думай другого, ок? Дай мне три-четыре дня, хорошо? Я решу все, обещаю.Она вздохнула:— А ты Диме своему рассказывал, что мы женаты?Он посмотрел как-то исподлобья. И девушке вдруг внутри гадко стало.— Не до того было …— Ты меня стыдишься? — она застегнула куртку, уставилась на свои ноги в расстегнутых ботинках. Лишь бы не ему в глаза не смотреть.И как же больно стало внутри! Но и не скажешь ничего. С его точки зрения и их приоритетов, глядя на ту же женщину Калиненко, она могла предположить, что Максиму непросто признаться другу, что у них в семье существуют проблемы.— Бл***! Лешего за ногу! Ну что ты выдумываешь — он снова бросил сигарету на асфальт, и дернул жену к себе.Не дает она ему курить этим вечером. Вот, вообще, не получается. А дышать — легче, хоть и уткнулась в его свитер носом впритык. Но так хорошо, когда он обнимает и так крепко держит. Кажется, что со всем могут справиться.— Решу все, обещаю. А пока… я согласен со многим из твоих претензий. Это мы тоже решим.Не совсем понятно для нее, хрипло заверил ее Морозов, продолжая держать в объятиях.И уходить не хочется, а надо. Тем же собака… И нет уверенности, что выяснили, решили. Странная нота в разговоре, странное ?рванное? настроение у обоих.— Хорошо, — она кивнула. — Я жду, пока ты скажешь, что дальше. Ты меня дольше ждал, — она невесело улыбнулась. — Я пойду, там же собаку вашу проверить надо. Операция тяжелая, досталось животному.Он поцеловал ее в макушку.— Ты сильно устала, да? — погладил ее плечи.— Есть немного, не впервой, — потерлась носом о его грудь, будто сама щенок. — Но проверить собаку сейчас, все равно, надо.— Хорошо, иди, — кивнул Максим, наматывая ее волосы себе на пальцы.И как тут уходить, интересно? Когда и повернуть голову в сторону не может?— Отпусти, — попросила с улыбкой, пусть и самой душу рвет.— Не могу, — хрипло признался он. — Понимаю, что надо. А не могу. Еще минутку постой рядом… — зарылся в ее волосы лицом, шумно вдохнул, погнав по ее спине мучительную дрожь.— Я никак не могу вернуться, да? — не думала, что вопрос выйдет так жалобно.Но ей даже страшно стало от того, как муж в нее вцепился. Сколько не говорит? О чем промолчал?— Решим обещаю, — еще раз прошептал, а потом-таки отпустил. — Иди, спасай эту чертову собаку.Хмыкнул и, достав новую сигарету, прикурил. А она пошла в клинику.А через час Максим позвонил и сказал, что ее около клиники будет ждать водитель, которого она знает. И чтобы без него она никуда не ходила и не ездила. И, вообще, пусть пока поменьше из дому выбирается. И о них ни с кем не говорит, и ни на какие вопросы не отвечает. А он постарается все утрясти. И ночью приедет.— Ты, вообще, сегодня не будешь спать, выходит? — выслушав все эти инструкции, вздохнула девушка.Морозов хмыкнул и прикурил на том конце связи, она слышала щелчок зажигалки.— Перебьюсь.Она закусила губу. А потом не выдержала, все же.— Может и тебе стоит попробовать бросить? Или, хоть, меньше курить? — сто раз говорили об этом раньше. И всегда он от нее отмахивался.Вот и сейчас только хмыкнул.— Все нормально.Она устала спорить и обсуждать, потому и не приводила больше аргументов. Все равно, он их все уже знает.Собака, к счастью, шла на поправку. Дворняга. Породистая, почти наверняка, сдохла бы. А эта цеплялась за жизнь когтями и зубами. Марина приезжала каждый день, беспокоясь о животном, и Виктория старалась ответить на ее вопросы. А сама — смотрела на эту женщину, и пыталась ее понять. Разобраться, как эта Марина решилась жить с таким человеком, как Калиненко? Как относилась к тому, чем он занимался? Очень хотелось с ней обсудить именно это. Однако Максим же сказал ни с кем ничего не обсуждать. Да и Марина не подавала никакого признака, что ей известно об её отношениях с Морозовым. Правда, иногда Марина так странно на нее смотрела, что хотелось повернуться и спросить ?да??, подтолкнуть к разговору. Но девушка не знала, к чему это может привести, и боялась подставить мужа. Потому говорила только о животном.Максим приезжал дважды ночами, но так же не обсуждал, что именно он предпринимал. Собственно, в первую ночь они просто вырубились, так устав, что и говорить ни о чем не хотелось. А потом он коротко сказал ?решаю?, на ее робкие попытки что-то узнать.И да, он действительно прислал своего человека, и теперь её возили на машине под присмотром то смешное расстояние, которое она пешком проходила за десять-пятнадцать минут.Через три дня он приехал в клинику днем, вместе с Мариной. Виктория не поняла, чем это вызвано. Тем более, что муж старался, как можно больше времени провести на улице, вероятно, не желая ее все-таки подставлять перед начальством. А ей это показалось неплохой возможностью все выяснить. Ведь срок, оговоренный Морозовым, вышел. Однако, как назло, то ее Марина задержала, выясняя самочувствие собаки, то, потом, с Максимом о чем-то начала говорить на улице.Наблюдая в окно за непростым, с виду, разговором, судя по жесткому развороту плеч мужа и его напряженной спине, она уже решила отложить вопросы до вечера. Но тут ее окликнула администратор:— Виктория , ваша последняя клиентка, хозяйка собаки, забыла ежедневник. Спрятать в сейф?— Нет, — она быстро подошла и забрала блокнот. — Она еще на улице, я отнесу.И, торопясь, снова не одевшись, подозревая, что получит разгон от мужа, все-таки выбежала на улицу.— Что-то случилось, Виктория? — Марина заметила ее сразу, и тут же прекратила разговор.А вот муж, до этого стоявший спиной, повернулся только сейчас. Охватил взглядом с ног до головы, и так нахмурился, что она физически ощутила его мысли. И то, что он до сих пор помнит о ее простуде в начале сентября. И сейчас готов хорошенько отчитать, а то и ?всыпать? из-за того, что она в одном халате поверх костюма на улицу выбежала.— Вы еженедельник на стойке забыли, Марина, — стараясь не смотреть в сторону мужа, Виктория протянула блокнот.Но все равно боковым зрением видела, как он мнет в руках сигарету и ?тучей? глядит на нее.— Ох, точно, простите. Никак не перенесу все в телефон, не успеваю, вот и таскаю за собой. Теперь еще и забывать стала, — извиняясь за свою рассеянность, улыбнулась Марина и забрала блокнот.Максим прикурил, громко щелкнув зажигалкой. Виктория даже вздрогнула от этого звука. Или уже промерзла так?