42. На больничной койке (1/1)

Первое, что просыпается в ней, это боль. Боль тупая, стягивающая в узел мышцы, пульсирующая в прожилках и суставах. Она обволакивает все: ноги, руки, кости и волосы. Даже мысли, только загорающиеся в сознании,?— и те затрагивает, заставляя проступить на лбу хмурую складку.—?Мм,?— Анна протяжно мычит, ощущая каждый позвонок в напрягающейся шее. Порывается приложить ладонь ко лбу, охладить разгоряченную кожу, растереть виски, но та чересчур тяжелая. Ее что, переехал грузовик?—?Анна? —?будто кто-то издалека зовет ее. —?Анна!—?Да что?.. —?возмущается, когда ее наглым образом встряхивают, и наконец разлепляет глаза. Точки на шершавом потолке перестают прыгать и двоиться на третьем моргании, и только после, со сдавленным ?ох? от тяжести и головокружения, Анна фокусируется на чужом лице. Рурк.Стоит над ней, улыбается, а в улыбке этой?— смесь волнения и радости.Она хочет спросить, почему он так на нее смотрит, почему трет затылок и переминается, как сознание проясняется, и события прошлой (прошлой ли?) ночи обрушиваются шквалом. Анна подрывается на кровати и тут же скрючивается, хватаясь за локоть,?— острая боль идет от прозрачной трубки. Анна провожает ту взглядом: капельница с физраствором, позади?— белая тумбочка, кафельный пол и такая же белая дверь. Поворачивается: обеспокоенный Рурк, шершавая стена и огромное зашторенное окно, сквозь которое приглушенно светит солнце.Уже утро? Что произошло ночью? Она проиграла? Вайолет…—?Где…? —?облизывает сухие губы, не может сформулировать вопрос. Мысли наслаиваются одна на другую.—?Мертва,?— и разом все выбиваются. Анна падает на подушку, успевшую скомкаться, а паника наравне с истерикой умирают в зачатке. Как мертва?Она растерянно моргает, раскрывает рот, закрывает, снова открывает и не знает, что чувствует больше. Наверное, все и сразу, одинаково.Неверие?— что все закончилось. Радость?— за близких и их безопасность.И сожаление?— она убила человека, переступила черту, и назад уже не вернуться.—?Родан констатировал ее смерть, выждал двадцать минут, чтобы проконтролировать перемещение души в чистилище, и поехал в морг,?— видя, как Анна постепенно усваивает информацию, реагируя слабыми кивками, он перечисляет ночные события. От воспоминаний, как и в каком состоянии он принес ее на руках в больницу, до сих пор слегка потряхивает. —?Я повез тебя к врачам, а Иви…Там была Иви? Анна хмурится, смутно помня случившееся: вот, она узнает, что убила дочь Вайолет, вот, Элиза поднимает ее на ноги, Вайолет находит их в здании, душит ее, но роняет?— в нее стреляли с крыши, которая позже…—?Анна? —?Рурк пугается, когда до нее внезапно доходит.—?Ты мертв! Ты… мертв! —?восклицает, пробует на вкус, переваривает, но события прошлой ночи не складываются с действительностью. Она смотрит на него, говорит, повторяет, а со дна души поднимается тот комок из криков, воплей, плача, который она заткнула куда подальше, лишь бы сосредоточиться на Вайолет.—?Да вроде нет,?— и отвечает?— больше хмыкает?— так, словно все в порядке, словно не его тьмой подорвало. Анна хватает его за запястье, игнорируя боль и слабость, и с силой щипает. —?Ай! Киояма, ты чего тво…Но осекается, когда на ее ресницах проступают слезы.—?Я видела собственными глазами, как крыша, на которой ты был, взлетела к чертям! —?даже не сбивается. Она кричит на него, на этот наглый расплывающийся силуэт, и утирает гневно одну щеку, вторую, шипит, в то время как он невольно умиляется.—?Не думал, что моя смерть вызовет у тебя такую реакцию.—?Ты сейчас в окно вылетишь,?