Часть 59 (1/1)

Оседлавшие шторм, Оседлавшие шторм.Родившись, мы попадаем в этот мир,Где мы брошены,Как голодные собаки,Как нищие странствующие актёры.Оседлавшие шторм Где-то на этой дороге орудует убийца,Мысли в его голове копошатся, как черви.Возьми длительный отпуск, И отвези детей на отдых.Если ты подвезёшь этого придурка,Конец сладким воспоминаниям.Убийца на дороге, да. - The Doors - "Riders On The Storm". - Оказалось, что она звонила своему дружку-идиоту из Сиэтла, - я со злостью приземляю взятую со стеллажа бутылку виски на дно продуктовой тележки, которую рывками толкаю перед собой, - кредит на нее оформили, ага. - Почему идиоту? Может, он нормальный кент, - со смешком предполагает плетущийся рядом Кобейн, со стороны больше похожий на какого-то психа или пришельца во многом из-за здоровенных очков на носу и уже явной небритости. Я закатываю глаза и снова пихаю тележку вперед.- Он же мой потенциальный соперник.- Ну, она же сейчас с тобой, а не с ним, - замечает Курт и через мое плечо ссовывает в тележку стащенную со стеллажа бутылку с прозрачной жидкостью внутри.- Поэтому я и не устроила разнос, она вообще не знает, что я знаю.- Давай без ребусов, киса, - морщится Кобейн и сжимает пальцами переносицу, практически вслепую следуя за мной по рядам алкогольного отдела небольшого магазина на забытой Богом автозаправке рядом с темным лесом. - Кури меньше, котик, - сделав паузу, я подманиваю пальцем Кобейна наклониться ближе ко мне, глядя при этом на кассы, - а если еще раз назовешь меня так, - начинаю я, когда музыкант склоняет голову, вслушиваясь, - это пойло попадет в твой организм только через задний проход, смекнул? - Кобейн поджимает губы в неловкой улыбке и кивает.- Мой косяк, согласен. - Я не сомневалась в тебе, - сухо чмокнув его в щеку, я снова толкаю ногой тележку перед собой, выруливая из ряда стеллажей с винной продукцией к кассам, где, помимо самого кассира и сидящей у его стойки собаки, присутствует парочка потенциальных покупателей, один из которых мощный бородатый дальнобойщик, а второй просто хилый сонный мужчина с блоком сигарет в руках. Тишину сомнительного заведения нарушает шорох упаковок на кассе и доносящаяся из едва дышащего приемника незатейливая песенка, в которой среди череды помех можно узнать хит "The Knack". Облокотившись о тележку в подобии очереди за спиной хилого мужчины с сигаретами, я достаю из смятой пачки из кармана джинсов пару сигарет, одну из которых засовываю за ухо, а вторую прикуриваю от огонька на конце спички. Не знаю точно, почему, но с использованием спичек во время курения сам процесс кажется более привлекательным. Может, потому что лишен этой автоматики, как с зажигалками, из-за того, что можешь наблюдать, как рыжеватые огонек поглощает бывшую прямой спичку, обугливая ее и словно иссушая. Оставшийся за спиной Кобейн от нечего делать принимается рассматривать открытки в крутящейся стойке, когда меня снова настигают невеселые размышления. Пару часов назад меня на пару с Куртом отправили в качестве наказания за провинность в истории с биллетами и деньгами, в которой наше участие и невинность Джона Марвина раскрылись, за допингом на предстоящий вечер очередной попойки. Сегодняшний повод был действительно значим, так как Кобейн планировал отъехать из Ирландии прямиком в Буффало уже завтра, и Кортни заранее уже начинала скучать, поливая супруга слезами и осыпая поцелуями еще утром. Подъехавший к гостинице таксист был уже сам в явной кондиции и во власти желания упасть где-нибудь и уснуть, поэтому по странному стечению обстоятельств и ирландских дорог мы оказались в жопе мира, на окраине Дублина или, проще говоря, на автозаправке рядом с лесом. Идеальная история для криминальной колонки с заголовком "жестокое изнасилование", причем вряд ли в качестве жертвы будет числиться именно женщина...