— Ничего страшного. Бывает, — постаралась невозмутимо ответить она, уже жалея, что не захватила куртку.— Я завтра тоже к десяти приеду, можно? — уточнила Марина, почему-то, внимательно наблюдая за ней.Виктория удивилась, чем вызвала такой пристальный интерес. Ясно, муж, небось, уже костерит ее в уме. Но почему Марина?— Да, конечно, — она кивнула. Глубоко вздохнула, подозревая, что все равно не сможет с мужем поговорить. Он не подавал ни одного намека, что стоит раскрывать степень их близости при Марине. — До свидания, — все-таки развернулась она, подняв руку, прощаясь.Но остановилась, едва ли сделав шаг:— Курить — вредно. Тем более, когда заставляешь дышать дымом окружающих, — не повернувшись к мужу, заметила она, будто бы ни к кому не обращаясь.Но, елки-палки! Ей самой курить хотелось, когда он курил! И как тут бросить? Знает же, что она пытается!— Угу. Учту, — Максим, напротив, вдруг поднял голову и прямо-таки сверлил ее взглядом. И продолжал курить даже как-то весело.Она опять вздрогнула. С погодой она серьезно прогадала. Уже замерзла. И взгляд любимого добавлял холодок опасения за свою целостность. В общем, решила, что лучше скрыться, от греха подальше.Пошла к клинике, уже не оборачиваясь на шум двигателя и движение машины. Но и в холл не зашла. Раздразнил ее таки Морозов! Курить захотелось невыносимо. Возможно еще и от общей подвешенности и сложности этих нескольких дней. Вот она и завернула за угол, где у них было место для курения. Достала пачку сигарет из кармана халата. Мимоходом подумала, что надо бы перестать их за собой таскать в халате, если собирается завязать с этой дурацкой привычкой. И попыталась прикурить.То ли холодный ветер был виноват, то ли все та же ее ?растяпность? в этом вопросе. Но, как и обычно, эта дурацкая зажигалка не включалась у нее с первого раза. Девушка раздосадовано встряхнула рукой с зажигалкой.— И какого хрена ты куришь? Завязала же?Перед ее носом появилась зажигалка с уже горящим огоньком. Муж подошел тихо, а вот смотрел все так же сердито, да и просто, ?излучал? недовольство ее поведением. Не курением, это она знала точно.Наклонилась, прикурив. Затянулась, пытаясь подобрать разумные слова для ответа. А потом выдохнула дым и честно призналась:— Соскучилась по тебе дико. А тут еще ты со своим куревом и запахом… Почему не приехал вечером? — даже с какой-то претензией, но и так нуждаясь.Задыхаясь дымом и холодным воздухом. И совершенно не скрывая этого.Чем, похоже, полностью сбила мужа с толку — своим тоном и словами. Максим, так и не спрятав зажигалку, замер, несколько секунд просто пожирая ее глазами. И так улыбнулся — открыто, даже немного растерянно и недоверчиво. И вдруг, сгреб ее в охапку, приподняв над землей.— А я как соскучился! Твою ж налево!Закружил ее.— Максим!Она засмеялась от неожиданности, попыталась отвести руку с сигаретой, отодвинуть, чтобы его не зацепить. А его это не волновало вообще. Он обхватил ее за затылок, надавил, и впился в губы, целуя с такой привычной и такой необходимой ей жадностью, властностью.— Не мог приехать, — едва-едва отстранившись, просипел он. — Дела были. И наше решал. Все сегодня ты домой едешь. И больше я тебя, фиг, отпущу! Ни на шаг не отойдешь! — снова впился в ее рот.Прижал к стене клиники. И девушка даже сразу поняла, что, целуя ее, он стягивает с себя куртку, пока не закутал в теплую ткань, пахнущую теми самыми сигаретами и самим им, его парфюмом. При этом так жарко продолжал целовать, что она уже и забыло про то, как недавно мерзла. И сигарета давно упала, потерявшись под их ногами. А он все целовал и целовал… Но тут она вспомнила, где они стоят.— Максим! — с трудом сумев отклониться, потому что муж не желал позволять ей двигаться, захрипела она. — Тут же окна ординаторской! И операционная рядом…— По хую! Мне все равно, пусть смотрят! Раз в клинику мне хода нет, то я под клиникой буду с женой целоваться! — хохотнул он в ответ.— Так, ты же сам говорил, что узнают, что выследить могут… — попыталась напомнить она, между жаркими и жадными, короткими поцелуями.Муж выругался от того, что она крутилась.— Тут, все равно, все меня с тобой видели. Сам засветился так, что куда больше, — с явным недовольством собой, проворчал он.Но все-таки оторвался. А обнимать не перестал.— Ты, какого черта, раздетая выперлась на холод? — все-таки начал ругать.А она уже понадеялась, что эту тему опустят.— Боялась, что вы уедете, что не успею. И с тобой так хотелось поговорить. — Она уткнулась носом ему в шею. Такая кожа горячая. Такой родной и необходимый ей. — Правда, не знала, можно ли при Марине? — вопросительно глянула на него из своего убежища.— При ней — пока не надо. Даже когда переедешь. С Батей я все решил. Объяснил, — муж скривился. — Не то, чтобы Димка со мной согласен, у него на этот счет свое мнение, но понял, кажется. Только, я ему до конца помогу эту кашу разгрести, иначе — не могу. — Глянул на нее и вопросительно, и твердо разом.Она просто кивнула, не спрашивая о деталях. Сейчас уже по-другому решила подходить к этому моменту. Иначе не выйдет ничего хорошего снова. Как бы там ни было, а выводы она делать умела. Даже, если больно от этого, и против чего-то в себе. Ради любви к нему, готова на такие жертвы. Теперь уже готова.— А вот Марине пока в это вникать не надо, хорошо? Она вечно среди журналистов крутится, работа такая. Там я тебя, вообще, светить не хочу. Чем меньше людей знать будет, что, да как — тем мне легче тебя защитить.— Хорошо.Спорить не хотелось. Накрыло какой-то волной покоя и облегчения, что это — решили. И что снова вместе будут. Пусть и понимала: не все просто. И времена обоим предстоят нелегкие.В этот день Максим перехватил ее на половине дороги к дому, ожидая их с водителем на одной из улиц. И следующим утром сам решил до клиники отвезти. А уехать не успел. Пересекся с Мариной, которая чуть раньше приехала свою подопечную проведать. Умудрился сделать вид, что так и было задумано, главное. И, с невозмутимым видом, ничего не объясняя, заявил, что вновь их сопровождает, на всякий случай. А девушке было забавно смотреть, как он невозмутимо использовал этот предлог, чтобы по клинике пройтись с полным правом.ГЛАВА 29Теперь Виктория вела себя иначе. Не было неосведомленности их первой попытки жить вместе; отсутствовало и отреченное нежелание узнавать истинные мотивы друг друга — второго раза. Они оба понимали, на что пошел другой ради общего взгляда на свою реальность. Оба ценили эти уступки.