II (2/2)

Шли бы вы все под хвост суратам, хотел сказать он. Но объятия девушки направили его мысли в совсем другом направлении, и Джейсон согласился. Странным словом ?чепок?, вполне достойным жаргона вольнорождённых, девушки назвали магазин, в котором, несмотря на скромный размер павильона, продавали многое – от продуктов питания до военной формы. На клановских базах тоже были подобные магазины, где и воин, и человек из другой касты мог тратить свой рабочий кредит; наверняка, подумал Джейсон, у вольняг было для них и какое-нибудь нелепое жаргонное название. Но раньше Джейсону не приходило в голову интересоваться нелепым жаргоном вольняг.

Девушки выбрали несколько нарезок колбасы (Джейсона поразило разнообразие: больше десятка сортов, зачем их столько?), нарезку рыбы, белый хлеб, конфеты, ещё какие-то сладости и апельсиновый сок; они ждали, что расплатится Джейсон, и тот не стал возражать. Хотя и не мог подумать, что эта покупка обойдётся ему почти в полсотни кронеров. Пока девушки сгребали покупки в пакет, Джейсон рассматривал сдачу: несколько мелких монеток и банкноту****, на синей стороне которой был портрет усатого мужчины в военной форме, на противоположной же – на сей раз, фиолетовой – яйцевидный дропшип в окружении строительных лесов и кранов.

Нести пакет тоже пришлось Джейсону. ?А кто у нас мужчина?? фыркнула Ульяна, как будто это всё объясняло. Впрочем, Джейсон не спорил и тут. Не было у него настроения спорить, да и развлекаться, если честно, настроения тоже не было. А девушки, явно, настроены были на развлечения, и хотели, чтоб он составил им компанию. Может быть, это поможет отвлечься от лезущих в голову мыслей, сказал сам себе Джейсон. Поможет расслабиться и спокойно зашагать по новому пути. Может быть.

В общежитии-казарме наёмников Ульяна и Майлеа жили в одной комнате. Две аккуратно заправленные кровати у противоположных стен, стенной шкаф, набитый одеждой, тумбочка с широкоэкранным три-Д-визором. Стол сдвинут к одной из стен и занят большим зеркалом и полочками с массой разноцветных флакончиков, тюбиков и коробочек. С другой стороны в углу притулился небольшой холодильник.

-- Милый, что ты будешь пить? – спросила Ульяна.

Поскольку стол был занят, её подруга составила вместе все три табурета, накрыла их скатертью и там принялась расставлять одноразовые пластиковые тарелочки. Ещё одна черта сфероидной расточительности, подумал, глядя на это, Джейсон: выбрасывать посуду после однократного применения; добро б, хоть пластик в переработку – но нет, вместо этого, всё отправлялось на мусорную свалку, непременно присутствующую у каждого сферовского города, городка и городишки.

-- Так что пить-то будешь?

-- Ты спрашиваешь про алкоголь? – догадался Джейсон.

В сибко и учебном центре это было запрещено, да и сам он считал алкоголь уделом низших каст. Хотя знал, что не только вольняги, но и некоторые вернорождённые воины его употребляют. Говорят, алкоголь веселит и помогает расслабиться, прогоняет прочь тоску и дурные мысли. Если так, то это ему и надо. Ульяна стянула с себя куртку и сапоги, наклонилась, чтобы подвернуть длинные штанины выше лодыжек. При этом её полная грудь оказалась лишь в нескольких сантиметрах от лица Джейсона.

-- А я переоденусь, – сказала Майлеа.

-- Я не должен смотреть? – догадался Джейсон.

-- Да как хочешь, – темнокожая девушка пожала плечами.

Стоя к нему спиной, она стянула через голову куртку; мгновением позже и штаны соскользнули с её ног. Переступив через них, девушка взяла из шкафа короткое цветастое платье и натянула его на себя.

-- Сейчас я начну ревновать! – шепнув это, Ульяна легонько укусила его за ухо.

-- Страваг! – не ожидавший такого Джейсон вскочил на ноги.

Майлеа рассмеялась. Порывшись ещё в шкафу, она извлекла три стеклянных бокала с широкими коническими чашами на тонкой и длинной ножке. Расставила на импровизированном столике, набросала кубиков льда в каждый и наполнила прозрачной, с лёгким зеленоватым отливом, жидкостью. Сама и провозгласила тост:

-- За нас!

Вкус напитка был странным, непривычным; Джейсон не решил с ходу, нравится это ему или нет. Расселись прямо на полу, прислонясь кто к стене, кто к кровати. Второй тост последовал быстро – Джейсон и половину бутерброда съесть не успел. Потом Ульяна перебралась к нему на коленки, приобняла за плечи, прильнула. От её волос пахло приторно-сладким, будоражащим плоть. Алкоголь развязал языки: девушки принялись расспрашивать его о жизни в кланах, Джейсон отвечал. Рассказывал о гнездовом кластере, аттестации, сибко; о старом ворчуне – наставнике сибов Зеносе, об одногруппниках, половину которых раскидало по разным кастам, а из второй половины многих нет и в живых. Воинская учёба сурова.

