22. Предательство Линдси. Часть 2 (1/1)

—?Стоп-стоп-стоп,?— прерывает рассказ Эна, взмахивая рукой. —?Я правильно понимаю, что именно ты предложила Мэй создать тридцать пятое правило?Линдси кивает.—?Но нам говорили, что это правило было извинением бабушки за то, что выдала тебя замуж по расчету, разве нет? —?Анна кидает быстрый взгляд на Милли, что, прислонившись спиной к дивану, стоит неподвижно, вслушивается. И вновь переключается на мать, которую, казалось бы, совсем не волнует, что истории, рассказанные Мэй и ею, разнятся.В корне.—?А кто вам это говорил? —?спокойно спрашивает Линдси.—?Бабушка,?— быстро отвечает Анна. И через мгновение до нее доходит. —?Оу…—?Слухи о правиле породили те, кому искренне нечем было заняться. Мы к этому не имеем отношения. Однако, да… оно было извинением, в каком-то роде. Но не за Хао,?— вновь складывает руки на коленях, опуская взгляд, становящийся печальным от дальнейших воспоминаний. —?А за то, что не смогла защитить.***—??Нет?? —?удивленная сперва отказу на бумаге, а теперь и лично Мэй в правиле, Линдси хмурится. —?Что значит ?нет??—?То и значит?— нет,?— Мэй вспоминает, как Аннет?— заместитель и одна из старейшин размахивала час назад листком с правилом перед ее носом и называла ?эту писульку форменным издевательством?. —?Они мне отказали.—?С каких это пор тебе нужно разрешение, чтобы внедрить правило? Ты?— глава семьи; делаешь, что хочешь и плюешь на запреты. Тебе необходимо это правило! —?Линдси быстро рассекает по кухне, опуская, что правило нужно не Мэй, а ей. —?Что за вообще за бред?—?Не бред, Линдси,?— Мэй вздыхает. —?По сути, это правило ограничит их. Наложив на себя и своих близких статус неприкосновенности, Киоямы поставят побочную ветку перед выбором: нарушить собственные правила или же отступить, оставив кодекс как бесполезную книжонку.—?Так может оно и к лучшему? Не будет угроз, насилия, не будет смертей. Киоямы, наконец, вздохнут спокойно!Мэй криво усмехается. Она тоже задавалась этим вопросом.—?У меня нет на то права. И ни у кого, в принципе, его нет: Киоямы столетиями следуют Кодексу, и так просто отменить его невозможно, ввиду тех же бабулек с той же побочной ветки, что вцепятся сначала зубами в эти правила, а потом?— и в твою глотку за то, что попытался лишить их главного развлечения,?— Линдси фыркает. Что так, что эдак зубы Наоми окажутся на ее горле.—?И что ты им сказала?—?Что перепишу правило.—?Что?! Ты с ума сошла? Зачем?!—?А иного выхода нет. Аннет предложила наложить это правило на мужей и приемных детей?— все, что можно сделать, чтобы не сорвать лавину из негодования и ненависти. Просто представь, что будет, если они вдруг поймут, что смысл их существования просто так захотели перекрыть. Их взращивают, чтобы выжидать послабления других, с упоением вскрывать глотку, убивать. И если мы посягнем на их ?смысл жизни? вот так просто, с одним правилом, не имея за спиной никакого плана и сил, превышающих их, то они разорвут нас, как котят. Ты этого хочешь?Мэй щурится, понимая, что Аннет?— пусть и находится, подобно Гвиневре, с ней в добродушных отношениях,?— ни за что бы не стала раздавать главной ветке, ее главе, советы по тому, как нужно преподносить то или иное правило.Предположение одно: если сорвется лавина, то пострадает, в первую очередь, сама побочная ветка. Вплоть до полного уничтожения.—?Ну,?— Линдси сбивает спесь, заминаясь. —?Нет, я этого не хочу. Но надо же что-то придумать. Надо как-то оградить девочек от этой маньячки!И вновь срывается на быстрый шаг по кухне, взмахивает руками и грызет нервно ногти. Между ними повисает тишина, прерывающаяся частым дыханием дочери, но Мэй будто бы не замечает этого. Ее губ касается улыбка, а темные глаза прикрываются, вызывая полное непонимание со стороны Линдси.—?Быть может, момент подобран неверно,?— начинает она, откидываясь на спинку стула и скрещивая руки на груди. —?Но отчего-то вспомнилось, как еще двенадцать лет назад ты готова была проклясть этот брак, мужа, меня. Тема детей даже не обсуждалась и…—?Ты права?— момент неверный,?— перебивает Линдси довольно резко, но понимая эту фразу, как мимолетное отвлечение, сбавляет напор, понижая голос. —?Но я тоже об этом думала.—?Мама! —?быстрый топот ног по коридору, и в кухню влетает растрепанная одиннадцатилетняя Аска, размахивая каким-то листочком. Жутко довольная и жутко счастливая. —?Меня приняли!—?Куда, солнышко? —?она отходит дальше от вновь закурившей Мэй и присаживается на колени перед старшей дочерью.—?В модельную академию! Они сказали, что у меня есть талант и что мою внешность можно считать неор… неорди… —?жмурит носик, пытаясь вспомнить текст письма, переданного матери. —?В общем, классной! Они написали, что я могу составить конкуренцию взрослым моделям, и не могу упустить такой шанс! И вообще, он выпадает раз в жизни; все расходы будут оплачены: проживание, пропитание?