20. Переосмысление эмоций, чувств (1/1)

Йо возвращается к Милли, поднимает на нее глаза, а она тушуется, втягивая голову в плечи и жмурясь.—?Йо, пожалуйста! —?а в имени столько боли и мольбы. Она хватается за собственные плечи. —?Пожалуйста, пока ты не знаешь причин и следствий, мотивов поступков и обстоятельств, не смотри на меня так.—?Как? —?он не понимает, почему ее бросает в дрожь лишь от одного его взгляда.—?Так, как смотрела на меня постоянно Эна и Анна?— с презрением и надменностью.Йо только хочет сказать, что он и не думал, но резкий голос позади отвлекает.Спальня Оксфорда сменяется на гостиную их фамильного дома. Вместо него самого?— растерянная Милли и злая до чертиков Эна, что пристально за ней следит. Следит и фыркает, когда Киояма делает шаг в сторону столика, где небрежно сброшен медальон.Ее отшатывает в сторону от шипения хранителя, от пристального взгляда, а руки неосознанно цепляются за легкое летнее платье?— лишь бы не выдать собственного волнения и страха перед Эной, которая еще совсем недавно отдала бы многое, чтобы защитить ее.Эна скрещивает руки на груди и, Милли точно знает, сосредотачивается на собственной энергетике?— вокруг, где-то поблизости, в целом городе, лишь бы найти Анну, исчезновения которой не заметила с утра.—?Куда ты? —?резкий вопрос, когда она направляется к входной двери.—?К Хао,?— буквально слышит, как стискиваются ее зубы, но выдерживает и это мысленное линчевание. —?Возможно, он знает, где она.—?Конечно, разумеется! —?всплескивает она руками, мешая в собственном горле одновременно шипение и визг. —?Почему бы не проигнорировать духа, который может определить местоположение своей шаманки, и не пойти к Хао?— ведь он у нас всезнающий, да и вообще, просто душка!—?Если бы ты знала, где она, то не стояла бы здесь, а ее медальон не лежал бы на столике,?— Милли кивает на украшение. —?Для того, чтобы найти ее без него, тебе необходимо время, а Хао может задействовать своих людей, чтобы…—?Да с чего ему вообще что-то делать? Его это не касается!—?Потому что я его попрошу,?— собирая остатки смелости и твердости духа, она выдыхает, отпуская края платья. —?И он сделает.Эна рыкает, а все внутренние запреты и границы слетают. Нет, это просто немыслимо!—?Да как же ты не поймешь, что это просто план! —?пусть вчера они вернулись домой вместе, и Хао услужливо помог перенести Анну с дивана в гостиной в ее спальню, но это вовсе не значит, что он будет делать так и дальше. Тем более?— искренне. —?Он хочет навредить Анне, сделать ей больно при помощи тебя, а ты сама идешь к нему в капкан, наивная!—?А тебе не приходило в голову, что он изменился? —?тихий вопрос, и Эна давится воздухом.—?Хао? —?она хохочет заливисто, запрокидывая голову. —?Этот человек не менялся на протяжении сотен лет, и ты думаешь, что смогла за какие-то полгода изменить и сделать паинькой? Не неси бред?— он таких, как ты, жрет на завтрак!—??Таких? это каких? —?Милли щурится, а Эна понимает, что после честного ответа о дружеских взаимоотношениях можно забыть, даже если все разрешится мирно. Хотя, какой к черту мир после такого?Она стискивает зубы, и, глядя прямо в глаза, четко проговаривает:—?Маленьких и наивных дур. На этом погорела Линдси, на этом погоришь и ты,?— на последней фразе не выдерживает уже Милли, фыркая и закатывая глаза. Эна ничего не знает, и на этом незнании пытается ей указывать. Как глупо.—?Возможно, я наивна, однако, между мной и мамой есть разница?— семью предавать я не собираюсь, Анну оставлять?— тоже. И поэтому, в отличие от тебя, я не остаюсь на одном месте и иду ее разыскивать?— с помощью Хао или без! —?кончики ее волос вспыхивают огнем злобы, а сама она, проходя сквозь впервые полупрозрачного хранителя, вылетает из дома, вдыхая с хрипом свежесть ночи.