41. Финальный бой (1/1)

Порой Нине кажется, что она?— единственная, кто задумывается о том, как Киоямы вообще дожили до сегодняшнего дня, не загнувшись от нелепого героизма. Ведь только они, на ее памяти, могут с таким невероятным чувством альтруизма рвать на себе майку перед опасностью, заверять, что ?иного выхода нет?, что ?так они смогут защитить близких?, и всячески отрицать помощь со стороны, заставляя пробивать лоб ладонью.Сначала она думала, что это зависит от возраста, характера, темперамента, в конце концов от количества извилин, но нет. Она наблюдала за этим поведением у матери несколько лет назад, и наблюдает сейчас воочию у Анны, которая, кажется, совсем…—?Спятила! —?пятая попытка вернуть мозг из загула обратно сестре не венчается успехом.Неделя пролетела быстро: никто не успел толком сориентироваться, сосредоточиться, как Вайолет уже нашла номер Анны, и к обычным психозам прибавилось давление в виде маниакального смакования: ?Осталось четыре… три… два дня, Королева?. За день ?до? она перечислила список адресов, где проживали Рурк на пару с Ханой, где осела Милли вместе с Мэй и куда сегодня неизвестный направил цветы.Белые хризантемы?— символ смерти.Анне зачитывали интересные факты с записок, интересовались, кто мог послать букеты и что вообще происходит, а она понимала, что вся та защита, которую она возводила, крошится. Точечное воздействие, непомерное спокойствие и терпеливость Вайолет пугали, доводили до легкой истерии и тяжелой паники. А когда очередное уверение Элизы не помогло, когда Милли заканючила, что ей нравится букет и она не будет его выбрасывать, а Анна чуть не взвыла ?Хватит!?, Нина принесла письмо.?Мукодзима 2-9-15. Полночь?. Вайолет обозначила финальную схватку, итогом которой станет смерть одной из них.И было бы логично предположить, что Анна наплюет на дополнительное условие про отсутствие сторонников, скажет обо всем Мэй и они справятся с этим совместно, но нет. Пустота черепной коробки продолжает настаивать, что мозг не особо-то и нужен, впрочем, как и инстинкт самосохранения, неимение которого наталкивает на откровенное безумие.—?Ты сошла с ума, если думаешь, что я отпущу тебя туда одну! —?Нина упирает кулак в бок, но грозный вид, серьезный тон и хмурые брови не производят должного эффекта.—?А что мне прикажешь делать? —?Анна дуется, как ребенок, и откровенно не понимает, чего от нее добивается сестра. —?Пойти к бабушке и сказать: ?А знаешь, я тебе тут с недельку врала, и вместо помощи Йо, контроль над духами нужен мне для победы над чокнутой психопаткой, которая, как ты, наверное, не знаешь, убила сначала одну твою внучку, а сейчас грозится убить вторую??!Анна срывается на крик, отчего Элиза, до этого скисшая, молчащая, вздрагивает. Порыв свистящего ветра залетает в окно, колыша листки и тетрадки, а в стакане с водой, которую Анна принесла полчаса назад, но так и не выпила, расходятся круги. Атмосфера накаляется.—?Но это всяко лучше, чем то, что ты задумала! —?напирает Нина. —?Мы лгали ей?— это факт. Лгали о причинах заинтересованности в медитации. Лгали, что пистолет был похищен неизвестным, и что ты отменяешь задания не потому, что тебе угрожают, а потому, что Хана хочет внимания! —?вспоминает, как сама заверяла в этом бабушку, а та ей не верила.Более того: Мэй сознавала, что перед ней?— не Анна.—?Но всему есть предел, Анна, и конкретно сейчас нам надо думать не о том, разозлится ли бабушка, а о том, что ты можешь умереть!—?Другие тоже могут умереть!—?Это их работа, Анна, они сознательно шли на это! Их обучали не один месяц тому, как противостоять врагу, как действовать в экстренных ситуациях, сохранять спокойствие. Где же было твое спокойствие, твои знания, когда умерла Милли, когда Вайолет подстрелила Танаку?! —?интересуется, зная ответ заранее. —?Ты терялась, истерила, паниковала, тогда как люди Мэй…!—?Ее защита тоже дает брешь! —?всплеск воды в стакане, отдающий вибрацией в стекле и где-то под ребрами у Анны. Дыхание сбивается, а в груди зарождается ураган, который контролировать не представляется возможным. —?Если бы ее защита была безупречна, то несколько лет назад, когда мама выставила охрану для Наоми, ты бы не умерла от рук Хао. Если бы ее защита была безупречна, то тени Милли не погибли бы от одной прихоти Вайолет! Если бы ее защита была безупречна, то несколько десятков тел не были бы обнаружены, когда Тошигава решил захватить ее офис!Она вспоминает, как люди, которых она мысленно отправила под трансом далеко-далеко за пределы здания, в действительности оказались растерзанными кусками мяса, запертыми в подвалах. А ведь у них были семьи, дети; их день не должен был отличаться от предыдущих.Анну колотит. Вены неистово чешутся, но скребущие кожу ногти лишь раздражают.—?Множество агентов жертвуют собой ради нее, ради защиты мирного населения. Они отдают жизни пачками, теряют напарников, невинных людей?— кого-угодно, в то время как у меня такой возможности нет! —?Элиза замечает, как вода в стакане окрашивается в черный.—?Госпожа… —?но Анна не слышит, пытаясь достучатся до сестры.—?Если Вайолет заметит кого-то помимо меня, то она это запомнит. Запомнит, что я не сдержала ее условий, и исчезнет,?— нервно усмехается, трудно сглатывая ком, стоящий в горле. —?