— необходимо оплатить только репетиторов, но это неважно!В бурном потоке слов Линдси успевает расслышать только: ?Я полечу в Нью-Йорк!??— и упасть с корточек на пол, раскрыв рот и обернувшись на мать в поисках поддержки.—?Но, Аска,?— начинает вкрадчиво она, чтобы не задеть излишне воодушевленную дочь. —?Речи ведь не шло о том, чтобы куда-то ехать. Нью-Йорк?— это очень далеко, и ты…В голове что-то щелкает, а изначально растерянный взгляд меняется на трезвый, точно знающий, как выйти из положения.—?У меня есть люди в Нью-Йорке, если ты об этом хочешь спросить,?— кивает головой Мэй. —?Быстрые, ловкие?— профессионалы своего дела. Они смогут ее защитить, в случае чего.—?Правда? —?загорается еще больше Аска. —?Я буду прям как знаменитость?— с охраной и личным водителем!—?Под постоянным присмотром преподавателей, а также наемников-профессионалов, преданных твоей бабушке,?— тихо шепчет Линдси, понимая, что это абсурдно, но у нее нет иного выхода.Необходимо каждую из ее дочерей разделить, разбросать по свету, и принять весь удар на себя.—?Конечно, Аска, ты поедешь туда! —?заявляет бодро Линдси, после чего лицо дочери преображается, расплывается от улыбки и искреннего счастья.—?Ура! —?крик и шум. Аска обнимает мать за шею, выпаливает: ?Через месяц я стану звездой??— и убегает хвастаться перед сестрами и подружками, которые, по ее словам, в ?нее никогда не верили?.—?Модельная академия? —?переспрашивает немного скептично Мэй. —?Ты в курсе, что модельный бизнес жесток и несправедлив, ломает слабых? Думаешь, она выдержит?—?Пока здесь все не разрешится, ей придется это выдержать,?— искоса поглядывая на слишком вычурное приглашение, Линдси оборачивается на мать с уже сформировавшимся планом. —?Один из твоих людей притворится учителем, и будет каждый день за ней наблюдать. А второй будет на стреме, как охранник. Год, два или сколько там длится это обучение, она будет в безопасности.—?А с остальными что? —?Мэй тушит сигарету в пепельнице, выдыхая клубок дыма.—?С остальными я придумаю. Нужно только время.***Количество которого резко сокращается, когда она распределяет всех по лагерям и тематическим школам, и возвращается Хао, отбирая жизнь Нины.Словно обухом по голове?— так неожиданно и резко, так подкашивающе и выбивающе из колеи, что Линдси теряется больше не от самого факта убийства, сколько от его обещания вернуться.Ведь убил он не ту, что было нужно.И когда она, едва сдерживаясь, чтобы не расплакаться от перебираемых фотографий для похорон, натыкается на пачку связанных писем в шкафу мужа, Линдси понимает, что проблем намного больше, чем ей известно.Любовь к толстым ручкам, и круглый почерк с рваными окончаниями иероглифов.Это они?— десятки просьб, наставлений и угроз. От сумасшедшей Лоретты, что спустя семь лет все еще настаивает на смене имени.—?Что это? —?она скидывает ему на стол все эти переписки и откровенно не понимает, не хочет понимать, как он, после ее просьбы больше не контактировать с матерью, нарушил ее.—?Где ты их нашла? —?тут же белеющий, он откладывает газету и более чем аккуратно пытается убрать исписанные листки.—?Я спрашиваю, какого черта ты переписываешься с этой сумасшедшей и почему в последних письмах гнев вдруг сменяется на милость? —?только проговорив это вслух, до Линдси доходит, что к чему, и почему муж такой подавленный. —?Неужели ты… нет!..Зрачки ее сужаются, а холодные руки касаются рта.—?Ты не мог!—?Я согласился с матерью, что ей необходимо сменить имя,?— спокойно говорит он, понимая, что скрывать бессмысленно.—?Ты с ума сошел?! —?повышает голос она, не заботясь о том, что их могут услышать?— все дети у бабушки, они в доме одни. —?У Наны психологическая травма?— ее сестру убил психопат. А ты думаешь о том, как бы ей еще усложнить жизнь? Зачем?!—?Затем, что так нужно, так ей будет легче! —?берет на тон выше и он, смотря на нее впервые с холодностью, с отчужденностью. Вены на шее вздуваются, а сам он болезненно краснеет?— пятнами, доходящими до ключиц, торчавших из-под распахнутого воротника рубашки.Линдси на секунду скашивает глаза на письма, щурится, пытаясь вспомнить их содержимое до буквы, и вздрагивает. Все эти семь лет свекровь не просто пыталась давить на собственного сына?— она перманентно напоминала ему о том, что все происходящее с Наной?— его вина.Упала с дерева? Незащищенное имя. Поцарапалась? Незащищенное имя. Обидели в школе? Ты виноват?— не сменил имя!Убили сестру? Ты, ты, ты! Ты виноват, только ты!Линдси понимает, что если при счастливой семейной жизни, он не особо обращал на эти высказывания внимания, сетовал на маразм, то теперь?— когда Линдси вся на нервах, девочки разбегаются со своими проблемами и желаниями по миру, а одну из дочерей настигло несчастье… он просто сдался, поддался на провокацию.Просто больше не смог сопротивляться.