21. Предательство Линдси. Часть 1 (1/1)

Маленькой Линдси всегда предрекали, что тяга к свободе ее погубит. Что когда-нибудь она поставит эфемерное чувство расправленных крыльев настолько выше устоев семьи, что, словно Икар, долетев до солнца, разобьется о землю насмерть.Маленькая Линдси всегда усмехалась на эти ?предсказания глупых старушек?, в то время как взрослой ей сейчас совсем не хотелось улыбаться.Ведь оно сбылось.Сбылось и оставило после себя последствия, сделавшие ее ужасной матерью в глазах двоих дочерей, повзрослевших и обособившихся. Смотрящих на нее с тем скепсисом и нескрываемой злостью, даже ненавистью?— за то, что бросила их, не объяснила причин. За то, что появилась в их доме так же внезапно, как и исчезла.Спустя три года.—?Мама? —?Анна от шока выпускает из руки сумку, а Линдси едва сдерживается от того, чтобы не вздрогнуть, не рухнуть обратно в кресло из-за едва держащих ног. Так непривычно услышать это вновь.Эна?— кажется, так звали того хранителя, что она нашла для нее,?— кладет ладонь на плечо собственной шаманке, а Линдси подавляет улыбку умиления и некоторого облегчения.Как бы она ни угрожала расправой и пожиранием души, они все же смогли помириться?— и это не может не радовать.—?Что… —?Анна пытается подобрать слова, безрезультатно открывает и закрывает рот. Осматривает ее беглым, блестящим взглядом, и тут же его опускает. —?Что ты здесь делаешь?Вроде бы простой вопрос, но сколько боли и неверия встретиться вновь слышится в нем. Анна хочет уйти, вернуться в собственную комнату или убежать как можно дальше отсюда, но ладонь Эны, пусть и неосязаемая, заставляет стоять на месте.Линдси усмехается?— в темных глазах духа читается все то же презрение, удивление и ожидание оправданий, просьб.Эна ждет, что Линдси упадет на колени и будет умолять их простить ее за глупую молодость и безрассудные поступки. За связь с Хао и трехлетнее отсутствие. Она ждет ее унижения и их отказа, так как подобное?— оставление маленьких девочек на произвол судьбы с проблемами, половину из которых сама же на них и скинула,?— не считается чем-то из разряда ?простить и забыть?.Они будут ее еще долго презирать, злиться на нее. Но Линдси все равно.Она к этому готова.Как и к тому, чтобы здесь и сейчас рассказать им правду.Она аккуратно присаживается в кресло, складывая руки на коленях и понимая, что не получается собрать мысли воедино. Сопоставить их и всю историю, в целом, так, чтобы у девочек не осталось ложного впечатления ни о собственной матери, ни о бабушке, ни о враге?— Хао Асакуре?— которого впредь могли не считать опасным.Она делает глубокий вдох и выдыхает в усмешке.—?Вы считаете меня ужасной матерью,?— произносит она и тут же фырканье раздается с трех сторон. —?Считаете, что я сбежала, оставив ворох проблем, с которыми две маленькие девочки справиться не в состоянии. Поставила свои амбиции выше вас и вашего взросления…Она видит, как они обе опускают головы, вспоминают, как им необходима была ее поддержка, но приходилось справляться в одиночку. Анна сжимает кулаки, в то время как Линдси спокойно продолжает.—?Я действительно предала,?— соглашается она с их мыслями. —?Но предала далеко не вас.Быстрый перегляд. Непонимание.—?А Хао Асакуру.Шок.***На стол перед ней с громким звуком падает толстый фолиант. Запах и цвет пожелтевших страниц, стершаяся по краям обложка говорят о том, что книге перевалило за несколько десятков лет, но волнует семнадцатилетнюю Линдси не это.—?Что это? —?впервые за несколько дней молчания она обращается к матери, нависшей сверху. Презрение и нескрываемая обида?— Мэй только хмыкает, когда дочь пытается мысленно закрыться.—?Наш семейный кодекс,?