Часть 9 (1/1)

Ты не узнаешь, что твои слова не выходят у меня из головы.Трудно поверить, что ты могла просить меня об этом.Ты меня совсем не знаешь.Ты – моя,Моя снежная королева.Некуда бежать, нужно просто пережить это.Скоро ты поймёшь, Что ты такая же, как я.Больше не кричи, моя любимая, мне нужна только ты. - Evanescence - "Snow White Queen". Паранойя. Все сидящие с тобой в одном помещении люди что-то знают, и ты уверен в этом, ты читаешь их осведомленность в их позах, эмоциях на их лицах и невысказанных словах, которые вместе с сигаретным дымом взлетают в воздух, плотной рассеивающейся пеленой встают под потолком. Ты не знаешь того, что именно знают они, тебе не известен предмет ваших общих раздумий, но ты точно знаешь, что они о чем-то догадываются, о чем-то, что ты хотел бы забыть или сохранить очень где-то очень глубоко. Ящик Пандоры - вот что мне бы сейчас очень пригодилось, ящик, куда можно было бы засунуть всех людей, находящихся вокруг с их знающими взглядами и позами. Желание убирать людей в ящики вызывает привыкание. Один раз попробовав, втягиваешься все больше.Я снова обегаю взглядом бледно-серые голые стены просторной комнаты, вертя в руках полупустую пачку сигарет. Клубы выдыхаемого красными губами дыма медленно поднимаются к потолку, где рассеиваются, оставляя в напоминание о себе лишь стойкий запах никотина. Сухой, холодный и спертый запах. Мои ноги, положенные одна на другую, лежат на краю одного из двух столов с парочкой пустых бутылок из-под воды и виски. В голове пульсирует шум кричащей толпы, который уже давно стих, но остался в памяти. Моя память - самое ненадежное средство, к которому можно обратиться за помощью. Однако сейчас это реально. Реальные голые стены с большими темными окнами, через которые заглядывает ночь, реальный болезненно-желтый свет от лампочек в потолке, реальный никотиновый дым, реальный взгляд угрожающе суженых глаз с разводами туши на веках. Бледно-желтый свет с потолка ложится на ее обнаженные, закинутые также на другой стол ноги. Они кажутся восковыми из-за странного серовато-желтого оттенка под таким освещением. Она стряхивает пепел с конца сигареты в своих пальцах на пол, а затем снова затягивается, оставляя новый красный след на фильтре сигареты. Я задумываюсь: как бы в периодической таблице записали газ под названием "напряжение"? Именно это странное вещество, неощутимое и невидимое, витает в воздухе над нашими головами, проникает в легкие, заставляя чувствовать небольшую неловкость. Мои пальцы открывают крышку пачки сигарет. Осталось всего три. Причина очередной проблемы на пути сидит у окна, старательно делая вид, что занята разглядыванием ночных видов. На тонкие черные волосы и лицо также падает желтоватый свет, делая кожу похожей на рисовую бумагу, рыхлая сероватая поверхность кожи. Девушка с тусклыми рыжими волосами сидит в углу, перекатывая звенья снятой со своей шеи цепочки. Никаких чувств во мне не осталось. Основной симптом СЭВа - синдрома эмоционального выгорания - это внутреннее ощущение опустошенности, неспособность проявлять эмоции по отношению к чему-либо, усталость, заниженная самооценка, пессимистичный взгляд на окружающий мир и бессонница. У меня нет ни паранойи, ни этого мудреного синдрома. Просто внезапно подняв глаза от пола с бегающими по нему цветными кругами софитов с потолка, оглянувшись во время перерыва между песнями, бросив случайный взгляд на толпу людей и одобрительно кивающего мужчину в углу зала, ты понимаешь, что страсть ушла, она отравлена и опошлена. Если мы хорошо отыграем, нам дадут записать альбом, чтобы затем сыскать одобрение других критиков. Новый бесконечный круг. Семь кругов ада. И ты в прострации, потерянный