Он закрывает глаза руками, полностью потухший, увядший вслед за маленькой дочкой, а ее сердце обливается кровью. Она не способна с ним ругаться, спорить. По крайней мере?— не сейчас.—?И какое же имя?— защищенное? —?сама не верит, что спрашивает.—?Анна,?— а он отвечает.—?Хорошо,?— без лишних препираний она разворачивается на выход, понижая голос. —?Я скажу ей на похоронах.***—?Да это же бред! —?вновь кухня в доме Мэй. Вновь Линдси, что рвет и мечет. —??Незащищенное имя?! А дальше что? Дома начнем поджигать во славу духам?!—?Он просто подавлен и расстроен,?— Мэй смотрит на дочь, все еще пребывая в шоке от случившегося. —?Его мать воспользовалась семейным горем и, наконец, добилась своего.—?Но ведь проблема не в этом! Проблема не в имени, а в Хао. Как они не поймут, что хоть раз, хоть два, хоть двести два раза она сменит имя, основной факт не поменяется! Он знает ее в лицо, знает, что она ему мешает. Он хочет ее убить! —?запыхавшаяся и окончательно психанувшая, она топает ногой от бессилия и безграничной тупости, казалось бы, взрослого человека. —?Если это понимает семилетняя девочка, то я не знаю, что должно быть вместо мозгов у шестидесятилетней старухи!Мэй протягивает ей чашку зеленого чая, но она отмахивается.—?Я почти перестала спать, не могу расслабиться?— вечные кошмары и нервное напряжение. А тут еще и Хао свалился, как снег на голову со своим королевством и желанием стать королем. И у меня нет никакого плана по противостоянию им двоим одновременно,?— она теребит в руках края собственного платья, вспоминая предначертанные еще давно силуэты, навязчивое ощущение чужого присутствия. —?Защита Нины не сработала, и я не могу даже понять, почему.Нанятых людей Мэй нашли убитыми и растерзанными, а поэтому ни Линдси, ни она сама о них не вспоминают. Лишь почтительно молятся, когда доходят до храма.—?Она была человеком, а поэтому печать защиты держалась слабее, чем на шамане,?— только после фразы, Мэй понимает, что это?— не то, что хочет услышать мать, вернувшаяся с похорон дочери. Теплая рука кладется поверх холодных ладоней. —?Ты не виновата.—?Я виновата, что допустила это. Я должна была помнить, что он может вернуться?— хоть двенадцать лет назад, хоть пятнадцать лет спустя. Но вместо этого….—?Вместо этого ты начала жить, Линдси,?— твердо заверяет Мэй. —?И это?— лучше, чем если бы ты каждый день бросалась к двери и окнам.—?Но что делать теперь? Теперь Наоми и Хао вдвоем против меня, а план…—?План остается прежним,?— Мэй пожимает плечами. —?Хао оставил одну в живых не просто так. Скорее всего, он не уверен в собственных силах, и вернется, когда будет полностью готов. Ты же за это время разберешься с Наоми, а потом дашь отпор и ему.—?У меня осталась только Милли,?— вяло, хватаясь за слишком тяжелую голову, проговаривает Линдси. —?Она должна была вместе с отцом поехать в Германию. Но после этой переписки с дурной мамашей я даже не знаю, стоит ли ее отпускать с ним.—?Оставь Милли мне.—?Но у тебя работа,?— Линдси слышит вибрацию мобильного, отвлекается на нее. —?Как ты…?—?Пусть работа,?— Мэй продолжает, в то время как дочь начинает копошиться в сумке, отвечает на звонок, и продолжает тише. —?Но так она будет хотя бы в моральной безопасности, а это…Но бледнеющее лицо Линдси заставляет остановиться на полуслове. Зрачки сужены, дыхание сбито, рот приоткрыт?— ей будто сказали о том, что Хао напал во второй раз, но нет.—?Да, я скоро буду,?— она откладывает телефон, прижимает ладони к лицу и старается успокоиться. Нервно усмехается, чувствуя, как ноги подкашиваются, а тело наливается свинцом. —?В тело Анны проникли демоны Они, и теперь ее жизнь под большим вопросом.***Дальше все смешивается в кучу?— последствия похорон, появление Лоретты в жизни мужа, периодические пропадания Мэй на работе и перманентный страх о том, что над Анной?— малышкой, пережившей страшное,?— висит угроза.Линдси благодарна своему учителю?— Кино Асакуре?— что та согласилась принять Анну для обучения, уменьшения вероятности быть полностью захваченной демонами.Пугает одно?— рвение ее к силе, которой в ее возрасте ожидать не приходится. Отчаянные тренировки и желание стать сильнее, ?как ты, мама?, когда мама только и делает, что озирается по сторонам в поиске ядовито-зеленых глаз, возникающих порой видением в отражении зеркала, и глотает успокоительные.Учитель Кино видит это метание, даже предполагает, что дела обстоят совсем худо, но Линдси просит сосредоточиться на дочери, не думать о себе и том, до чего ее доводит все вокруг.Аска ожидаемо закатывает скандал из-за несостоявшейся модельной карьеры, Саталине же плевать, что она не попала в интернат для одаренных.?Не в этот раз, так в следующий?,?— и за этот недетский рационализм Линдси ей благодарна. Единственная, кто чувствует, что все вокруг иначе, нежели то хотят показать взрослые, и предпочитает плыть по течению.