— отвечает она и скептично наблюдает за тем, как Линдси возвращается к модному журналу, который читала еще секунду назад.—?Все понятно. Спасибо, не надо?— список адовых требований у меня самой есть,?— в очередной раз Мэй убеждается, что идея предков о том, чтобы каждой Киояме выдавали с рождения по копии кодекса, была ошибкой, но ничего не поделать.—?У тебя, как и у остальных Киоям, есть только сокращенная версия правил?— без правок и дополнений,?— на лице Линдси мелькает вопрос о том, уйти ей сейчас или же подождать, пока мать закончит. —?Настоящий же кодекс передается из поколения в поколение главе семьи…Мэй открывает книгу, пальцами пробегая по иссохшим листам.—?Без изменений и исключений,?— и перелистывая те, пока не останавливается на цветастой странице, испещренной мелким неразборчивым почерком. —?Со всеми заклинаниями и умениями. Уже пожалевшая, что не вскочила сразу, Линдси замирает, вчитывается в текст, пока не переключается на название?— такое же мелкое, почти незаметное.?Божественное провидение?.И во рту пересыхает на радость Мэй. Линдси наслышана об этом заклинании, знает, что оно может и на кого направлено, а поэтому модный журнал откладывается в сторону. Синий взгляд поднимается на мать. Возмущенный, яростный.—?Чего ты хочешь?—?Ты знаешь.—?Я не откажусь от своих чувств,?— слишком возвышенно. Но влажная капля пота на виске доказывает, что Линдси боится и держится из чистого упрямства.—?Я буду наивной, если вдруг решу, что откажешься. Это глупо?— заставлять кого-то отказываться от эмоций, влюбленности даже ради благополучия семьи. Однако разумно других уверить в том, что их не осталось.По спине Линдси пробегают мурашки?— до нее доходит, к чему клонит мать.—?Ты хочешь, чтобы я сказала ему, будто не люблю его? —?фыркает, скрещивая руки на груди. —?Это-то и глупо! Он ни за что не поверит, что я его разлюбила!—?Поверит,?— настаивает Мэй. —?Особенно, когда увидит твою свадьбу со стороны.Линдси давится возмущением, вскакивая на ноги и отходя назад.—?Ты… нет! Ты ни за что этого не сделаешь! —?красная от злости, Линдси сжимает трясущиеся руки в кулаки. Невозможно, чтобы родная мать и поступила с ней так. —?Даже для тебя это подло! Я ни за кого не выйду?— мне всего семнадцать!—?При разрешении родителей девушка может выйти замуж с шестнадцатилетнего возраста,?— она пожимает плечами, а Линдси порывается сбежать, но неожиданно останавливается.Невидимая сила скручивает мышцы, сдавливает тело. Линдси хочет взвыть от боли, запрокинув голову, но Мэй, будто не замечая, подходит к дочери, выдыхая на ухо едкое, категоричное:—?А при угрозе уничтожения любимого, выйдешь и ты.Она выплевывает это ?любимый?, ощущая гадкий привкус на языке.—??Божественное провидение? проникает в душу, отравляя в ней все шаманское. Слабое, чтобы уничтожить такого, как Хао Асакуру, однако достаточно сильное, чтобы навредить. Оно лишит его большей части силы, а дальше все решат те, кому он изрядно насолил или убил. Обозленные и мстительные?— они не заставят себя ждать,?— она видит, как стекают слезы по щекам Линдси, силится не утереть их нежно, по-матерински.Вместо этого лишь хватает ее пальцами за щеки, заставляя посмотреть прямиком в глаза.—?Они сживут его со свету?— с того и этого, если посмеет возродиться с мыслью о том, что хоть что-то сможет получить от тебя.—?Ненавижу… —?тихий шепот. Осознание, что нет другого выхода.—?Свадьба состоится через два дня. Ресторан, жених и платье уже готовы. А пока я буду пристально следить за тобой и вашим общением,?— давит на щеки сильнее, перехватывая мутнеющий взгляд, шипит злостно. —?Поверь, как бы ты ни продвинулась в медитации и передачи мыслей на расстоянии, в борьбе со мной это бесполезно.Хватка силы слабеет и Линдси вырывается, резким движением утирая слезы.