Глаза печет, но слезы не стекают по щекам. Милли сжимает кулаки, точно зная, что она еще докажет всем, как они ошибаются.Эна рыкает, взмахивая руками:—?Чертова малолетка! Глупая, глупая! Отчаянная девица! —?темная энергетика искрится, проникает в пол и стены, однако там же и замирает, издавая импульс. Эна вздыхает, устало потирая глаза.Наконец-то, Анна нашлась.***Духами забытый район Токио, обшарпанные стены заброшенного здания и множество бездомных, греющих руки возле баков с горящим мусором. Кто-то ее замечает, но сразу переключает внимание, кто-то просто не видит, как слишком злая и полная негодования Эна пролетает сквозь пол и стены в поисках убежавшей шаманки, что, по-хорошему, должна быть с сестрой, пресекать ее встречи с Хао.Пресекать то, с чего вообще начались все эти склоки.Запах краски, шум баллончика и темная фигура в до боли знакомой зеленой толстовке. Она не обращает внимания на появление хранителя, занятая собственными мыслями и тем, как повернуть стебель вырисовывающейся розы так, чтобы это смотрелось естественно. Прикрывает один глаз, мысленно отражает рисунок зеркально?— все, как учил когда-то Оксфорд.—?Ты в курсе, что это называется вандализмом? —?но на вопрос не отвечает, продолжая заливать красным распустившуюся на обсыпавшейся шпатлевке розу. —?Анна!Подлетает, сдергивая в резком движении капюшон, и наблюдает за тем, с каким нежеланием и даже отвращением Анна поворачивается, вытаскивая наушники из ушей и стягивая респиратор с лица.—?Что?—?Я сказала: ?Это?— вандализм?,?— в попытке успокоиться, она проговаривает это медленно, надеясь не отвлечься на то, что если она сама нашла Анну, то Милли может заняться с Хао чем-нибудь другим.—?Это здание под снос. Всем плевать, что тут будет нарисовано: розы или матерные слова,?— рукой с баллончиком она указывает на стены вокруг, а Эна находит, что за этими цветами?— множеством разноцветных цветов?— скрывается попытка к бегству, занять себя хоть чем-то, лишь бы не думать.Анна наклоняется к сумке с баллончиками неподалеку. Извлекая другой и встряхивая его с противным металлическим звуком. Смотрит на него и хмурится?— зеленого почти не осталось, а стен и мыслей еще много.Прикидывает в голове, можно ли сделать красиво и аккуратно стебли с листьями выгоревшими?— черными, и, понимая, что у нее все равно нет иного выхода, вновь обращается к незавершенному рисунку, прислоняя респиратор ко рту.—?Если это все, что ты хотела мне сказать, то можешь идти,?— спокойно говорит она, равнодушно наблюдая за тем, как из-за слишком близкого и мощного напора краска начинает стекать.—?Ты и дальше будешь делать вид, будто ничего не происходит? —?Эна знает такой тип людей: они хотят думать о чем угодно, лишь бы не о действительной проблеме. Надеются, что она пройдет сама по себе, а потом загибаются в собственной никчемности, доведенные до края.Анна была таким человеком, пока не появился Оксфорд. Да, он пытался ее отвлекать, но вместе с тем постоянно обсуждал ее проблемы, выполняя роль диванного психолога и рассматривая плюсы и минусы, возможности.С которыми Анна или соглашалась, или нет?— по ситуации. Но от которых всегда осознавала, что многое из происходящего?— ерунда, она переживала и не такое.Анна опускает руку с баллончиком и поворачивается к Эне с безразличным видом.—?А разве что-то происходит? —?горько усмехается она, чувствуя, как подушечки пальцев начинает медленно покалывать?— не то от химии, не то от нескрываемого и не подавляемого желания набрать знакомый номер и услышать родной голос.Все попытки сделать вид, что ничего не поменялось, разбиваются, а губы сжимаются в тонкую полоску, кривятся. Анна ощущает, как в носу начинает щипать, что она вот-вот заплачет, но спихивает все на едкий запах краски и пытается прижать респиратор к носу плотнее. Бесполезно?— ощущение горечи в груди и жжения у глаз не проходит.