в своем непонимании. Куда мы идем? Зачем мы идем туда? Кто эти люди? Какова конечная цель? Внезапно оторвав взгляд от пола с цветными кругами, ты понимаешь, что сцена - это твое рабочее место, люди под ней - потребители твоего продукта, а ты сам - офисный рабочий с гитарой. Когда дело жизни стало работой? Искусство обесценилось, твой след в истории - просто очередной отпечаток в густой глине. Становится ли отвратно от звуков, которые издает твой инструмент? Есть и это. Судя по реакции людей в комнате, я стало еще более невыносимой, чем была до реабилитационной клиники. Я не помню, какой была, хотя что-то подсказывает, что в определенные моменты каждый из находящихся здесь людей мысленно называл меня гребаной язвой. Наша ругань все еще витает в воздухе вместе с сигаретным дымом, стелящимся под потолком. Во мне не осталось чувств. Полупрозрачную ширму прорезали ножом, разрывая тонкое полотно; через пробитую дыру можно видеть все тот же мир, но с большими оговорками. Люди приземленные, более реальные и простые, лишившиеся своих волшебных красителей, отбрасывавших причудливые тени на человеческие лица. Свет в темном зале кинотеатра включается, и ты понимаешь, что человек перед тобой вовсе не змееволосая Горгона и не прекрасная королева без замка, а простая женщина. Я слышу ее ядовитые слова, произносимые без звука. Я слышу их, глядя в ее глаза неотрывно, словно кроме нас в комнате нет никого. Нет чувств, звуков - только я с пачкой сигарет в руках и она с закинутыми на стол восковыми ногами. С такого ракурса, изредка опуская взгляд и прерывая безмолвный контакт, я могу видеть край ее кружевного нижнего белья, которое снова выставлено напоказ. Искусство продается, наша музыка стала работой, и она делает все, чтобы продукт хорошо расходился. Розовый кончик языка облизывает верхнюю губу со смазанной красной помадой. Ну, давай же, чего ты ждешь.- Жаль, не погуляем на свадьбе. Еще один союз двух любящих сердец оказался несчастной любовью, - она косится на сидящего у окна Эрика, пока ярко-красные губы проговаривают нарочито громкую непринужденную речь. Эрик тихо хмыкает, и можно различить явный сарказм в этом звуке. Я молча жду продолжения от курящей Кортни. Уровень взаимосвязи между нами снова упал, как только свет на сцене выключился. Она тянет время, выкуривая сигарету, глубоко и медленно затягиваясь, а я лишь верчу в руках пачку сигарет, словно меня это не волнует. Меня это не касается, я в стороне от восковых фигур. Мой взгляд исподлобья снова сталкивается с ее сужеными глазами. На красных губах пролегает тень торжествующей улыбки, она снова убирает сигарету ото рта. Ну, давай же, мы обе знаем, что ты собираешься сделать. Давай же, зачем медлишь, другого шанса у тебя не будет. Сейчас я в ловушке, и мне придется защищаться, устрой мне краш-тест, тебе ведь самой нужен выплеск. Мои губы трогает незаметная для Кортни и остальных усмешка. Она прекрасно понимает, о чем я думаю, как и я знаю, что она собирается сделать. Уже проходили, но танго танцуют вдвоем, так что, возможно, мне придется слегка подпортить ее сценарий.- Браво, Кристен, - ярко-красные большие губы снова раскрываются, и я слышу исходящие из них слова, оглядывая пачку из-под сигарет в руках. Курение опасно для здоровья. Бутан, кадмий, метан, никотин. - Даже придраться не к чему. Кто бы мог подумать, что эта милая невинная и потерянная девочка, вся такая непорочная и отчаянно желающая спасти наши пропащие души, хлопая своими ресничками и анимашными глазками, обдурит нас всех, как лохов. - Наверное, стоит записать это в лист достижений, - мне не играть в кино, не стать актрисой. Чтобы играть в кино достаточно правдиво, достоверно и гениально, нужно вживаться в роль любого персонажа, которого тебе дают. Нужно стать этим персонажем, жить им. Гениальное искусство притворства. Кортни могла бы стать гениальноугй актрисой, если бы не связалась с музыкой. Она также прекрасно знает, что я не пыталась намеренно войти к ним в доверие, хлопая глазами, но это сейчас волнует ее меньше всего. Нужен лишь повод, нужно начало, своего рода эпиграф к ее последующей изобличающей тираде. Я продолжаю молчать, читая мелкие буквы на задней стенке пачки сигарет. Куда они успели деться за два дня...