—?Ненавижу тебя! Ненавижу! —?в сердцах и криком. Она убегает в собственную комнату, рыдая.А спустя два часа безуспешных попыток понимает, что угрозы матери не были беспочвенны?— дом окружает барьер из фуреку, и предупредить Хао она не сможет.***Наоми будто специально дергает за тесемки платья сильнее. Линдси игнорирует это в первый раз, во второй?— в третий, когда она ногтями оцарапывает ей кожу, нервно оборачивается.?Тебе-то что от меня нужно???— но на горящий взгляд Наоми наплевать.Она лишь вздергивает в умилении брови, притягивая за тесемки Линдси ближе. Заставляет ощутить впившиеся в голые плечи ногти и услышать тихое шипение. Язвительное, гневное, но все такое же чертовски умилительное.—?Смотри-смотри. На меня, на всех вокруг. Ведь половина праздничного зала так и ждет, что ты предашь волю Мэй, и у нас будет отличная возможность застать сначала вашу стычку, а потом затеять свою,?— дыхание Линдси перехватывает, а Наоми?— младшая из дочерей в побочной ветке?— с самым невозмутимым видом завязывает на ее спине бант и отходит в сторону.Линдси опускает растерянный взгляд в пол и откровенно не понимает.Она уже предала волю Мэй?— уже закричала во всеуслышание, что ненавидит семью, презирает ее. И они должны были прийти за ней раньше: убить, покарать?— сделать что угодно, лишь бы она поняла, что такими словами разбрасываться нельзя. Особенно?— в адрес семьи. Но почему-то не пришли.Она оборачивается на Наоми, что в бордовом платье крутится вокруг зеркала, осматривая холеное тело и то и дело кидая на нее безумные взгляды. Пускает неожиданный воздушный поцелуй, и мимолетная мысль проносится, как мотивация к действию.?Мы ставим на тебя?.И до Линдси постепенно начинает доходить.Они не напали на нее раньше, лишь потому что на то была воля Мэй?— она под ее защитой, пока является дочерью, пока соблюдает ее условия и приказы. Пока молчит о ?Божественном провидении?.Однако стоит Линдси в открытую начать противостоять Мэй, то сначала она столкнется с ней, а потом ей предстоит выдержать напор почти всей побочной ветки. Двадцать пять человек различной возрастной и шаманской категории против нее и Хао, который все еще является духом, пусть и сильным.Но недостаточно, чтобы что-то противопоставить отчаянным убийцам в семье.Сердце сжимается, взгляд потухает в осознании, что битва проиграна заранее, а на плечи, на кровавые лунки, опускаются пальцы Наоми. Линдси вдыхает едкий аромат духов?— такой же, как и сама Наоми,?— и позволяет потянуть себя назад.—?Надеюсь, ты сделаешь правильный выбор, сестренка,?— столько омерзения в последнем слове, столько желания убивать. Мэй говорила правду, когда рассказывала о побочной ветке?— их выращивают для убийств: вытравливают жалость ко всему живому, взращивают эгоизм и нарциссизм, близкие к безумию.Они давят на психику, заставляют ощущать животный страх от одного только присутствия. Окольными путями выявляют страхи, а потом давят, давят, давят. Пока жертва не сломается?— сначала морально, а затем и физически.Линдси находит себя на мысли-благодарности. Что родилась в главной ветке, что ее не вырастили, подобно Наоми.Но тут же одергивает себя?— она отказалась от этой участи. Теперь ее ничего, кроме обещания и угрозы матери, не связывает больше с семьей.Она обещала выполнить условие, солгать об отсутствии чувств?— она выполнит это. Однако Мэй не оговаривала две вещи, последующие за этой ложью: что она может дождаться реинкарнации Хао и убежать вместе с ним. И что Хао может попросту не поверить в ее слова. Сделать вид для остальных, что поверил, а на самом деле исчезнуть для составления плана. Чтобы вытащить ее из этого гадюшника, где дай только волю и тебя загрызут.