— обещают ему, но Рурк не пугается: куда ее сорока килограммам против его девяносто шести? Анна отворачивается, не дожидаясь привычной шпильки о разнице в весе, и сопит, обмахиваясь, а первичное умиление и подступающее ехидство Рурка быстро сдуваются. Он не помнит, чтобы когда-нибудь видел ее слезы, и от этого как-то… неловко?Он наклоняется к рюкзаку, сброшенному на пол, рыскает в его недрах.—?Блин, у меня нет салфеток,?— звенит мелочевкой, откидывает ненужный мусор. —?Но есть сок, хочешь сок? Вряд ли в ближайшие три месяца тебе его здесь предложат, поэтому держи.Бросает ей в ноги пачку апельсинового сока, а она с задержкой каменеет.—?Что? —?пальцы останавливаются на пластиковой трубочке, так и не оторвав. Она ослышалась?—?Приказ Мэй,?— поясняет Рурк, скидывая рюкзак обратно на пол.—?Бабушка в курсе? —?уголок ее губ дергается. Она не хотела, чтобы кто-то узнал, делала все, чтобы всех оградить. В итоге?— напрасно?—?Да. Взрыв на крыше уничтожил винтовку Иви, а так как оружие принадлежит организации и стоит на балансе, то скрывать не было смысла. Тем более, подобное карается штрафами и увольнением.—?И поэтому Иви рассказала все бабушке? —?и не знает, смеяться или плакать. Коллеги, м-да уж.—?По рассказу, Мэй догадалась сама. Иви не успела толком объяснить ситуацию, как Мэй просто встала и позвонила мне. Она даже не слушала ее, будто заранее знала, что это должно было случиться.—?Вот это да! Она вправду поверила? —?Анна искренне изумляется, когда разговор Нины с бабушкой от ее лица проходит успешно.—?Возражений не было,?— Нина по обыкновению поводит плечами, не выразив особого восторга. —?Но я не думаю, что она клюнула. Бабушка не так наивна, как мама.Тогда Анна отмахнулась, понадеялась, что никто к ней в голову лезть не будет. Однако Мэй?— действительно не Линдси, и, скорее всего, уровень ее умений позволяет вторгаться в сознание без каких-либо определительных признаков. Было глупо полагаться на обратное.—?И что она сказала? —?Анна заметно тускнеет, и не беспричинно. Бабушка не раз искала повод ?вернуть внучку в нормальное детство?, и если раньше Анне удавалось избегать неприятностей, разрешать конфликты мирно для всех сторон, то в этот раз все иначе.—?Что Вайолет никак не связана с нашей работой: она и так, и так напала бы на тебя,?— бабушка знала, что ее это взволнует. —?А поэтому итог вашей битвы ни на что не влияет. Ты остаешься.Облегченный вздох, Анна потирает кончик носа.—?Однако,?— он продолжает прежде, чем она успевает расслабиться. —?Из-за того, что ты скрыла факт угрозы, подставила себя под удар, выкрала экспериментальный образец транквилизатора, а также убедила меня смолчать о том, что произошло в школе, она приняла решение вылечить только часть твоих ран?— самые серьезные из них?— и приказала врачам не выпускать тебя, пока не заживут остальные. При учете того, что Эны сейчас нет, и залечить их некому, то ты вернешься в строй не раньше, чем через два-три месяца. Как сказала Мэй: ?Развлекайся и ни в чем себе не отказывай!?.—?Она не имеет права! —?Анна дергается и хватается тут же за ноющий от катетера локоть.—?Она твоя бабушка, Анна,?— делает акцент на родстве, сжимая железную спинку кровати. —?И пусть иногда я ее не понимаю, но здесь с ней полностью согласен. Ты не сказала никому, ты врала всем, пошла буквально на убой одна! И что было бы, если бы я не пришел?—?Крыша бы не взорвалась! —?парирует она.—?А еще ты бы умерла от болевого шока или потери крови. Отличный финал, не правда ли?!—?У меня было все под контролем!—?Да конечно, трещина в двух ребрах и бедре, закрытый перелом, сотрясение мозга, а также огромное количество гематом различной степени лиловости! —?психует, бросая на постель планшет с тугой стопкой бумаг, исписанной кривым врачебным почерком. —?На, посмотри, как выглядит ?Киояма всмятку?!