— Ключи от квартиры сдай, — потребовал Максим, едва она переступила ворота дома в первый вечер. — Больше я тебя туда, хрена не отпущу, — протянул руку и глянул с повелением.Она не спорила. Даже улыбнулась такому категоричному требованию. Молча вытянула ключи из сумки и отдала ему.— Я ее продать хочу, — поделилась с ним тем, о чем уже несколько дней думала. — Чтобы закрыть прошлое окончательно. И мое, и наши все недопонимания. Только, если можно было бы это как-то тихо сделать, чтоб родные пока не узнали, — она устала после дежурства, погрузила пальцы в волосы и помассировала кожу головы. — Они мне ее подарили, конечно, но начнут волноваться. Я же до сих пор отчима за нос вожу, — она виновато глянула на мужа. — Не хочу, чтобы они нервничали.Морозов только хмыкнул, притянул ее ближе к себе и поцеловал, затянул в дом.— Думаешь, твой отчим не знает, что у тебя и как, если про нас с Димой в курсе? — поинтересовался он.Озвучив затаенные опасения жены, между прочим. Потому как Сергей хоть и не поднимал больше эту тему в разговорах с ней никогда, но порою такие намеки многозначительные делал, так делами интересовался, что Виктория терялась. И не могла ответ придумать. А вот мать точно не знала. Наверное, отчим решил ее не втягивать в это, не волновать жену лишний раз. Да и Виктория не торопилась маму в сокровенное посвящать.— Думаешь, знает? — обеспокоено глянула на мужа.Максим не думал. Он точно знал, что отчим Виктории в курсе их отношений. Этот Михаил связался с ним еще весной, когда Виктория в больницу попала. И прямо пригрозил расправой, достав если не через законные методы, то по их же, Морозова каналам. Много тех, кто за долгие годы Сергею должен или благодарен и по ту сторону закона, что он и использует, если Морозов его дочку обижать будет.Маским в ответ не воздержался от высказываний о том, что Виктория и сама с ним такое сделать может. Просто потому, что всего Максима, все его нутро в своих руках держит. Он тогда за ее жизнь боялся, и все эти угрозы по боку. Так и сказал отчиму. Поговорили, короче. Нормальный мужик, по ходу. Жаль, что по ту сторону закона. Из него четкий бы ?их? человек вышел. В ?шестерках? не сидел бы точно.В общем, они друг друга поняли. И даже нашли в какой-то мере общий язык. И уже Максим временами просил Сергея не особо давить на девушку, когда видел, что после телефонного разговора с матерью, она слишком измотана или грустит. По правде сказать, он даже бросил отчиму пару фото с их свадьбы. Хотя тот и признавался, что жене еще не показывал. Уважает право дочери сообщить матери тогда, когда сама посчитает нужным. Короче, вышел у них своеобразный такой мужской сговор. Нестандартная ситуация для него, но он за эти годы с кем только в переговоры не вступал. И тут разгреб. Так что Виктория зря волновалась. Но Морозов пока не видел смысла ей об этом рассказывать, может, позже немного. Да и сам Сергей, как он понимал, не особо свою осведомленность перед падчерицей ?светить? хотел.Тут ситуация давно улажена.А вот с Димкой ему пришлось не просто. Сложно было Бате объяснить, почему хочет так круто изменить жизнь, считай, от всего отказаться готов, только чтобы ?женщине своей? безопасность гарантировать и нервы ее не дергать. Хотя он к этому разговору уже готов был. Понимал Диму, как никто, наверное, знал, сколько друг положил ради своего положения в городе раньше, и сколько сейчас отдаст, не пожалев, чтобы вернуть все. На какие меры и решения согласен. Для Калиненко с детства амбиции и собственное положение — во главе угла стояли. А вот людей, ради которых Дима мог бы жизнь перекроить и все переиграть, Морозов не знал. Ни ради родителей, которые от него давно отреклись, ни ради еще кого-то. Собственно, и ради него самого Батя вряд ли от чего-то глобально отказался бы. Разве что пошел бы навстречу, потому что так давно связаны, что как братья, считай. И понимают друг друга хорошо. И знал Дима, что просто так не стал бы Морозов заводить разговор о таком. Да и Максим понимал, что несмотря на то, как это усложнит ему многое, не станет Дима мешать, даже поможет, если надо будет, хоть и наорется матом сначала, что вообще себе только с ним и позволял. Но и он друга на полдороге не бросит. И Батя про это так же в курсах был.Другой вопрос, что Диме сам мотив поступка далек и не понятен был. Не въезжал он, с какой это стати Морозов из-за женщины круто меняет свою жизнь, до этого всем устраивающую, вроде бы.— Бать, у меня семьи отродясь, считай, не было. Никакой. Только ты. Я и не понимал до конца, что это за зверь такой — ?семья?, пока её не встретил, — зная, что для Димы все равно пустой звук ?семья?, по факту, но пытался объяснить.А для него не настолько давно, разве не так же было? А ведь как теперь все, изменилось! И он хотел это до друга донести. Потому что видел, как над самим Димкой дрожит Марина. Хотелось и Бате втолковать, что может куда более важный момент упустить. Хотя и его право на месть — признавал.— У нас ребенок мог быть, Бать, представляешь?Прикурив, Морозов отошел к окну. Несмотря на всю степень их понимания друг с другом, тяжело было даже перед Димой душу выворачивать. Одно дело с женой, которая все то же ощущала, и совсем другое — даже с лучшим другом подобное вскрывать.— У меня дите могло быть. Свое. Это ж вообще не про меня что-то, Дим, а пришибло тогда так… Понял, что хочу этого, — повернулся через плечо, зная, что и несмотря на собственное холодное отношение к детям, его Димка не высмеет.Так и было, Димка сидел за своим столом и болтал виски в бокале. Не пил. Он теперь вообще мало пил, Морозов заметил, больше рассматривал, пробовал, нюхал. Будто понемногу себя к жизни на свободе приучал. К тому, что снова многое имеет и может.Но слушал его друг внимательно. И не насмехался, даже в мыслях, Максим видел это по его взгляду. Дима взял себе на заметку, что у Морозова появились новые болевые точки и ценности.— А что стряслось? — ровно спросил Дима.Отставил бокал, так и не отпив.— Потеряла жена ребенка. Ее тогда так вымотали, — Максим скривился. — И я к этому руку приложил, по ходу, нервы ей подергал капитально. Не знал, Бать. Мы оба не знали. Саму ее потом выхаживал долго, — затушил сигарету, так и не докурив. — Только я ею больше не хочу рисковать, Дим.