- Какая же лиса, ну лиса. Так мне мозги еще не дурили. Да что там я, - женщина снова затягивается и переводит взгляд на сидящего у окна Эрика, - за что ты с ним-то так? - Патти громко опускает на пол поднятую к губам бутылку пива, Эрик бросает косой взгляд на Лав и снова отворачивается, ссутулив плечи, - он ведь тебе верил, как наивный дурачок. Тут с самого начала что-то было нечисто.Кортни Лав начинает копаться в теориях заговоров. Снежный ком из бреда и маразма начинает катиться по крутому склону, все быстрее развивая скорость.- Я ведь предупреждала тебя, Эрик, но ты не слушал, - замечает она между делом, чуть закатывая глаза в его сторону. Лжет. Я уверена, что она не говорила ему ни слова по этому поводу ни тогда, ни сейчас. Это лишь часть ее монолога в огромной пьесе для одного зрителя, на которого все эти словечки и рассчитаны. На меня. Я не знаю причин внезапного всплеска в ее настроении, хотя и догадываюсь. Но ей, судя по всему, независимо от рода произошедшей за время моего отсутствия ситуации необходима эмоциональная разрядка, ей необходима чья-то энергия и силы, как кровь вампирше. Ей нужно, чтобы выбранной жертве было неприятно, чтобы ее слова отравляли его изнутри, чтобы он был опустошен и унижен. До невозможного банальный сценарий, который она использует далеко не в первый раз. Снова одни и те же составляющие: не имеющая к ней отношения проблема, вынесение ее на всеобщее обозрение, публичные разборки, публичное унижение, ее торжество. Она делает так вовсе не со зла. Ей просто нужно свежее мясо. Когда ты можешь нанести кому-то вред, когда знаешь, что кто-то боится тебя или просто подвержен тебе и может почувствовать себя плохо от одного лишь твоего присутствия, слов, ты начинаешь чувствовать в себе пропавшую на мгновение силу. С силой приходит и ощущение твердой земли под ногами, уверенность, спокойствие. Что-то выбило ее из колеи, теперь она возвращается обратно. Я открываю крышку пачки и вытаскиваю сигарету зубами. Она что-то говорит, но я не вникаю в слова. К слову, камнем преткновения послужили мои отношения с Эриком. Не знаю, что было между нами, когда я ложилась в клинику, но после сегодняшней утренней прогулки в парке для нас двоих мужчина остался в культурном шоке, переросшем в обиду. Мне стоило бы пощадить его чувства, с точки зрения нравственности, но был ли смысл лгать и обещать что-то? Он хороший человек, но это вовсе не значит, что я априори должна мечтать о создании семьи с ним. Я лишь правдиво сказала, что не собираюсь тратить на него время, и лучше бы ему это принять, не питая никаких иллюзий. Огонь зажигалки опаляет кончик сигареты. Кажется, сейчас самое время для... - Признайся, Кристен.Бинго! Время моего признания, изобличения жалкой душонки коварного человечка под шкурой овцы. Второй акт пьесы, просим занять удобное положение - случайный зритель в моем лице не знает слов. Придется читать по бумажке, придется вторить суфлеру. Ей нужны мои страдания и истощение. Я не могу быть актрисой, я сыграю фальшиво вне зависимости от желания. Танго танцуют вдвоем.- Хватит его мучить. Скажи, что ты не любишь его, - змеиное шипение закрадывается мне в уши, из ноздрей двумя струйками вылетает дым.