Часть 36 (1/1)

Well I'll tell you a story of whiskey and mystics and men And about the believers and how the whole thing began First there were women and children obeying the moon Then daylight brought wisdom and fever and sickness too soon You can try to remind me instead of the other you can, You can help to insure that we all insecure our command, If you don't give a listen I won't try to tell your new hand This is it can't you see that we all have our in's in the band, - The Doors - "Whiskey,mystics and men". Главное: улыбаться, быть дружелюбной и терпеть. Мы справимся. Мы со всем справимся. Повторяя про себе эти слова по кругу, как мантру, я продолжаю без особого интереса разглядывать проплывающий за стеклом пейзаж аккуратной улицы с растущими перед каждым домом голыми черными деревьями, что огибают ведущие к дверям жилых строений неширокие тропинки от серого тротуара. Стоящие у некоторых наполовину скрытых за переплетениями тонких ветвей достаточно высоких деревьев фонари на тонких чугунных ножках и с множеством сделанных под старину вензелей уже зажглись в преддверии опускающихся на город лиловых сумерек. Осенью всегда рано темнеет. Пока еще тусклый рыжеватый свет делает более видимыми блестящие деревянные двери с позолоченными ручками и мягко ложится на небольшие каменные ступеньки, ведущие непосредственно к входу в дом. Несмотря на относительно непозднее время, улицы пусты, и единственное, что напоминало о присутствии жителей на этой улице - тускло горящие квадраты окон в стенах аккуратных зачастую двухэтажных домов спокойных цветов. Их треугольные с острыми вершинами крыши четко выделяются на фоне темнеющего на востоке неба, принявшего мягкий светло-сиреневый цвет наступающих сумерек в себя.Оторвав взгляд от картины за стеклом проезжающей по ровно асфальтированной дороге машины, я опускаю его на колени и тут же машинально оттягиваю юбку недлинного красного платья чуть ниже, натягивая его на острые колени. Несмотря на данное Эрику обещание, что знакомство с его родителями пройдет на высшем уровне, в данный момент восторга от этой идеи я не испытываю, как, впрочем, и два часа назад, когда тусовалась с Кортни в ее же доме. Я надеялась, рассказав ей об открывшейся проблеме, получить ответ от нее, как от человека, который уже, наверняка, проходил через похожую процедуру, но получила только откровенный смех над моим положением, сочувствие и платье для более презентабельного вида. Несмотря на достаточно долгие отношения, Эрик почему-то так и не решился познакомить Кортни, бывшую около четырех лет назад его девушкой, с родителями, хотя догадаться о причинах этого нетрудно. Я, к сожалению, этой участи не избежала, поэтому сейчас на пару с Эрландсоном отправляюсь навстречу неизбежному. Наверное, если бы Кортни как бы невзначай не расписала всех подробностей и черт характера родителей Эрика, я бы чувствовала себя куда комфортнее. Однако сейчас перспектива провести вечер как на обеде в Гестапо под сканирующим взглядом "женщины-танка" не прельщает. Если описания Кортни соответствуют реальности, то положение мое весьма плачевно... Через некоторое время, сбавив скорость, машина сворачивает вправо и останавливается на асфальтированном прямоугольнике перед закрытой дверью гаража. Дождавшись, когда мужчина рядом заглушит двигатель автомобиля, я не отрываю кислого взгляда от мягко освещенного уличным фонарем одноэтажного дома с располагающимся под крышей чердаком, чье окно выходит на дорогу, и обитыми светло-бежевым сайдингом стенами. В небольших прямоугольных окнах, ограниченных темно-коричневыми рамами, виднеется мягкий свет от включенных внутри ламп. Из-за висящей на окнах легкой тюли не удается разглядеть даже малую часть происходящего внутри, но мелькнувшая в одном из светлых квадратов тень тут же отбивает желание находиться в этом месте дольше. Живот скручивает неприятным спазмом, и я, развернувшись назад, на полусогнутых ногах пытаюсь добежать обратно до машины, пока руки Эрика меня не перехватывают.- Не хочу я туда идти! - свистящим шепотом протягиваю я, пытаясь вырваться из рук мужчины, на губах которого от этого только расцветает улыбка, - у нас еще есть время, давай свинтим отсюда!