Растворится, и сколько ни посылай я за ней поисковиков, ее опять не найдут! Я буду тратить силы, время, людей, собственные нервы, перестану спать и есть. Тогда как она медленно и верно будет добиваться моего истощения, потери бдительности от усталости и слабости, чтобы внезапно напасть на тех, кто мне дорог, потому что ей необходимо напасть и потому что она знает, что я себе этого никогда не прощу!Взрыв.Элиза взвизгивает, отлетая назад, а сестры резко обрывают перепалку. Ошметки стакана разлетаются по столу с примесью чего-то черного, не отбликивающего, вода портит тетрадки, стекает на пол, и Анна инстинктивно смотрит на собственные руки. Зудящее ощущение в венах наконец стихает, и от этого приходит смутное осознание, что это она… от эмоций…Одергивает себя, наблюдая, как Нина, немного успокоившись, собирает осколки и вслушивается в медленно опускающуюся тишину?— не хватало еще, чтобы кто-то сбежался на шум. Если крики они смогут как-то объяснить, то взрыв?— навряд ли.—?Нина, пожалуйста,?— голос Анны отдает хрипотцой. Сестра оборачивается неохотно, щурится скептично. —?Пока ей нужна только я, позволь с этим разобраться мне.Она смотрит так проникновенно, растерянно-уверенно, что перед Ниной невольно всплывает образ маленькой Наны, которая уверяла, что защитит ее от всего.—?Я не для того семь лет назад подставлялась под удар,?— поджимающиеся губы?— как естественная реакция вины. —?Чтобы ты сейчас шла на поводу у первой встречной и жертвовала своей жизнью.Анна раскрывает рот, чтобы возразить, но Нина ее перебивает.—?Мне плевать на Йо, плевать на Милли, даже на Хану. И я не буду лицемерить, говоря тебе обратное,?— стекло впивается в ладонь, но крови нет?— у мертвых она стылая, твердая. Нина подходит ближе, видит, как оскорбительны для Анны ее слова, как оскорбительна для нее правда, которую Нина никогда, по сути, не скрывала.Но сестра находится быстро.—?Пусть так, но если тебе не плевать на меня, то ты должна понять, что, если с ними что-то случится, я себе этого не прощу. Оставшись жить или умерев, я буду думать, что именно моя трусость, надежда на третью сторону привела к их гибели,?— спокойная уверенность, непоколебимость. Анна будто все взвесила и решила. —?Слишком много людей пострадало от меня, слишком много людей умерло, чтобы я продолжала бездействовать.?С тобой или без тебя, но я сделаю это?,?— говорит, кричит ее темный, глубокий взгляд, оттененный синяками от бессонных ночей. Нина молчит. Молчит так долго, что Анна почти решается снять с нее бусы, лишить физической оболочки, но Нина отходит назад.—?Иди,?— и сбрасывает осколки в мусорку под столом.Анна выходит на улицу, отмечая солнце в зените и считая, что несколько часов на подготовку у нее все же есть. Нина же в это время спускается в гостиную, цепляясь за перила. Крик протеста немо бьется о ребра, а нарастающая досада наравне с волнением и вовсе заставляет мертвое тело ныть. Ледяная кровь внутри каменных вен трескается, обдает мышцы неприятным жжением, но Нина держится, пусть и корит за семейное безрассудство.Она стискивает челюсти до проступивших желваков, старается отвлечься, но замечает в окне белый лепесток. Сначала один, затем второй, третий…—?Анна! —?Йо вваливается в дом, а мускул на ее лице дергается.Асакура весь усыпан лепестками белых хризантем.—?Тут такое дело,?— он смеется, стряхивая со спортивной формы на пол цветочный снег. —?Кто-то на крыше дома развел сад: там штук десять кустов, и все красивые такие! —?в доказательство показывает на раскрытой ладони целехонький бутон и продолжает улыбаться, в то время как Нине становится совершенно не смешно.Милли, Хана, Рурк… теперь еще и он.Она выходит под его забавные шутки на улицу, забирая несколько прядей за ухо от назойливого ветра, и невольно ахает. Огромные тазики с распустившимися и еще недозрелыми цветами, подхватывающими каждое дуновение, рассыпающиеся десятками, сотнями белоснежных хлопьев, теплых от солнечного света.—?Убери это,?— Йо изумляется ее холодности, тому, как быстро она возвращается в дом, а Нине плевать на его стоны про ?убийство такой красоты?. Невероятная красота, верно, Йо, если не знать, кто послал эти цветы и с каким смыслом.Нина запирается в собственной спальне, вздыхает тяжелее обычного и прислоняется затылком к шершавой стене. Мысли крутятся, вертятся бесконтрольным потоком, а в его эпицентре?— одно.Не совершила ли она ошибку, отпустив ее?***—?Госпожа? —?тихо зовет Элиза, когда вечером Анна все ближе подбирается к месту встречи и все чаще тянет теплую кофту вниз, на джинсы.—?М? —?хоть поблизости никого и нет из прохожих, а водители пролетают на редких машинах молниеносно, Анна все равно не поворачивается к хранителю полностью.—?Помните, когда-то давно я сказала, что хочу вас обнять? —?прижимая кулачки к груди, Элиза набирается храбрости. —?Так вот знайте: не хочу! Совсем-совсем не хочу вас обнимать!Жмурится, скрывая под густой челкой слезы, когда как Анна останавливается, вздыхая. Обнять призрак может только такого же призрака?— когда Элиза это ляпнула, до нее не сразу дошло, что она практически пожелала Анне смерти. Но несмотря на причитания Нины, насмешки Эны, Анна поняла истинный смысл тогда?— Элиза не со зла, из чистой преданности и благоговения,?— и понимает его сейчас.—?Я не умру сегодня.—?Обещаете? —?