Милли вместе с Анной находятся у учителя Кино. И одной из многочисленных дурных проблем остается то, что муж и отец постепенно выходит из жизни девочек, угасая и полностью уходя в себя.Линдси понимает, что он тайно общается с Лореттой, но сил на то, чтобы разбираться, кричать и топать ногами у нее нет.Она обещает разобраться с этим завтра. А завтра?— послезавтра. А после?— когда-нибудь, когда голова будет чуть легче от переполнявших ее жизнь событий и мыслей.***И так проходит три года?— в ожидании, неконтролируемом страхе.Пока из Анны не удается достать двух из трех демонов, а Линдси не понимает, что сил даже на Они?— казалось бы, простых демонов,?— у нее не остается.Милли жалуется на то, что ее вновь тревожат посылы к убийству, ручонки разгораются огнем с новой силой, а по ночам ей снится ?тетя с яркими зелеными глазами?. Линдси с Мэй сходятся на том, что необходимо переехать?— туда, где людей Мэй больше, и те смогут наблюдать за домой круглосуточно.Но бесполезно. Наоми находит ее и там.Когда Эна появляется в их семье слишком неожиданно для Анны, когда муж узнает обо всем слишком поздно для поддержки и помощи, а письма в академию моделей для Аски и школу-интернат для Сатти направлены. Именно тогда Наоми застывает в дверях их спальни, говоря о том, что если сейчас же она не исчезнет, то может распрощаться с детьми.Она не дает времени на сборы, на объяснения причин. Она с упоением смотрит, как Линдси судорожно пакует свои чемоданы и чемоданы детей, путаясь в вещах и обуви.Линдси будто в коматозе и одновременной панике. Она хочет не думать, как это выглядит со стороны, хочет, чтобы Анна не смотрела на нее так не понимающе, еще с надеждой, что это?— шутка, и мама обязательно вернется.В то время, как у нее нет возможности повернуть назад.Сажая детей в машину к мужу, что тоже ссылается на несуществующую командировку и уезжает в аэропорт, она отъезжает достаточно далеко, чтобы ее никто не увидел. И останавливается в прилеске полностью опустошенная.Волна неприязни к самой себе, усталость и накопившаяся нервозность?— все давит на плечи невыносимым грузом, и поток мыслей, ураган из того, как ее побег восприняли дети, заставляет всхлипнуть.Она откидывается в кресло, вдавливает затылок в кожаную обивку и жмурится, раскрывая рот в невозможности вздохнуть. От бессилия, навзрыд, она лупит руками по рулю, царапает собственные плечи и кричит истошно, откровенно. Впервые не боясь, что ее кто-то услышит.Вокруг тишина и кромешное одиночество.Легкие обжигает, а в груди начинает ломить. Линдси скрючивается, что позволяет положение, прислоняется лбом к баранке и содрогается, давая волю слезам.Впервые со смерти Нины.Она была сильной все это время?— все терпела, всех поддерживала, не подавала виду.Но теперь, чтобы продолжать борьбу и опасный путь, ей необходима минута. Для перезагрузки, переоценки эмоций и построения хоть какого-то плана, ведь Наоми опять перемешала все карты.Еще чуть-чуть, и она соберется.Еще всхлип и несколько слез.Секундная смерть. Перерождение.Она открывает влажные глаза, смотрит на расплывающийся мир, начавший терять свои краски и смысл. Тяжело вздыхает, с трудом отрываясь от руля и шаря рукой по приборной панели.Сдувает прядь прилипших волос со лба и поворачивает ключ зажигания. Смотрится в зеркало чисто по привычке, поправляет его, оглядываясь назад. И даже не вздрагивает, когда ловит в отражении едкие зеленые глаза.Она появилась вот-вот, обученная быстрым перемещениям в пространстве, а поэтому Линдси не боится, что ее будут дразнить за слабодушие и излишнюю эмоциональность.Ухмылка на тонких губах.А даже если и будут дразнить, то Линдси плевать.Она сбежала от собственных детей в самое ужасное для них время, ничего не объясняла и оставила после себя гадкий и едкий вкус предательства. Они никогда больше не доверятся ей?— Линдси пока не знает, готова ли она к такому исходу событий, не изъест ли ее саму это чувство отвращения. Но она будет бороться за их безопасность до конца.—?У, какие мы грозные,?— реагирует Наоми на заднем сидении, поднимая брови домиком.—?Вон из машины,?— цедит она сквозь зубы, и усмешка только расширяется. Наоми наверняка думает о том, как наивно со стороны Линдси вооружаться слепой яростью для начала боя, надеяться на ненависть, забывая о собственных слабостях и том, что разница в фуреку у них разительна. Да и в принципе Линдси в тренировках делала упор не на бойню до победного.Наивная.И тем не менее Наоми вылезает из машины, а следом за ней, выключая двигатель, выходит на ледяной ветер и Линдси. Сжимается, скрывая россыпь мурашек на плечах, и выдыхает клубок пара?— слишком холодно для летнего месяца.Но это неважно…Наоми делает несколько шагов в сторону и разворачивается, полностью готовая…ведь им обеим сейчас станет жарко.***Ничья. Ничья. Ничья.Каждый раз Наоми звереет по-разному, каждый раз Линдси мысленно спрашивает духов о том, когда все прекратится.Сутки?