Анна брезгливо приподнимает первый лист, второй, на третьем отворачивается, будто ничего серьезного там и не написано.—?И это ты называешь ?под контролем?? —?он щурится, загоняя ее в тупик, когда она не хочет сдаваться.—?Вспомнила, чем ты так бесил на первой встрече: своим всезнайством и необходимостью мыть мозг, когда об этом не просят! —?Рурк подается назад, передергивая плечами и стискивая зубы, отчего становится схожим с животным. Злым, диким животным, которого отчаянно бесит маленький хорек. —?Хорошо, согласна. Бабушка заслуженно наградила меня этим пятизвездочным курортом на неопределенный срок, но ты?— не она и даже не мама, а поэтому все свои высказывания относительно моей неправоты в желании защищать близких мне людей?— в том числе и тебя, между прочим,?— засунь куда подальше!Кто-нибудь другой наверняка бы оскорбился. Кто-нибудь другой наверняка послал бы все к черту и сказал ей делать, что захочется. Но не Рурк. С непомерной терпеливостью к упрямым, он убирает волосы с повлажневшего лба и усмехается под меняющееся лицо Анны.—?Значит, я не имею права тебя отчитывать? —?выбивает едкое ?Именно? и продолжает веселиться. Или это истерика? —?Тебе нужен кто-то, кто будет к тебе ближе, кто будет иметь авторитет, кто сможет от всей души отвесить подзатыльник, не стесняясь в выражениях?— ты считаешь, что это могут сделать только близкие люди?Опирается на спинку кровати, отчего та жалобно скрипит.—?Да,?— хоть и уверенности меньше.—?Хорошо,?— быстро соглашается, отходя назад и хлопая непринужденно себя по бедрам. —?Очень хорошо… что я нашел парочку таких,?— и оборачивается на вход, повышая голос. —?Хана, зайди!Язык прилипает к небу, когда через секунду в палату входит сын, с немым упреком щурясь. Он закрывает за собой дверь, подходит ближе, а она обращается к довольному Рурку, сцепив плотно зубы.—?Предатель.—?Предпочла бы, чтобы он промолчал? —?но вместо Рурка отвечает Хана, смотрит исподлобья, отчего Анна съеживается. Язвительность и злость, которыми она плевалась в напарника, испаряются, а подготовленные аргументы уже не кажутся такими твердыми, железными. —?Ты хоть понимаешь, что мы пережили за эти два дня?Два? Так значит, бой с Вайолет был не вчера?—?Мы волновались, я волновался,?— слюна скапливается под языком, а на горло давит вина. —?Сначала разговоры, все эти уходы от ответов. Потом звонок Нины Рурку, после чего узнается, что у тебя была клиническая смерть, что тебя откачивали! —?упирает кулаки в бока, отчитывая, как ребенка. —?Мам, седые волосы в семь лет?— это не круто! И если ты думаешь, что я?— блондин, на мне не видно, то ты ошибаешься. Это очень заметно: седые волосы, синяки под глазами и нервный тик, который разовьется с такими выходками в ближайшие недели три.?Не разовьется?,?— говорит про себя, но вслух не произносит.—?Я очень тебя люблю,?— она вздрагивает, когда он обнимает ее, опаляя дыханием кожу в районе шеи. —?И я не переживу, если с тобой что-то случится и в этом мире. Просто помни об этом, когда в следующий раз идешь на опасную встречу. Как и о том, что я заучил номер Рурка наизусть?— если решишь удалить его из телефона.Целует ласково в щеку и улыбается, запрыгивая на кровать. Анна глупо хлопает ресницами и понимает, что даже без способностей к телепатии (он же ею не обладает?), Хана умудрился предугадать ее действия.—?Все, промывание мозгов закончено? —?спрашивает мягко, с ответной улыбкой. Она ерошит волосы Ханы, отмечая, что рядом с ним даже дышится легче… и вновь тоска овивает цепко сердце. Интересно, смогла ли Вайолет увидеться с дочерью?—?А тебе мало? —?Хана скептично выгибает бровь. —?В любом случае, сейчас ты получишь еще, так как с кофе ее притормозили, а залпом выпить кипяток прилюдно она так и не рискнула.