- Я не люблю тебя.- И ты на самом деле никогда не любила его. Ты обманывала.- На самом деле я никогда не любила тебя.- И весь этот фарс с самого начала был только для удобства.- Этот фарс был только для удобства, - я поднимаю глаза на стоящую в трех шагах от меня Кортни. Она выше, ее тень падает на болезненно-белый загаженный пол, ее волосы растрепаны, макияж размазан. На ее лице нет ни тени улыбки, она не получила желаемого. Я не ползаю на коленях, я не пытаюсь убежать прочь от ее злых слов и методов, я сижу напротив нее с закинутыми на стол ногами и сигаретой в зубах. I can't get no satisfaction.- Что? - голос поднявшегося на ноги Эрика разрезает новый безмолвный диалог между нами. Я отрываю взгляд от повернувшей голову в сторону мужчины Кортни и сталкиваюсь глазами с его, слегка поблескивающими в темноте. Белки испещрены сетями капилляров, но это вовсе не от того, что его настолько поразило все это откровение за один вечер, и он тихо плакал в углу. Эрик просто вмазался кокаином на пару с Патти перед концертом, отсюда и глаза графа Дракулы. - Что за чушь вы обе тут городите?- Ты ее слышал, Эрик, - замечает стоящая уже спиной ко мне Лав, пытаясь выудить что-то из своей сумки на столе.- Заткнись, - твердо отвечает Эрландсон в сторону, затем его глаза снова возвращаются в мою сторону, - ты это все серьезно сейчас? - его темные глаза больше не выглядят, как обычно, наивными, пустыми или просто темными без эмоций. Я вижу злость и обиду, хотя пока он лишь пытается докопаться до истины, понимая, какую роль в этих откровениях занимает Кортни. Я бы, возможно, могла ответить что-то другое, как-то объяснить все снова, зачем-то тратя время и слова на уже сказанное. Могла бы промолчать, если бы это было между нами, но сейчас рядом Кортни. Кортни, которая стоит, прислоняясь задницей к краю стола с каким-то скудным провиантом, которая курит тонкую сигарету, поднося ее к губам правой рукой, которая ждет моего ответа, ждет моей ошибки, оплошности, чтобы навалиться. Она ждет проявления сильных чувств от меня. - Ты меня слышал, - просто отвечаю я. Эрик пару секунд стоит неподвижно, а затем закатывает глаза и широкими шагами уходит обратно на свое место, садится у окна. Кортни сужает глаза и чуть сжимает губы, она опускает взгляд на пол и тушит еще практически целую сигарету о стол.- Я рада, что мы разобрались во всем именно сейчас. Но мне жаль, Эрик.- Отвали. Тебя это не касается.Итак, звонок на третий акт пьесы прозвенел. Просим всех занять свои места в зале. Третья часть постановки. Поговорим о важности семейных уз.- В смысле не касается? Я люблю всех вас, мы же одна семья, мы - группа, и я не позволю, чтобы какая-то крыса, - ее взгляд снова на мне, - пудрила кому-то из вас мозги и причиняла боль. Если она выбрала такую тактику, то пусть валит в свою сточную канаву, - я фокусирую взгляд на циферблате наручных часов на поднятом к глазам запястье.- Ты опоздала.- Что?- Третья часть опоздала на пару минут. Вторая часть с разоблачением меня слишком затянулась, - Кортни смотрит насмешливо, хотя за этой гримасой видно, что она думает о возможных способах наступления в данной ситуации. Мы словно кружим по залу, держа друг друга за руки в бесконечном танце. Мой выпад - она думает, как отразить, ее выпад - механизм моей защиты снова в деле.- Те таблетки, которыми тебя пичкали, видимо, сильно влияют на умственную деятельность.