Линдси впервые за два дня широко улыбается, полностью уверенная в правдивости собственных мыслей, и грудь ее вздымается в облегченном вдохе.Она верит в Хао. Верит в его чувства к ней и то, что немногим позже он обязательно сделает ее своей Королевой Шаманов.***Но вместо ответной веры, Линдси добилась лишь отвращения и нескончаемой злости. Хао отверг ее, ее чувства и возможность продолжать общение.Потерянная и замужняя, она осталась наедине с собственной ненавистью к новоиспеченному мужу и матери, что только и радовалась тому, ?как все обернулось хорошо?.Разбитая и униженная побочной веткой?— она горделиво вскидывала нос, что семья ей ни по чем, а сама осталась в ее рамках, неспособная вкусить свободу. Линдси ненавидела, презирала Киоям, себя и все живое вокруг. В особенности?— собственного мужа, что по сути, был не при чем, но тогда считался главным врагом.—?Зачем мы вообще поженились? Какого черта на свадьбе ты сказал ?да?? —?кричит она ему уже битый час, да тот все не слышит, лишь улыбается. —?Неужели, у тебя совсем нет жизни, своих желаний? Неужели ты никого не любишь?!—?Ну,?— пусть уже юноша, но в душе еще наивный ребенок. Он втягивает виновато голову в плечи, а сам краснеет словно помидор, вызывая очередное фырканье со стороны Линдси. —?Вообще-то, есть одна… одна девушка…—?Вот! —?она подлетает к нему, наконец замечая в нем союзника?— такого же разбитого человека, доведенного до отчаяния ситуацией и формальностями семьи. —?Кто она? Почему ты не отстаиваешь свои чувства к ней? Почему позволяешь каким-то там родителям мешать вашим светлым чувствам?!А в глазах ищет собственную смелость и хоть что-то, что поможет вернуть Хао. Вернуть и доказать, что она все еще на его стороне, несмотря на кольцо на левой руке.Он поднимает на нее очарованный взгляд и глупо улыбается.—?Вообще-то, я на ней женат,?— пусть его родителям и было выгодно свести его с единственной дочерью Мэй Киоямы, сам он был не против по своим причинам.Он был влюблен в нее тогда, когда они только-только познакомились, десять лет назад на духовных практиках. И влюблен в нее сейчас, пусть и осознает, что ее сердце отдано другому.А он?— просто способ отвлечься.—?Я знаю, ты меня ненавидишь,?— он вновь опускает глаза, когда видит неверие, когда ощущает, с каким омерзением она выпускает его руки, что схватила в надежде услышать ответы, которые ее удовлетворят. —?Но разве то, что он бросил тебя и твои чувства при первом же препятствии не говорит о том, что он?— плохой человек? Человек, что не достоин тебя и твоей любви?Ее сердце сжимается, а к горлу подкатывает ком. И нет, не от жалости. Не от сожаления.—?Пошел вон,?— а от дикой злости. —?Что? —?он делает вид, будто не расслышал.—?Я сказала,?— ее лицо кривится, а кулаки сжимаются. Вены на висках вздуваются, и в секунду вся посуда слетает со шкафов и полок. —?Пошел вон! Шум бьющихся тарелок, открывающихся туда-сюда шкафчиков и трещащих окон. Он убегает в надежде, что ей полегчает.Но вместо этого лишь слышит тихие всхлипы за тонкой стенкой, надеясь, что Линдси не услышит, как от отчаяния скулит и он.***Месяцы истерик, неконтролируемых слез и два нервных срыва.Линдси уже почти не вздрагивает, когда видит мужа в дверях кухни с приготовленным для нее чаем. Смотрит красными припухшими глазами без изначального презрения, иногда бросает слабые улыбки и тихое ?Спасибо?.Она знает, что он читает ее дневник, и оттого понимает, что и когда ей нужно говорить в той или иной ситуации. Однако тлеющее чувство благодарности?— что он не лезет дальше, чем она оставляет открытым на кофейном столике?— все еще слабо в сравнении с сетованием на несправедливую жизнь.Тридцать пять пропущенных от матери, с которой нет никакого желания разговаривать, двести семьдесят две мысли о том, появится Хао сегодня или нет.