Анна кивает и Элиза, шмыгнув носом, утирает щеки, возвращаясь в состояние подвешенности и тревоги, ставшим за последнюю неделю привычным для каждого.Для нее, для Элизы, даже для Нины, привычно холодной и рассудительной, эта неделя проходила в не убиваемом мандраже и тягучей спешке?— когда кажется, что время летит и вот-вот наступит вторник, но стоит обернуться?— прошло всего пятнадцать минут, а чай, приготовленный Мантой, уже остыл.В предчувствии опасности находился и Хана?— Анна это слышала по тональности его вопросов?— но ответить четко, когда именно он сможет вернуться домой, не могла. Как и на вопрос Мэй о том, в порядке ли все, расслаблена ли она.Порой казалось, что под пристальным взглядом Анна вся как на ладони, что бабушка в курсе всего происходящего, а уроки медитации?— лишь предлог, чтобы вывести ее на чистую воду. Но в такие моменты Мэй, будто очнувшись, переключалась на свои дела, а Анна начинала уверять себя, что прием, сработанный с матерью?— замораживание в мозгу фальшивых картинок?— работает и с бабушкой.Но заверения быстро кололись логикой, и после она переходила к самому главному и успокаивающему аргументу: Мэй не знает места битвы. По сути, его никто не знал до сегодняшнего дня, пока к ним в ящик не подбросили письмо?— с рисунком хризантемы, корявым, нарисованным наспех.И хоть Анна понимала, что рано или поздно это должно было случиться, коленки подвели ее, и она так и осела на пол. А дальше пошли упреки Нины, угрозы и взорванный стакан.Анна в который раз оглядывает собственные ладони, сжимает кулаки, но вибрация, подкатывающий клубок чего-то темного к самому сердцу не возвращаются, и она решает разобраться с этим позже.Поднимает отстраненный взгляд на выцветшую вывеску ?Скоро открытие!?, проходит под ней и останавливается. Наилучшего места для боя Вайолет найти не могла.Огромное пространство перекопанной земли, грязь вперемешку с песком, влажная, вязкая, рыхлая. Всюду разбросана рабочая техника, строительные материалы, за которые зацепиться, о которые удариться?— за милую душу. Ее перекашивает от одной только мысли, как Вайолет ее шваркнет об эту арматуру, как вдавит в кучку кирпичей, наблюдая за тем, как она кривится от боли.Передергивает плечами?— не отвлекаться, не утрировать! —?и смотрит вправо, где высится недостроенное здание, несколько лет назад гордо именовавшееся ?современным торговым центром?. Стройка оборвалась на стадии зачатия, когда внезапно все деньги сначала отмыли, затем растащили. Инвесторы больше не были заинтересованы в проекте, разборка выходила государству в круглую сумму?— в итоге решили все оставить так. Однако что останется после них двоих представляется смутно.Анна поправляет лямку небольшого рюкзака на плече, спускается по вытоптанному подобию лесенки и вздыхает. Луна по закону жанра в безоблачную ночь достаточно хорошо освещает местность, красочно подчеркивает острые углы и штыри, на которые кто кого подсадит первым. Где-то в дали гудят проезжающие мимо машины, после чего наступает тишина, от которой место становится едва ли не зловещим.—?Мне здесь не по себе,?— признается Элиза, съеживаясь и ощупывая территорию на предмет дыхания или неестественного потока ветра. Никого. —?Даже духов нет.Но Анна не отвечает, отбрасывает рюкзак к поржавевшему экскаватору, доставая из недр сначала ремень-жгут, закрепляемый на правом бедре, а затем и пистолет?— точно такой же, какой похитила Вайолет. Вертит оружие, всматривается.А ведь она рассчитывала, что тренировки с Мэй ей помогут.—?Что значит ?не смогу вызывать духов?? —?она топает ногой, когда остается два дня до стычки?— времени катастрофически мало, а единственная надежда и ставка на внезапность пресекается чересчур ошеломляюще. Почему Мэй сообщила об этом сейчас?—?Вызвать сможешь, контролировать?— нет,?— образ Мэй перед ней спокойно ведет плечом. —?Ввиду вашего с Эной контракта и особого единения, ты не можешь контролировать более одного духа?— то бишь, ее саму.—?Но одно дело?— единение, другое…—?Бусы?— это такой же проводник, в который ты направляешь фуреку, чтобы контролировать душу. И мне казалось, что изначально запрос был ?Научиться призыву?. Если бы ты сказала, что тебе нужен контроль, то о его невозможности я бы сказала тебе еще в той забегаловке,?— Мэй сверкает взглядом под опущенными веками, и Анну вновь, уже в настоящем, передергивает.Она глядит по сторонам, вслушивается в тишину и надеется, что никого за ней не послали, что Нина не стала звонить Мэй. Велит Элизе проверить каждый закуток, а когда хранитель исчезает?— наклоняется обратно к рюкзаку, доставая пробирку. Пусть план Б в виде контроля духов провалился, и ее едва не хватил удар в поиске нового, она не смогла явиться сюда без того, что невозможно было бы от нее ждать.Тускло-желтая жидкость переливается, пузырится. Анне стоило больших усилий, чтобы найти человека, который занимается разработкой препарата, связаться с ним, настоять, сделать так, чтобы все прошло мимо Мэй и ее связей, и при этом отделаться сухим: ?Расскажешь о результатах?.Проверенный на лабораторных мышах, экспериментальный образец нервнопаралитического препарата?— ?НПП-37??— он проникает через кожу и поры в мышцы, парализуя человека. Относительно безопасный, если использовать по назначению и в строго определенных местах.—?Вы ее убьете? —?