- Крис, - мягко рассмеявшись, Эрландсон проводит рукой по моей щеке и чуть наклоняется к моему лицу, пока я не оставляю попыток вырваться из его объятий, - все будет хорошо. Ты не можешь им не понравиться. - Они могут мне не понравиться! И тогда придется постоянно притворяться, что я люблю их больше всего, и лицемерить, а я это ненавижу, - сжав руки в кулаки, я вглядываюсь в темные глаза мужчины напротив, замечая в них только спокойное влюбленное выражение. Конечно, я могла бы давно послать его к чертям собачьим, чтобы не мучиться всякой чушью, от которой не будет никакого толку, но по отношению к нему это будет слишком жестоким решением. Поэтому придется потерпеть. - И вообще идея эта - полная херня! У нас с тобой нет никаких серьезных отношений.- Только при маме не ругайся! Она ненавидит, когда девушки выражаются, - опасливо оглянувшись, предупреждает Эрик, тут же перехватывая мои руки за запястья, когда я пытаюсь отойти от него, - вот как раз для того, чтобы добавить нашим отношениям серьезности и прочности, я и предпринимаю такой шаг, - повернувшись, вкрадчиво и размерено произносит мужчина, хотя мое лицо от его слов становится еще более тоскливым, - я хочу связать с тобой свою жизнь, а ты у нас пташка вольная, так просто не поймаешь. Мне остается только сжать зубы и молча закатить глаза, пытаясь сдержать рвущееся наружу негодование от слов Эрика, исходя из которых, его идеальная картина жизни для меня представляется не самой радужной перспективой.- Я даже не представляю, что тебе придется сделать, чтобы отплатить мне за это, - сквозь зубы проговариваю я, но, тем не менее, делаю пару шагов к входной двери из темного дерева, которую освещает висящий под козырьком крыши маленький фонарь. - Свожу тебя на концерт Wipers, - в который раз приобнимая меня за талию, проговаривает мужчина, подталкивая к двери. - И на американские горки, - подняв вверх указательный палец, замечаю я, скашивая глаза на смеющегося Эрика рядом. Помедлив, мужчина пару раз стучит в дверь и замирает, как и я, в ожидании кого-то из хозяев дома. Через некоторое время на пороге, крича что-то вглубь дома, очевидно, кому-то из домочадцев, появляется высокая женщина в черном платье с пышной юбкой ниже колен. Сходство с сыном можно заметить с первого взгляда на ее узкое лицо и острые скулы.- Здравствуйте-здравствуйте, - громким чуть клокочущим голосом нараспев проговаривает женщина, уперев руку в бедро, пока я одними губами здороваюсь с ней в ответ, про себя поражаясь тому, как хорошо сохранилась эта женщина, от которой так и веет каким-то величием и силой, заметной в уверенных движениях и жестах.- Мам, познакомься, - услышав голос Эрика, я оборачиваюсь назад, но тут же чувствую, что стоящий за моей спиной мужчина, обхватив меня руками за плечи, выдвигает чуть вперед, - это моя девушка К...- Мари, - оборвав Эрика, быстро выпаливаю я и, улыбнувшись, протягиваю женщине руку для пожатия, на что она, с удивлением, отвечает, - очень приятно познакомиться с вами, миссис Эрландсон. Пожав мою протянутую руку своей теплой ладонью с множеством колец на недлинных пальцах, женщина окидывает меня оценивающим взглядом с ног до головы, тая в чуть приподнятых уголках красных губ какую-то легкую усмешку.- Тощая-то какая, - ухмыльнувшись, проговаривает женщина, - ну проходите, - развернувшись внутрь дома, она еще раз кидает взгляд за спину и скрывается за одним из дверных проемов светлой гостиной, говоря что-то мужу. Прокашлявшись, я кошусь на поджавшего губы Эрика, предчувствуя предстоящий вечер. Стараясь держаться рядом с Эриком, потому что у меня не возникает никакого желания оставаться наедине с кем-то из членов его семьи, из которых я видела пока только мать, я сама не замечаю, как обеими руками стискиваю его ладонь, проходя в хорошо освещенную прихожую со светло-голубыми обоями на стенах, в каждой из которых имеется дверной проем в другие комнаты. Оторвав взгляд от стоящего в углу из стыков двух стен деревянного стеллажа с множеством фарфоровой посуды, на чьей поверхности отражаются падающие с потолка блики света, я, еще крепче стиснув локоть Эрландсона, опасливо поворачиваюсь в сторону достаточно просторной на первый взгляд комнаты, откуда доносятся шорохи столовых приборов. Взгляд натыкается на стоящий посередине комнаты длинный деревянный стол, на поверхности которого находятся прямоугольной формы салфетки под тарелки, стоящая посередине ваза с засушенными цветами и корзина с фруктами рядом с ней. - О, Эрик! Привел все-таки девушку-то, а? - оторвавшись от созерцания кухни, я оборачиваюсь на донесшийся сбоку мужской голос и тут же вздрагиваю, отпрыгивая в сторону, когда мимо меня, чуть не задев плечом, стремительно проходит какой-то невысокий парень*, скрывающийся в недрах кухни.