Две чашки кофе на столе на кухне. И один горький поцелуй с привкусом слез.***Спустя неделю ей начинает казаться, что все не так уж и плохо?— она может двигаться дальше; она?— свободна. Но тошнота и положительный тест на беременность говорят обратное.—?Как это так?! —?визжит она, размахивая чертовой бумажной полоской и смотря на чертового мужа, который, кажется, счастлив донельзя. —?Как я это объясню?!—?Ну,?— он едва может сдержать улыбку и желание стиснуть ее в объятиях. —?Это физиология. Мы же женаты, да и семьи давно просят наследника…—?Плевать на семью! Как я объясню это Хао?! —?вновь заезженная пластинка, и его руки опускаются.—?Разве он тебя все еще интересует? —?тихий шепот. Она не понимает, до чего его доводит одними криками, одними ночными мольбами о его возвращении.Одним стоном с неправильным именем в единственную ночь, когда они были вместе. Линдси не понимает, но продолжает бороться. В пустую.—?Он интересовал меня всегда! —?она подходит к нему ближе, смотря на него с прищуром и нескрываемым гонором, за который любой другой ее бы уже давно ударил. —?И будет интересовать тоже всегда, нравится тебе это или нет! Между нами был просто секс?— я не хочу этого ребенка, я убью этого ребенка!Он вздрагивает, и впервые она пугается, когда он оказывается настолько близко и быстро. Цепляется за ее плечи руками, стоит почти на коленях. Умоляет.—?Пожалуйста… —?с опущенной головой и разбитыми надеждами. —?Пожалуйста, Линдси, не делай этого! Если ты его не любишь, то я буду любить за нас двоих. Буду ухаживать, кормить?— делать что угодно, лишь бы он ни в чем не нуждался, наш малыш!Она кривит губы, а глаза начинает печь. Тошнота подкатывает к горлу, и Линдси отчего-то уверена, что это не токсикоз.—?Я возьму все заботы на себя, только позволь ему родиться. Умоляю тебя,?— сжимает ее плечи сильнее, заглядывает в глаза, а сам почти что плачет, вызывая в ней смешанный чувства, итог которых становится кривой усмешкой.—?Ты жалок,?— она убирает его руки, соглашаясь оставить ребенка.Вот только, когда он уходит, почему-то находит себя на мысли, что жалок не он.А она. ***И с каждым днем, месяцем эта мысль долбила по вискам все сильнее. Пока не достигла апогея?— восьмого месяца беременности.Неблагодарная и отвратительная. Истеричная и безутешная в жалких чувствах. Линдси была ужасной женой.Но даже она больше не могла смотреть и видеть, как он терпит ее выходки, как постепенно гаснет его любовь к ней, сыгравшая большую шутку с парнем, настолько светлым и солнечным, что Линдси каждый раз хотелось кричать.?Хватит, прекрати, это ужасно!??— громко и протяжно, а чуть позже, погодя. —??Ну почему… почему ты ко мне так добр? Я того не стою…?.—?Я хочу знать, как ты заставила его выйти за меня,?— отчаяние довело ее до того, что спустя год семейной жизни, она все же явилась в их фамильный дом, представ пузатой и недовольной перед опешившей матерью.—?С какой целью интересуешься? —?как бы ни была Мэй к ней благосклонно настроена, она все же понимает, что интерес не с простого места взялся. Линдси что-то задумала.—?Я хочу, чтобы он подал на развод,?— громкое утверждение, после которого она стыдливо прячет глаза. —?Я так больше не могу.Теребит платок, понижая голос до шепота.—?Я отравляю ему жизнь своими истериками. Он мил, добр и заботлив, а я все так же веду себя как последнее ничтожество и дрянь,?— после чего поднимает уверенный взгляд на мать. —?Поэтому я хочу довести его до края, чтобы он разорвал со мной все отношения, и ушел искать другую. Чтобы был, наконец-то, счастлив… пусть и не со мной.Мэй вздыхает, протягивая руку к пачке сигарет на столе, но тут же останавливается, вспоминая о положении дочери. Вместо этого она встает, присаживаясь на край стола рядом с Линдси и аккуратно заправляет ей прядь за ухо.