Кофе, еще одна порция взбучки? Она выдыхает с задержкой, слышит, как собственное сердце приостанавливает ритм, а кровь становится на удивление холодной. Странное чувство ворочается в ребрах, ковыряя, выковыривая то, что было отложено еще давно в дальний ящик.Всю ту неделю они не встречались?— по телефону говорили всего раз, и тот?— окончился истерикой из-за красивых, но ядовитых цветов. Анна все необходимое узнавала через бабушку, удовлетворялась сухими фактами, не расспрашивая. И сейчас она не представляет, как после всего произошедшего отреагирует на нее лично.—?Где она?! —?громкий выкрик и грохот чего-то металлического. Хана хихикает, говоря, что Милли не меняется, а у Анны спирает в зобу. Адреналин пульсирует в висках.Шаги приближаются, множатся как от бега и обрываются у их палаты. Дверь резко распахивается и шваркает громко о косяк. Милли реагирует сиюминутно, извиняется перед кем-то, однако после собирается, и находит виновницу.—?Ты! —?и не скажешь, что коленки дрожат при виде сестры.—?Я,?— повторяет за ней Анна, ощущая, как Хана сползает куда-то вниз, оставляя без поддержки. Милли прет танком, страшная в лице, и останавливается у самой кровати, упирается в нее обеими ладонями, подаваясь вперед, в то время как Анна отклоняется назад, не разрывая зрительного контакта.Милли вглядывается, долго, будто что-то высматривая, изучая. Моргает, раз, два, кривится и…—?Ан… на! —?и пускается навзрыд, выразительно шмыгая носом и громко, очень громко всхлипывая. Милли обнимает сестру за пояс, утыкаясь носом куда-то в одеяло, натягивает его не то, чтобы высморкаться, не то, чтобы приглушить белужий вой, но помогает слабо.Анна теряется. Ищет поддержки у Рурка и Ханы, но один хлопает себя по лбу, бурча, что ?мозговынос не удался?, а тот, что поумнее и помоложе, пожимает плечами, понимая ровно столько же, сколько и она. Милли, ее плач, надрывное битье кулачками по коленкам, не приносящее боли, и невнятное мычание смущают, заставляют испытывать смешанные чувства, где давнишняя обида и гордость перемежаются с откровенным желанием утешить.Анна хочет погладить ее, сказать успокоиться?(после повторного высмаркивания?— уже потребовать), но одновременно с тем и не знает, как сама Милли поведет себя: прильнет или отпрянет, заворчит или поблагодарит?На мысли о том, действительно ли сестра испытывает сейчас сожаление и горечь, о которых расписывает так сумбурно, Анна запинается, а Милли, будто предчувствуя, поднимает большие влажные глаза. Морщится, отчего еще две слезинки скатываются по круглым щекам, и продолжает заливать одеяло.В груди ухает, сжимается, и Анна не выдерживает?— теплые чувства к сестре побеждают в холодной войне?— и она утешительно оглаживает кудрявую макушку.Йо наблюдает, как Милли из прошлого отрицательно мотает головой на просьбу прекратить разводить сырость, и потирает шею. Непростая ситуация разрешилась относительно мирно, и ему бы радоваться, вот только то, что Анна все это провернула одна, никого не спросив, не радует. Скорее?— пополняет число недовольных и его лицом (пусть и невидимым).Разумеется, он тоже молодец?— отличаясь в их компании умением очень тонко и проницательно подмечать, что с человеком происходит что-то не то, он в итоге не увидел ничего. И тот факт, что Анну вытягивала Нина, меняющаяся с ней местами в нужный момент, не делает его вину меньше.Он должен был ее защитить. И пусть хоть сколько Милли твердит об обратном?— он все равно уверен, что как друг должен был хотя бы предложить помочь.Анна забирает за ухо прядь волос, и Йо, следя за этим движением, невольно повисает.