Дым снова врывается в спертый воздух, когда я пространно задумываюсь, что самому Кобейну вряд ли нужны такие масштабные проводы, по поводу которых он уже успел немного поворчать в дороге, заявляя, что "косячка да коньячка было бы вполне достаточно". Естественно первое составляющее своей идеальной формулы он уже успел вкусить, накуривая дымом и таксиста, а ко второму начал от безысходности бытия и сонной очереди прикладываться прямо в магазине, мучаясь в попытках откупорить крышку какой-то бутылки явно не с коньяком. Я лишь машинально протягиваю ему нож и снова возвращаюсь к своим мыслям, закрываясь на время от происходящего в тихом магазинчике. Сейчас бы лечь где-нибудь и подумать, а не нажираться вдрызг, хотя, возможно, я так и сделаю. Надо как-то утихомирить это странное ощущение внутри и желание пристрелить кого-нибудь к чертям собачьим. Чтобы разобраться в проблеме, о ней нужно думать, размышлять, в чем мне постоянно мешали забегающие в номер субъекты, занявшие почетное место в списке ближайших жертв массового убийства. Единственное, что мне удалось понять - со мной что-то происходит, и эти странные метаморфозы пугают не только их жертву, но и Линду. Я перебрала разные причины возникновения таких настроений от своего резкого остывания к девушке до банальных последствий продолжительной завязки, но они не казались достаточно убедительными. Я начинаю чувствовать себя настоящим истеричным параноиком, который не понимает, что происходит и не может установить даже связи меж событиями. Кажется, я точно знаю, что что-то не так; это замечает и Линда, которую на самом деле больше пугают мои неожиданно проявляющиеся даже в моменты веселья мрачные и замкнутые состояния. Но я не в состоянии осознать даже для себя, что именно это такое и чем это вызвано. Это заставляет думать, что на самом деле все нормально, и у меня действительно паранойя, и все кроме меня это видят, а я продолжаю выть, что я нормальная, что я здорова. Так еще не происходит, но катится, судя по всему, именно туда. Курт уже был в курсе моих психозов и подозрений, но лишь загадочно усмехнулся накуренной улыбкой и процитировал строчку из своей же песни*. Помогло мало, но я ему поверила, подумав, что трава лучше всего расширяет сознание. Может, он и правда что-то понимает, тем более, что постоянно божится в своей принадлежности к классу брюзжащих маразматичных параноиков. Я вздрагиваю, когда входная дверь с надоедливым колокольчиком хлопает за вышедшим из магазина дальнобойщиком, и хилый мужчина передо мной медленно проходит вперед со своим блоком сигарет и тремя пачками каких-то цветастых конфет. Я снова оборачиваюсь в поисках своего невольного напарника на этот вечер и обнаруживаю его сидящим на корточках и издающим непонятные на первый взгляд звуки. В вытянутой руке помимо открытой бутылки с каким-то алкоголем лежит пара каких-то конфет, стянутых, судя по всему, со стеллажа. Сидящая в паре метрах напротив него уже знакомая собака, которая чуть отошла от касс, наблюдала за музыкантом с неизменно умным взглядом, словно раздумывая о том, что делает человек. Шатающийся же от принятого допинга и дыма человек, грубо говоря, эволюционировал в обратную сторону. Оголодавшее облезлое животное все же самоотверженно приблизилось к Кобейну и приняло с его руки сомнительное угощение, упаковку от которого я пыталась загнать носком сапога под стойку касс, так как деньги выделили только на алкоголь, а своих у меня, как ни странно, никогда нет. Скорее всего, если судьба наших с Линдой отношений окончится свадьбой или хотя бы совместной