Разворачивается к хранителю, все еще молчащей, ожидающей ответа, и кидает баллончик в сумку. Кутается в толстовку сильнее, желая вдохнуть давно выветрившийся запах Оксфорда, ощутить его силу и уверенность если не в будущем, то хотя бы в настоящем, и ведет плечом.—?Я звонила ему,?— тихо начинает она. —?Думала, что немного времени осталось, и мы бы могли прогуляться, развеяться после вчерашнего. Но вместо этого услышала автоответчик.Эна вспоминает обручальное кольцо, выкинутое в окно. Оксфорда, медленно сползающего по стене, желающего остаться в одиночестве, и чувствует, как ее душу сдавливает если не совесть, то жалость.Ни она, ни он не знают, как страдает другой. А главное?— что это взаимно. —?Как оказалось,?— пальцы Анны цепляются за рукава, натягивая их больше. —?Его самолет был в пять утра, а он ничего не сказал?— просто улетел, не оставив ни смс, ничего. И самое забавное, что я не могу требовать, чтобы он вернулся назад?— не после того, что он для меня сделал.Ее слабая улыбка наполняется теплотой, а взгляд?— ностальгией. Такой приторно-горькой, от которой хочется убежать и, одновременно с тем, захлебнуться, понимая, как тебе было хорошо тогда, и как тебе без этого всего сейчас.И мелочью кажется теперь соперничество в академии танцев, все эти конкурсы, попытки стать полноценной рок-группой с Сенсори. Анна не задумывается даже о том, как она к нему настороженно относилась изначально. Лишь гадает, как бы все обернулось, не будь Оксфорд таким обаятельно-настойчивым, не вытащи из нее демона, не извинись, не будь рядом, не… Не, не, не! Анна отворачивается, видя, как мир теряет свои очертания, расплывается, и закусывает ноготь, чтобы не всхлипнуть.—?Анна, ты… любишь его? —?спрашивает Эна, а сама боится. Боится услышать положительный ответ и понять, что два человека просто так разошлись, каждый из-за своих недомолвок, косых взглядов и улыбок, за которыми скрывалось такое правдивое и нежное ?Я тебя…?.—?Не знаю,?— честно отвечает она, а в голове все смешивается?— и радость, и сожаление, и горечь, и злость?— в такой яркий и пестрый коктейль, что давит на ребра изнутри, заставляет подавить в горле вой. —?Я не знаю, что к нему чувствую.А сердце бьется все чаще.Она усмехается. Ей необходимо думать не об этом?— не о парне, который уехал по семейным делам и, возможно, скоро вернется, но она не может отвлечься. Не может перестать вспоминать.Каким спокойным он был от ее чрезмерной наглости и излишней агрессии, каким терпеливым был, когда у нее не получалось ему открыться, сказать даже о чем-то незначительном. Каким целеустремленным он был, когда она хотела все бросить?— гитару, танцы,?— как поднимал ее с пола, брал ее ладонь в свою, и они начинали заново. Вновь и вновь. Пока не сошлись в последний раз на выпускном в академии. Вальс, танго и современные танцы?— они репетировали каждый из них по нескольку часов ежедневно, отдавали душу и сердце в каком настроении от экзаменов или учебы ни были.Злость, обида, учитель?— сволочь? —?даже занимаясь в разных группах, они всегда возвращались в академию с формой, переодевались и ждали другого, точно зная, что как только польется музыка, все остальное отойдет на второй план.Будут только она, он и несравненные ритмы вальса, не спадающая страсть танго и перманентные касания тел хип-хопа. Она переводит взгляд на руку?— тонкие подрагивающие пальцы, которых еще совсем недавно он касался, а на выпускном умудрился галантно, пусть и в шутку, поцеловать. И стискивает зубы до боли?— столько фривольности было в этом жесте, столько легкости, что невольно хочется еще, но она запрещает себе, одергивает.И это не ускользает от Эны.—?Если он тебе так необходим, то почему ты просто не сорвешься к нему? —?Анна даже не вздрагивает от вопроса, улыбаясь и давая понять, что за сегодня не раз и не два задавалась им. Что не раз и не два находила ответы, после которых все еще стоит здесь, в полуразрушенном здании, в Токио.