—?Хочешь знать правду? Как он согласился? —?она кивает несколько раз, а сама вспоминает его добрые голубые глаза, теплые руки и милую улыбку. И сдавленно сглатывает, ощущая комок в горле. —?Дело в том, что я его и не заставляла.Линдси вздрагивает, хмурится, не понимая.—?Да, возможно, для его родителей это был выход?— женитьба на дочери из известной семьи. Но ему нужно было не это,?— пальцы опускаются до подбородка, приподнимая голову. —?Ему нужна была ты. С самого первого дня вашего знакомства.Зрачки Линдси сужаются, а рот приоткрывается.—?Десять лет назад он подошел ко мне, смущенный, и спросил о том, как сделать тебя счастливой. На вопрос ?зачем?? он ответил, что хочет сделать тебя таковой, что влюбился в тебя по уши, и всю жизнь хочет провести с тобой,?— легкая улыбка касается губ Мэй. Она помнит этого наивного мальчишку. —?Разумеется, тогда я посчитала это обычной детской влюбленностью, однако на протяжении десяти лет, каждый месяц, я у него спрашивала о том, погасли ли его чувства к тебе.Она видит, как слезы дочери стекают по щекам, а ледяная стена из отчуждения и отвращения трещит по швам.—?На что каждый раз он меня неизменно отвечал:?Как к этой девушке может что-то погаснуть??.И в груди Линдси впервые распускается любовь.***—?Нина и Нана,?— держа на руках двух девочек-близняшек, Линдси улыбается. Переводит трепетный взгляд на мужа, что держит старшую?— Аску, поглядывая изредка на спящую Саталину в колыбельке.Вся больница не может с них нарадоваться?— такие счастливые и влюбленные. Такие…—?Какая Нана? —?вдруг влетает в палату Лоретта?— свекровь и очень странная женщина по мнению Линдси?— и размахивает букетом сухих цветов. Хмурая и чем-то явно недовольная. —?Нана?— имя, не защищенное богами, неблагоприятное для дочери. Линдси, тебе надо бы это знать!—?Что, простите? —?она вскидывает брови, надеясь, что безумные речи не разбудят ни одну из уснувших малышек. —?Не защищенное, простите, от кого?—?От злых духов и богов. Выбирая имя защищенное, мы можем точно знать, что с девочками ничего и никогда не приключится?— их жизнь будет спокойной и размеренной. В то время как лишая этой защиты, есть вероятность подвергнуть их опасности. Вот Мэй выбрала твое имя и прогадала?— защиты на твоей жизни не было, и вся она?— будто под откос,?— Линдси едва сдерживается от того, чтобы не ляпнуть, что под откосом она была из-за дурости, а не какой-то там мифической защиты, но муж вовремя перенимает внимание матери на себя.—?Мама, прошу, ей необходимо отдохнуть. Родить двойню это не так уж и лег…—?Да мне плевать! Я хочу, чтобы она назвала ребенка правильно, а не черти как! —?восклицает пожилая женщина, а молодые родители сходятся на том, что в церкви, где она обитала последние несколько лет, проповедовали ей не только о добре и благоденствии.—?Дорогой,?— с нажимом просит она, и он все понимает, пытается вывести мать из палаты.—?Линдси, тебе же это потом боком встанет, одумайся! —?но Линдси пытается отвлечься от мыслей, что кого-то пора сдать в дом для престарелых, и возвращается с теплейшим взглядом к малышкам на руках.Касается губами маленьких пальчиков, вдыхая молочный запах нежной кожи, и тихо произносит.—?Не волнуйтесь, мои дорогие. Я никогда и никому не дам вас в обиду. Еще не зная, как это обернется в дальнейшем.***Линдси была счастлива. Переборов все чувства к Хао, она поняла, что счастье и любовь были сокрыты в самом близком человеке?— в собственном муже. И поэтому, когда она узнала, что беременна пятой дочерью?— даже не сомневалась о том, оставить ребенка или нет.Вот только не все были счастливы так же, как и она.—?