жизнью где-нибудь за городом ближе к деревне, всеми материальными вопросами, расходами, покупками, планировкой, бумагами и счетами будет заниматься она, а я буду эти деньги зарабатывать музыкой, если еще буду в группе, либо займусь чем-то еще. Попробую развить относительно неплохие навыки рисования, например. Наглаживая аккуратную голову интеллигентного пса, который успел излизать все руки музыканта, Кобейн щедро делится с животным и выпивкой, вливая в раскрытую пасть. Я почесываю животное по мохнатой, покрытой жесткими волосами шее, когда очередь, наконец, доходит до нас, и мне на обозрение предстает широко раскрытый рот отчаянно зевающего кассира с кривоватыми семерками в верхней челюсти. - Бл*ть, - от неожиданности выругивается кассир, тут же захлопывая рот, когда за моей спиной материализуется поднявшийся на ноги Кобейн со своими футуристическими очками и, пошатнувшись, опирается руками о мои плечи, чтобы не навернуться. Устало и совершенно без желания работать в ночную смену, что вполне нормально, кассир вяло пробивает взятую нами тару. Куда больше внимания привлекает к себе его лысина в форме какого-то сердечка или места, где спина теряет название, ловящая на себя блики тусклого света с потолка. Не собиравшаяся смеяться, я уже сдерживаю усмешку, когда за спиной слышится сдавленное укуренное хихиканье постоянно утыкающегося чем-нибудь в меня Курта, который, судя по всему, никак не может устоять на ногах ровно. Сдерживаемый смех пробирает уже от ощущения, что на лице у меня застыло странное выражение из смеси безысходного невидящего взгляда, направленного на кассу, и невольная полуулыбка на поджатых губах. Кобейна накрывает уже необоснованными хихиканьями полностью, из-за чего почему-то и мне труднее сдерживать смех, но я лишь прижимаю руку к подбородку и губам, наблюдая за чуть покрасневшим кассиром, пока взгляд не перемещается чуть левее его головы на предмет гораздо более дальний. Какое-то истерически-веселое настроение пропадает, когда внимание привлекают к себе две фигуры молодой девушки и мужчины за прозрачными стенами сбоку от магазина. К этому подобию стоянки между магазином и лесом рыжий свет фонаря почти не проникает, но, тем не менее, по тому, как девушка упирает руки в грудь задирающего юбку ее сарафана мужчины можно понять, что происходит. В этот момент все мысли пропадают, остается только жгучее ощущение ненависти, из-за чего глаза сужаются.- Какого хера творит этот жирдяй? - доносится за моей спиной, и кассир сразу почему-то принимает это на свой счет, удивленно поднимая брови, хотя с таким определением Кобейн чуть переборщил, но, наверное, для него "жирдяй" - каждый крепкий мужик. - Я не знаю, но, думаю, кастрация лишней не будет, - отвечаю я, не отрывая взгляда от двух фигур в полутьме. Кассир в этом время указывает пальцем на себя, вопросительно поднимая брови.- Да-а, но думаю, сначала стоит провести воспитательную беседу. Идем, Мими, - постучав ладонью по ноге, Кобейн подзывает к себе опьяневшую собаку и с одним из нагруженных пакетов направляется к выходу.- Мими?- Производное от "миома" - доброкачественная опухоль матки, - поясняет Курт уже на выходе из магазина и неспешно направляется к стоящему у заправочного аппарата такси, чей водитель преспокойно уснул на руле. Неторопливость и полная расслабленность в действиях Кобейна несколько сбивают меня с толку, когда он складывается на заднее сидение купленную тару, а затем невозмутимо разворачивается и идет обратно к магазину. Мне остается только следовать за ним и петляющим по дороге псом, нащупывая в кармане джинсов нож и пытаясь подавить тут же возникшие ассоциации от взгляда на происходящую картину. Изнутри поднимается тошнота