Морозов вернулся к столу и сел, напротив. Посмотрел старому другу в глаза, честно и прямо, не юля и не уходя от ответа.— Я готов тебе помочь, ты же знаешь, не брошу и не подставлю. Но потом, Бать, я от нелегала отхожу.— Машины бросишь? — Дима вновь посмотрел на виски в бокале. — Мне еще и этим некогда будет заниматься, Максим.— С салонами помогу, если не погонишь в шею, Бать, — ухмыльнулся Морозов, поняв, что Дима услышал и принял его выбор. — Знаешь же, тачки — это моя слабость.— Ну, судя по всему, слабости у тебя теперь другие. Но это твое дело и жизнь. А я друга терять не хочу. Научился ценить, уж поверь, — таким же прямым взглядом ответил ему Калиненко.На том и остановились, вернувшись к обсуждению уже других планов, учитывая информацию, которую новый губернатор дал. И с помощью которой они могли прижать к ногтю тех, кто все еще пытался взбрыкнуть, протестуя против возвращения Калиненко на главные позиции. Теперь у них имелись рычаги давления и управления.Тем вечером он и жену домой забрал, предварительно отобрав парней, которые дом и ее саму круглосуточно теперь пасти будут. Не хотел больше рисковать, как и с Мариной.Виктория перестала курить. Теперь действительно завязала с этой привычкой. Во всяком случае, надеялась на это. За две недели, с тех пор как вернулась домой, не выкурила ни одной сигареты. И, что самое интересное, даже не тянуло. Нет, нравилось сидеть рядом и время от времени вдыхать аромат, когда муж курил. Иногда ловила себя на том, что тянется к пачке. Однако как-то машинально, а не потому, что действительно имелась потребность. Но той дикой тяги самой затянуться — не ощущала. Хотя, ничего удивительного, ведь сама знала, что эта ее привычка — отговорка и попытка заглушить, забить потребность в присутствии любимого рядом; способ отвлечь расшатанные нервы. А теперь, когда и он рядом почти круглосуточно, и вопросы, мучившее ее, утратили свою остроту — и курить не для чего.Правда, глупо было бы закрывать глаза и делать вид, что все причины для переживаний исчезли. Это было не так. Муж часто уезжал по ?делам?, связаным с помощью Калиненко, что все равно заставляло её безумно нервничать, пусть и понимала, согласилась, что не может он иначе. И с ней рядом теперь постоянно охранник находился, куда бы она не собиралась. Даже когда дома оставалась. В клинике сидел, когда она дежурила, если муж не мог приехать. А то, бывало, и когда Максим с ней на дежурстве оставался, охранник сидел в машине под клиникой. И все чаще он заводил разговор о том, что ей бы лучше пока меньше по городу ?ездить?, отдохнула бы, взяла бы себе ?перерыв?. Расслабилась, а то долечиться никак не может из-за работы.Это было не совсем правда. Они оба понимали. Морозов просто пытался ее обезопасить любыми путями. Даже методом полного изолирования. Но она не была уверена, что готова ради этого отказаться от любимой работы. Однако и в словах мужа резон видела. Да и отдых ей не помешал бы, это уже врачи рекомендовали, проведя очередные обследования. Гормоны у девушки не пришли пока в норму, несмотря на проводимое лечение, да и по результатам УЗИ врачам не все нравилось. Ей настоятельно рекомендовали избегать стрессов.Смешно. Собственно, работа в клинике на данный момент являлась не самым весомым стрессом в ее жизни. Но Максим ухватился за эту идею, как собака за кость. Он даже пообещал, что если она сейчас уволится, пока он улаживает неоконченные дела, то потом они откроют ей собственную ветеринарную клинику, если она захочет. Заманчиво, конечно. Хоть она и не могла бы сказать, что готова сама заниматься всей организационной работой. Ей помогать животным нравилось. Но она пообещала мужу подумать.В общем, с одной стороны стало легче, не поспоришь: они вместе и нет боли, нет обид уже, нет непонимания. С другой же стороны у Вкитории создалось такое ощущение, что напряжение вокруг них только нарастает. И не скажешь ничего, не спросишь. Максим и так старался рассказывать ей многое. То, что считал допустимым для неё знать. Об остальном просто молчал, а она пыталась не задавать сложных в этом плане вопросов.Однажды утром ему позвонили. Рано, еще и шести не было. Она проснулась, когда муж подскочил. И подложив руку под голову, наблюдала за тем, как Максим улыбнулся ей, уже отвечая на вызов, взял пачку сигарет, зажигалку и вышел через стеклянные двери. Он говорил на террасе, несмотря на холодное утро конца ноября, и курил параллельно. Часто такое устраивал, не слушая, когда она пыталась причитать, что заболеет. Муж смеялся и напоминал, что у него организм закаленный, и нечего ему расхолаживаться, а то привыкнет к теплу, потом от любого насморка будет с ног падать. Виктория устала его переубеждать, что должен присутствовать хоть какой-то здравый смысл. Потому и сейчас только грустно наблюдала за ним через стеклянные двери. Ей самой даже под одеялом было зябко от влажной и туманной погоды на улице.— Дело есть.Он вернулся в спальню и нырнул к ней под одеяло, заставив её взвизгнуть, когда обхватил ее ледяными руками. Рассмеялся, не пустил, прижался ко рту такими же холодными губами.— Максим! — у нее вся кожа пупырышками покрылась, её затрясло от холода. — Ну что ты творишь!Вроде и рассердилась, а все равно тянуло рассмеяться, не удержала улыбки, слишком бесшабашно и проказливо муж смеялся.— Что случилось? — со вздохом попыталась устроиться на его холодном плече.— Заболей сегодня — крепче прижав к себе ее голову и намотав волосы на свои пальцы, попросил вдруг Максим.Велел даже.Виктория удивленно моргнула. Попыталась глянуть на него с недоумением, только муж не позволил ей сдвинуться с места.— В смысле? — уточнила она.— В прямом. — Голос мужа утратил веселье. — Позвони в клинику и скажи, что простыла. Дня три тебя не будет точно.У нее холодок прошел по спине. И дело было не в температуре кожи Максима. Да и в желудке какой-то ледяной комок появился.— Что случилось? — вышло хрипло и испуганно, а не спокойно, как ей хотелось.Но это заставило его все же глянуть ей в глаза.— Нормально все, не нервничай. Правду говорю, — он коротко прижался к ее губам. Нахмурился. Резко выдохнул. Уткнулся носом в ее макушку. — Димка уедет на несколько дней. Все на мне будет. Помоги, давай, я хоть про тебя волноваться не буду, а? Посидишь дома в тепле и уюте, под опекой. Я еще несколько человек пришлю, будут за территорией приглядывать.