- Вы не пугайтесь, мисс, - с добродушной улыбкой проговаривает полный мужчина с проплешиной на голове, после чего, пожав мою руку, тихо добавляет, прокашливаясь, - Майки у нас всегда чем-то недоволен, видимо, у него материнские гены преобладают...Почесав в затылке, он немного вытягивает шею в сторону кухни, после чего, снова добродушно усмехнувшись, уходит в гостиную, на ходу подзывая того Майка помочь ему с сервировкой стола. Парень четырнадцати лет на вид все же нехотя выходит из кухни, загнано тараща по сторонам темными глазами и продолжая набивать щеки какими-то орехами. - У тебя есть брат? - проводив взглядом завернувшего за угол парня, начинаю шипеть я, схватив Эрландсона за шею, чтобы не тянуться.- Вообще-то да, и я тебе про него говорил, - сухо отвечает Эрик, заставляя меня смущенно поджать губы. Отойдя от него на некоторое расстояние, я принимаюсь разглядывать содержимое стеллажа в углу, заостряя внимание на разнообразных фигурках маленьких фарфоровых ангелов, которых так любит коллекционировать моя мать, раздумывая про себя о том, что я уже не в первый раз попадаюсь на том, что просто не помню, что говорит Эрик. Стоит мне об этом задуматься, как из гостиной доносится шум, за которым следует мужской голос, принадлежащий отцу Эрика, зовущий сына на помощь в перенесении стола. Оставшись в одиночестве в прихожей, мне не остается ничего другого, кроме как слоняться из угла в угол и, наконец, решиться войти в кухню. Неловко постучавшись в стену, чтобы обозначить свое присутствие, и поймав улыбку от обернувшейся на мгновение женщины у стола с раковиной, я, обхватив себя за плечи, неспешно прохожу внутрь комнаты, осматривая ее оклеенные серо-зелеными обоями стены и полки из темного дерева.- Может, вам помочь чем-то? - остановившись неподалеку от постукивающей ножом женщины с убранными в высокую прическу темно-рыжими волосами, спрашиваю я. - Было бы очень мило с твоей стороны, - улыбается женщина, кинув на меня один лишь косой взгляд, и отодвигается, приглашая помочь. Проблема заключается лишь в том, что я не подумала, чем именно буду помогать, поэтому, потоптавшись без дела несколько секунд, решаю просто вымыть накопившуюся в раковине посуду. - Мари, как долго ты встречаешься с моим сыном? - от неожиданности тарелка из рук едва не выскальзывает с грохотом, но мне удается ее поймать. Но этой мелочи миссис Эрландсон, кажется, даже не заметила, продолжая стоять боком ко мне и нарезать лук в салат. - Ну, где-то три месяца, - задумавшись, отвечаю я, но тут же добавляю, отшучиваясь, - хотя у нас были некоторые проблемы на протяжении всего этого времени, так что даже не знаю, как именно считать.- Проблемы в три месяца? - с холодной усмешкой переспрашивает женщина, не отрываясь от своего занятия, - в этот период своих отношений с мужем я только все больше узнавала и открывала его для себя.- Ну, наверное, это судьба. - Я не верю в судьбу, - тут же ровным голосом обрывает женщина, - и тебе не советую. Если хочешь в будущем стать достойной матерью и примерной женой, чтобы содержать свою семью в достатке и порядке, нужно убрать все иллюзии, - на мгновение забыв о мытье посуды, я замираю с тарелкой в руке, глядя на женщину рядом. Кажется, несмотря на то, что мы и часа не знакомы, она решила преподнести мне советы относительно семейной жизни с ее же сыном. Не круто...- Сколько тебе лет, Мари? - незаметно для меня вытерев руки полотенцем, женщина складывает их на груди, поворачиваясь ко мне лицом. - Э... двадцать шесть, - опешив от такого неожиданного вопроса, я сначала не успеваю сориентироваться, чуть не забывая свой возраст. На губах женщины появляется едва заметная улыбка.- В твои годы я уже четыре года как была замужем.- Миссис Эрландсон, - резко начинаю я, чувствуя появляющееся раздражение от странного поведения женщины, и поворачиваюсь к ней боком, опуская тарелку под струю воды, - не думаю, что нас стоит ровнять под одну гребенку...- Какие у тебя намерения относительно моего сына? - услышав новый вопрос, заданный достаточно требовательным тоном, я поднимаю глаза, устремляя взгляд прямо, но почти тут же поворачиваю голову в сторону матери Эрика, - мои сыновья - самое дорогое, что у меня есть, и я хочу, чтобы в их жизни было только самое лучшее. И я все для этого сделаю.