и непреодолимое желание свернуть ублюдку шею, однако приходится все же прислушаться к совету взявшего на себя роль парламентера Курта и помочь уже девушке, а не уподобляться насилию. Завернув за Кобейном за угол магазина, я замираю не в силах сделать хотя бы пару шагов вперед, когда уже ясно вижу, что высокий черноволосый мужчина средних лет в засаленной рубашке и с редкой щетиной на перекошенном лице пытается поднять юбку от платья прижатой его же телом рыдающей девушки к стене магазина. На его руку играет то, что изнутри к ней придвинут стеллаж, поэтому происходящего снаружи редким покупателям не видно.- Хэй, урод, какого хера ты творишь? - голос вставшего в паре метрах от ублюдка Кобейна действует несколько отрезвляюще для меня и сбивает с толку уставившегося на него мужика. - А ты с какого хера тут нарисовался, красавец? - мой взгляд на секунду пересекается с испуганными мечущимися глазами прижатой к стене передом девушки. В ее потемневших глазах стоят стекающие и по мокрым щекам слезы. Взяв себя в руки и отбросив все воспоминания, которые сейчас совершенно ни к чему, я вглядываюсь в лицо девушки, жестом головы показывая ей вырываться, пока ублюдок занят светского беседой, но первая же ее слабая попытка заканчивается громким всхлипом из-за еще сильнее прижавшего ее к стене урода. - Я красавец, да. Отпусти ее, и мы с тобой поговорим об этом. Может, я окажусь более подходящим партнером для тебя, мачо. - Ты петушок, что ли? - усмехается мужчина в ответ.- Ага, на палочке, - разговоры в таком веселом будничном тоне, хоть и с веющей угрозой с обеих сторон, ситуации мало помогают, но, по крайней мере, сбивают его с толку, заставляя медлить, - ты можешь пойти в любой сексшоп и приобрести там идеальную резиновую подругу на вечер. Нежная, безотказная и самое главное - молчит, - задумчиво почесав в затылке, он расхлябанной походкой проходит к насторожившемуся мужику, - а приставать к девушкам нехорошо. Она же плачет, ей не хочется, а женщины бывают очень мстительны, когда их обижают. Держу пари, что однажды ты проснешься утром и увидишь своего маленького друга распятым на крестном знамени на стене, если не прислушаешься сейчас к слабенькому голосу своего разума, прорывающемуся через неудовлетворенность и комплекс неполноценности. - Бл*ть, ты откуда взялась? - уже взяв тихо всхлипывающую девушку за руку и потянув на себя, я поднимаю глаза на лицо урода, которое кажется каким-то знакомым. Эти ублюдки, похоже, все на одно лицо, и подсознательно это ощущается. - Я тебя нигде раньше не встречала?- Вряд ли ты бы пришла снова, если бы так было, - в свою очередь, он перехватывает руку девушки за запястье, а я стреляю глазами в сторону Кобейна, думая, почему мы сразу не вызвали полицию. Боялся, что его упекут за излишне счастливый вид?- Отпусти. - Да чего вы докопались?! Это, может, моя баба, которая любит ролевые игры. Если хотите групповухи, то в любое другое время, но не сейчас... бл*ть, - голос его чуть вздрагивает на последнем слове, так как Кобейн как-то странно, вероятно, прикалываясь, прижимается боком к спине мужика и чуть ли не проводит носом по его затылку.- Отпусти ее.