И хотела бы, не смогла бы отказать, наверное. Такое выражение было в словах Максима, такая искренняя тревога! Забота и беспокойство о ней. И руки обнимали ее так крепко, что просто не имелось шанса не ответить на его просьбу. Как она могла любимому еще больше жизнь усложнять? И так ему нервы уже истрепала.Потому глубоко вздохнула.— Хорошо, сейчас в клинику позвоню, — шумно выдохнув, согласилась.— Спасибо.Он жадно набросился на ее губы.Уже горячо, обоих в жар от такого поцелуя. И ладони его по ее спине обжигающие тропинки прокладывают. И она за него цепляется. Потому что и тело горит, и душе страшно, и показывать ему последнее нельзя. Начнет больше волноваться и переживать, что ее ?равновесие? нарушает. Ответила на поцелуй со всей своей любовью, потребностью в нем.Тяжело ей эти дни дались. Невыносимо и муторно. Почему-то чувствовала себя так, как когда впервые ушла от Морозова. До боли в груди, до дрожи в пальцах. Говорила едва-едва, нервный комок горло перекрывал то и дело. Потому и в клинике поверили, даже не усомнился никто, что и правда она заболела. А у нее внутри все заиндевело, кажется, покрылось изморозью, как ветки деревьев за окнами дома, где первый ночной мороз ?прихватил? туман, словно белым бархатом березовую рощу ?зачехлил?. И Виктория бродила по дому, будто призрак. Охранники осматривали территорию, периодически обходили дом, стараясь ей не очень мелькать перед глазами. А она их и так не видела. Старалась сосредоточиться на чем-то, и не выходило. Безумно, до крика в груди из-за страха, хотелось мужу позвонить. Но он попросил ее ждать, пока сам позвонит. Дел много. И она напоминала себе об этом каждые две минуты. Даже сообщение не решалась послать.Этой ночью Максим домой не приехал. Позвонил ей, объяснил, что не может вырваться, и еще ночью встреча важная будет. Не хочет ее тормошить. Она слышала, что он и сам уже на нерве, взведен, напряжен. Едва сдерживается. Кто-то из парней зашел к нему в кабинет, пока он с ней говорил, она слышала какие-то вопросы на заднем фоне. Морозов его таким матом покрыл, что ей и стыдно стало, и смешно одновременно. А ведь это он еще и трубку прикрыл, чтобы она не слышала.— Прости — понял муж, что все равно ?спалился?. — Задергали уже. Внятно сказал, чтоб пять минут меня не трогали. Нет, лезут, бл****!— Мы уже минут пятнадцать говорим — с улыбкой заметила она.— Да? — искренне удивился муж. — Серьезно? Блин! Мне мало! Мало тебя, до черта просто. Хочу, чтобы рядом со мной была. Чтоб на коленях сейчас сидела. И обнимала. Чтоб запахом твоим дышать. А кричала ты… — его голос охрип.И она сказать ничего не могла. Оба утро вспомнили и страсть, от которой Виктория и правда в голос кричала. И его хриплый стон.— Люблю, — сипло выдохнула в трубку. — Скучаю жутко, — призналась.— Не больше, чем я, — ответил муж.— Береги себя. Пожалуйста, —— Я стараюсь, поверь мне.Она верила. Но и получасового разговора оказалось мало. И заснуть ночью не смогла. Утром две чашки разбила, одну за другой. Потому что ее еще больше трясло, теперь и от усталости, от нервного истощения, и от страха за любимого, который никуда не делся. Хорошо, что парни, которых муж прислал, сделали вид, что ничего не случилось, просто помогли собрать осколки.Снова бродила по дому, словно привидение. Наглоталась кофе, а ее от него только больше телепать начало. Усидеть на месте не могла. В ванну добраться не получалось, ходила из комнаты в комнату, растрепанная и взъерошенная, в футболке Максима, в которой и спать пыталась. Перечитывала в сотый раз сообщение, которое он ей утром сбросил.И вообще не ожидала, что сам Морозов ввалится в дом посреди дня. Такой же измотанный и дерганый, как она. Притащил ей целый ящик чая с чабрецом, который его водитель занес в кухню. А сам ее в охапку сгреб.— Я на две минуты, — набросился на нее, словно изголодался.То ли целует, то ли проглотить пытается, непонятно. Но она сама за него так уцепилась, что на затылке царапины остались. Стукнулись лбами. Поцеловались, называется. А он только рассмеялся. Даже выдохнул от ее ответной горячности, кажется, расслабился немного.— Держи, это тебе. Пацаны сказали, что ты места себе не находишь. Отвлекись, займись привычным делом.Оторвавшись от ее губ, но так и продолжая обнимать одной рукой, он протянул к ней другую. И до девушки только сейчас дошло, что он ее все это время в сторону отводил. А она так соскучилась, что ничего кроме его глаз не видела. И не слышала, похоже. А теперь оторопело уставилась на ладонь Морозова, в котором сидел котенок. Русская голубая. Красивая такая! Милая до жути. Правда, в этот момент она испуганно мяукала, явно не понимая, что происходит и куда он попал.Вот уж, действительно, она была серьезно в себя погружена, если не слышала этого!— Откуда?! — рассмеялась она от восторга. — Что с ним?Выхватила котенка из его рук и принялась тут же осматривать, проверять.— Да нормально все с ним, — теперь уже Морозов смеялся, обняв ее со спины, чтобы не мешать с котенком возиться. — Это просто тебе, подарок. Места же у нас достаточно. А ты чтоб не так сильно грузилась, — прижался лицом к ее шее. Поцеловал плечо.А она удивленно глянула на мужа, нежно прижав котенка к груди, стараясь успокоить. Уже и сама поняла, что все нормально с малышом. Только боится очень.— Шшшш, — попыталась немного согреть котенка.— Помнишь идиота, который лез, когда я с тобой говорил? — тем временем отвечал на ее вопрос муж. Она кивнула. — Так, прикинь, у него сестра котов этих разводит, — Муж хмыкнул. — И кто-то там отказался перед самой покупкой. Вот он и ходил по офису, спрашивал, может надо кому-то. Я, когда разобрался в чем дело, решил, что тебе компания не помешает, отвлечешься, — Он вновь ее поцеловал в плечо.Виктория же откинулась на него всем телом, впитывая тепло мужа. И котенка продолжала баюкать на груди, поглаживая шерстку.—Максим… — у нее даже слов толком не было.И слезы навернулись на глаза. Ее так тронул этот подарок! Всю душу вывернул. По-хорошему, что отвлеклась от тревог.— Я так тебя люблю!— Знаю, — повернул к себе ее лицо, прижался к губам, потянувшись через плечо. — Все, мне ехать пора, свет мой ясный. Еще куча дел. Я по дороге заскочил. А вы тут не скучайте.