- Миссис Эрландсон, мне кажется, мужчины в вашей семье уже достаточно взрослые, чтобы решать, что для них лучше.- У тебя нет детей, так что вряд ли ты можешь понять, что это, - без какой-либо неприязни или угрозы в голосе произносит женщина. Именно это выражение какого-то соучастия, желания "помочь" выбешивает еще больше, но я пытаюсь держать себя в руках, чтобы не срывать злость непонятно за что на малознакомой женщине. - Я так и не услышала ответа на свой вопрос, - напоминает женщина.- Если вы придерживаетесь таких правил, этот вопрос более чем бестактен, - сжимая руками край столешницы, сквозь зубы проговариваю я. - По-моему, это не так. Я лишь хочу знать, что ты не разобьешь сердце моему сыну. Что ты действительно намерена быть с ним. Если это не так, то, боюсь, все это стоит прекратить.- И если я не подхожу по вашим меркам, то что? - резко повернув голову в сторону женщины, интересуюсь я, - заставите его меня бросить?- Если того потребует ситуация, я думаю, Эрик сам примет это решение. - Хорошо! - я несильно ударяю ладонями по столу, но на холодном и как-то странно участвующем лице миссис Эрландсон не дрожит ни мускул, - я не считаю брак и прочие отношения чем-то важным, и пока у меня есть дело всей жизни, я не собираюсь тратить время на отношения. Женщина лишь едва слышно усмехается в ответ на это и, отлепившись от стола, проходит за моей спиной к холодильнику, где выискивает бутылку с молоком, с которой возвращается обратно, снова перекидывая все внимание на дело рук своих.- Ты еще молода, думаю, в этом возрасте многие люди так живут, - от ее умудренного жизнью тона я закатываю глаза, шумно выдыхая и опираясь руками о стол, - постоянное веселье, ночные похождения, алкоголь в немереных количествах...- С чего вы это взяли? - поражаясь про себя тому, во что обратилось знакомство с семьей Эрика еще на самых зачатках, прошипела я, перехватывая взгляд обратившихся на меня темно-серых глаз.- Мои сыновья - самое важное в моей жизни, - из-за этой уже знакомой фразы мне кажется, что у матери Эрика начался старческий маразм, - и они прекрасно знают об этом. Я их самый близкий человек, поэтому они ничего от меня не скрывают. Они могут не говорить что-то отцу, но матери можно сказать все.- Отлично, и тут без мамочки не обошлось, - проговариваю я себе под нос, стараясь не винить в этом самого Эрика. Это всего лишь воспитание, он тут не при чем.- Он много о тебе говорил, и из этих рассказов я поняла, как сильно он в тебя влюблен. Но также поняла, какой ты человек, - она многозначительно замолкает, понижая голос в конце фразы, из-за чего я крепче сжимаю зубы, - постоянные пьяные загулы, частое общение с женатым мужчиной, - самообладание лопается на последних словах женщины, и, не выдержав, я резво поворачиваю голову в ее сторону, расширяя глаза. - Что за черт? Это неправда.- Мои сыновья мне не лгут, - железным ровным голосом произносит женщина. - Даже если и так, то какое вы к этому отношение имеете? - Самое прямое. Если речь идет об обмане и лжи, то это дело общества, потому что мы взращиваем такие пороки человечества, - резко оттолкнувшись от стола, я быстрым шагом ухожу к дверному проему кухни, но останавливаюсь у стены, оборачиваясь. - Здесь речь идет о том, что вы копаетесь в чужом белье, не имея на это никакого права. Я хотела вам понравиться - не получилось, - пожав плечами, констатирую я, - что же делать? Видимо, придется поступать, как вам угодно, миссис Эрландсон, - с явным сарказмом в голосе произнеся последние слова, я не удерживаюсь от поклона ее Трансильванскому Величеству, после чего, развернувшись, выхожу из комнаты. Во мне продолжают бороться два желания: либо идти отсюда куда подальше, либо остаться и хорошенько отыграться на этой чокнутой за ее странное ко мне отношение. Как ни странно, но с большим отрывом перевешивает именно второе, из-за чего даже сам образ той женщины внушает злость. Все еще находясь в состоянии, близком к состоянию аффекта, что дополняется жгучим желанием убить кого-нибудь, в прихожей я сталкиваюсь с Эриком, буквально врезаясь в его грудь по невнимательности. Мужчина же воспринимает все только как игривую шутку, которую я якобы специально провернула, чтоб быть рядом с ним, и, рассмеявшись и говоря какую-то сопливую чушь вперемешку с глупыми кличками, пытается приобнять. Этот момент злит еще больше, хотя я пытаюсь сдерживать злость на Эрландсона, повторяя, что он ни в чем не виноват. Схватив опешившего мужчину под локоть, я отвожу его ближе к входной двери и заталкиваю в узкий коридор, оканчивающийся закрытой деревянной дверью. Эрик, оказываясь прижатым за плечо к стене с желтыми обоями в цветочек, снова начинает веселиться, отпуская шуточки по поводу моей несдержанности, замолкая только, когда я, выйдя из себя, с силой ударяю раскрытой ладонью в стену рядом с его головой. - Какого хера ты наплел про меня своей матери? - крепко сцепив зубы, проговариваю я на расстоянии нескольких сантиметров от удивленного лица мужчины.