- Ты слова другие, знаешь, лохудра? - челюсть уже сводит из-за крепко сжатых зубов, но я стараюсь все же держать себя в руках, крепко держа в кармане нож на всякий случай. - Я отрежу твои яйца и засуну в место, о котором ты даже не догадываешься. Так нормально? - угроза вряд ли возымела эффект, но девушку мне вырвать из его хватки удается. Та всхлипывает чаще и после моего толчка в спину делает несколько шагов вперед, скоро останавливаясь и оборачиваясь, что заставляет закатить глаза. Отойдя ближе к двери и оставив двух мужчин наедине, я практически на пальцах объясняю ей, что ей нужно идти в магазин и вызвать полицию или позвонить своим родным. На последнее она все же соглашается, чуть успокоившись, и тихо принимает от меня всунутую в ее руки куртку, которую я сама выиграла у ирландца в пабе. Когда за девушкой закрывается прозрачная дверь магазина, я оборачиваюсь на прозвучавший сзади глухой стук и шорох чего-то упавшего на землю. - Какого..? - оттаскивающий лежащего без сознания мужика за ноги Кобейн лишь поднимает голову на мой вопрос и молча кивает на валяющуюся на земле бутылку, из которой он лакал что-то стоя в очереди, и чем теперь занялась собака.- Веревки не найдется?Проводы Кобейна в долгий путь от Ирландии до Буффало начались прямо в этом самом лесу за магазином, куда благополучно был оттащен за ноги поверженный придурок и пара купленных в магазине бутылок. Сравнительно небольшое наличие алкоголя привело к тому, что очнувшийся через некоторое время мужик оказался связанным в лежачем положении по рукам и ногам ремнями из джинсов рядом с крепким стволом высокого дерева, где на голом пятачке земли среди темного леса вверх взвились языки пламени от разведенного костра, куда мы, описывая неровные круги, скидывали какое-то найденное поблизости барахло. - Гори, гори ясно! - в голос с прошмыгнувшим мимо огня с другой стороны Кобейном выкрикиваю я, чуть не заваливаясь на подогнувшихся от чего-то ногах. Плеснувшая на руку холодная жидкость из горла бутылки в левой ладони брызгает и на штанину, заставляя удивленно остановиться, а затем резко согнуться пополам, падая на колени от одолевшего с чего-то приступа смеха. Мелькает мысль, что это уже больше отдает чем-то нервным и истерическим из-за разительной смены настроений за последние несколько часов. Недалеко до нервного срыва. Откинув с лица волосы, я наблюдаю, как Кобейн, материализовавшись у плененного мужика, с увлечением ощупывает его бока, а затем тащит деньги из карманов, пока тот мычит. Мотив его действий до меня не доходит, пока весь этот фейерверк крутящихся бумажек не улетает в затрещавшие взмывшие вверх языки огня, тут же их поглотившие. От пламени раздается глухой треск, а вверх взмывает сноп красноватых искр, неравномерным легким движением улетающих к синеющему высоко над головой звездному небу. Пронаблюдав за тем, как лежащий у дерева в позе гусеницы мужик что-то неразборчиво мычит, заваливаясь с боку на бок в подобии эпилептического припадка, пока Курт крошит его деньги в огонь, отпрыгивая, я закладываю руки за голову и ложусь на землю, ощущая через ткань футболки холодную сыроватую поверхность с выступам мелких камней. Поднявшийся легкий ветер проходит густой лес насквозь, задевая верхушки деревьев, из-за чего раздается тихий нестройный шелест, дополненный близким треском уже с земли. Запах дыма от горящего костра смешивается с принесенной откуда-то из темной дали смолистой свежестью и отголосками прошедшего где-то дождя. Минуты мысленного уединения нарушает слегший рядом с бутылкой виски в руках Кобейн, который, впрочем, тут же затихает, тоже уставляясь в небо.- Давай уедем куда-нибудь, - неожиданно говорю я, не отрывая взгляда от неба. Сбоку чувствуется легкое копошение и последовавший за этим ощутимый интуитивно взгляд.- Куда же?- Не знаю, - в ответ на его усмешку я пожимаю плечами, - в Мексику или Калифорнию. Будем грабить всех встречных по дороге, куда-нибудь да доберемся, - через пару секунд после окончания моей фразы слышится тихий смех, из-за которого я инстинктивно чуть сжимаю зубы. Тихо выдохнув через нос и слегка сдвинув брови, я сажусь, уставляясь на танцующий в паре метрах огонь, с треском испускающий искры в воздух.