- Они расширяют сознание, - я сощуриваю глаза и медленно затягиваюсь, постепенно вбирая в себя дым зажатой в губах сигареты, - и ты повторяешься, - мои слова выходят наружу облаком дыма, - это слишком банально, примитивно для тебя. Словно на очередном фильме из всей серии у режиссера кончилась фантазия, и он решил повторить уже пройденные удачные приемы, - актеры далеко не всегда становятся хорошими режиссерами, они могут лишь подстраиваться под условия созданной другим человеком вселенной, но не создавать собственную, - не очень эффектно смотрится, Мишель. Очередное нападение с моей стороны, к которому она явно не была готова. Глаза расширяются и снова сужаются, губы сжимаются, и мне кажется, что я слышу глухой скрип ее зубов. Ее плечи напряжены. Кажется, в этот раз я задела ту самую струну, тот самый аккорд, который не столько неприятный или болезненный, сколько выбивающий из колеи. Он дезориентировал ее, это играет на руку мне. - Ну же, - я слышу, как мой голос становится более ласковым и хитрым, раз уж она захотела увидеть во мне лису, - удиви меня, ma belle.- Ты считаешь, что это банально? - интересуется она и кивает после моего кивка самой себе. Она уставляет руки в бока и проходит к своему покинутому некоторое время назад стулу у стола со скудной едой. Кортни опирается локтями о колени своих скрывшихся под достаточно длинной, матово поблескивающей тканью платья ног и смотрит на меня.- Значит, сценарий заезжен? - я наблюдаю за ней сощуренными глазами через полупрозрачную вуаль никотинового дыма и киваю с легкой усмешкой, - хочешь чего-то новенького? - снова медленный кивок, - эй, Эрик.- Чего? - его голос звучит глухо. Я кошусь на сидящую у стены на полу Патти, которая так и не произнесла ни слова с момента нашего вторжения в эту комнату подобие гримерной. Она смотрит куда-то вперед, мысленно наверняка мечтая, чтобы все это поскорее закончилось. Перекрестный огонь. Если Эрик попал под самый обстрел, то про нее как раз все забыли. Мерзкое чувство своего собственного отсутствия в реальности.- Ты очень хороший друг, ты сам это знаешь. Ты умный, красивый, чего уж греха таить, и действительно талантливый парень. Я не вру и не издеваюсь, ты сам прекрасно знаешь, чего стоишь. Ты нам дорог, и, я думаю, Кристен сама считает так же.Так, стоп. Этого в первоначальном сценарии не было. Главная актриса забила на слова и решила заняться самодеятельностью, уводя все пьесу в дебри лесов. Самодеятельность от Кортни Лав. К этому я готова не была.- Ты действительно хороший человек, хоть и бываешь иногда глупым и бесхарактерным, но недостатки есть у всех, - она смотрит в бок, она смотрит на Эрика и говорит все это. И она не врет. Это сбивает с толку, я пытаюсь мысленно поймать нить ее нового плана, но не могу отыскать ее. Черт.- И я, и Патти, и Кристен это знаем. Но вот той, кого ты так любишь, это все на фиг не сдалось, - я снова затягиваюсь, перебегая взглядом с профиля Кортни на затылок Эрика, пытаясь понять, что она задумала, - ты ей не нужен, как и все мы; ей все равно - жив ты или мертв, - может, она выбрала новую жертву в виде Эрика, решив отстать от меня? - ты не задумывался, почему со всеми этими качествами ты ей не нужен?- Потому что любят не за качества. Скоро третий десяток пойдет, пора бы знать, - глухо отвечает затылок Эрика.- Конечно, не за качества. Но дело даже не в этом. Хочешь, я назову тебе главную причину, по которой ты совершенно не нужен ей? Хочешь, скажу, почему ей всегда было плевать на тебя? - громкость ее голоса повышается, но Эрик оборачивает голову только на секунду и не полностью. Ее глаза сталкиваются с моими.