- Ты о чем? - оторопело переспрашивает Эрик, хлопая темными глазами.- Она считает меня вечно пьяной дрянью, которая спит с женатым мужчиной! - чувствуя желание придушить гитариста к чертовой матери, я пытаюсь подавить это чувство и опускаю руку и чуть отхожу от прижатого к стене мужчины, что, тараща глаза, продолжает молчать. Шумно выдохнув вверх, я убираю со лба выбившиеся из собранного на макушке хвоста волосы, мысленно успокаиваясь.- Познакомились, мать твою, - кинув взгляд в сторону дверного проема кухни, уже тише и спокойнее говорю я, - еще часа не прошло, а я уже ее кокнуть хочу. Где у вас тут уборная? - вернув взгляд на Эрика, спрашиваю я.- А зачем тебе? Ты себя плохо чувствуешь? - Блевать буду, - огрызаюсь я, на что получаю кивок от Эрика в сторону закрытой двери в конце узкого коридора, где мы стоим. Дверь оказывается незапертой, что позволяет мне беспрепятственно зайти внутрь. Кинув неприязненный взгляд на желтые обои, коими оклеена вся небольшая освещенная таким же тошнотворно-желтым светом с потолка комната, половину которой занимает ванна, я перевожу все внимание на висящее на противоположной стене рядом с небольшим зашторенным окном зеркало, где видно мое собственное отражение. Подойдя к нему на пару шагов ближе и упершись в раковину, я останавливаюсь, пару секунд разглядывая себя в зеркале. Я здесь только потому, что хотела отплатить как-то Эрику за его доброе отношение ко мне, но, видимо, эта идея была заранее обречена на провал, так что держать всю эту глупость еще дольше, не имеет смысла. Подняв к лицу правую ладонь, я, не отрывая взгляда от зеркала, провожу пальцами по правому глазу, размазывая обводивший его контуры карандаш, от которого на бледной коже остаются нечетки горизонтальные разводы. Проделав то же самое с левым глазом, запястьем руки я смазываю покрывавшую губы красную помаду. Лицом я уже достаточно сильно напоминаю клоуна-психопата из обанкротившегося цирка, но это не останавливает от дальнейших действий. Получив свободу, стянутые ранее в высокий хвост, волосы, не расчесанной и чуть взбившейся массой падают на плечи, даря окончательное расслабление после освобождения от всех практически связывавших элементов, предназначавшихся для удачного знакомства с семейством Эрландсона. Оскалив зубы при взгляде на свое сумасшедшее отражение, я стягиваю с ног невысокие туфли и окончательно выхожу из маленькой комнаты с жуткими желтыми стенами. ***Доев свою порцию приготовленного матерью Эрика салата, я расслабленно откидываюсь на спинку стула и, похлопав ладонями по животу, с расслабленным видом устремляю взгляд полуприкрытых глаз на пытающегося сдержать смешки брата Эрландсона, который оказался не таким вредным парнем, напротив. Не знаю точно, произвел ли на достопочтенную мать семейства эффект моего достаточно непрезентабельного вида, ибо никакой явной реакции она не проявила, но для меня самой вечер принял совершенно иной оборот, чем я раздумывала о нем вначале. Запланированный молчаливый вечер в незнакомом доме с малознакомыми людьми все же состоялся, но никакого неудобства или смущения по этому поводу я не испытываю. Стоило лишь отпустить ненужное желание понравиться матери Эрика, как все представилось в совершенно ином цвете. Несмотря на ощущение раскрепощения, какого-то бунтарства и относительной свободы, я все равно понимаю, что отчасти это делается исключительно назло сидящей во главе стола женщине с темно-серыми глазами. Члены семьи Эрика не слишком разговорчивы или же беседуют исключительно на какие-то глупые, как мне кажется, темы типа извечного вопроса, как у всех прошел день, на который Майки, видимо, очень не любит отвечать, не желая вспоминать школьные будни; или же разговора о новостях живущих неподалеку соседей; планах на предстоящую неделю; рассказах о некоторых