- Тебе смешно, а я серьезно, между прочим. - Да брось, Крис, - с ленивой усмешкой Кобейн чуть потягивается, поднимая руки вверх, - у тебя же есть, что делать и здесь. Группа, девушка.- Неужели тебе никогда не хотелось послать это все к черту и драпануть куда подальше? Где нет людей и всего этого дерьма, - в ответ доносится протяжное молчание, что заставляет меня повернуть голову назад, встречаясь взглядом не с глазами, а все теми же солнечными очками с танцующими отражениями пламени в линзах. Кажется, смотрит он вовсе не на меня, а куда-то вдаль, словно размышляя над вопросом. Почему-то именно в этот момент мне становится невообразимо противно и тошно от того, какой странно оседлый и рутинный образ жизни ведут окружающие меня люди. Ты рок-звезда, музыкант, богач, но все это никак не влияет на по-прежнему тягучее и бессмысленное течение жизни. Бесконечная череда пьянок, концертов, приездов домой, встреч с семьей, снова отъездов, в рутине которых можно потеряться. Ты знаешь, что тебя ждет в каждом городе – орущая, истекающая слезами толпа, для которой ты - идол и Бог, потому что дал им так много. Отдал им свое сердце и эмоции, но что получаешь взамен? Что же ты будешь отдавать, когда потеряешь последние силы, когда в череде однообразных по своему принципу дней не будешь знать, чем заполнить себя изнутри? - Я бы поехала с тобой.- Почему?- Не знаю, ты так меня раздражаешь иногда, что темы для споров и вечных разговоров у нас бы никогда не кончились. Хотя о чем это я? - я замолкаю на секунду, а потом ухмыляюсь, с силой кидая в зашипевший костер камень, разворошивший своим падением тлеющий хворост, - тебе бы просто смелости не хватило сделать такой шаг, просто бросить все и уйти в неизвестный мир. - Я просто не вижу в этом смысла, - накуренная веселость из его голоса постепенно пропадает, - мне комфортно в...- Где? - я резко оборачиваюсь назад, прожигая взглядом проклятые дурацкие очки на его носу, - комфортно сидеть в своей норе и наигрывать один и тот же мотив на старой гитаре для пустых стен чердака или орущей публики? Это ты называешь жизнью, свободой?- По-твоему, ты сейчас живешь? - Кобейн так же присаживается напротив меня, - ты только размышляешь о возможных вариантах этой жизни, но так и не двигаешься с места. - У меня, по крайней мере, есть тяга к этому, - я поднимаюсь на ноги, попутно отряхивая джинсы от налипших сухих травинок, - вот увидишь, когда получишь от меня открытку из Ванкувера, - мой взгляд пересекается с взглядом лежащего на земле у дерева мужика, который тут же начинает что-то невнятно мычать и совершать активные телодвижения, - чего он там мычит? - Напутствия в дорогу, - сзади поднимает на ноги и Курт.- Ладно, давай с ним разберемся и в гостиницу, - невольный пленный начинает яростно шевелиться, пытаясь что-то сказать, но испачканный в машинном масле платок из машины таксиста, повязанный вокруг головы на уровне рта, мешает это сделать. Я молча передаю Кобейну нож и приседаю на корточки рядом с расширившим глаза и замотавшим головой ублюдком, игриво оскаливая зубы и подмигивая ему обоими глазами, пока Курт с полным спокойствием разрезает в некоторых местах уже расстегнутую рубашку и брюки, чтобы снять их, не развязывая ремней на запястьях и щиколотках. - Может ему что-нибудь поправить? - выразительно уставившись на полосатые трусы на кривых ногах мужика, предложил Кобейн, из-за чего и я и потенциальная жертва уставились на него, - что? На случай рецидива... Нашедшийся в машине таксист был уже не в состоянии везти нас, поэтому с предложения Кобейна любезно уступил ему место, а сам развалился в святая святых всех алкоголиков на заднем сидении в компании пакетов с бутылками. Открыв окно со своей стороны, когда машина тронулась с