- Зачем же ей нужен кто-то, когда ее трахает сам Курт Кобейн?! - сигарета замирает в моих пальцах, недонесенная до приоткрытого рта. Взгляд поднимается чуть выше, сталкиваясь с ее сужеными торжествующими и действительно злыми глазами снова. От конца тлеющей сигареты вьется полупрозрачный дымок. Повисшую тишину в гримерной вдруг нарушается кроткий шорох и стук чего-то упавшего на землю. Поднявшаяся на ноги Патти быстрым шагом пересекает расстояние от угла, в котором сидела, до двери, проходя между мной и Кортни в трех метрах от меня. - Эй, стой, куда это ты? Пат! - со смехом кричит Лав вслед хлопнувшей дверью Шемель, поднимаясь со стула. Поглядев на дверь пару секунд, она снова начинает смеяться и оборачивается лицом ко мне, кивая на дверь. На моих губах также проскальзывает кривая машинальная усмешка, хотя внутри я, глядя в глаза Лав, пытаюсь понять, что делать дальше. Старый прием тут нужно использовать очень осторожно, иначе можно нарваться на мину. Я сапер на вражеском поле. Один шаг не туда, и мои кишки сделают крутое пике, приземляясь на землю склизкими ошметками. Теперь Кортни перестает смеяться и медленно заходит за спинку своего стула, облокачиваясь об нее. Да, теперь она чувствует себя гораздо уверенней. Мои поздравления. Теперь отступать и защищаться придется мне. - Итак, - начинает Кортни снова, - зачем ей нужен ты весь такой добрый и наивный, когда ее трахает мой муж? - в ответ ей доносится молчание со стороны Эрика, - вот и я считаю, что незачем. Ну и как тебе, м? Нравится? - теперь она обращается ко мне. Ее слова меня не задевают, но делают именно то, что более всего опасно в такой ситуации. Они сбивают. Ты сбиваешься, начинаешь путаться, хвататься за любую мысль, нервничать, она это видит, выпускает когти, налетает со спины и ломает шею. В мыслях проносятся десятки глупых идей для ответа, но все не подходят, выглядят жалко. Я на минном поле. - Я знаю, что ты приезжала к нему, крыса, - она сильнее облокачивается о стул, сжимая его спинку руками. Я замечаю это и продолжаю ждать, чувствуя, что выход приходит сам собой. Для нее это какая-то больная тема, ей неприятно думать, что Кобейн может изменять ей, хотя здесь я склонна понять ее полностью. Напрягает только тот факт, что сам Курт действительно сдержал слово, данное неделю назад, и позвонил с очень интересной просьбой. Весьма интересной, учитывая сложившуюся в настоящий момент ситуацию. Ее глаза выглядят злыми, отчаявшимися. Тут что-то нечисто, но разбираться я буду потом, если раскопок их грязного белья не избежать. Сейчас нужно хвататься за эту нить, которая доводит ее, что она пытается скрыть.- Кали нашептал? - дым выходит изо рта легким облаком.- Неважно, кто нашептал. Меня волнует только то, что ты, бл*ть, приезжала к моему мужу! - спустя пару секунд она сжимает губы, понимая свою явную ошибку. Я слышу, как где-то на фоне взрывается бомба на моем минном поле. Подорвалась. Мои губы трогает усмешка. Я снова в игре.- Зачем же ты туда наведывалась? На концерт посмотреть или просто изголодалась в больнице по грубой мужской силе? - завирается. В моих мыслях случайно вызванными ассоциативными образами проскальзывают худые руки с слегка заметными выпуклыми линиями вздувшихся вен под бледной кожей; шея с едва выдающимся вперед кадыком, проглядывающими артериями и полосами выпирающих у ее основания ключиц; худой немного сужающийся к низу силуэт спины с треугольными тенями лопаток. В принципе, все, что я могла когда-либо видеть. Она ждет ответа, явно завираясь в своих же определениях. Мне нужно развить эту тему.