однако вернувшаяся Элиза воспринимает пробирку по-своему и задает вопрос, от которого Анна мучается уже неделю и на который боится дать четкий ответ.—?Не знаю,?— мама говорила, что Наоми была невменяемой, что у нее не было бы другой участи в других условиях. Однако сколько Анна себя ни тешила тем, что Вайолет близка к безумию, что ее выходки приносят непоправимый вред, она не могла заречься, что не убьет ее… как и то, что в критической ситуации оставит ей жизнь. —?Для начала я хочу понять, что ею движет.—?Чувство мести,?— внезапный ответ и Анна инстинктивно отскакивает. Стоя на кабине экскаватора, Вайолет разводит руками, отклоняясь назад, и привычно усмехается, в то время как Элиза нервно бормочет.—?Я ее даже не заметила.—?Ничего страшного. Просто сделай так, как мы обсуждали,?— чеканит ей в полтона и обращается к Вайолет уже в полную мощь. —?Где девушка, у которой ты украла школьную форму?Отмечая, что Вайолет в темных штанах и короткой футболке, а пропавшую Таке Мику так и не нашли.—?Тебя сильно перекосит, если я скажу, что она мертва? —?насмешка в ответ на опустившиеся уголки губ. Анна меняется в лице, а Вайолет лишь веселится, спрыгивая на землю и подходя ближе. —?Сильно. Могу сказать только, что она не мучилась долго.Короткая усмешка и первая мысль о том, что Вайолет?— как типичный террорист, плевавший на жизни невинных, оседает в груди. Пробирка сжимается в кулаке, после чего отправляется в задний карман.—?Чего нельзя будет сказать о тебе,?— половина фразы пролетает мимо. Вайолет нападает резко, внезапно, без особого разгона. Хук слева блокируется Анной, но следом за ним идет удар справа, удар ногой, и от последнего Анна первая влетает в экскаватор. —?И ты, и я знаем, зачем мы здесь.Наблюдает, как Анна сплевывает кровь с прокушенного в полете языка и смотрит на нее исподлобья.—?Так к чему же церемонии? —?поднимается на ноги, распрямляет плечи.—?Да, пожалуй, ты права,?— и кидается в бой, замахнувшись.Женские драки жестче мужских?— в них нет жалости, нет правил и негласных табу, в ход идет абсолютно все: от самых невинных, отвлекающих ударов, до жестких подножек, поваливаний на землю и избиения, пока враг не придет в себя.Лежа Анна хватает Вайолет за грудки и перекидывает через себя. Вскакивает ловко на ноги, делает сальто, еще одно, Вайолет отходит дальше, уклоняется, но не успевает и отлетает в железные балки?— словила удар в живот, и даже не вскрикнула. Металлический звон?— Вайолет хватает арматуру и бросается на Анну. Свист воздуха над головой, у самого уха, уворот, снова уворот, Анна едва успевает перехватить ее за запястье, вывернуть плечо и сильно сжать, чтобы пальцы отцепились от балки.Но Вайолет не теряется, лупит в поясницу, вынуждая рухнуть наземь, а затем наотмашь?— по ключицам ногой. Тупая боль и потеря в пространстве. Анна приходит в себя медленнее, чем должна, и платится за это пинком в перевороте, попытке встать.Смотрит гневно, оскорбленно, но Вайолет безразлично?— ее усмешка стирается лишь тогда, когда в отчаянии Анна достает пистолет и целится в нее, но промахивается. Была Вайолет и уже нет на пути?— она сбоку, слева, справа, выхватывает свой из-за пояса и, вот, они на мушке друг у друга с расстояния вытянутой руки.—?Иронично, что наставляем оружие мы обе,?— Вайолет ведет неопределенно кистью, улыбается. Дышит мерно, глубоко, в то время как легкие Анны разрываются, грудь тяжело вздымается. —?Но выстрелить могу только я.Вайолет приподнимает брови, а Анна не может поверить?— это что, надменность?—?Ты уверена,?— сипит, хватает ртом недостаток кислорода. —?Что этим стоит гордится?В ответ лишь хмык. Вайолет нажимает на курок, оглушая выстрелом, но даже звон в ушах, даже частое сердцебиение не может помешать Анне податься вперед, вдарить локтем по сгибу чужого локтя и от всей души отвесить оплеуху. Вайолет мотает головой, но мнимый контроль, выигрыш разбивается быстро.Вайолет пинает ее под коленом, выбивает пистолет из рук и вместе со своим откидывает в сторону.—?Мне так нравится, когда ты кричишь на выпаде,?— поясняет Вайолет, окончательно выбивая из колеи. Усталость постепенно подкрадывается, однако Анна ведет плечами, сжимает кулаки и встряхивается вся, чтобы отогнать ее как можно дальше. Бой еще не окончен… —?Так что нападай, не бойся.…и вряд ли он закончится так быстро, как хотелось бы.Отчаянный рывок, и бойня продолжается. Они валятся на землю, кувыркаются, барахтаются, отталкивают друг друга, отскакивают, вновь схлестываются. Рвут, бьют, царапают: ломают ногти, разрывают одежду, сдирают кожу, но шипит сквозь стиснутые зубы только Анна.Ее роняют через бедро прямо на камни. Она извивается, стонет и силится отползти назад, но головокружение, тошнота и слабость, сковывающая ноги, не позволяет сделать этого быстро. Вайолет падает на ее бедра, отправляя вверх по мышцам спазм, зажимает в тиски и склоняется.—?Тебя все интересовало, за что же я хочу тебя убить,?— вдавливая чужие запястья глубже в землю, Вайолет даже не переводит дыхание, будто и вовсе не устала. Нет капель пота у висков и над губами, как у Анны, нет синяков под глазами?— ее лицо такое же фарфоровое и аккуратное, каким было в первую их встречу. Короткий вскрик?— Анне царапают вены ногтями. —?Так вот знай: ты убила мою дочь.?— Что? —?неожиданный факт обрывает попытку убежать.—?Мою милую,?— Вайолет хмыкает, меняясь, становясь непривычно мягкой, расслабленной. —?