В то время как он?— в Мексике.Анна отходит от стены, перешагивая через куски мусора, какие-то балки, доходя до обрыва в соседней комнате, до скола пола, через который проникает прохладный ветер летнего вечера.Присаживается на край, свешивая ноги, и переводит очарованно-разочарованный взгляд на огни жилого района.—?Потому что не могу,?— спокойно отвечает Анна, когда Эна оказывается рядом. Хранитель вскидывает брови, уже хочет возразить, что Милли с ее выкрутасами можно сдать Мэй, но Киояма продолжает. —?И нет, дело даже не в Милли. Она?— лишь одна из причин.Она зажимает ладони меж бедер, как бы говоря о том, что о сестре хочет думать сейчас, сегодня, меньше всего?— и пусть целый мир сгорит.С шумом втягивает в себя воздух и усмехается, прикрывая глаза.—?Тебе покажется это глупостью.—?Пусть так,?— она пожимает плечами, сгибая в колене одну ногу и обнимая ее руками. —?Я все равно хочу знать.И вспоминает, как еще три года назад не хотела знать о ней ничего, считала слабой и безвольной. А теперь ей интересна любая деталь, и не потому что это необходимо знать духу о шамане, а потому что искренне того хочет. Наивная, привыкшая.Эна закатывает глаза, но Анна не обращает внимания.—?Я не могу с ним спать,?— и тут же дух хмурится, дергаясь и перечисляя в голове все моменты, когда уединение Анны и Оксфорда могло из морального наслаждения мутировать в сексуальное. Понимая, что Эна поняла ее неправильно?— уж слишком явен этот мыслительный процесс?— Киояма смущается в попытке оправдаться. —?В смысле… нет…—?Я поняла,?— перебивает ее спокойно Эна. —?На одной кровати. Но почему? Ты боишься, что он тебя тронет?И обе сходятся на мысли, что это невозможно: каким бы взрослым ни был Оксфорд, он бы никогда не тронул девушку. Тем более?— спящую.—?Нет, не в этом дело,?— Анна заправляет прядь за ухо, шмыгая носом от холода.—?Тогда в чем?—?У меня нет с ним чувства защищенности,?— говорит она, а Эна вскидывает брови. Как это так?— с человеком, которому ты доверяешь свои самые сокровенные секреты, с которым ты проводишь почти все свое время, и нет… —?Я ему всецело доверяю. Он?— отличный друг и хороший парень, но, когда мы после тренировок или выступления, измотанные, оказывались в моей комнате, я понимала, что не могу… спать с ним рядом.Она вдыхает, задерживая воздух в легких ненадолго, и опускает голову.—?После смерти Нины я не могу расслабиться и отдохнуть, если человек рядом слабее, спит или расслаблен. Я должна быть бодрой, чтобы, если что-то случится, могла постоять за себя и за него,?— стискивает толстовку. —?Я верю в силу Оксфорда; верю, что он многое умеет, но не знаю…—?Сможет ли он защитить тебя в нужный момент? —?Анна кивает, а Эна понимает, что тот случай в переулке год назад наложил свой отпечаток, пусть и незримый.—?Милли готова была за меня отдать жизнь, постоянно препиралась с тобой, сдерживала твой натиск, когда мы еще враждовали. И поэтому я к ней относилась спокойно?— потому что знала и доверяла ей,?— горько отмечает про себя, что говорит о доверии к сестре в прошедшем времени, и отмахивается от навязчивых мыслей. Все постепенно, по мере поступления катастрофы. —?Но Оксфорд… не знаю, почему, но я… не могу…—?Может, это просто нервное или ты вовсе не хотела спать? —?пожимает плечами Эна.—?Я засыпала в коридоре трижды?— и только тогда, когда за ним закрывалась дверь.—?Ого,?— округляет глаза хранитель. —?Совпадением не назовешь.—?И всякий раз, когда в моей голове проскальзывает вопрос о том, не полететь ли мне следом, не бросить ли все, я понимаю, что даже если он меня примет, то я не смогу спокойно засыпать рядом с ним. Что что-то постоянно будет мешать: в груди, в голове?— где угодно, и от этого не избавишься,?— она закрывает ладонями лицо, с нажимом проводя. —?