Милли? Милли! —?сетуя на то, что не дала младшей дочке яблоко вовремя, и та, не дождавшись, убежала, Линдси выходит на задний двор под палящее солнце. Выставляет руку у лба козырьком и чувствует, что малышка где-то рядом?— буквально за углом.—?Милли? —?но вместо счастливой дочки она видит, как ее лучшая подруга с детского сада лежит на земле, а руки Милли горят огнем. —?Милли!Подбегает ближе, падает на колени, сбивая те в кровь, и пытается заглянуть малышке в глаза?— мутные и красные. Девочка будто под гипнозом, под таким знакомым и едва уловимым.—?Мама! —?она оборачивается в поисках той, что не видела со дня своей свадьбы, и взывает к Мэй. Пытается встряхнуть Милли, привести ее в чувства, но вместо малышки отзывается другая…—?Надо же, как ты повзрослела,?— Наоми, светло-русая выросшая, безбашенная девица с ядовито-зелеными глазами стоит неподалеку, усмехаясь и упирая руки в бока. —?Не скажу, что поумнела, но повзрослела знатно, да.—?Что ты здесь делаешь? —?инстинктивно она заводит Милли к себе за спину и касается пальцами бус?— оружия, которым за последние года научилась владеть в совершенстве.—?Линдси? —?Мэй выбегает на улицу и замирает на половине пути, видя слишком довольную и слишком напыщенную представительницу побочной ветки.Случилось что-то явно нехорошее, раз Наоми так гордо вскидывает нос при виде нее.—?О, а вот и наша глава. Доброе утро, Мэй,?— двулично-по-доброму машет ей рукой Наоми, а на запястье переливается до боли знакомый браслет. —?Предваряя и твой вопрос о том, что я тут делаю, скажу, что просто зашла поздороваться.Миловидная улыбка перерастает в оскал, и глаза Наоми становятся темнее.—?И сказать, что в нашей ветке произошло несчастье,?— смакует последнее слово, наблюдая за тем, как напрягаются Линдси и Мэй. —?Бедная, бедная Гвиневра! Она была так молода!Мэй бледнеет, а Наоми будто бы этого не замечает, заламывая театрально руки.—?Шестьдесят три года?— кто же знал, что смерть застанет ее так внезапно! В собственной кровати неизвестный перерезал ей горло и скрылся! —?надрывается Наоми. —?Как мы скорбим, как! Я просто вне себя… от счастья!И дикий хохот разбивает мор знойного дня. Наоми запрокидывает голову, держась за живот и делая шаг назад, чтобы не упасть. А Мэй снимает наваждение с внучки, беря ее на руки.—?От счастья?—?Да, ведь теперь именно я являюсь главой побочной ветки Киоям,?— приподнимает брови домиком, делая голос нарочито сладким.—?Невозможно! —?Линдси ахает.—?Рада, что ты в восторге! —?взмахивает она руками, холеричная. —?Должность значимая, но трудная?— бумажки, приказы, условия. Я поначалу даже растерялась, однако, когда очередь дошла до бумаг Гвиневры и свадебных фотографий, я поняла, что кое-кто из главной ветки так и не поплатился за свои слова.Линсди вздрагивает, понимая, к чему весь этот фарс.—?Да, Линдси,?— кивает Наоми, становясь омерзительно-язвительной, насмехающейся. —?Речь о тебе. И не думай, что, подобно Гвиневре, я спущу это с рук. Твое счастье слишком затянулось, и пора это исправить.***—?Как Наоми стала главой побочной ветки? —?Линдси обходит комнату в двадцатый раз и все равно не может успокоиться.—??Стала?? Мне показалось, что ты видела на ней браслет Гвиневры,?— из тончайшего серебра с тремя огромными рубинами?— такой трудно не узнать. Мэй цыкает, понимая всю серьезность ситуации. —?Гвиневру убил не неизвестный, а, скорее всего, сама Наоми.—?Но… —?Линдси останавливается. —?Зачем? Она и без того бы стала главой?— почему бы просто не подождать?—?Хоть мы и являемся одной большой семьей, что толком творится по ту сторону побочной ветки, я не в курсе. Я знаю только то, что Гвиневра?— не фанат открытой мести и что, благодаря хорошим с ней отношениям, я смогла замять недоразумение с твоими словами о выходе из Киоям,?