Милую малышку Лили. Она просила тебя о помощи, просила, чтобы ты оставила ей жизнь, но вместо этого…Касается чересчур нежно щеки Анны, стирая каплю крови вперемешку с грязью, и опускается на тонкую подрагивающую шею.—?Вместо этого ты сказала: ?Уберите ее?. ?Уберите ее?! —?хохотнув, она вскидывает голову. —?Словно она?— мусор, ничтожество, не достойное жить! Сначала Король на первой Войне Шаманов убил моего мужа?— не смог уберечь, как обещал. А после?— ты отняла у меня дочь!—?Вайолет, я… мне… —?становится труднее дышать. Анна не может поверить в то, что где-то там, в параллельной вселенной, она смогла бы так поступить с человеком, с женщиной, перед которой и без того виновата после Войны. Она не замечает, как пальцы на гортани сжимаются ощутимее, и Вайолет начинает расплываться силуэтом. —?Мне жаль.—?Жаль? Тебе жаль? —?изгибает иронично бровь, ожесточенно скалится. —?О, тогда мне тоже жаль.И давит на горло, выбивает хрип. Анна хватает ее за запястья, пытается отвести, но Вайолет только сильнее давит, наваливается всем телом и заглядывает в лицо с господствующим отмщением.—?Жаль, что подстрелила того человечишку. Жаль, что убила девчонку из-за школьной формы,?— ноги Анны вспахивают землю, она старается ударить коленками по спине, но тщетно. —?Жаль, что не добила твою сестру и не убила тебя, но обещаю исправить недочеты.Вайолет тянется к огромному булыжнику, замахивается и уже готова раздробить Анне скулу, как ее внезапно отшвыривает в сторону. Анна оборачивается, смотрит неясным взглядом как Элиза опускается на землю, нижняя ее губа поджата под верхней, а вокруг искрится воздух?— как готовность к атаке.?—?Я сказала контролировать территорию,?— хватается за нечто невидимое в попытке подняться, получается не с первого раза. Кашляет, возвращая голосу нормальный тон, и чувствует, как прохладным успокаивающим потоком Элиза вливает кислород в легкие и бронхи.—?А еще вы говорили, что не умрете сегодня,?— она наставляет ладони на Вайолет с серьезным видом, тогда как Анна пятится назад, ощущая жжение от ногтей на гортани.В ней нет того рвения и уверенности, как в Элизе, в ней есть только беспокойство относительно собственных целей и мотивов. После заявления Вайолет об убийстве дочери все перемешалось, и теперь понять, где есть добро, а где?— зло, невозможно.Анна забегает в разрушенное здание, прячется за недостроенной стеной и отчаянно сжимает волосы у корней. Конечности ноют, мышцы, задетые в блоках, выкрученные в захватах, дают о себе знать, но занимает всецело ее не это. Как Королева могла так поступить? ?Словно мусор???Дело в политике?,?— слова Ханы всплывают в голове.Он сказал об этом настолько отстраненно и холодно, что у нее не осталось сомнений: кто-то просто остался не доволен властью. Но недовольные есть всегда?— это факт, каким бы ни был правитель.Сейчас же выясняется, что дело в убийстве ребенка, но что Королеве мог сделать трех-четырех?— скольки? —?летний ребенок? Вайолет выглядит чересчур молодо, чтобы быть матерью, но даже если взять за основу роды в шестнадцать, подсчитать, то… нет… Хана солгал. Или ему так сказала сама Королева? Зачем? Что за интриги она плела в том мире, за которые расплачивается и в этом? И самое главное: может быть, она умерла не так уж и беспричинно?От этой мысли Анна зажимает себе рот ладонью, будто кто-то мог услышать. Но появляющаяся рядом Элиза недоумевает больше от ее смятенного вида, нежели непроизнесенных фраз.—?Госпожа? —?Элиза ждет от нее действий, решений, которых она не может ей дать.—?Я убила ее ребенка,?— наконец выдавливает из себя Анна. Отвратный привкус слов. —?Вайолет мстит заслуженно.Элиза на мгновение теряется, моргает несколько раз от этого заявления, этого смирения, раскрывает рот, закрывает…—?И вы ей поверили? —?и выдает невероятную твердость духа. —?Сумасшедшей, что убила девушку, лишь бы наставить на вас пистолет? Той, что убила вашу сестру ни за что?—?А ты бы как поступила? Будь матерью, потеряв дитя,?— смотрит откровенно, на грани безумия. —?Раньше, когда у меня не было Ханы, я бы не смогла этого понять. Но сейчас, как представлю, что его кто-то тронет, я…—?Стали бы убивать всех, кто попадется, чтобы отомстить? Стали бы мчаться сквозь вселенные, мстить той, что ни разу не виновата, перемещаться в параллель, которая, по сути, никак не изменит действительность? —?мотает головой. —?Та Госпожа, которую я знаю, которая спасла меня, никогда и ни за что не поставила бы под угрозу жизни невинных! И даже если бы и убили Хану, то сначала она бы узнала, за что и почему Королевская семья позволила себе такую вольность! Почему не стала разбираться, а если и разобралась, увидела ошибку, то не вернула его обратно к жизни?Анна вздрагивает. Точно, Король ведь умеет воскрешать, так почему не воскресил и в этот раз?—?Вайолет же вместо разговора, просьб или банального предотвращения гибели дочери, хочет убить вас за то, что вы похожи на Королеву, невзирая на то, что даже еще не стали ею и не особо горите желанием! И это вы называете ?мстить заслуженно??Ее взгляд сверкает, а слова заражают уверенностью.—?Я?— не поборник мести, но даже я знаю, что мстят один на один. И она уже отомстила Королеве?