И даже если я попрошу Оксфорда тренироваться до посинения, никто не даст гарантий, что все пройдет.Разумеется, первой реакцией Эны должно быть фырканье, фраза о том, что ?это?— ерунда?, и стоит только притереться ближе?— стать больше, чем просто друзья морально и физически. Но что, если нет?Анна пережила несколько нервных срывов, потерю части нервной системы, и пока неизвестно, восстановится ли она полностью, чтобы они могли в полной мере бороться со страхами и комплексами. Стоит ли давить на нее в надежде на то, что может произойти, а может и нет?Стоит ли давать Оксфорду ложную надежду на счастье с Анной?Да, Эна видела его кольцо, она знает, что он чувствует к Киояме и что положит к ее ногам весь мир, но будет ли честно и справедливо по отношению к нему, если Анна будет уходить всякий раз в другую комнату, а может даже и в квартиру, лишь бы просто выспаться?Эна кладет руку на плечо Анне, заглядывая в глаза и отчего-то криво улыбаясь:—?Не волнуйся. Еще появится в твоей жизни человек, которому ты сможешь полностью довериться.—?Спасибо,?— выдыхает Анна, только сейчас замечая, что Эна впервые за долгое время полупрозрачная, и виновато втягивает голову в плечи. —?Прости, что оставила медальон. Мне необходимо было побыть одной, да и вообще… Милли…—?О, мы уже успели поругаться,?— понимая, что Анна более-менее способна вновь говорить о сестре, Эна отмахивается. —?Не понимает девочка, что он просто пользуется положением, и наивно верит в светлые чувства, пытаясь убедить в них и всех вокруг.—?Она дома? —?настороженно спрашивает Анна, а Эна отводит глаза.—?Была. Вот только тебя пошла искать, как мне было брошено: ?с помощью Хао или без?. Я бы прицепила к ней часть фуреку, да только одна особа оставила меня бесплотной,?— язвительно усмехается, но, когда видит, как Киояма опускает голову и что-то буркает под нос, сбивает собственную спесь. —?Впрочем, неважно. Возьмем дома медальон и найдем ее вместе.—?А может, не стоит пока? —?Анна подтягивает колени к груди, утыкаясь носом в расстояние между ними. —?Я пока не готова кричать, пытаться убедить ее?— все мои аргументы разобьются о тридцать пятое правило, а эмоции только навредят. Я не хочу срыва, как вчера.Эна понимает и потому не настаивает, кивая.—?Ладно, я поищу ее сама, но домой тебе все равно придется вернуться?— не ночевать же тебе здесь,?— но не слыша возражений, она хмурится, возвращая менторский тон голоса. —?Это даже не вопрос?— вставай!Взлетает, уже забывшая, каково это?— не опираться на материальные руки, чтобы подняться самой, не вздернуть шаманку на ноги для ускорения процесса возвращения домой. Неприятно и непривычно?— Эна передергивает плечами, утешая себя, что как только Анна наденет медальон, ощущение физической оболочки вернется.—?Не верю, что говорю это,?— Анна отряхивает штаны от пыли, забирая сумку из соседней комнаты и направляясь к лестнице вниз. —?Но надеюсь, что ее нет дома, и я смогу проскользнуть сразу в спальню. Доберусь до кровати и засну на недельку другую. Быть может, тогда это кошмар закончится.***Но вместо тишины гостиной их встречают голоса двоих, один из которых явно принадлежит Милли. Недовольной и удивленной, почти перешедшей на крик.Собирая волю в кулак и прижимая к себе ближе сумку, Анна уже хочет проскользнуть мимо сестры, как та поднимает на нее потерянный взгляд.—?Анна! —?обращается к ней растерянно и в той же степени облегченно, прикладывает дрожащие руки к груди.В то время как неизвестная персона встает с кресла, медленно поворачиваясь к ней лицом и поднимая ворох воспоминаний со дна души. Светло-рыжие волосы, синие глаза.Сумка выскальзывает из пальцев, а дыхание Анны замирает в горле. Она смотрит во все глаза, не веря в то, что это не бред и не иллюзия.—?М-мама?И Линдси Киояма действительно вернулась в семью.