родственниках и прочем. На меня отчего-то также нападает недюжинная болтливость, хотя все темы зачинающихся мной разговоров сводятся к чему-то слишком смешному и непонятному для окружающих людей. Порой, я сама не совсем понимаю, о чем говорю. Беспрестанно мотая ногами под столом, накрытым белоснежной скатертью, из-за чувства какого-то зуда к новым свершениям и движению, я случайно натыкаюсь на чью-то чужую ногу и, подняв глаза, сталкиваюсь с направленным на меня смеющимся взглядом брата Эрика. Мальчишка снова усмехается, когда я уже намеренно пихаю его ногой в колено, получая ответный толчок, и опускает глаза в свою тарелку, по краям которой размазана какая-то рыжая жижа - смесь из несъеденных им блюд. - А с чего вдруг вы с Эриком начали встречаться? На него редкая девушка заглядывалась, - подняв на меня темные глаза, с какой-то хитроватой улыбкой спрашивает Майки, перебегая взглядом с меня на сидящего рядом Эрика, который, услышав следующую фразу, чуть ли не подавился, закашливаясь. После этого вопроса воцаряется тишина, нарушаемая только кашлем Эрландсона, которого я чуть постукиваю по спине, чувствуя направленный на меня взгляд со стороны миссис Эрландсон.- Формально, мы и не начинали, - начинаю я, когда Эрик уже может дышать нормально, - просто так все получилось. Видишь ли, Майки, в чем дело, - деловито сложив руки на столе и чуть пригнувшись к нему, начинаю я, глядя на едва сдерживающего смех мальчика, - это было летом. Где-то середина июля, да? - кинув взгляд на внимательно смотрящего на меня мужчину рядом, уточняю я, хотя ответа так и не дожидаюсь, - я в то время сильно поссорилась со своим близким другом. Ну, знаете, тот женатый мужчина, который меня трахает, - на пару секунд обратив внимание на миссис Эрландсон, чтобы уточнить, продолжаю я, - в общем, я была буквально разбита этим фактом и хотела как-то заглушить это чувство, - я замолкаю, чтобы отпить из наполовину пустого бокала перед собой, после чего, сделав вид, что собираюсь продолжить, мотаю сама себе головой и подливаю из стеклянной зеленой бутылки еще шампанского, - и решила переключить внимание на что-то другое, а там и Эрик подвернулся. Правда, идея заводить какие-то отношения с человеком, пялящимся на тебя с видом извращенца-вуайериста, не очень прельщала... Вот так вот.В комнате после моей реплики воцаряется долгая молчаливая пауза, в которой можно четко слышать, как стучат настенные часы с тяжелым, на вид, маятником за прозрачным стеклом, и лязгают столовые приборы отца, который, не то смеясь, не то смущаясь, увлеченно расправляется со свининой на своей тарелке, и матери Эрика, что сохраняет такой же невозмутимый и благоприятный вид, безмятежно прося передать старшего сына соус. Тихий разговор семейства, в основном между Эриком и его матерью, занимается снова, пока я, чувствуя подступающую скуку, тянусь к карману на юбке платья, где лежит пачка сигарет. Ответив на предупреждающие тычки Эрика под столом таким же толчком, я зубами вытягиваю из открытой пачки пару сигарет, одну закладываю за ухо.- Огонька не найдется? - нагнувшись к столу, тихо спрашиваю я у отца Эрика, который, сперва не сориентировавшись из-за продолжающейся беседы сына и жены, пару раз моргает и поднимает глаза на меня. Похлопав по карманам брюк, мужчина выуживает оттуда спичечный коробок и протягивает мне, на что я киваю в благодарность и, после пары несложных манипуляций со спичкой, возвращаю предмет обратно. - Кстати, - выдохнув облако дыма, в котором на мгновение теряются очертания комнаты, начинаю я и, чуть подтянув платье, подгибаю ноги по-турецки, - я недавно прочитала одно любопытное суждение о высоких и низких мужчинах, - снова затянувшись и боковым взглядом уловив, как Эрик накрывает глаза ладонью, я выдыхаю дым в его сторону, но продолжаю, - так вот. Оно заключается в том, что у высоких мужчин вроде Эрика или Криста, помнишь Криста? - обратившись к Эрику, что-то беззвучно говорящему в мою сторону, спрашиваю я, - у высоких мужчин маленьки-и-ий...- Крис! - перехватив мою руку, показывавшую примерный размер рассматриваемого предмета, за запястье, повышает голос Эрик.