— той, что, по ее вере, виновата. Все то, что длится дальше, называется варварством, резней ради резни и никак не граничит с адекватностью. Вайолет безумна, Госпожа, и вы это не…Раскат грома раздается внезапно, перекатывается в гул, отвлекает. В ночное небо запускается темная стрела, после чего, озарив вспышкой звезды, она рассыпается плотным кольцом тумана, что опускается на землю постепенно и обволакивает все своей смертоносной аурой.—?Вайолет,?— шепчет Анна, наблюдая, как из тонких ручонок, вскинутых вверх, сочится все то гнилое и отравляющее, черное и непроглядное, что она носит под грудью и от чего сейчас давится. Вайолет хрипит, надрывается, но не перестает безумно хохотать, кажется, окончательно расставшись с рассудком.—?Как же это низко, Королева, прятаться по углам! —?с каждым вдохом она ощущает все больше углов, все больше пространства оказывается под ее влиянием и, мелькая через коридоры и сквозь стройматериалы, технику, вместе с туманом она подбирается все ближе. —?Не думай, что я дам тебе так просто удрать!Она находит ее в здании, выглядывающую из пустой глазницы окна, и, молниеносно перемещаясь в пространстве, впечатывает в наружную стену, торжественно восклицая:—?Попалась!Боль пробивает позвоночник каменной кладкой. Анна шипит, дергается. Слышит, как кричит Элиза, как хлещет, свистит сжатый воздух, но разбивается о темную защиту. Желудок выкручивает от перемещения, но лицо Вайолет даже не дергается от неприятных ощущений, которые ей будто родные. Она отшвыривает хранительницу в сторону, хватает Анну за шею и поднимает над землей, вглядываясь, как она корчится в свете блеклой луны и жадно пытается поймать кислород, которого все меньше.Глаза печет, под веками расплываются цветные пятна, и сколько Анна ни мотает головой, они все не уходят, становятся пестрее, давят, будто вжимают глазные яблоки в мозг. Ноги от коленей и вниз ощущаются все тяжелее, и вот уже пинок, не достигший Вайолет, кажется чем-то непосильным. Анна хрипит, царапает голые руки, перепачканные грязью, но то, что должно оставлять кровавые раны, ссадины, не вызывает и мелких царапин.Неужели, она так просто сдастся?Она заводит руку назад, вынимая непослушными пальцами пробирку под искреннее удивление Вайолет, и обливает ее препаратом. Вайолет успевает зажмуриться и мотнуть головой, подумать, что в нее прыснули кислотой, но ожидаемого жжения, таяния кожи, все нет. Она смазывает на губах несколько капель, улавливая привкус ежевики, тогда как Анна пристально вглядывается.Влага впитывается в кожу даже через мокрую футболку. Анне говорили, что достаточно десяти секунд, чтобы мышцы атрофировались, чтобы пропала частично или полностью чувствительность, однако ни через десять секунд, ни через двадцать не происходит ничего.Гортанный смех?— венец поражения.—?Ты серьезно думала, что это по…? —?Бах!Анна инстинктивно моргает, когда нечто влетает в стену рядом с ней, несколько капель брызгают на лицо, а звук выстрела стоит в ушах громким эхом.Хватка с горла пропадает. Она скатывается вниз, наконец свободно вздыхая, а Вайолет нечеловечески рыкает, скрючиваясь и хватаясь за плечо. Одежда разорвана, сквозь пальцы сочится кровь, но уже через мгновение рана затягивается, Вайолет поднимает злые глаза на Анну, а до нее доходит, что вряд ли стреляла Элиза, да и еще откуда-то издали.—?Нет… —?шепчет севшим тоном, мгновенно серея. Все внутри натягивается, а желание психануть, затоптать ногами, закричать ?Убирайся!? терзает сильнее удушья. —?Рурк.—?Чтоб тебя! —?Иви?— блондинка, приникшая грудью к холодной плоской крыше, смотрит в прицел винтовки и ругается. —?Она дернулась!—?Стреляй еще раз,?— чеканит Рурк и не вздрагивает, когда рядом появляется Элиза, злая, с темным взглядом Анны.—?Что ты творишь?! —?выкрикивает мысли Госпожи.—?А на что это похоже? —?он заводится в пол-оборота. —?В очередной раз спасаю твою задницу по очередному звонку от твоих родственников! Какого черта ты вообще пошла на бойню одна?!—?Раз пошла, значит, так нужно! —?будь Элиза осязаема, Рурк услышал бы, как гневно она топает ногой. —?Я хочу вас защитить!—?Сомнительное желание! —?парирует он.—?Так я стреляю? —?интересуется Иви, приподнимаясь на локтях.—?Да! Нет! —?две пары глаз, устремленных на нее с ожиданием, заставляют фыркнуть и примкнуть к прицелу обратно. Тонкая и низкая фигурка старается изо всех сил перенять на себя внимание высокой и стройной. Вновь рукопашный бой, итогом которого становится кувырок блондинки под себя и неудачное падение.Высокая и стройная фигура не подает признаков увечья, никакой паники или отчаянной злости. Иви, конечно, слышала, что аффект стирает понятие боли на какое-то время, глушит нервные окончания, но брюнетка размахивает правой рукой так, будто в нее не из винтовки стреляли, а погладили перышком. Страсти сбоку стихают, и Иви кладет палец на курок, готовясь услышать команду.—?Это самоубийство, Анна! —?или не стихают, и она продолжает ждать. —?Ты выносишь себе приговор, оставаясь с ней один на один!—?Пусть так, но зато никто из вас не пострадает,?— Элиза чувствует тревогу Анны, что она не может больше передавать мысли, и мельтешит, заканчивает тверже. —?Не переживай за меня.—?Какое там ?переживай?, ты вообще в своем уме?—?Рурк,?— времени мало.—?Что? —?рыкает недовольно, вперяется в глубокий взгляд и кроткую улыбку.—?Я справлюсь.Взрыв.Разносит кровлю, задевает потолки верхних квартир здания, откуда стреляли. Внутри Анны что-то обрывается, когда она понимает?