Он тяжело и с явной досадой вздохнул, напоследок крепче обняв ее, но аккуратно, чтобы котенка не придавать. И, махнув, вышел из гостиной. А она так и стояла посреди комнаты, прижимая к себе уже притихшего котенка.ГЛАВА 30— О-па, мужа нет два дня, а в супружеской спальне уже мужик. В моей, заметь, постели, и на моей жене, — насмешливый шепот мужа разбудил ее, заставил сонно прищуриться и попытаться рассмотреть что-то в полутьме спальни.Тусклый свет падал только из приоткрытый двери в коридор. И в этом слабом освещении она с радостью увидела мужа. Вернулся! Слава Богу! Никогда не была особо суеверной, но в этот день то и дело пыталась молиться, хоть и понятия не имела, как это верно делается. Но так муторно, так страшно было от неизвестности, что просто не представляла, как еще может помочь ему.— Мы о таком не договаривались, между прочим, — тем же тоном, явно забавляясь, снова произнес Максим, стягивая свитер через голову. — Тут мое место.И подошел к кровати, глядя на нее с такой любовью, с такой нежностью и с таким весельем, что у Виктории грудь сдавило. Или дело в другом? Только сейчас она поняла, что тот самый котенок, которого муж ей подарил, спит вовсе не на своем месте, в уютном ?домике?, который по ее просьбе ездил днем покупать один из охранников. А прямо на ней. Видимо котенок перебрался на кровать, когда она сама задремала, измученная прошлой бессонной ночью. И они оба пригрелись друг около друга.Сейчас же ей так же смешно стало, как и было весело мужу, похоже. Пришлось прикусить губу, чтобы не засмеяться в полный голос. Правда, котенок, кажется, и так проснулся от ее возни и от веселья Максима. Приоткрыл один глаз, осмотрел все происходящее в спальне и свернулся клубочком еще больше.Тут не выдержали оба: засмеялась и она, и он.— Все, парень, хватит. Хозяин в этом доме один, — подхватив недовольно замяукавшего котенка с ее груди, Максим осмотрелся, наверное, прикидывая, куда бы его устроить.— Там есть для него ?домик?, в углу около кресла, и пеленка лежит одноразовая. Игрушки. Переложи туда, — посоветовала девушка, сев в постели.Максим, заметив этот самый ?домик?, кивнул и отнес кошку. Малышка попыталась вывернутся, все еще мяукая.— Не, со мной этот номер не пройдет, — сурово хмыкнул ее муж, легко прижав пальцем мордочку кошки. Почесал её шерстку. — Ты спишь тут. И без разговоров. Я и так устал дико. Иначе, выселю во двор, — заявил таким тоном, будто бы кошка должна была это все вот так сразу и понять.Виктория улыбнулась.— Она вряд ли поняла твое внушение, — с подавляемым смехом, заметила она.— Не моя проблема, — хмыкнул Морозов. Поднялся и еще раз с предупреждением глянул на кошку, пока еще остающуюся на месте. — После пары раз выселения на террасу, поймет.— Но она же маленькая, — попыталась вразумить.— Не мои проблемы, — опять хмыкнул ее муж, уже подходя к кровати.Сбросил брюки и забрался к ней под одеяло. А она не могла упустить возможность, вцепилась в него руками и ногами. Даже укусить хотелось, если честно. Так соскучилась.— Все сделал? — тихо спросила она, забравшись на него почти так же, как на ней котенок недавно лежал.— Все сделать невозможно, — хмыкнул муж. Обхватил ее руками. — На сегодня закончил. Завтра еще будет надо. А там уже и Димка вернется. Прорвемся. Но и они с Мариной отдых заслужили, пусть пару дней погуляют.Она не спорила. И не спрашивала, чем он занимался, хоть и очень хотелось.Понимала, что именно хотел сказать Максим. Да и Марина ей понравилась, когда они общались по лечению пострадавшей собаки. Правда, как и просил муж, она больше с этой женщиной не встречалась, хоть и жили теперь совсем рядом.Самым главным в этот конкретный момент для неё было осознание, что Морозов около нее и с ним все в порядке. И оба отключились почти моментально, слишком сильно измотаны были.А когда утром проснулись, кошка спокойно себе спала у Максима на подушке, возле самой головы. Она рассмеялась, когда увидела:— Не похоже, чтобы ты напугал его авторитетом, — поддела она мужа, забрав малышку, которая проснулась и начал подавать явные признаки голода. — Кошку не проведешь, она понял, что внутри ты пал перед его обаянием, — подмигнув, Виктория натянула домашние брюки одной рукой.Когда в доме полно охраны, не походишь только лишь в футболке.Максим, которому снова надо было ехать на работу, фыркнул на все ее шутки. Сам как огромный кот. Наклонился к кошки, притаившейся в ее руках, опустил ей ладонь на голову, прижав уши:— Я в последний раз тебя предупреждаю, увижу в нашей кровати — будешь час сидеть на террасе. Заруби это себе на носу, — серьезно произнес он, вновь заставив жену улыбнуться.Выпрямился, поцеловал ее в губы, будто съесть эту улыбку хотел.— Пошли завтракать— сам натянул брюки и потянул её на кухню, обняв за плечи.Тот день дался легче, да и Максим вернулся не поздно. Калиненко приехал. Виктории разрешили вернуться на работу со следующего дня. И даже с кошкой, хоть и не сразу, ему удалось сладить. Назвали малышку Норой. Она придумала, после того, как в тот же день, вечером, во время ужина, стоило им обоим отвлечься, целуясь на радостях, что добрались друг до друга, кошка умудрилась залезть на стол и перевернуть вверх дном все продукты, что они уже достали.— И за это я заплатил столько денег? — разгребая осколки, вперемешку с остатками еды, с сарказмом сокрушался муж, заставляя её хохотать, отмывающую виновницу бардака.В конце концов, кошка признала в ее муже главного и подчинился ?правилам?. Правда, однажды малышка все-таки оказался на террасе в воспитательных целях. Однако, поскольку именно в этот момент на улице шел снег, малышка больше развлекался, чем грустил, как ей показалось.И все-таки муж ругал Нору больше для виду, это все чувствовали. И многое прощал малышки, когда видел, что у нее этот пушистый и дружелюбный комочек шерсти неизменно вызывает улыбку. Угадал тогда с подарком, ничего не скажешь.А в эти дни не так много вещей её веселило: очередное обследование принесло вовсе не те новости, которые она хотела бы услышать. И диагноз, которого она, так точно, не ждала. Вместо разрешения от врачей на беременность, ее положили на пару дней в стационар для проведения необходимых процедур, отодвинувших любую маломальскую вероятность беременности еще на полгода, как минимум.