Часть 60 (1/1)

Странное время настало,Странное время пришло за нами...Нашим обыденным радостям Пришел конец.Но игра будет продолжаться,Даже если нам придется спасаться бегством...Да!Странные взгляды скользят по странным комнатам,Странные голоса говорят о приближающемся конце...Хозяйка усмехается -Её гости спят, утолив греховную страсть...Позволь мне рассказать тебе о грехе -Ты увидишь, что это грех и есть. - The Doors - "Strange Days".- Линда, погоди! - с новым достаточно сильным толчком в спину я, спотыкаясь о дверной порог, буквально вываливаюсь из комнаты. За спиной слышится только оглушительный треск хлопнувшей двери, на которую я с недоумением оборачиваюсь, сталкиваясь взглядом с гладкой деревянной поверхностью. В ушах все еще отдается стук двери и голос разозлившейся гораздо сильнее обычного Линды, пока до слуха не доносится осторожное покашливание уже за моей спиной. Словно в трансе, я оборачиваюсь на неловко застывших рядом двух парней хиппи с длинными волосами и бородами и Джеронимо. - Не вышло, - я пожимаю плечами, на что товарищи только кивают, сочувственно улыбаясь. Они по очереди похлопывают по плечу или дарят объятья, прежде чем развернуться в обратную мне и двери номера сторону. Мне остается только лицезреть их удаляющиеся цветастые из-за расшитых заплатками и бисером пончо спины, пока три фигуры не скрываются за поворотом к лестнице на первый этаж. Голову посещает мысль, что я могла бы наведаться в номер оставшейся с одной только дочерью после отъезда Кобейна Кортни и скоротать вечер в ее компании, но я сразу отметаю эту идею, тряхнув головой. Уже и так слишком большое количество людей вовлечено в проблемы, творящиеся в моей жизни. Запрокинув голову чуть назад, чтобы касаться макушкой стены, я выдыхаю и медленно съезжаю вниз по ней, пока не достигаю пола. От долгого прямого взгляда на горящую в противоположной стене лампочку перед глазами расцветают разноцветные пульсирующие круги, рассеивающиеся мелкими мошками по сетчатке глаза. Если хорошенько прислушаться, можно различить глухие из-за своей удаленности голоса с первого этажа, куда, вероятно, прибыли новые постояльцы, а также невнятные звуки из ближайших дверей номеров на этом этаже в тихом коридоре. Безмолвным остается только номер, дверь которого закрылась за моей спиной несколько минут назад. При каждой новой мысли о донесшемся откуда-то звуке перед глазами формируется ассоциативное изображение, на котором проецируются все собранные мозгом случайно данные. Тем не менее, этот вялый поток информации и привязанных к ней образов не может вытеснить жужжащие в голове неутихающим роем мысли о недавнем "разговоре" с Линдой. Сейчас меня не оставляет ощущение, что она сидит спиной ко мне за этой же стеной, только внутри номера; я словно чувствую ее через эту стену, скорее всего это лишь иллюзия и обман моего сознания, но я не могу ему противостоять. Как и всему тому, что постепенно разъединяет нас. Словно кто-то медленно тянет в разные стороны приклеенные друг к другу еще свежим слоем клея половинки бумаги. Частички связующей клейкой жидкости растягиваются, словно связки или сосуды, по мере разъединения все еще держащихся друг за друга обрывков бумаги. Я бы так хотела снова склеить их вместе, снова прикрепить все, что оборвалось, но любое мое действие оказывает только обратную атаку, все рушится с еще более удвоенными масштабами. Причина ли этого в разности наших мировоззрений и непонимания взглядов друг друга? Если так, то по какой-то причине раньше это не вставало такой непреодолимой стеной, за которой мы, как и сейчас, находились рядом, но по разные стороны. Как