— Рурк не успел бы сбежать.—?Нет!!! —?истошно кричит, подаваясь вперед, но ноги отказываются бежать, нестись, держать ее на земле. Она падает на колени, чувствуя, как внутренности сжимаются, как мышцы сводит, а в голове не может уложиться. Нет-нет-нет, она не могла, они не могли!.. Рурк, Элиза, они…Она прижимает ладони ко рту, а пальцы дрожат, тело дрожит, мозг отказывается воспринимать происходящее.Она же хотела их защитить, тогда почему все так? Зачем? За что?—?Подкашивает, верно? —?ядовито интересуется Вайолет, а Анна вся каменеет, напрягается. Дыхание спирает, но мысль о том, что это Вайолет во всем виновата, она сделала это, она направила тьму и подорвала здание, заставляет подняться. —?А знаешь, что подкосит тебя больше? Осознание, что это?— лишь начало твоих потерь, Королева.Колени трясутся, но Анна старается держаться ровно.—?Ты же не думала, что те цветы были искренним комплиментом? —?бродит вокруг нее медленно, смакует. —?Что я вдруг не воспользуюсь твоими знаниями?Подбирается ближе, не дергаясь от того, как резко Анна оборачивается.—?У тебя удивительная память, Королева: ты не помнишь половину своей жизни, однако знаешь людей, которые продают оружие, всевозможные опасные артефакты и яды… —?приближается к самому уху. —?Действующие с первого вздоха.Хризантемы, символ смерти, факты про запах и целебные свойства?— все паззлы складываются в одну картинку, злость застилает разум, и Вайолет стоит больших усилий, чтобы уклониться от удара. Подумать только, Анна молчала всю эту неделю, скрывала все и ото всех, сдерживала ее условия, в то время как Вайолет…—?Ты… —?хук слева, справа попадает точно в цель. Вайолет теряет ориентацию, шипит на вздохе, хочет ударить в ответ, но Анна перехватывает запястье, тянет на себя и от всей души, поглощаемой чем-то черным, бьет в солнечное сплетение. Еще раз и еще. —?Ты обещала их не трогать!В одном из звонков, как напоминание, что ей необходимо явиться одной, иначе все пострадают.—?Но кто сказал, что я сдержу свои обещания? —?коротко ухмыляется, получая по лицу, но никак не реагируя. Слезы душат Анну, но они же и подогревают бить жестче, яростней. Память о Рурке добавляет масла в огонь, отчего обычный удар по ребрам ногой с разворота заставляет Вайолет перекатиться через себя. Жестокость потери, адреналин и подступающая агрессия.Ощущение зуда в венах возвращается. Под грудью собирается нечто черное, сужается до одной точки, готовое рассыпаться по мышцам, наполнить те угнетающей силой чистейшей смерти, но Анна понимает?— это не Берсерк. Это то, чему хотела обучить ее Эна, но не смогла, это то, чем оперировала Вайолет, и то, чем можно воспользоваться сейчас без всяких тренировок.—?Аргх! —?в груду балок влетают темные колья. На секунду приходит облегчение, будто закупорившиеся вены наконец пробились и кровь может пульсировать толчками дальше, но ненадолго. Одно столкновение с Вайолет, и это ощущение вновь переполняет края, давит на виски и дает одновременно с этим ожесточенное наслаждение, свободу. Она отомстит, она заставит Вайолет пожалеть, что вообще сунулась в этот мир, она ее убье…?Ты убиваешь людей??,?— звуки битвы неожиданно подменяются всплесками воды в речке, а вместо боли от ударов?— тепло рук сына.?Нет, что ты??,?— собственный голос кажется чужим. На задворках сознания Анна слышит, как хрустят камни под ногами, она тормозит, пропускает хук в челюсть и еще один. Но в ушах стоит рассуждение про ценность человеческой жизни?— аксиома, которую она приняла, впервые взяв в руки оружие?— и Хана, отвлекающий внимание.?Ну, все-все?,?— она закрывает лицо от ударов в реальности, чтобы видение сына не исчезло. Изначальная злоба отходит на второй план, кровь продолжает бурлить в жилах, но отдаленно, уступая место странной безмятежности. —??Ты?— хороший человек?.Тогда она с этим согласилась, но сейчас, вперяясь своим лбом в чужой, пользуясь замешательством и стряхивая Вайолет с себя, она не может уже быть так уверена. Что вообще значит ?быть хорошим?? Оберегать то, что тебе дорого, спасать от невзгод, поддерживать и никогда не бросать.Мама хорошая. Несмотря на обстоятельства ее побега, на связь с Хао, на способы достижения целей, она защищала их всеми силами и даже пошла на убийство. Но Наоми была безумна, Наоми доказала, что ей лучше умереть, чем жить так. Вайолет же…?Как понять, что терять больше нечего??,?— вопрос, бьющий стальной крошкой по перепонкам.?По взгляду?,?— и как по заказу их взгляды сталкиваются.Глаза Вайолет бездонны. Темные с почти неразличимым зрачком, без прожилок и ?светлых ниточек?, какими отличалась Милли в ее кошмарах и наяву. Влажные, но не от слез?— от жидкого азота, холода, пробирающего до костей. Она смотрит проникновенно, вглядывается, изучает, широко распахивая ресницы, отчего взгляд кажется отчаянным, садистским, горящим изнутри.?Поверь, увидев однажды, ты его ни с чем не перепутаешь?,?— голос Линдси как подтверждение слов Элизы. Вайолет валит ее на землю, душит, о чем-то говорит, бьет ее затылком о мелкие камни и говорит.—?Конкретно сейчас все, кто получил цветы, вдыхают газ, который вскоре их убьет,?— Анна напарывается на острый край, отчего сдавленно ругается, цепляется за чужие запястья, бередит ногтями еще свежие раны. —?Конкретно сейчас я убью тебя, и меня вместе с твоим сыном швырнет обратно в наш мир.?