- Почему бы тебе не спросить об этом у своего глазастого шпиона? Возможно, я пребывала в таком невозможном экстазе, что была не способна понимать происходящее вокруг. Ее пальцы сильнее сжимают спинку стула, хотя лицо не меняется. Она наверняка бесится, видя, что меня пока ничто не берет из ее арсенала. Ошибается. Я хожу по чертовски тонкому льду, так что могу видеть чешую плавающих в ледяной воде рыб. Одно неверное слово или междометие - все дело погорит. Если я переборщу с издевкой и сарказмом в словах, это выбесит ее окончательно, и я заработаю себе злейшего врага на всю жизнь или ближайшее время существования. Если я буду молчать, она будет наступать снова, уже грязно, неумело, забив на все, но пытаясь только придавить меня. Если я хоть одним поворотом головы покажу, что я опасаюсь всего этого, что мне совсем не доставляет удовольствия поддерживать тему своей "сексуальной связи" с Кобейном, она налетит еще быстрее, я сама выдам свою слабину. Она сейчас слишком напряжена и от того гораздо более внимательна к мелочам, но так же и озабочена, подавлена какой-то личной проблемой, ставшей причиной этого ее блицкрига.- Со школы так не трахалась, - моя ошибка. Мина подрывается, и отголоски звука ударной волны долетают до меня, поднимая волосы порывом ветра. Она не замечает явного перегиба. Я оступилась, нарушила свои же правила, но она не заметила. Она слишком поглощена этой проблемой, мне не до конца понятной. Шорох снова раздается в повисшей тишине, и на этот раз комнату быстрыми шагами покидает Эрик, шипя сквозь зубы "долбанутые сучки". Нас двое. Меня одолевает какое-то странное желание добить всю пачку сигарет, выкурить полностью, высосать весь дым, чтобы он наполнял полости тела вместо крови. Вместо лейкоцитов в моих сосудах будут протекать соединения бутана и метана. Я вытаскиваю последнюю сигарету зубами и снова поджигаю ее. Кортни смотрит на меня, а я смотрю, как дым начинает виться от конца сигареты, делая мелкие затяжки. Ее публика исчезла, оставив после себя, как зрители в цирке, только упаковки из-под попкорна. Теперь ей не перед кем разыгрывать драму, без массовки даже ее пьеса для одного человека теряет смысл и первоначальный замысел. Что ты теперь предпримешь? Мы обе знаем, что ты не собираешься покидать это поле с чувством неудовлетворения. Ты захочешь довести все до конца, как будто желание извести меня - твоя личная доза, которую ты должна получить любыми средствами и силами. Может, стоит поддаться тебе? Нет, это только еще больше разозлит. Кортни с шумом выдыхает и отходит от своего стула, выходит на середину комнаты, ероша выбеленные кудри. Я поднимаюсь вслед за ней, зажимая сигарету зубами. Проходя мимо и не поднимая глаз на нее, я чувствую легкий сладковатый шлейф парфюма, окутывающего ее невидимым коконом. Я дохожу до стола со скудным запасом предоставленной нашей группе еды вроде фруктов на тарелке, каких-то конфет и пирожных в плетеных корзинках. Струйка дыма ударяет в глаза, вьется вверх, к моему лицу. Боковым зрением я замечаю, что женская фигура на середине комнаты куда-то отходит, наклоняется к чему-то за доступными моему зрению пределами. Я не оборачиваюсь, позволяя ей применить свое последнее, еще неизвестное мне оружие, реабилитироваться. Сейчас мы в разных углах зала, как боксеры на перерыве. Вода, смена капы, напутствия от тренера, воодушевление, второе дыхание и снова в бой, мутузить друг друга, выплескивая всю оставшуюся силу. Мои пальцы откладывают подсохшее с одной стороны яблоко на стол, вынимают из корзинки остальные фрукты. Я что-то ищу, хотя прекрасно знаю, что не собираюсь ничего есть. Обманный прием для отвода глаз.- Ни один из моих снов не был настолько реалистичен. Когда мелкое, сморщенное, как поверхность гнилого фрукта, тело дочери моей матери вырезали из меня, я все еще чувствовала шевеление ее раздавленных плавничков в густом месиве своей крови и мяса, - пропитанный никотином несуществующий ветер доносит до моих ушей голос стоящей позади Кортни, и я медленно поднимаю глаза от клетчатой ткани, уставляясь в противоположную стену, - врачи говорили, что это фантомные боли. Я чувствовала, как оно бьется внутри своей разрывающейся оболочки. Ее ярко-красные сосуды пульсируют, разрываясь каждую секунду, треща. Ее кровь смешивается с горящей гнилью моего тела - всплывает слизь. Мы словно варим мыло внутри моего живота...