Конечно, находясь долгое время рядом с ней (и ее сестрой, как оказалось), он выяснил, что Анна владеет некоторыми боевыми искусствами (черным поясом по выбиванию лени из любой задницы они вообще с Мантой наградили ее, как только встретились). Но Йо никогда бы не подумал, что она применяет их так активно, что она в принципе попадает в ситуации, где их применение необходимо.Случай с Вайолет доказал обратное. Анна приподнимает свободную от капельницы руку, что-то рассказывает, смеется, а Йо прикидывает, хватит ли его пальцев, чтобы обхватить ее одной рукой. И на положительном ответе опять вспоминает все эти приемы, остервенелые удары и взгляд?— горящий, готовый уничтожить.Сейчас же этот взгляд мягкий, усталый. Вообще вся Анна сейчас выглядит мягкой, усталой, хрупкой в сравнении с той же спортивной Милли, которую выдают упругие икры и крепкие лодыжки. Про сравнение с Рурком?— эдакой махиной под два метра ростом?— говорить не приходится.Анна откидывает голову на плечо, смотрит куда-то в сторону Йо, отчего кажется, будто она застала его с поличным, и вот-вот отчитает за наглое разглядывание. Но вместо этого она снова обращается к Хане, а сердце Йо отзывается ускоренным ритмом и тянущей тоской.Светлые волосы расходятся волнами под ее лаской, и ему впервые хочется узнать, что чувствует Хана, когда его гладит она.—?Ну так что, когда домой? —?удобно устроившись на полу и подперев припухшие щеки, Милли интересуется, поглядывая то на Анну, то на Рурка, который должен знать ответ.—?Когда раны затянутся,?— Анна отрывисто фыркает, обозначая свое к этому отношение. —?Бабушка выставила условие, что я покину больницу только когда окончательно вылечусь.—?Все верно,?— подтверждает Рурк, когда Милли вопросительно обращается к нему, непринужденно игнорируя как недовольный тон, так и выпяченную губу напарницы. Еще одной ссоры не хватало.Милли думает секунду, две, тридцать две, забавно морщит носик, прикидывая что-то в уме, и резко вскакивает.—?Есть идея! Ты!.. —?указывает на Анну, возвращая себе первоначальный вид безумной, перевозбужденной. —?Никуда не уходи! В смысле, стой здесь… в смысле…—?Будто я могу куда-то уйти,?— Анна выразительно закатывает глаза и кивает на ноги, в которых еще ощущается слабость.—?Вот и славно,?— неопределенно реагирует сестра, после чего, в один прыжок преодолев расстояние до двери, громко захлопывает ее за собой. —?Маркус!—?Ох, неугомонная,?— Хана беззлобно озвучивает единогласное мнение оставшихся и оглядывает Анну еще раз: аккуратное лицо без подтеков и ссадин, ключицы, торчащие из-под светло-голубой больничной рубашки, бледные. Как и руки?— тонкие, без царапин и синяков, выдающие болезненность лишь излишней (но уже привычной) худобой и проводком от капельницы.Конечно, Хана не знает, в каком состоянии ее привезли, но то, что мама жива, уже делает последствия битвы немного лучше.—?Так, что там с Вайолет? —?готовится услышать, что та сбежала, за ней опять послали.—?Она мертва,?— но ответ ошеломляет.—?Позавчера наш врач констатировал окончательную смерть, после чего повез в морг, и сейчас,?— Рурк выставляет запястье с часами на свет. —?Ее уже наверняка осматривает судмедэксперт.—?Ты убила ее? —?Анна не может понять, чего в голосе сына больше: неверия, какое было у нее, или же упрека.Еще совсем недавно она говорила ему, что не убивает людей. Сейчас же выясняется, что категоричность была преждевременной. Анна коротко кивает и непроизвольно сжимается, готовясь к обвинениям.—?Так, значит, я могу вернуться домой? —?но холодность неожиданно подменяется надеждой. Анна поначалу облегченно изумляется, но потом до нее доходит суть, и на сердце опускается тяжесть.Верно, ведь Хана задержался здесь, чтобы проконтролировать Вайолет. Сейчас же, когда цель достигнута, нет смысла оттягивать возвращение в будущее с последующим воскрешением его настоящей матери.