— за трое, невозможность уснуть и перманентный страх того, что вот-вот позвонит Мэй и скажет, что одной из ее дочерей не стало. Линдси дрожит, дергается и почти не ест. Дышит через раз и постоянно озирается по сторонам, ненавидя себя и всех вокруг за то, что они так безразличны.К ней, к такой нервной и перевозбужденной, к Наоми?— такой плотоядной и мстительной. Дает себе мысленное обещание, что если когда-нибудь встретит такой же затравленный взгляд в толпе, то бросится на помощь.Потому что нет ничего, чего она не хотела бы сильнее, чем просто поговорить. Откровенно, по душам.Качает головой и откладывает в карман куртки мобильный с так и не набранным домашним номером телефона.Прошел месяц после того, как она ушла из дому, а в отражении?— будто года три, не меньше. Синяки под глазами и сутулые плечи. Линдси больше не следит за осанкой, отчего ее фигура кажется нескладной.Она отрывается взглядом от поникшего лица, находит знакомые глаза и выходит с людной улицы, точно зная, что ее преследуют. Только ее одну. В пятнадцати шагах?— не больше, не меньше.Удивительно, но за весь этот месяц Наоми так ни разу и не созналась, за что так рьяно ненавидит ее и ее семью. Что-то говорит постоянно о счастье, но дальнейшие расспросы не венчаются успехом, и Линдси отчего-то кажется, что в этом и есть загвоздка.В том, о чем так горько молчит Наоми.Не созналась Наоми и в том, кто занимается делами побочной ветки,?— сейчас все ее интересы и дела направлены на одну Линдси, а поэтому что творится в том доме на окраине, даже представить страшно. Мэй однажды сказала, что старейшинам выгодно, когда Наоми все бросает и бежит за ней, но Линдси отказывается быть подсадной уткой. Тем более?— для тех, кто отказал ей в защите детей.Руки падают на плечи и ее желудок будто выворачивает наизнанку?— так непривычно перемещение в пространстве. Далеко не первое, но и не последнее, пока она будет ощущать тяжелое дыхание в затылок.—?Даже в моменты отчаяния ты не забываешь о людишках, как это глупо! —?Наоми скалится, порядком уставшая и взбешенная тем, что силы Линдси оказались едва ли не выше ее.—?Каждому шаману с детства вдалбливают истины: не привлекать внимание, сохранять порядок и мир, не поднимать безумие! —?она не может отдышаться. Пытается смочить горло, но ощущает, как скребется слюна где-то в глотке. —?Неужели, тебя не обучали этому в семье?—?О,?— ее брови насмешливо ползут вверх, а в глазах блестит горечь. Задета за живое. —?Поверь, меня обучали менее сладким истинам. В отличие от тебя.Резкий выдох, и в нескольких сантиметрах?— она едва уворачивается?— невидимая волна разрубает дерево пополам. Каждый раз, когда Наоми понимает, что Линдси не перестанет убегать, пока в поле зрения остается хотя бы один человек, она переносит их в парк, лес?— куда угодно, лишь бы было пусто.И сейчас не исключение?— ведь вокруг тишина, сумерки уже сгущаются над головой, и прохладный ветер бьет по красному лицу. Силы угасают у каждой все быстрее, ненависть растет все больше, и желание остаться в живых?— единственное, что держит на ногах.Пусть Линдси и не хочет ее убивать?— это видно по слишком наивному, даже детскому выражению лица?— но Наоми ее точно живой никуда не отпустит.Ей придется убить ее, чтобы выжить. Либо же они умрут вместе.—?За что? Скажи мне, за что ты так меня ненавидишь?! —?вновь взывает к ее совести или желанию излиться Линдси. Но Наоми плевать?— она привыкла сдерживаться в словах, вымещать всю злобу в ударах и атаках.А поэтому очередной ответ: ?Заткнись, не спрашивай!??— заставляет Линдси вылететь на пустырь, сломав по пути несколько веток и оцарапав ими руки, ноги. Кровь стекает по телу, царапины, ссадины неприятно жгут. Линдси шипит, хватается за поврежденные конечности и мысленно, шепотом спрашивает о том, когда это все кончится.Наоми хочет рыкнуть, что в свои семнадцать она была готова и не к такому, раз расшвыривалась словами о том, что семья?— больше ей никто, но позади Линдси ехидничает другой голос:—?Неожиданная встреча.И она становится белее мела.Наоми прислоняется к дереву, закусывая губу в сжигающем интересе?— любые взаимодействия Линдси могут стать для нее решающими, перерасти в страхи. А поэтому, пусть и через силу, но она сдерживается, чтобы не выкрикнуть о том, что, ?Эй! Я еще здесь. Бой не окончен!?.Вместо этого она наблюдает, как Линдси робеет перед бывшей любовью?— перед тем, за кого раньше была готова умереть… и падает на колени, склоняя голову.—?Хао,?— шепчет она, ощущая, как слезы скатываются по лицу, а слабость овладевает ею настолько, что не удается выстоять на ногах. Пальцы не сгибаются, плечи дрожат, одежда заляпана чужой и собственной кровью, разорвана. А сама Линдси сломлена.Она уже не озирается по сторонам в поисках Наоми?— устала бороться.Хао поднимает брови в удивлении. Что ей здесь нужно? Как она нашла его, и кто довел до подобного состояния?