Я прекрасно знаю, что последует дальше. Она может остановиться, и я практически слово в слово продолжу этот рассказ. Я слышу треск мелких, как будто рыбьих, косточек под цепкими испачканными разводами крови на синей резине его кожи пальцами врача. Он давит на ее беспомощное тельце, вырывая с корнем, словно сорняк. Внутри я рыдаю: "Хватит! Прекратите это делать, так нельзя! Вы раздавите ее!" Но из меня не выходит ни слова кроме тяжелого дыхания в такт тихому дрожанию ее плавников. Предсмертные судороги агонии. Если курице отрубить голову, она будет "бегать", так как мышцы все еще работают под импульсом от нервов. Дочь моей матери только вышла на этот ослепляющий свет ламп, чтобы затем снова, пережив этот кишащий гнилью ужас, вернуться обратно к мнимым вратам рая.- Как свежее мясо в соку из собственной крови и лимфы или гнилой фрукт, она преет в луже из своей крови на железном подносе, медленно разлагаясь, - мои глаза снова смотрят в поднявшиеся от исписанных страниц толстой тетрадки глаза Кортни. Торжество в ее глазах, уверенность и снисходительная усмешка. Она с интересом перелистывает страницы. Мои руки сложены на груди, поясница прижата к краю стола за спиной. Я жду ее дальнейших действий. Мысль о том, что она залезла на запретную территорию, не формируется в моей голове полностью. В порыве отчаяния и желания сделать хоть что-то доходят и не до такого. На этот раз она выбрала чертовски грязную, но эффективную тактику. Мне снова нужно как-то отступать, оставаясь на месте.- Я-то думала, Кобейн помешан на все этой мерзости, но ты явно больна, - со смешком заявляет Кортни, перелистывая страницы и вычитывая что-то. Моя рука вытягивается вперед, перпендикулярно женщине. Никаких резких движений и ярких проявлений эмоций.- Верни. Я не пишу там эротические новеллы с твоим мужем в главной роли.- Мне не нужны описания секса с моим мужем, я сама обновляю впечатления об этом каждую неделю, - на моих губах проскальзывает улыбка. У нее не выходит. Она понимает, что не может действовать на меня своими методами, хотя и была близка к этому. Основная угроза пала. Теперь ей просто нравится лезть в чужие мысли, высказанные на страницах дневника. Она стоит близко, и я могу отобрать его, но вместо этого жду, глядя на ее выбеленные волосы, пока она читает.- "Эти шрамы на костяшках пальцев давно зажили, но чтобы увидеть их глаза не нужны. Ты просто чувствуешь их, сразу слышишь свист указки и видишь перекошенное ненавистью ко всему живому лицо святого человека. Бог оставил нас наедине со своими черными от копоти глашатаями курортного поселка под названием "Ад". Как это характеризует Бога? Как что-то может характеризовать отсутствие чего-либо?" - Кортни хмыкает, - и как давно ты утратила веру в Бога?- Когда мне начали ее прививать.- Твой писательский талант сгниет в могиле неизвестности, - она протягивает закрытую тетрадь мне, но, приняв ее, я все еще стою напротив Кортни, вглядываясь в ее лицо. Сигарета в пальцах тлеет, пепел неслышно падает на загаженный болезненно-белый пол. Легкие за каждый вдох наполняются новой порцией из смеси кислорода и никотина в тихой гримерке. Где-то в городе на дороге водитель превышающего скорость автомобиля резко закрутил руль в сторону, чуть не улетая в кювет. До нас доносится лишь глухой визг покрышек. Он тут же тонет в глубоком вакууме ночи. Я вижу бледные родинки на коже открытой низким декольте кремового платья груди. - Ты понимаешь, что мы остались здесь вдвоем, Кристен? Ее глаза смотрят в мои; мои глаза смотрят в ее.