Воцаряется тишина. Ни стрелок часов, мерно тикающих на стене, ни щебетания птиц, ни даже слышимого дыхания?— абсолютная тишина, мертвая, душная, заползающая вязкой жижей в легкие и оседающая в них горьким смирением.—?Да.—?Здорово,?— Хана выдает примерно такую же, неподготовленную, реакцию. С коридора доносится знакомый рык?— Милли с кем-то ругается?— и он находит причину, невыносимо жаждет, сбежать. —?Пойду посмотрю, как она.—?Хана? —?мальчишка останавливается у самой двери. Анна подбирается на кровати, становится серьезнее, будто сбрасывает груз прошлой темы. —?Ты знал, что у Вайолет есть дочь?—?Серьезно? —?поражается Рурк, крадя ее внимание ровно настолько, чтобы горло Ханы успело дернуться, как от глотка чего-то терпкого. После чего Доусон примирительно поднимает ладони, и Анна возвращается взглядом к ровной спине сына. —?Просто Родан сказал, что ей лет семнадцать на вид.—?На вид?— да, но по факту ей около сорока,?— даже не вздрогнув, Хана полностью поворачивается, оставаясь на месте. —?После победы отца в Турнире она, как и множество других шаманов, переселилась в Королевство?— место, существующее между миром живых и миром духов. Время там течет иначе?— люди могут десятилетиями спокойно жить и не меняться. Поэтому неудивительно, что Вайолет выглядит…Запинается, все еще не веря.—?…выглядела не старше Рурка,?— сжимает кулаки, приходя в себя. —?Что же касается ее дочери, то я спрашивал у отца, таковая вправду была, однако… —?что-то мелькает на донышке глаз. —?Все было не совсем так, как я тебе рассказал. Дело действительно было в политике: неправильно распределенные силы в войне, гибель мужа Вайолет?— но результат другой. Вайолет заставила втереться собственную дочь в доверие к Королю, а после та попыталась его убить.—?Что? —?восклицают одновременно Йо, Рурк и Анна, последняя сереет и окончательно запутывается. Выходит, дочь Вайолет умерла не из прихоти Королевы?—?Она напоролась на одно из отражающих заклинаний отца и умерла мгновенно. При чем здесь ты и месть исключительно Королеве?— неясно.—?Почему Король не сказал раньше?—?А зачем? Он надеялся, что мы вернем Вайолет в наш мир живой, где ее предадут суду, а для этого не нужны детали. Можно было, конечно, его допросить, но ворошить гибель любимого человека, разбирая по кусочкам… —?потирает шею. —?Это, сама понимаешь, не очень приятно.Анна кивает.—?Но раз Вайолет мертва, то так даже лучше.В другой ситуации Анна наверняка бы воспротивилась, но еще несколько дней назад она сама обозначила смерть Вайолет как меньшее из зол. А при учете того, что ее дочь оказалась предателем, сомнений не остается вовсе.—?Ты поступила правильно,?— будто прочитав ее мысли, заключает Рурк.—?Какова вероятность, что Вайолет уже родила ребенка? —?внезапный интерес заставляет вздрогнуть. Хана опускает хмуро брови и откровенно не улавливает, к чему вопрос. —?Я хочу найти ее.—?Зачем? —?и щеки на пол-тона белее.—?То, что вашей Вайолет нельзя было помочь, не означает, что нельзя помочь нашей. Я хочу предупредить ее о гибели мужа, оградить от потери ребенка. Возможно тогда она…—?Стоп! —?раскрытая ладонь, как приказ остановиться. —?Ты хочешь поменять будущее, я правильно понимаю?—?Да.—?А ты уверена, что это хорошее решение? В смысле, да, Вайолет ты предупредишь, она не отправит мужа на войну, но ведь есть и другие погибшие, с ними что делать? Будешь вытягивать из отца список по одному, чтобы каждого предупредить? Проще войну предотвратить. ?А для этого тебе нужно быть кем-то большим, чем просто мать или жена?,?— не произносит вслух, хоть Анна думает о том же.—?Анна! —?тишина не успевает опуститься, как ее рассекает звук открываемой двери и Милли, светящаяся победоносной улыбкой. За ней возвышается горой мужчина, с которым Анна уже сталкивалась, но имени которого не запомнила. —?