места, двигаясь из-за чего-то непривычно с таким водителем быстро, я высунула голову наружу, чувствуя, как в волосы набивается ветер, который вскоре распустил слабый хвост, растрепав все пряди. Чтобы как-то занять возникшую паузу, которая была вовсе не уютной, я рассказала молча слушавшему Кобейну об одной жертве изнасилования, которая обратилась в центр поддержки, пока я работала там. История, в принципе, ни чем не примечательная, если можно так высказаться об изнасилованиях, но почему-то мне захотелось заодно и поделиться своими мыслями обо всем этом с другом. Обо всей этой свалившейся внезапно ненависти и недоверии почти ко всем мужчинам, об осознании отсутствия какого-либо равноправия в природе, несмотря на конец двадцатого века, обо всем, что так сильно бесило и продолжает тихо тлеть где-то глубоко. Однако, заткнулась я достаточно быстро, поняв тот факт, что Кобейн сам не больно чист в этом плане, хотя его ситуация и разительно отличается. Плюс ко всему размышления о недавнем разговоре в их номере с Кортни не оставляли.- Наверное, надо будет Линду предупредить о своих намерениях, - тихо проговариваю, хмуро глядя на пролетающую снизу серовато-грифельную полосу дороги, за которой снова шли массивы темного леса.- Ты без нее поедешь? - ровно спрашивает Кобейн, не отрывая взгляда от дороги впереди.- Не знаю. Не хочу, но другого выхода нет. После стольких попыток найти себе по-настоящему достойного попутчика, способного разделить со мной всю эту красоту, которая встретится в пути, которому будет действительно понятна вся эта идеология и культура этой бездомной жизни... Просто становится понятно, что это можно сделать только с самим собой, наедине. - А мне кажется, что ты просто пытаешься сбежать от проблем и окружающего мира, постоянно сбежать куда-то, спрятаться и переждать, пока само пройдет, - я сжимаю зубы, догадываясь, что Кобейн, возможно, знает что-то, чего не понимаю я сама о себе. Все что-то видят, все что-то понимают, но не говорят, оставляя меня с этой паранойей наедине. Больше мне не от чего бежать: наркомания практически полностью побеждена, никаких конфликтов с группой и друзьями - практически все идет, как по маслу. - Только вот ты не замечаешь одной детали, - снова заговаривает Кобейна, заставляя меня повернуть голову в его сторону, - ты можешь уехать куда угодно, так далеко, что никто тебя не будет знать, но от этого ничего не изменится. Ты изменишь лишь окружение, но не содержимое. В Никарагуа, Непале и на Аляске ты по-прежнему будешь такой же чокнутой и никому в сущности ненужной. Как и я, - его речь оканчивается смешком, а мои глаза чуть сужаются от этого.- Не надо меня равнять с собой. Ты сам ничего не делаешь, а только жалуешься на несправедливость окружающего мира и сидишь на траве и героине в своей конуре. И наверняка по несколько раз выглядываешь из двери дома, прежде чем осмелиться выйти полностью в этот пугающий такого маленького мальчика огромный мир. Что-то мне подсказывает, что если бы не Кортни, ты бы вообще не выходил, - последняя фраза вырывается как-то незапланированно и неосознанно, из-за чего я удивленно моргаю, замирая.- Иногда так и хочется тебя засунуть в свое тело, чтоб ты увидела все моими глазами, - ровно, но с какой-то легкой беспечностью и без особой мрачности отзывается Курт, чуть запрокидывая голову, чтобы еще видеть дорогу, и прибавляет скорости, - потому что иначе не объяснить. Да и я не понимаю, что с тобой происходит. Вчера ты говорила, что счастлива и заливалась выпивкой, а сейчас размышляешь о бренности человеческой жизни.