же чертовски жаль, что другого человека действительно невозможно засунуть в свое тело, чтобы показать мир, предстающий в твоем собственном видении. А может, проблема в том, что она и так видит все, что предстает мне и понимает это, но не может принять. Проблема восприятия одного и того же предмета, идущая трещиной между одной цельной мышечной тканью; проблема, основной принцип которой заключается в неприятии видения другого, невозможности держаться за эти существующие на самом деле точки соприкосновения. Мне следовало бы умерить свой пыл и беспечность, заглушить свою тягу к безумствам и пьянящей свободе, хоть раз приучиться стоять ногами на земле, жить в этой объективной реальности, которая душит выхлопными газами городов, тупой грубой речью пьяного быдла и бездумной тратой данного на жизнь времени. Ей бы следовало хотя бы раз отпустить эту так привязанную к ней реальность, позволить себе рискнуть и отправиться к неизведанному за гранью реалий окружающего шумного города, где ей все кажется привычным и безопасным; хотя бы раз взять мою руку и идти вместе, забывая про материальный мир, отправляясь в мир свободы и иллюзий, в дикий неизведанный мир. Но она никогда не отпустит эту платформу своей защищенности от более высокого, не отпустит и не уйдет в неизвестное путешествие со мной. Я никогда не смогу добровольно отдать себя на растерзание тому, чему всегда противилась, с чем не могла и не смогу смириться. Но как же чертовски больно и неприятно хотя бы какой-то частью сознания понимать, что она может уйти, моя тихая гавань исчезнет, что она разъединится со мной, снова забирая свой свет. Вскочив на ноги, я с силой принимаюсь стучать сжатыми до боли в ладонях кулаками в глухую деревянную стену закрытой двери. Громкий дробный звук становится громче, когда я не добиваюсь желаемого, когда она продолжает игнорировать мой стук, и костяшки пальцев начинает саднить от множественных ударов о твердую поверхность. Я ударяю снова уже раскрытыми ладонями, пытаясь добиться хоть какой-то реакции, вероятно, пугая ее, но сейчас эта мысль не находит никакого отголоска внутри. В закрытую дверь ударяется колено, из-за чего по всей ноге проносится легкая болезненная дрожь, на которую я не обращаю внимания. Ладони и нога снова ударяются в дверь, и частью сознания я уже понимаю, что не пытаюсь дождаться ответа, а хочу вышибить эту дверь, чтобы войти. Сейчас около двенадцати часов ночи, и многие постояльцы уже наверняка спят в теплых постелях после долгого дня, а мой раздающийся по всему коридору стук в закрытую дверь мало помогает им в этом занятии, но и это остается незамеченной мной мелочью. Какие бытовые проблемы могут остановить человека, так отчаянно непонимающего, что происходит, так отчаянно, словно захватывая последний глоток кислорода перед неминуемой гибелью, пытающегося спастись, спасти свое будущее и настоящее? От последнего удара кулаком о дверь, я болезненно морщусь, шипя сквозь зубы и, как подбитый пес, отхожу от двери, сгибаясь пополам. Только сейчас я физически могу ощущать, как по прижатой к животу правой руке начинает протекать кровь, разнося болезненные ощущения по всем сосудам, как сбитые костяшки пальцев начинают отчаянно ныть, а места, где кожа чуть содрана, щиплет. Крепко сжав зубы и зажмурившись, я протяжно рычу, запрокидывая голову назад. - Открой эту гребаную дверь, или я выбью ее к чертовой матери! - не скупясь ни в выражениях, ни в громкости голоса, рычу я, снова вернувшись к двери и долбанув коленом в деревянную поверхность. Эта область ноги, словно немеет и уже не различает никаких ударов. - Мать твою, открой дверь!.. Я