Скепсис смешивается с остаточной неприязнью. Ее унижение в виде преклонения тешит самолюбие?— он не может не признать,?— но затравленный взгляд и то, как она цепляется за разодранное плечо, не могут не заинтересовать.И он подходит к ней?— к той, что некогда разбила ему сердце, а сейчас сидит на траве и ревет навзрыд, словно маленькая, слабая девчонка.—?Прости меня! —?надрывается, шмыгая носом и поднимая на него заплаканные глаза. —?Я больше так не могу… не могу так больше жить… я люблю тебя.***?Что?!??— Мэй едва не падает со стула в офисе, когда Линдси мысленно передает ей итог последней встречи с Наоми. —??Ты с ума сошла??.?У меня была пара секунд, чтобы сориентироваться! Наоми предпочла скрыться, а он… он разумеется не поверил, что спустя столько лет я все еще люблю его?,?— в позе лотоса в каком-то захолустном мотеле Линдси сидит на полу, выпрямив спину и стараясь дышать ровно.Простая йога, и только хмурые брови говорят о том, что думает она далеко не о расслаблении.?Тогда зачем??.?Затем, что ему все еще нужна Анна, а ты?— самый гениальный предлог, который можно выдвинуть?.Секундное молчание?— Мэй наверняка давится дымом сигареты и осознанием степени наглости дочери.?Я сказала ему, что ты выгнала меня из дома, оставив себе внучек и запретив мне с ними видеться. А еще подослала Наоми, так как считаешь опасной?.?Но это же бред?,?— Мэй усмехается тому, как все Линдси свалила в кучу. —??Неужели он тебе поверил??.?Нет, я больше, чем уверена, что за простым ?Мне нужно подумать?, таится нечто вроде ?Ты еще докажешь мне свою верность?, однако, мам… Ты же понимаешь, что я не могу иначе? Он все еще выискивает Анну. Пусть и не в открытую, не каждую секунду, но он думает о том, как подобраться?— даже насмешливо спросил, не буду ли я против?.?И что же ты??.?Я сказала, что мне все равно?,?— Линдси пожимает плечами, вспоминая, как изменился тогда его взгляд после ответа, как губы расплылись в усмешке, а в глазах всплыло нескрываемое омерзение и сочувствие к ней?— к пропащей, упавшей почти на самое дно женщины.Вряд ли он ее когда-нибудь полюбит?— да Линдси и не это нужно?— но это чувство, чувство нескончаемого отвращения и скептицизма по отношению к ней, он еще использует. Против Мэй, против самой Линдси?— неизвестно.?Осталось лишь сделать так, чтобы я смогла проконтролировать его. Втереться в доверие, а там…?.?Ты понимаешь, как это выглядит?— переметнуться на сторону того, кто убил…?.?А как это выглядело, когда я захлопывала дверь машины перед носом Анны???— Мэй чувствует, как Линдси набирается излишней храбрости, уверенности в собственных силах, а сама незримо глотает слезы. —??Какой толк в том, что я защищу их от Наоми, но не смогу уберечь от главного зла??.В ее руках вибрирует мобильник?— названивает в очередной раз Аска с известным криком о том, что она не справляется, что хочет домой. У Линдси разрывается сердце, когда она вынуждена не брать трубку или же отвечать через раз. Говорить не о том, что ?Извини, детка, так нужно для твоей безопасности?, а о том, что она должна справиться, вне зависимости от того, как это тяжело.Сухо, жестко.Взращивает всеми силами ненависть к себе, а сама воет ночью в подушку от осознания того, что эта война с Наоми, Хао может длиться бесконечно. Но ничего, они справятся?— все, до единой.Пропущенный вызов, и мобильный сжимается в руке. Линдси судорожно всхлипывает.?Наоми?— не Хао, и ты это понимаешь. Против него нужно больше сил, больше времени?,?— старается, чтобы хотя бы мысли ее были четкими, без прерываний.?И ты уже знаешь, что делать??,?— вопрос, от которого на лицо Линдси ползет горькая усмешка. С этими битвами у нее почти отсутствует сон?— и порой, вместо того, чтобы безвольно рыдать, силиться не позвонить девочкам со словами о том, как она их любит, Линдси отвлекается на список тех заклинаний, что дала ей Мэй из кодекса Киоям.И одно из которых может помочь и в этой ситуации.?Да, но мне нужно время и его уверенность в моей верности?.?Но могут возникнуть трудности?— он может запросить то, чего ты выполнить не сможешь, и тогда… что будет, если он скажет навредить одной из дочерей??.?Да, это будет трудно, но ведь… можно навредить той, что уже наплевать?.***И так в этот несуразный, сырой план вошла Нина, немного скептичная ко всему, но так аккуратно вписывающаяся в роль возмущенной умершей дочери, которая только и делает, что порывается остановить сумасбродную мать.Линдси уже не помнила, что ему понадобилось в тот конкретный момент времени?— помнила лишь, что это нужно было достать из Мира духов, из той его части, откуда даже мертвые не возвращаются целостными?— их энергетика повреждается, а способность беспроблемно перемещаться по миру живых ставится под большой вопрос.Именно так, подставив дочь, Линдси и хотела доказать свою преданность.Но Хао был хитрее, а поэтому даже в очередной раз пробитая планка ?