Она расстроилась. И это, наверное, слабо сказано. Нет, при муже она держалась, старалась показать, что все нормально. Но он же всегда улавливал и ее истинные мысли, и настроение, как никто больше. Вот и сейчас мигом понял, что её бравада напускная.Приезжал каждые два-три часа в стационар хоть на десять минут, не оставляя ей возможности нареветься с толком. Будто чувствовал, как только она плакать начинала. Трюфеля притащил ее любимые, розы, ноутбук, чтобы она не скучала и смотрела что-то, пока он между офисом и этой больницей мотается.— Меня же выпишут завтра, — попыталась образумить его. — Меня тут на одну ночь оставляют, да и то потому, что врачи твоих бешеных глаз испугались, когда сказали, что, в принципе, после процедуры можно вечером и домой. А ты уже всю палату заставил, — ну и как тут грустить, когда от его поступков, волей-неволей улыбаться хочется? — Все, я успокоилась. Слово даю, — обняла его, прекрасно видя, с каким недоверием муж слушает все ее заверения.— Я, типа, поверил, —сгреб ее в охапку, сжав до хруста костей. — И красных глаз не вижу, и то, что носом хлюпаешь, вообще, не заметил. Ты ж спокойна, как слон.Он хмыкнул, так и продолжая ее обнимать. Уперся подбородком ей в макушку и даже слегка укачивал. А потом подтащил к кровати и заставил лечь.— И, вообще, меньше скачи по палате. Отдыхай.Она вздохнула, но с улыбкой:— Я серьезно. Все, успокоилась. Извини, что тебя отвлекаю и забот добавляю.Муж улыбнулся ей в ответ:— Ты — моя самая главная забота, — погрузил руки в ее волосы, перебирая локоны, которые все еще не позволял ей укорачивать. — Да и новый офис Димка снял недалеко отсюда, мне не сложно. А в автосалоне я еще утром всех построил. Пусть оклемаются без меня немного люди, — он криво улыбнулся.Она так поняла, что он их не просто ?строил?, а конкретный ?разгон? устроил, снимая свое напряжение из-за того, что она как раз в больнице была. Но решила уже не упрекать. Видела, что муж немного расслабился сейчас, сидя рядом с ней. И это ее радовало.Вернувшись домой, она сразу решила ставить елку, хоть муж намекал, что еще больше полумесяца, к чему торопиться? Но ей хотелось праздника, нуждалась в каком-то настроении, просто причине, чтобы убедить себя не поддаваться грусти.К счастью, все украшения и игрушки, которые она накупила в прошлом году, спокойно дожидались своего часа в кладовке. А муж не так уж и сопротивлялся ее желанию. Так что, к радости Виктории, а особенно Норы, все эти коробки были извлечены на свет Божий, и они принялись украшать дом, то и дело спасая то игрушки от кошки, то кошку от последствий своей необдуманной тяги к яркому, пушистому и блестящему. В связи с чем, в этот раз все старались развесить повыше. А саму елку она очень попросила мужа поставить как-то ?понадежней?. С этой же целью, как она поняла, Морозов еще и ?беседу? с их кошкой провел. В том самом своем излюбленном тоне: ?не дай Боже…?Сами же последние недели уходящего года прошли суматошно: и у Максима имелась куча дел, про которые он не все мог ей рассказать, и у Виктории в клинике сложнее стало, уволился один из врачей, и они все сейчас ?заполняли? эту брешь. Она же параллельно еще и собеседования проводила.Все это не способствовало отдыху и снижению уровня стресса, что настоятельно рекомендовали врачи. И отразилось на очередном сбое гормонов. Максим стал еще настойчивей намекать на то, что пора бы подумать о себе и отдохнуть; уволиться, в конце концов. Но ей казалось, что не может еще и она так подставить владельцев клиники, которые всегда хорошо к ней относились и во многом проявляли понимание.В общем, они обсуждали это с Морозовым постоянно, но каждый пока отстаивал свою позицию. Да и каких-то критических моментов, действительно ?требовавших? бы ее увольнения, ни муж, ни она — не видели.Новый год они встретили дома, втроем с Норой, тихо и спокойно. Правда, Максим не удержался и устроил запуск фейерверков на заднем дворе, напугав всех собак в поселке, кажется. Она же с Норой на руках с удовольствием наблюдали за этим с террасы.А недели через две Максим позвонил и попросил ее задержаться на работе, подождать, пока он приедет за ней сам, потому как дела появились неожиданно. Она, понятное дело, прислушалась к просьбе любимого. Да и работы в клинике всегда хватало. Если не с пациентами, то с документами и отчетами. Так что она нашла себе занятие.Он приехал позже на полтора часа. Сосредоточенный и какой-то… тихий. Непривычный. Поцеловал ее крепко, усадил в машину.— Что случилось? — не совсем понимая, как себя вести, уточнила.Он скривился. Достал пачку сигарет, вытащил одну, но, удивив Викторию, не прикурил, а как-то задумчиво постучал о пачку, не заводя авто.— У Димки отец в больнице. При смерти. Рак.— Легких? — предположила она, наблюдая за его странными действиями с сигаретами.Максим повернулся к ней и удивленно хмыкнул.— Да. Как ты поняла?Она только кивнула на его руки и уже измятую сигарету.— Бросишь курить вместе со мной? — предположила она. — Страшно стало, когда с реальными последствиями столкнулся?— Есть немного, — снова хмыкнул. Наклонился и вновь поцеловал ее. — Но пока зарекаться не могу. Сейчас вообще не тянет. А там, посмотрим.Она только ?угукнула?. По себе знала, не в страхе дело. Тут решение принять надо для самого себя, веский мотив должен быть, чтобы отказаться. Ей это сложно было, а она и года не курила в совокупности. А что про Максима говорить, который с детства в невероятных количествах сигареты ?поглощает??И тем не менее, если он хотя бы меньше курить станет, уже лучше, как ей казалось. Однако она не стала об этом говорить. Сама наклонилась к мужу и крепко обняла. Понятия не имела, в каких он был отношениях с отцом друга, но ощущала нетипичное настроение. И очень хотелось дать ему столько же любви и поддержки, сколько сам Максим всегда давал ей. И муж понял это, сжав в таких же крепких объятиях.Через несколько недель отец Калиненко действительно умер. Морозов ездил на похороны с другом сам. Несмотря на то, что Виктории довелось лицом к лицу встречаться с Дмитрием, для полноценного знакомства, так сказать. Об этом её попросил Максим буквально через несколько дней после ее окончательного переезда. Нельзя сказать, что Калиненко и она стали друзьями или сразу ощутили непреодолимое расположение друг к другу. И близко нет. Но оба держались ровно ради Морозова. Во всяком случае, она так точно ради мужа. Впрочем, как показалось Виктории, и Дмитрий отнесся к ней с уважением и достойно именно из-за дружбы с её мужем, как бы перенося на неё свое отношение к старому другу и признавая ее важность для него, что бы там сам об их отношениях не думал.