Майлеа опять разлила мартини по бокалам.

-- За тех, кого с нами нет.

Выпили, не чокаясь. Девушкам тоже было, о ком вспомнить; Джейсон знал, что двое их товарищей по оружию погибли в недавних боях с его прежним кланом. А сколько было боёв и смертей за всю предшествующую историю отряда? У клановских воинов было не принято горевать по погибшим товарищам: кто успел завоевать родовое имя – тот обрёл бессмертие в потомках, остальные же станут прахом, развеянным по ветру. Имена некоторых войдут в Предание, их будут помнить, даже если гены останутся не переданными будущим поколениям. В любом случае, воин не цепляется за собственную жизнь и не горюет о жизнях чужих. Так Джейсона учили, но память о погибших ребятах из сибко была ещё свежа. Семь человек из двадцати за два года – последних, завершающих года учёбы, когда подросших сибов начали учить на настоящей технике с настоящим оружием. Семь из двадцати погибло, одиннадцать было отчислено и отправилось в другие касты; лишь двое, одним из которых был он сам, стали воинами. И ещё два года прошло с тех пор; пора бы уже забыть оставшихся в прошлом неудачников, да вот что-то не получается.

-- Не грусти, – шепнула на ухо Ульяна. И подняла бокал. – Майка, четвёртый тост! Чтобы за нас ещё долго не пили третий!

Тёплая ладонь девушки скользнула ему под куртку, надетую на голое тело. От выпитого голова стала лёгкой; слегка зачесался кончик носа. И всё вокруг казалось каким-то нереальным, будто происходило не с ним. Джейсон, не глядя, поставил свой опустевший бокал на табурет и освободившейся рукой прижал девушку к себе. Их губы соприкоснулись в поцелуе. Куртку – долой! Вместо привычной по соколиной форме молнии, она застёгивалась на пуговицы, и Джейсон потратил время на возню с ними; Ульяна пришла на помощь и справилась почти мгновенно. Чувствовался немалый опыт. Куртка сползла по его рукам на пол; как и когда Ульяна успела стянуть с себя майку, Джейсон не понял. Но теперь она сидела перед ним полунагая, только на шее золотилась металлическая цепочка, с которой свисало не сильно ниже ключиц украшение в форме креста с распятым на нём человеком. Символ показался смутно знакомым, но потом внимание юноши сместилось ниже. Тяжёлые груди Ульяны легли в его ладони; большими пальцами он пощекотал набухшие розовые соски.

-- Ты... – он сглотнул. – Ты очень красивая.

Ульяна рассмеялась и вновь прильнула к нему.

-- Я хочу выпить за тебя, – сказал Джейсон.

Вновь зазвенели бокалы. Резковатый вкус мартини больше не казался ему странным, в голове было странно легко, а в груди – жарко.

-- Я пойду – подышу свежим воздухом, – сказала Майлеа. – Улька, у тебя же есть ключи?

Выскользнув из комнаты, она заперла за собой дверь. Ловкие горячие пальцы Ульяны, меж тем, уже расстегнули его штаны и скользнули туда, лаская плоть. Лёгким движением головы девушка указала на ближнюю к ним кровать. Встала – её собственные форменные брюки соскользнули вниз, брякнула металлом о линолеумный пол пряжка ремня. Белья под ними не оказалось. Джейсон тоже поднялся, стягивая с себя штаны и трусы разом.

-- Я...

Пальчик Ульяны прижал его губы.

-- Не говори ничего. Особенно, ваших клановских глупостей.

Она осела на кровать, увлекая Джейсона за собой. Снова поцелуй: жаркий, влажный, долгий. Руки девушки обвивают его плечи, ноги – талию. Джейсон входит в неё резким и быстрым движением, заставляя обманчиво мягкое тело девушки напрячься, и острые ногти впиваются в его спину. Чертят неровные полосы царапин. Упираясь одной рукой в проминающийся под их весом матрац, второй он ловит колышащуюся в такт их движениям грудь, сжимает возбуждённый сосок. Ласкает его и слегка замедляет темп, движется плавно, нежно, почти выходит, потом вновь резко устремляет свою плоть вперёд. Быстрее! Резче! По лицу и телу крупными каплями стекает пот, щиплет спину там, где кожа расцарапана ногтями девушки, но даже это лишь заводит обоих. Ульяна приподнимается слегка, ловя губами его сосок, целует, потом хватает зубами. Джейсон ладонью мнёт её груди. В глазах девушки – наслаждение, приправленное перчинкой боли, их губы соприкасаются, и наступает миг блаженства, единый для двоих, волна, поднимающая обоих к седьмому небу счастья и радости.

Потом волна опадает. И двое лежат, прильнув друг к другу на тесноватой для двоих кровати, среди размётанных в стороны и напитавшихся влагой простынь.