знаю, что ты меня слышишь, Лини, тебе лучше открыть эту херову дверь, - прижавшись щекой к холодной поверхности, проговариваю я внезапно налившимся какой-то извращенной ласковостью голосом с явно различимым ядом, чувствуя, как на губах расползается маниакальная улыбка. Я чувствую, как дыхание сбивается, вырываясь из зубов с рваным звуком, а пальцы на руках начинают слегка подрагивать, но я тут же мотаю головой, прогоняя это состояние, и сжимаю их в кулаки. - Поросята, поросята, впустите меня*, - тем же голосом проговариваю я, вежливо и предельно тихо постукивая в закрытую дверь, из-за которой не доносится ни шороха, - вот я сейчас как сдую ваш маленький домик! - последнее словно тонет в огласившем коридор громком стуке в дверь, в которую я снова ударила ладонями, а затем навалилась и всем боком, пытаясь выбить неподдающуюся деревяшку. Открывается какое-то второе дыхание, и я, уже совершенно не различая, что делаю, с остервенением ударяю в дверь сбитыми кулаками и ногами.- Открой, открой! Впусти меня, черт бы тебя, впусти меня! Линда, открой гребаную дверь! Я сейчас вышибу ее к херам собачьим!- Я тебя сейчас мозги вышибу, дура, если не заткнешься, - тяжело дыша, из-за чего плечи и грудная клетка высоко поднимаются и опускаются, я поворачиваю голову в сторону донесшегося мужского голоса. В метрах четырех от меня у открытой двери своего номера оказался достаточно молодой мужчина с рыжими прямыми волосами до плеч и рыжей бородой, одетый в какие-то клетчатые шорты и гостиничный халат. Тяжело дыша сквозь зубы, из-за чего звук получается чуть свистящим, я обегаю его бешеным взглядом, чувствуя, что готова наброситься на него в эту же секунду, однако на заспанного явно недовольного постояльца это не действует. - По часам не ориентируешься, что ли? Люди гребаные спят, так что давай либо вали отсюда, либо заткнись, - проводив его снова скрывшуюся за дверным проемом номера фигуру, я шумно и медленно выдыхаю через нос, немного остужая свой пыл. Еще раз кинув взгляд на закрытую дверь напротив, я, шаркая ногами и хмуро оглядывая уютный коридор небольшой ирландской гостиницы с цветами в настенных горшках, ухожу к лестнице на первый этаж. За несколько быстрых шагов, минуя сразу по две невысокие ступеньки, я оказываюсь на пустующем первом этаже и тут же вылетаю через дверь на улицу, наконец, падая на ступеньках крыльца. Руки локтями уставляются в согнутые колени, когда я, сгорбив спину, замираю, раздумывая, что делать дальше и пытаюсь мысленно успокоиться. В темноте опустевший двор рядом с небольшой трехэтажной гостиницей с миленькими наличниками на окнах и аккуратными стенами из темно-бурых бревен и камня едва освещен тусклым светом нескольких фонарей по краям двух широких извилистых дорог, между которыми кругом образована клумба с чуть пожелтевшей травой. Невидящим взглядом окидывая очертания видимых на темно-синем фоне далеких гор, кажущихся тенями, я пытаюсь обдумать идею пойти и хорошенько надраться в ближайшем пабе, но она так и остается в состоянии зародыша. Если я забью на образовавшуюся проблему, разрыв между мной и Линдой станет еще больше. Задумавшись, я окидываю взглядом темный двор и виднеющиеся у далекого горизонта огоньки города, а затем поднимаюсь на ноги и отхожу на несколько шагов от крыльца. В поле зрения попадает запомнившаяся еще на въезде небольшая каменная лестница с правого бока здания, ведущая к какому-то входу для персонала и оканчивающаяся ровно у второго этажа. На фасаде здания я замечаю пять аккуратных балконов, три из которых находятся у каждого из окон на втором этаже, а остальные на третьем. Впервые за этот вечер в