Сложный человек. Очень. Занимая не один год руководящую должность, она не могла не понять, что этот человек не привык никому подчиняться или с кем-то согласовывать свои планы. Разве что это будет целиком в его интересах. Честно говоря, после тридцати минут вежливого и ни к чему не обязывающего общения с ним, она ощущала себя измотанной, словно после суточного дежурства. И имела ничем не объяснимое ощущение, что ее ?исследовали и прощупывали?. Впрочем, ничего плохого Калиненко ни сказал, и не сделал. Так что и ей жаловаться было не на что.Но и несмотря на их ?знакомство?, она не горела желанием ехать на похороны. Хотя, если бы Максим попросил, конечно пошла бы. Но муж и сам не считал, что ей стоит ?шастать? по кладбищам. Поэтому она на словах передала свои соболезнования через мужа. Который, кстати, все это время курил раза в три меньше, чем ранее. Да и потом, хоть и отошел немного, все-таки не возвращался пока к прежним объемам.Январь вышел тихим. То ли из-за политического напряжения в стране, то ли из-за того, что люди еще не отошли от праздников, но обращения в клинику значительно сократились. Виктория в этот месяц часто посещала приюты для бездомных домашних животных, которые немного забросила в последнее время. И больше отдыхала, как этого требовали и врачи, и муж. Высыпалась, наслаждалась играми с Норой, которая радовала ее и проказами, и тем самым ?кошачьим? умением ощутить и поддержать, когда настроение падало.На самом деле, если бы не та самая напряженная обстановка в политической жизни страны, этот месяц можно было бы считать самым счастливым и спокойным за последние полгода. Конечно, в отличие от нее муж был занят часто и подолгу, но так было все это время, так что она не причитала по этому поводу. Кроме того, добираясь до дома, он давал настолько много ей своего внимания и любви, своей в ней потребности, что и упрекать в чем-то, грех было бы.К тому же, получив достаточное время для себя и возможность в какой-то мере ?перевести дыхание?, она начала всерьез обдумывать неоднократные намеки Максима о ее ?безработном статусе?. Мелочь, казалось бы, пара недель, чуть больше, живет в другом ритме, а и спокойнее стала, и анализы улучшились, да и просто, расслабилась Виктория невероятно. Ощутила вкус к жизни, о котором даже не вспоминала долгое время.К тому же, она продала квартиру. Конечно, и тут муж все решил, практически не позволив ей ничем заниматься. Но когда она подписывала документы у нотариуса, то испытала настолько всеобъемлющее чувство облегчения и освобождения! Словно вышла из душного погреба на свежий воздух. Даже удивленно оглянулась по сторонам, не понимая, откуда это на нее ?свалилось?? Улыбнулась вопросительному взгляду мужа, сидевшего рядом и заметившего изменение ее настроения. И закончила подписывать все листы, про себя дивясь, почему раньше не продала квартиру, оставив все плохое в прошлом? Ей и меньше места хватило бы, а не жила бы день за днем в пространстве, травмирующем ее воспоминаниями!После этого она еще спокойней стала. Каждому дню радовалась и Максиму это старалась передать. Чтобы и он ощущал больше покоя. И оба наслаждались таким тихим счастьем и взаимопониманием.Так было и в тот день.Она вернулась домой очень рано, водитель забрал ее из клиники. Максим позвонил около трех часов и, расспросив её о делах, тоже порадовал, сказав, что и сам скоро освободится. Еще пару вопросов решит с Калиненко, а потом доберется до своей машины, оставленной у салона, и вместе с Дмитрием вернется домой. У Калиненко заболел водитель и охранник по совместительству, вот друг и попросил его пока помочь, не доверяя остальным парням настолько. Да и удобней им так было, еще и свои дела решать, вроде бы. Во всяком случае, так ей объяснил. Поскольку она в этом вообще не разбиралась, то просто приняла к сведению. Сейчас же она радовалась, что муж скоро вернется.Покормив Нору, запрыгнувшею на нее, стоило войти в дом, Виктория и сама поела, читая книгу. Перешла в гостиную, ожидая мужа, устроилась на диване с той же книгой. Нора перебралась за ней и взгромоздился на руки, стоило ей сесть. То ли из-за этого урчащего, теплого и пушистого комочка, то ли из-за бормочущего телевизора, который она включила для ?фона? — она задремала. Вообще, из-за погоды ее сейчас то и дело в сон клонило. Туманы и дожди всех вокруг превращали в каких-то лунатиков.Подхватилась потом, непонятно от чего проснувшись. Нора недовольно мяукнула, спрыгнув с ?нестабильного? ложа, перебрался на кресло, видимо, решив продолжить спать там. А Виктория с удивлением осмотрелась, пытаясь понять, который сейчас час?Телевизор продолжал ?бормотать?, но она спросонья не могла ничего понять. Кажется, местные новости шли.— Максим? — крикнула пару раз, подумав, что муж вернулся и она из-за этого проснулась.Но никто не отозвался. Виктория начала выпутываться из пледа, надеясь добраться до телефона, лежащего на столе, когда ее внимание привлекла знакомая фамилия, произнесенная ведущей.Схватив пульт вместо телефона, она увеличила громкость, ощущая, как замирает в груди сердце:— На бизнесмена, широко известного в нашей области участием во множестве благотворительных проектах, а также поддержкой нового губернатора, и его жену, было совершено нападение в подземном гараже офисного центра. На данный момент нам известно только то, что Калиненко с женой госпитализированы, а милиция задержала нападавшего. Обстоятельства происшествия выясняются, мы следим за развитием событий.И на экране включился следующий сюжет.А у неё сердце в горле. И ноги похолодели. Руки дрожат.Там, где Калиненко, там и Максим. И именно из этого офиса они собирались уезжать, когда он звонил. Если Дмитрий в больнице, и Марина тоже, насколько поняла она, то что с ее мужем? Где он?Никогда, наверное, ей не было так сложно добиться вызова номера. Дрожащие, заледеневшие пальцы нервно стучали по сенсору, который на эти нервные движения просто не реагировал.