дна? Линдси не повлияла на дальнейший исход событий, вылившийся в последний, финальный, бой с Наоми, возникшей в ее жизни вновь спустя только три месяца после стычки с Асакурой.Линдси не знала, чего от нее ожидать, но сильно схуднувшая, осунувшаяся,?— весь вид Наоми так и говорил о том, что даже в побочной ветке ей необходимо было сражаться за статус главы?— они ее не принимали. В особенности это было видно по ее горящим злобой и непростительным гневом глазам.Она ненавидела Линдси, презирала ее, хотела убить.Но только в последние минуты, под проливным дождем, Линдси узнала причины этой самой ненависти.Причины, заставившие кардинально изменить свое мнение о ней и всей побочной ветке.Вырванные с корнем деревья, выжженная трава вокруг и раны, несовместимые с жизнью. Линдси знает, что Хао наблюдает за ней, за ее реакцией и дальнейшими действиями, а поэтому ставки проигрыша и победы слишком высоки.Если проиграет, все полетит к чертям, а если победит?— возможно, станет для него хоть кем-то.И тогда план сможет начаться.Наоми отлетает в сторону, кувыркается через голову, разрывая джинсы в тряпку, а Линдси наступает со светящимися в руках синими бусами?— одна только мысль, и тысячи призраков сорвутся на нее, изорвут в клочья. Их силуэты множатся, мутируют и усложняются узором позади Линдси?— чрезмерной спокойной снаружи, и всей трепещущей внутри.Ей с трудом дается сдерживать маску безразличия, и Наоми это видит. А поэтому ее усмешка, перекатывающейся по земле, всей испачканной и израненной, пытается вызвать хоть какую-то эмоцию, чтобы выбить почву из-под ног.Линдси откидывает складной ножичек?— жалкое подобие оружия отличного медиума?— и падает с громким синхронным охом на бедра Наоми. Всматривается в эти буйно-зеленые безумные глаза, с той проницательностью, присущей только медиумам, и сжимает чужие запястья. Выпускает бусы, но не контроль над ордой духов позади.—?Может, хотя бы сейчас ты скажешь, за что? —?спустя три месяца бесконечного присутствия рядом с Хао изменился даже ее голос, но Линдси на это наплевать. Ее интересует Наоми, в чьих глазах и немного подрагивающей улыбке она видит нечто, что заинтересовало ее еще давно?— когда впервые задела за живое.Зрачки Наоми сужаются, а сил защищаться от проникновения в сознание у нее не остается. И у Линдси спирает дыхание.***—?Почему их?! Почему?! —?надрывается Наоми, удерживаемая отцом и дедушкой за руки. Ее скрючивает в судороге, а из глаз брызжут слезы. —?Что они такого сделали?! Бабушка!Словно в замедленной съемке, она наблюдает за тем, как Гвиневра?— иссушенная старуха?— выносит приговор собственным внучкам в лице смертной казни за все огрехи. Гвиневра?— та, что для остальных не поборник мести, но любитель ?правосудия?, которое обязывает двух виновных сестер Наоми к взаимному убийству за множество смертей, не причастных к семье Киоям.—?Наш кодекс предполагает расправу только над членами семьи, не затрагивая жизнь мирных граждан. Нагайна и Нэри совершили поджог, унесший жизни множества человек?— это непростительно! —?возмущенная до бледности, в тихой ярости Гвиневра цедит сквозь зубы.Да, в их методы расправы входят поджоги, нападения, травля, но без последствий?— без жертв. Ее внучки знали о том, что в отеле, вместе с провинившейся, остались детишки из летнего лагеря, их родители и множество сотрудников. Знали, и, тем не менее, не позаботились о том, чтобы вывести тех, кто не должен был видеть поджога и его инициаторов.Они знали, и, что самое ужасное, хотели этих жертв.Когда Гвиневре на стол упали фотографии обугленных тел, и среди них обнаружилось множество почерневших скелетов с выбитыми позвонками, вырванными руками и один?— с отрубленной головой, она поняла, что ?вышедший из-под контроля пожар в номере? был не случайностью. Это был спланированный ход.Ход, который не выпустит из рук полиция, работай на них хоть сотня родственников и подкупленных людей. Они так просто не замнут это, погрязнут в пучине позора?— они станут свидетелями смертной казни двух своих представительниц за свершение особо тяжкого преступления.Уж лучше Гвиневра пресечет все сама?— без огласки, пресечет и постарается замять. Постарается втемяшить в голову подобным показательным свершением правосудия, что даже имея право на убийства, необходимо быть благоразумными. Хладнокровными, но понимающими всю тяжесть подобной участи, не делающими из убийства развлечение и хобби, подобно вязанию.Сколько бы Гвиневра ни пыталась это исправить?— объединением с Мэй, объявлением, что необходимо прекратить жестокие расправы и убийства по поводу и без,?— всегда находились те, что нуждаются в общественных резонансах.Гвиневра цыкает, смотря на усмехающихся внучек. Восемьдесят человек?— взрослых и детей, невинных и невиновных. Они будто бы испытывают извращенное удовольствие, сидя перед ней на коленях и изредка переглядываясь между собой.