Если бабушка хочет, чтобы ты была здорова, значит, так и будет! Ты его уже видела, остальные же знакомьтесь: это?— Маркус, и он тебя вылечит!***Не без ругани и ссоры, пограничной со скандалом, не без аргументов, перемежающихся с упреками и тонущих в общем гомоне. Не без ее недоверия и скепсиса, не без упрямства и раздражения Милли, не без просьб успокоиться от Рурка и не без позиции Ханы, меняющейся по поводу и без, напирающей на обе стороны конфликта?— не без этого всего… она соглашается.Да, она знает, что добром это не кончится, что Хао обо всем узнает, и очередной истерики не избежать, но Милли пользуется главным?— обещанием быть рядом с Йо. Хана же припечатывает сверху тем, что скоро исчезнет, а чтобы попрощаться?— ?всем вместе сходить на фестиваль??— ей необходимо быть без груза в виде капельницы и таблеток по расписанию.От мысли о прощании становится тоскливо. Рано или поздно это должно было случиться, но с нападениями Вайолет, постоянной работой, делами, это казалось настолько далеким и подвешенным в воздухе событием, что естественное окончание истории?— будто лавина?— выбивает почву из-под ног.Колючий ветер бьет по щекам, и Анна жмурится, плотно стискивая зубы. Кожа покрывается мурашками, а короткое черное платье, сколько ни натягивает на коленки, не помогает.Когда порыв стихает, она находит себя на размышлении о матерях, отпускающих детей во взрослую жизнь, об их эмоциях и чувствах, а после?— тешится тем, что пусть она и попрощается с ним через неделю, но позже сможет познакомиться с самого начала. О Короле и Турнире Шаманов она не думает?— как-то избегает этих тем.Солнце постепенно набирает силы, и с переменным успехом, сквозь плотные облака, светит в затылок. Дети играют в догонялки, едва не сбивая ее с ног, отчего получают немой укор в спину, но продолжают мельтешить перед другими. Анна сворачивает в проулок, где ее уже ждут.Нина сидит на скамейке, не сутулясь. Рядом тревожно витает Элиза, но когда Анна попадает в поле зрения, то радостный визг срывает все пороги громкости. Она оглушает Анну, виснет неосязаемой дымкой на шее и лихорадочно бормочет о том, как она переживала, как она рада ее видеть.—?Ты же в курсе, что не можешь меня обнять? —?спрашивает Анна с ухмылкой, ощущая, как в третий раз локоть хранительницы проходит сквозь ее плечо, обдавая мышцы холодком.Элиза кивает.—?И от этого мне легче,?— облегченно выдыхает и отстраняется.Нина поднимается со скамейки и привычно скрещивает руки на груди. Анне почему-то вспоминается Милли с ее невнятным приветствием сразу после смерти. Она не знает, с чего начать, о чем спросить и за что зацепиться, и явное недовольство на лице сестры лишь сильнее сковывает.—?Слушай,?— внезапно Нина начинает первой. —?И ты, и я знаем, что это было глупо: тебе?— идти туда одной, мне?— отпускать тебя так просто. Как результат?— смерть и воскрешение, подобно Милли, о которой вспоминать сейчас не хочется. Про Рурка,?— нажимает, когда Анна хочет возразить. —?Даже слышать ничего не хочу?— мои решения и звонки неоспоримы. Если ты думала, что я буду как-то оправдываться или извиняться, то напрасно. И давай оставим эту тему: мне надоело несколько дней компостировать мозги Асакуре с Оямадой, чтобы разбираться еще и с тобой.—?Оу,?— только и выдает Анна, пораженная потоком сознания. —?Хорошо. Спасибо тебе, за все.—?Пожалуйста,?— без особого энтузиазма отвечает Нина, дергая плечом.Элиза смотрит на одну сестру, на вторую, прикидывает в уме характеры обеих и расплывается в улыбке.—?Мы рады, что с вами все в порядке, Госпожа,?— на кончиках ресниц блестят прозрачные слезы. Нина фыркает на ?