- Я. Не. Знаю, - раздельно отвечаю я, чувствуя вновь подступающую тревогу от воспоминания о своих ночных припадках. - Может, это все от того, что ты близнецы*? - со смехом предполагает Кобейн, пока я суженными глазами смотрю на его подхватываемую задувающим из окна ветром светлую гриву, - ну там, две личности в одной и тому подобное дерьмо.- Да, черт подери. Фатализм - наше все, - с сарказмом произношу я, - а ты, вероятно, тоже поэтому такой мягкотелый и нерешительный, человек-селедка**.- Скорее уж пиранья.- Только если беззубая. - Не заставляй меня доказывать обратное за рулем, - я закатываю глаза, но уже через пару секунд подобно ему усмехаюсь от глупой перепалки. Я вжимаюсь лбом в холодное стекло окна, за которым проносятся тусклые едва заметные в общей ночной темноте маячки каких-то далеких огней от фонарей с дальней дороги. На темно-синем фоне неба с частыми точками звезд, рассыпанными по всему куполу, можно различить верхушки тесно стоящих друг к другу деревьев с густыми, чуть шевелящимися от легкого ветра, кронами. Хорошо ехать подобным образом в абсолютной тишине, где звуки работающего двигателя только дополняют ее, и словно не знать, куда прибудешь.- Тебе правда не скучно и не тесно жить в этой клетке, ничего не меняя? – по-прежнему вглядываясь в окно, спрашиваю я.- А я здесь и не живу. Здесь жить невозможно, если не смириться или не задумываться вообще, - такой ответ заставляет покоситься в сторону Курта, но я так ничего и не говорю, слушая его, - это сложно объяснить, но я могу побывать где угодно, в самом прекрасном месте, где не действуют законы всемирного тяготения и человеческой глупости, даже не выходя при этом с чердака. Окружающая вечно новая реальность наоборот только сильнее искажает собственный мир. - В этом тебе помогают наркотики?.. – резко спрашиваю я, почти обрывая его на окончании последнего слова. В салоне снова воцаряется тишина, и в тусклой темноте я замечаю тронувшую губы Кобейна легкую усмешку, с которой он незаметно качает головой.- Только в самых крайних случаях, - после этого не было произнесено ни слова с обеих сторон, и вовсе не потому что мне внезапно стало мерзко слышать такое, не потому что тема была какой-то запретной. За это долгое время накопилось множество вопросов, на которые я должна сама себе ответить, множество мыслей, которые требовалось развить до истины, и, подозреваю, ему тоже было о чем поразмышлять. Я не стала участвовать в последующей пьянке вместе с большей частью нашей компании, а просто засела в номере, не включая свет. Лежа на кровати, я машинально ощупывала руками живот, мысленно спрашивая себя, реально ли все происходящее? Пялясь в потолок, я спрашивала себя, где же живу я сама: в реальном длящемся в настоящий момент времени или же где-то в прошлом, фантазиях и ложных образах? Реальны ли все эти люди вокруг, могу ли я рассчитывать на свою память, зрение и осязание? Делаю ли все это я или кто-то другой, живу ли я или это лишь оптическая иллюзия работающего мозга? Существую ли я и все вокруг меня, если нет никаких данных это подтверждающих, а мои ощущения и чувства – самый ненадежный источник в сложившихся обстоятельствах?Пялясь невидящими глазами в незнакомое белое пятно потолка, пока за стенами со всех сторон доносились глухие голоса веселящихся незнакомых странных людей, я с силой надавила на живот, чувствуя, что пальцы, словно проникают через кожный и мышечный покров, касаясь горящей и пустующей внутренней полости, что раздражается от одного прикосновения, воспаляется, вызывая легкую судорогу. Уже в который раз голову посещает мысль, что наркотики – единственное, что помогло бы мне увидеть все реальными глазами, почувствовать реальность и жизнь, понять, что происходит. Я плотнее закрываю глаза, крепко зажмуриваясь. *Близнецы - знак зодиака Кристен.**Аналог от "Человек-Рыба".