голове мелькает хорошая идея, к осуществлению которой я, оглядевшись по сторонам, приступаю, когда убеждаюсь, что поблизости нет никаких сторонних наблюдателей, а отовсюду доносится лишь неровный стрекот кузнечиков в высокой траве за территорией гостиницы. Поддавшись порыву, я быстро вбегаю по каменным ступенькам темной лестницы сбоку здания гостиницы и, не дойдя несколько ступенек до двери, останавливаюсь. Приходится прыгнуть вперед со всей силы, чтобы зацепиться за перила крайнего балкона на втором этаже, а затем и приложить некоторые усилия, чтобы подтянуться и оказаться на самом балконе, благо за моими передвижениями никто не наблюдает. Приложив к окну руки, чтобы не отсвечивало, я понимаю, что в светлом номере живет не Линда, а какая-то пожилая пара, которую можно разглядеть сидящей у телевизора. Терпеливо выдохнув, я осторожно перелезаю через перекладину между балконами на следующий, смежный с первым, и на этот раз удача улыбается. В номере горит лишь тускло отсвечивающая настольная лампа на тумбочке у кровати, но на краю кровати, тем не менее, я замечаю сидящую без движения Линду. Закусив губы зубами, надеясь, что ее это умилит, как всегда, я осторожно стучу в окно двумя пальцами, и девушка тут же вздрагивает, оглядываясь. Ее ладонь ложится на ребра с левой стороны, но лицо тут же лишается испуганного выражения, сменяясь раздражением, и Митчелл закатывает глаза, отворачиваясь от окна. Я вытягиваю сжатые губы, играя в обиду, и снова чуть громче стучу в окно уже всей рукой, но Линда все так же сидит спиной ко мне, копаясь в своей сумке. К дроби в окно присоединяется и вторая рука, словно я отбиваю ритм в барабан, а не прошу впустить в номер, однако даже спустя несколько минут мои попытки успехом не заканчиваются, и снова возвращается злость и раздраженность. Снова постучав в окно рукой, я невозмутимо разворачиваюсь к перилам балкона, на которых красуются ярко красные вытянутые горшки с цветами, а затем, подняв один из них, со всей силы кидаю в закрытое окно. Раздается громкий звон битого стекла, который утихает далеко не сразу, так как осколки разбившегося горшка и стекол продолжают осыпаться на пол, сталкиваясь друг с другом.- Бл*ть! Какого хера?! - вскочив с кровати, вскрикивает Линда, тут же хватаясь руками за светлые волосы, пока я с легкой улыбкой на губах перелезаю через оконную раму в номер, порезав ладонь об оставшиеся в ней кусочки стекла. Под подошвами сапог слышится скрипящий треск лежащего на полу битого стекла, на которое я встаю ногами, раскидывая в разные стороны руки и с улыбкой смотря исподлобья на Митчелл.- Here`s Johnny**, - на мой шутливый тон Митчелл никак не реагирует, накрывая лицо руками и возводя глаза к небу, из-за чего я шире улыбаюсь пьяноватой улыбкой и медленной расхлябанной походкой делаю несколько шагов от окна, все же не решаясь подойти к Линде, - ну же, давай обнимемся.- Ты совсем долбанутая? - я удивленно приподнимаю брови, а Митчелл продолжает, - ты разбила гребаное окно в гостиничном номере. Ты хоть представляешь, сколько за него придется платить?! - Лини-и, ну хоть на минуту забудь про деньги, - протягиваю я, опираясь рукой о столик рядом с подоконником разбитого окна.- Конечно, это же не твои деньги! Странно, что зарабатываешь ты, а платить за все твои выходки все равно приходится мне.- Потому что у меня их никогда нет, - я пьяно улыбаюсь, едва раскрывая глаза. Эта тактика вырабатывается сама собой, потому что только так можно вести ожесточенный разговор с этой девушкой без риска, что тебя убьют одними словами. - Это действительно странно, знаешь ли, - сделав задумчивое лицо, начинает Линда, но потом снова срывается на крик, - они ведь все уходят на твои попойки и веселье с этими волосатыми идиотами!