Полное отсутствие сознания, способности здраво рассуждать?— она была словно фанатик. А единственное, что помогает в таких случаях, это либо переломный момент, либо смерть?.—?Затем я убью его, отберу браслет, с помощью которого он перемещается во времени, и буду путешествовать из одной параллели в другую, убивая тебя, проникая в твое сознание, кроша, гремя, опустошая мир за миром, заставляя смотреть, как твои родные умирают.?В конце концов проще убить одного террориста, чем надеяться, что в дальнейшем он не принесет десятки новых жертв?.В Анне просыпается жалость.Вайолет похоронила мужа, потеряла дочь?— она осталась одна, тронулась рассудком, мучила других и мучилась сама, она кричала, она существовала. А не это ли и есть настоящая агония; когда ты ни жив, ни мертв, и никто не в силах помочь?И если после разговора с матерью, она не понимала, как смерть может быть выходом, облегчением, то сейчас поняла: смерть?— как способ воссоединиться с близкими. И пусть муж пал бездушный на Войне, вероятность встретиться с дочерью, в окружении которой Вайолет вернет потерянный комфорт, еще есть.Тычок в грудь. Вайолет перекатывается кубарем по земле и утирает грязь с щеки, наблюдая как чужое лицо, искаженное злостью, разглаживается.—?Быстро ты отошла от смерти напарника,?— ехидничает, тогда как Анна, уже не откашливаясь, не цепляясь за горло, поднимается на ноги. Плечи опускаются от усталости моральной и физической.Она понимает, что все исходы сократились до одного, что ей придется переступить через себя, и не знает, что будет ощущать, когда видение крови на собственных пальцах не будет смываться и на тридцатый раз.—?Поначалу я даже удивилась, как простой смертный мог так быстро к тебе прибиться, однако сейчас я вижу, что и не прибился вовсе,?— сжатые кулаки в ответ на истеричный хохот. Остатки черной энергии с прошедшей злостью не растворяются, наоборот?— появляется уверенность, что теперь не тьма контролирует Анну, а Анна контролирует тьму, и что с этим контролем исполнить задуманное будет легче.Вайолет вслед за ней культивирует на ладонях темные шары и надменно вскидывает подбородок. Анна вскользь глядит на здание с еще дымящейся крышей, при воспоминании о Рурке начинает сосать под ложечкой, но она не может думать об этом дольше?— Вайолет срывается с места прямо на нее, и Анна не пытается больше убежать.Возможно, она будет ненавидеть себя за это. Возможно, ее возненавидят все вокруг, но так будет лучше для всех: так ее близкие останутся в целости, так она подарит Вайолет воссоединение с дочерью.***Вспышка зеленого света вслед за черной разрезает небо пополам. Мощные порывы ветра хлещут по щекам, сшибают ранних птиц с траектории полета и заставляют съежиться сильнее. Бок от столкновения с валявшейся на крыше арматурой все еще болит, кровоточит под порванной футболкой, но это для него важно не так, как напряженное лицо Элизы и призыв идти скорее.Рурк вбегает на стройку, уже не слыша причитаний позади, просьб быть аккуратней, ужасается от полной разрухи, клочков увесистой техники, однако, когда застает два неподвижных на земле тела, ужас подменяется тревогой.—?Анна! —?покрытая черной пленкой, прилипчивой и остаточно-матовой, она морщится от его встряхиваний, попыток привести в чувства, сдавленно мычит, но не приходит в себя. —?Ей необходим доктор.Оборачивается, видя, как Родан?— врач, которого он знал, что необходимо позвать,?— разделяется надвое и подбегает одной копией к нему и Анне, а другой?— к телу, отброшенному на несколько метров дальше, так и не вставшему, не попытавшемуся встать.—?Что там? —?Рурк вытягивает шею, надеясь, что это не очередная уловка, и все не начнется заново. Элиза выжидательно молчит рядом, не имея возможности, но очень желая, взять Госпожу за руку.Родан ощупывает перепачканную шею в поиске пульса, но когда через десять, пятнадцать, двадцать секунд не слышит ударов, качает головой.—?Она мертва, Рурк,?— Элиза прикладывает ладони ко рту. С плеч будто сваливается тяжелый груз, а радость за Госпожу, что она выстояла это, довела до конца, заставляет облегченно засмеяться. —?Мне воскресить ее?Но радость длится недолго. Взгляд меняется на растерянный, и Элиза не знает, как объяснить произошедшее, не знает, в праве ли она распоряжаться человеческой жизнью и действительно ли Госпожа хотела убить Вайолет. Она смотрит на Рурка, не находит слов, опуская голову, и он все понимает.Волнение Нины по телефону, паника Анны неделю назад, несколько жертв и попытка убить их при помощи яда в цветах, который Рурк определил почти сразу,?— аргументов достаточно, чтобы заявить: смерть оправданна.—?Нет, не нужно,?— и необходимо подождать законных двадцать минут, чтобы душа покойной переместилась в чистилище духов безвозвратно, а кошмар для Анны наконец закончился.—?Как скажешь,?— Родан, пусть и не разделяет этой категоричности,?— все-таки врач?— однако повинуется.Бледная кожа и тонкая шея, усыпанная царапинами, следами удушья. Овальное, кукольное личико и длинные жесткие ресницы?— прямо как у его пятилетней дочки. Слишком юная, чтобы погибнуть, слишком взрослая, чтобы пожалели в битве.Родан осматривает эти сухие, искусанные губы, поправляет темную челку на высоком лбу…—?Покойся с миром, милая.…и накрывает ладонью ее большие зеленые глаза.