Полностью расслабленные, думающие, что им это сойдет с рук.Она протягивает им ножи для писем и под протяжный крик Наоми, под ее попытки вырваться наблюдает за тем, как все с тем же одержимым смаком внучки прикладывают лезвия к шеям друг друга.Усмехаются до победного конца.—?Нет! —?Наоми срывает голос, царапает отцовские плечи ногтями и оседает, когда через секунду, после нервного вздоха и брызг крови, все заканчивается. Тихо, мирно?— в отличие от нее.Они будто смирились с собственной участью. Все они?— сестры, отец, дедушка и бабушка, которая неотрывно смотрела на них, а на лице ни один мускул не дрогнул!—?Да как ты… —?уже сидя на полу, раздавленная и лишенная близких, она обращается к Гвиневре, зло сверкая глазами. —?Как ты можешь называться главой… как ты можешь называться нашей бабушкой, если позволяешь такое?!Наоми трясет, и Гвиневра видит собственную ошибку?— что допустила младшую внучку до просмотра наказания. Понимает, что с ней будут проблемы, но, как будущая глава, она должна понимать, что быть у верхушки это не только руководить делами, но еще и принимать тяжелые решения, последствия которых могут быть ужасны и отвратительными.Это?— груз ответственности, который по силу не каждому.Но после того, как тела старших сестер испускают дух, Наоми это больше не волнует.—?Сейчас ты считаешь меня врагом, однако со временем поймешь, что у меня не было иного выбора. Это надо было пресечь на корню, и как глава…—?Какая к черту ты глава?! Ты просто… ты… —?воздуха не хватает, адреналин бьет по вискам громким стуком. Бам-бам-бам. —?Ты…Она пищит, не находит, что сказать. Лишь нервно смеется, в тихой надежде проснуться.—?Когда ты станешь главой?— ты поймешь,?— коротко брошенная фраза и сдвиг сознания до полного безумия.Наоми прыскает, сидя на полу в луже крови своих сестер, и смотрит на родную бабушку так снисходительно-умилительно. И смеется?— откровенно, дергано, зло глотая слезы и понимая про себя, что да.Когда станет главой, она все поймет.***Далее?— выяснение обстоятельств убийства Нагайны и Нэри. Наоми не останавливало даже то, что было убито свыше тридцати детей, что сами сестры многих разорвали в клочья просто ?потому что захотелось??— ей было плевать на все, кроме одного факта.Одного грязного, лицемерного факта?— Гвиневра подставила внучек под самосуд, а сама, по доброй воле, отказалась учинить расправу над дочкой главы семьи. Не желая портить отношения с Мэй, Гвиневра отпустила виновницу по главному правилу Киоям, и та теперь живет припеваючи.Линдси видит кадры нарастающей злобы и ненависти, отчаяние несправедливости и злости на весь мир, и понимает, что Наоми, в сущности, ненавидит не ее лично. Она ненавидит то, что за ?вопиюще дерзкие слова? она не получила по заслугам?— ее не настигла кара побочной ветки, она осталась чистой и счастливой…В то время, как ее две старшие сестры погибли за неразумный проступок.—?Не смей меня жалеть! —?рыкает Наоми, когда соленая капля с лица Линдси падает ей на щеку. Пытается вырваться, но та сжимает лишь крепче, вышептывая спонтанные извинения и распуская нюни, которые Наоми ненавидит.—?Это же просто… —?шепчет Линдси, склонившись над Наоми. В ее глазах смешивается горечь и бесконечная скорбь?— она сожалеет о том, в чем, по сути, не виновата, но отчего душу дерет на части.За то, что не понимала ничего, была глупой. За то, что не вмешалась, что не понесла наказание, как и все остальные.За то, что была счастлива и не знала, какой ценой добилась этого счастья.—?Наоми, все можно исправить… —?говорит, а сама думает о том, как разрешить с помощью силы Мэй, ее собственной тот ужас и страх, что творится в побочной ветке. Это ненормально, это необходимо прекратить?— страдают невинные, люди умирают и убивают без разбора.И дело даже не в детях. Дело во всей семье, что упала так низко, что дошла до края.—?Уже ничего нельзя исправить, Линдси,?— выплевывает Наоми. —?Нас спасет только геноцид?— уничтожить всех разом, начать с нуля! Но даже тогда старые замашки и привычки останутся. Киоямы?— гнилой клан, и это никому не изменить!Линдси вспоминает себя семнадцатилетнюю?— пигалицу, выкрикивающую нечто подобное за то, что ее отгородили от любимого человека?— за глупость, мимолетное влечение.Сейчас же Линдси почти сорок, и она понимает, что у Наоми есть все причины ненавидеть семью. Но также она понимает и то, что безвыходных ситуаций нет. И, пусть они положат все силы и все время, что у них есть, но они все исправят, все восстановят?— статус, честь и достоинство. Вместе.—?Лучше убей меня! Не желаю иметь с тобой, Мэй и всеми остальными ничего общего! —?Наоми смотрит прямо в глаза, вызывающе и зло, а Линдси замечает, как неподалеку из сгустка огня появляется нож.Хао стоит, ухмыляясь. Слышавший все от начала до конца и точно знающий, как она может доказать свою верность. Окончательно.—?Убей ее.И мечты Линдси о мире рассыпаются в прах.