- Ты обиделась на меня из-за такой херни? - на лице Линды отражается явное раздражение, словно она едва сдерживается, чтобы не наорать на меня по крупному, - что в этом плохого? Ну повеселилась я с ребятами в другом городе, и что с того? Я же не кололась, не трахалась ни с кем, никого не убила даже. Я же не могу вечно быть приклеенной к тебе, - невнятно проговариваю я, мягко усмехаясь, и прохожу чуть левее, к шкафу, упираясь спиной в один из его углов, - мне нужна свобода. Дикого зверя ведь нельзя держать в клетке долгое время, он становится бешенным... А сейчас, - после паузу продолжив, я оборачиваюсь на разбитое окно, через которое задувает прохладный ветер, - я просто хотела, чтоб ты улыбнулась. Линда замирает, глядя на меня немигающим взглядом и застывшим на лице странным выражением, от которого внутри становится не по себе, хотя я этого и не показываю. Странная смесь из изумления, неверия в происходящее и злости, но при этом во всем этом коктейле эмоций в ее глазах я замечаю поблескивающие у нижнего века слезы, так и не срывающиеся на щеки.- Как с тобой разговаривать? - абсолютно спокойно, словно действительно ожидая ответа, проговаривает она, - дай мне хоть одну подсказку. Одну гребаную подсказку, чтобы я поняла, как с тобой говорить. Я совсем тебя не понимаю. Как тебя понимать?- Я сама себя не понимаю, - отвечаю я, чувствуя расселяющееся внутри гадкое чувство, - я сама не понимаю. Но я знаю абсолютно точно, что очень сильно, слышишь? - люблю тебя.- Нет. Не любишь, - шмыгнув носом, резко начинает девушка, - если бы любила, то задумалась бы, что ты делаешь, когда уезжала с этими хиппарями в другой город на целый день. Если бы любила, то ты бы задумалась, что я буду чувствовать, когда рано утром не обнаружу ни тебя, ни какой-либо записки в кровати. Задумалась бы, как сильно я буду переживать, когда совершенно ни один человек из твоих друзей не будет знать, куда ты пропала. Что я чокнусь тут, пока буду думать, где ты, с кем, все ли с тобой нормально, жива ли ты!- Но я же жива...- Кристен, хватит! Я не понимаю, как можно так легкомысленно к этому относиться. У тебя нет ни малейшего понятия об ответственности и серьезности. Пора уже вырасти.- Мне кажется, никогда нельзя верить людям, которые так говорят.- Хорошо, не верь. Просто сделай это.Безмолвный диалог наших глаз прерывается вновь, когда Митчелл закрывает глаза и с силой втягивает воздух через нос, шумно выдыхая затем. Я наблюдаю, как она расстилает кровать, а затем ложится на бок спиной ко мне. Я же остаюсь стоять у окна, чувствуя, как по редким оголенным участкам кожи проходится ветер, пока внутри распространяется это отравляющее сознание мерзкое чувство без точного определения и названия. Мне просто внезапно становится до ужаса отвратно от окружающего меня мира и людей, от невозможности объяснить все свои стремления, от этой стены непонимания между каждыми даже самыми близкими людьми. Хочется просто лечь где-нибудь, выпасть из реальности на несколько часов, чтобы переждать это ощущение тошноты от проходящей жизни и самой себя. У меня нет такой возможности. Я ведь дала обещание Ей. Только вот так ли серьезно она относится к моим словам и ко мне самой? Почему же не видит того, что я пытаюсь донести, что помогает мне жить каждый гребаный день. Тяжело вздохнув, я обхожу кровать и сажусь на колени со стороны, где лежит Линда, тут же опуская голову. Спустя некоторое время я уже чувствую касание ее рук на своих спутанных волосах. * и ** - цитаты из фильма "Сияние"