— Линдси поджимает губы. —?Возможно, именно это многим и не понравилось.—?Мне надо уехать,?— немного помолчав, все же выдает Линдси. —?Им нужна я. Если Наоми хочет открытого противостояния и боя?— я готова, только пусть…—?Они и будут первой мишенью,?— Мэй запускает руку в карман широких льняных штанов и достает пачку сигарет, закуривая. —?Помнишь дочку Тачичигавы? Ту, что нашли покромсанную на части в лесу спустя месяц после пропажи?Немного неуверенно, но Линдси кивает.—?Все думают, что пятилетний ребенок просто нарушил какое-то правило, и его за это убили. Однако все обстояло иначе,?— взгляд леденеет, пытается согреться, сосредоточившись на горящем угольке сигареты. —?Это была одна из стратегий против предательницы. Тачичигава нарушила главное правило семьи?— и пускай маленькая Мио в наших кругах вертелась как Киояма, в документах она числилась под фамилией мужа.—?И они решили предоставить ей урок таким образом? Это же безумие!—?Был огромный скандал в прессе, в полиции разыскивали преступника, совершившее это ?зверское убийство?, но даже спустя годы он так и не был найден. Потому что даже там имеется некто, под фамилией Киояма, стирающий любые упоминания семьи. В том числе и по этому делу.—?Откуда… откуда ты об этом знаешь?—?Мне было семнадцать лет, когда это случилось. И, сколько бы не тешила себя тем, что ?это?— побочная ветка, не мои обязательства?, я все еще виню себя за то, что не вмешалась, вовремя не среагировала.—?Но то была дочка неизвестно, какой сестры, и неизвестно, по какой линии. Ты думаешь, Наоми настолько безрассудна, что нападет на родную внучку главы семьи?—?Их выращивают с этой целью?— покарать виновных. И, пока виновный не будет наказан, они не успокоятся,?— докуривая, Мэй тушит сигарету в стеклянной пепельнице и выдыхает сизый дым. —?Сначала идут угрозы: письма, какие-то вырезки из статей и газет, подброшенные под дверь?— различные предупреждения, что тебе ?недолго осталось?.Чуть помедлив, достает из пачки еще одну, зажимая между губами и встряхивая желтую зажигалку.—?Потом?— выяснение слабых мест и давление на психику. Они будут появляться силуэтами по ночам, забираться в твои кошмары, перманентно напоминать о том, что ты сделала,?— Линдси ощупывает шею, ощущая, как подкатывает тошнота. —?После чего наступает затишье. На неделю или даже на две они отпускают жертву, чтобы та расслабилась, подумала, что все позади.Видя состояние дочери, Мэй только усмехается. Горько, с осознанием, что и им пережить это предстоит.—?Они могут даже написать записку с извинениями за все огрехи. Однако, когда жертва будет готова меньше всего, они нанесут решающий удар?— по близкому человеку. Дальнейшее зависит от того, какое именно правило нарушил человек?— если мелочь, то на этом все и закончится, а если нет…—?Я нарушила первое правило,?— одними губами шепчет Линдси, бледнея и даже не предполагая, чем все может обернуться.—?Значит, они не остановятся, пока не убьют всех, кто тебе дорог, а потом придут за тобой,?— Линдси падает на стул, закрывая руками лицо и тяжело выдыхая.Страх потерять девочек?— самое дорогое что у нее есть?— сковывает, вместе с тем заставляя стиснуть зубы и выть. Хочется рвать и метать.—?Необходимо защитить хотя бы их,?— спустя какое-то время произносит она, поднимая глаза. —?На меня плевать?— я справлюсь и выживу. Но их необходимо обеспечить такой защитой, чтобы никто и никогда не смог к ним прикоснуться.Мэй вскидывает бровь, понимая, на чем настаивает дочь.—?Да,?— Линдси кивает. —?Я хочу, чтобы ты придумала правило, исходя из которого на близкого человека можно было бы наложить статус неприкосновенности. Чтобы ни одна Киояма не посмела тронуть моих детей.