- Что?! Маленький мозг! - вырвав свою руку, продолжаю я, снова затянувшись, пока со стороны отца Эрландсона доносится смех, - а у невысоких типа вас, мистер Эрландсон, или того хоббита Курдта, большой мозг. Большой и многофункциональный, вот. - Интересно, что же это ты такое читаешь? - выдохнув дым вверх, я перевожу взгляд вправо, где сидит мать Эрика, задумчиво перебирающая вилкой горох на своей тарелке, - суждения о связи роста и мозга... Разве в этом есть смысл? - заканчивая, женщина снова поднимает на меня темно-серые глаза. В их выражении на этот раз я не замечаю ни капли надменности или раздражения, что сначала немного сбивает с толку.- Это лишь гипотеза. Значит, это имеет право на существование, - в ответ на мои слова уголок губ женщины трогает едва заметная улыбка, когда она медленно кивает, отпуская меня из плена своего взгляда. Снова затянувшись, я резко выдыхаю дым и тушу остаток сигареты о тарелку, вжимая его в гладкую белую поверхность.- Прошу прощения, - неуклюже встав из-за стола и чуть пошатнувшись, начинаю я, - но следуя всем известной пословице: семь раз отпей, один раз отлей, позвольте мне откланяться. Время пришло, - свистящим шепотом добавляю я, глядя на Майки. Пошатывающейся непонятно отчего походкой, я дохожу до узкого коридора, едва вписываясь в резкий поворот. Толкнув дверь, я оказываюсь в уже знакомой желтой комнате и, едва удержав равновесие на кафельном полу, прижимаюсь спиной к закрывшейся двери, глазами обегая убранство комнаты. Чуть помедлив, я отталкиваюсь от твердой деревянной поверхности и подхожу к зашторенному окну, откидывая легкую занавеску с него. Нащупав ручку, я поворачиваю ее вбок, и окно со скрипом открывается, постепенно впуская ощутимый холодный и свежий воздух с улицы, на которую уже успели опуститься плотные предвещающие скорое наступление глубокого вечера сумерки. Подойдя ближе, я высовываю голову в квадрат окна, поднимая глаза к потемневшему небу, которое на западе, еще храня остатки света ушедшего за горизонт солнца, пошло темно-сиреневыми пятнами на фоне холодного бело-голубого. Звезд почти не видно, если не считать едва заметных далеких точек с практически невидимыми острыми лучами, отходящими от середины. Выпустив тут же рассеявшееся в холодном воздухе облачко пара, я передергиваю плечами от холода и, прикинув в голове возможное продолжение вечера в компании семейства Эрландсонов, протягиваю вперед через раскрытое окно руки, вылезая по плечи и, ладонями упираясь в нижнюю грань рамы, выбираюсь почти полностью, оставляя только ноги, который вскоре тоже вытаскиваю, спрыгивая из окна на чуть мокрую сухую траву пожелтевшего из-за пришедшей давно осени газона у дома. ***POV третье лицо (матерь божья, как это называется...)Чуть приподнявшись на полусогнутых ногах так, чтобы можно было разглядеть в узкий проем между опущенным верхом и передним бортиком коляски происходящее внутри, закутавшийся в темно-зеленую куртку практически по самый нос молодой человек пару секунд замирает в таком положении, вглядываясь внутрь коляски ровно до того момента, как на чуть поджатых губах появляется едва заметная неосознанная улыбка. Он снова садится на покосившуюся мокрую от недавнего дождя лавку, прижимаясь спиной к растянутой меж несколькими стоящими на приличном расстоянии друг от друга столбами железной сетке, что неровным кругом ограждает достаточно большую территорию, отведенную под площадку для местных детей. Последние, нацепив на один из столбов баскетбольное кольцо, стали использовать заасфальтированный тихий участок местности за затрапезным баром-гостиницей для своих игр. Сейчас, постоянно поскальзываясь на мокром потемневшем асфальте, за глухо отскакивающим от земли мячом с приглушенными криками бегало шестеро мальчишек. Седьмой уселся на находящуюся неподалеку от кольца лавку и, видимо, играл роль судьи, записывая очки для каждой из команд. Перехватив пальцами карандаш из-за уха и еще мгновенье провозившись с выпавшей оттуда же прядью волос, Кобейн возвращает свое внимание на лежащий на коленях блокнот, к которому склоняется, положив одну ногу на колено другой. В таком скрюченном положении находится не очень удобно, но эту мелочь с лихвой компенсирует приятный и свежий после прошедшего над городом недавно дождя и относительно умеренное оживление, которое не позволяет почувствовать себя и полностью одиноким, но и не навязывается. И кто сказал, что интроверты ненавидят окружающее их общество? Если эта шумная масса держится на расстоянии, не прорываясь за границу твоих владений, то с этим можно идеально сосуществовать. На белой чуть помятой поверхности листа появляются невнятные штрихи, лишь через некоторое время складывающиеся