чертову сентиментальность?, однако не отрицает ни смысла фразы, ни того, что Элиза сказала за них двоих. Она поддевает с шеи синие бусы, постепенно меркнущие, и протягивает те Анне, не отпуская так быстро.—?Ужин готовит Манта: шесть блюд, белковый рацион. Смотри за ним внимательно?— вчера он хотел использовать для супа консервированные помидоры вместо свежих. Думал, что я не замечу, но огреб за это по самое не балуй. Йо сегодня не выполнил норму в полторы тысячи отжиманий, а поэтому в наказание я накинула ему дополнительных пятнадцать километров.Деловито проговаривает она, а Анна ловит каждое слово с открытым ртом и искренне удивляется этому хладнокровию, способности держать все в ежовых рукавицах.—?Но столкнись с Асакурой где-нибудь в коридоре до пробежки. А то он все хотел мне что-то сказать, а у меня все не было желания его слушать.Йо даже не удивляется фразе, тому, как она произносится. Пренебрежительно и честно?— в конце концов Нина еще несколько дней назад сама признала, что ей плевать на него.—?Что-то серьезное? —?Анна заметно напрягается.—?Понятия не имею. Может, хочет надавить на жалость или же нарваться на неприятности,?— хмыкает, тут же меняясь в лице. —?Которые ты ему устроишь, если он вздумает ныть. Не забывай, зачем мы все это затеяли, и не будь мягкотелой?— я же вижу, что ты хочешь.—?Подумаешь,?— фыркает Анна, отбрасывая затею с выслушиванием Йо и ?возможной сменой программы тренировок?. Нина пристально вглядывается в нее, щурится, что не остается сомнений относительно мысленных угроз, и отпускает бусы в протянутую ладонь.В ту же секунду тело охватывает сияние. Четкие черты лица, изгибы мышц расплываются, пропадают в белесой дымке, что поднимается по ногам и вверх, оставляя после себя вместо матовой белой кожи?— полупрозрачный след, вместо осязаемого человека?— бестелесную тень. Призрак умершей.—?Так вот, как они это делали,?— шепчет Йо, наблюдая, как Нина растворяется, перемещаясь в мир духов, а Анна подходит к брошенной на лавке розовой сумке и завязывает на затылке красный платок.На место одной сестры пришла другая.—?О, ты уже вернулась? —?теперь, когда Йо знает правду, подобные восклицания кажутся глупыми: Анна не уходила, чтобы возвращаться, но его из прошлого это пока что не волнует. Он искренне улыбается, когда замечает ее вблизи дома сквозь открытые ворота, и застегивает на лодыжках грузы.—?Ты в курсе, что надел гири с разным весом? —?невозмутимо игнорируя вопрос, она интересуется. Йо замирает, удивленно пялясь себе под ноги?— немного отличные цветом, но одинаково сковывающие шаги и движения. Качает одной ногой, другой и тушуется.—?Ой.—?У них внутри есть бирки, на которых написан вес,?— Анна снимает обувь под его копошение в тумбочке, пересмотре всевозможного инвентаря и поиск нужного. Стягивает с головы платок, готовясь спросить, не их ли ужин пригорает на кухне.—?Анна? —?как неуверенный, но четкий голос Йо отвлекает. Она оборачивается в проходе, изгибая бровь, а внутри все странно всколыхивается. Интерес схлестывается с волнением от того, что она не знает, что между ним и Ниной было, не может оперировать неизвестной информацией, однако Йо плюхается на пол, заправляя прядь волос за ухо, и Анна понимает?— он на удивление нервничает больше.—?По поводу того, что ты сказала… —?шмыгает носом, не знает, как подобраться, не схлопотав оплеуху от той, что не говорила ему ничего. Шумно втягивает в себя воздух, надеясь, что делает это не в последний раз, мнется, воспринимая упертый в бок кулак как раздражение, нежели неуверенность, которой не видит в упор на ее лице. —?Знаю, ты просила тебя этим не доставать, что ?ты сама со всем справишься?…Поднимает глаза, сталкиваясь взглядом и смазано краснея.—?Но, может, позанимаемся историей вместе?