в какую-то непонятную фигуру, что прочно засела в голове музыканта, сидящего у детской коляски. В который раз из ее недр доносится невнятное детское агуканье, одновременно похожее и на какие-то не совсем внятные слова и на мычанье пьяного в дым человека. На этот раз Курт никак не реагирует на доносящиеся со стороны коляски, где проснулась его дочь, звуки и продолжает свое занятие, лишь невольно растянув губы в полуулыбке. С детьми общаться легче. Особенно с такими маленькими, которые еще говорить толком не умеют. Чтоб их понять, нужно действительно вдумчиво слушать, хотя и с этим критерием не всегда все так просто. Они не будут лицемерить или обижаться, потому что даже не знают, что это значит. Единственное, что они могут - дарить бесконечное количество совершенно искренних трогательных улыбок, смеха и молчаливой любви без всяких несущественных обещаний и заверений. К сожалению, по мере взросления эти вещи обесцениваются, становятся чем-то несерьезным и дешевым. Приоритеты меняются, и, сталкиваясь с такой ситуацией, люди посчитают тебя эгоистом и беспомощным инфантильным уродцем, который не может сделать для кого-либо абсолютно ничего. Только все забирает. Но по сути, что может забрать ребенок? Только то, что ты в состоянии дать, то, что ты умеешь делать, то, к чему ты приспособлен в жизни. Искренность обесценивается, настоящие чувства обесцениваются. Кажется, словно переступая этот порог реальной жизни, ты проходишь через зал суда и слышишь со всех сторон стук молотка судьи и громкий властный голос: "Упраздняется! Упраздняется!"Приподняв на секунду глаза от исчирканного блокнотного листка, Кобейн снова заглядывает в зазор между опущенным верхом и бортиком коляски, в котором виднеются только взлетающие, словно в сатанистском приветствии, время от времени, переплетающиеся маленькие руки, больше похожие на лапки какой-то рептилии только без перепонок. Как долго она будет оставаться этой маленькой беззубой девочкой с широкой улыбкой и светлым пушком на голове? Сколько времени есть, прежде чем она пополнит ряды похожих друг на друга людей, станет пленницей стереотипов и лишится этого понимания искренности? Возможно ли ее будет любить такой, какой она станет? Ребенка любить легко, независимо от того, кем ты ему приходишься, независимо от того, понимаешь ли ты его. Легко любить ребенка, и очень сложно любить того, кем он становится. Или же эта функция привита по умолчанию всем родителям? Наверное, тогда это хоть и будет любовь, но уже смешанная с горечью и обидой, если, конечно, горе-отец сам будет держаться на стороне своих убеждений к тому времени. Тряхнув головой, Курт сжимает зубы, снова возвращаясь к своему занятию, но с уже более разрозненными посторонними мыслями. Задуманный рисунок не получается, штрихи выходят не такими, какими они представляются в воображении. Волна утеряна, вместо нее появился тот неприятный тихий зуд где-то глубоко внутри, словно бы в самих тканях тела. Хаотичный, но плавный рой мыслей снова возвращается к поднятой самим же Кобейном теме. Однако на этот раз они сосредотачиваются вовсе не на образе буянящей в коляске девочки, а на той, кто сейчас, наверное, после длительной прогулки с семьей безмятежно спит на втором этаже дома неподалеку от озера Вашингтон. Образ комнаты, чья тишина наполнена размеренным тиканьем стрелок, быстро и четко формируется в голове.Тихо кашлянув, Курт сглатывает и, обхватив ладонью ручку коляски, слегка покачивает ее взад-вперед, хотя мысли все равно, как бы он ни старался, сосредотачиваются на увиденной несколько секунд назад картине в воображении. Кажется, этот образ застывает прямо перед глазами. Тихая комната, в которой уже в течение двух-трех часов ничего не происходит кроме легкого шевеления листьев у стоящего на подоконнике растения. Из приоткрытого окна задувает практически неощутимый ветер, который чуть беспокоит висящую на окне легкую занавеску. Его касания неощутимы, но стоящий в комнате мягкий холод напоминает о своем хозяине, заставляя единственного живого там человека совершить неосознанное во сне движение. Под тихий скрип кровати Ее волосы перекатываются за спину, цепляясь друг за друга и, наконец, замирая, открыв на обозрение светлую шею, на которой едва заметно бьется пульс. Чуть поворочавшись, Она замирает, снова позволяя расслабленному телу отправиться в сонную негу. Ее дыхание выравнивается, размеренно наполняя легкие и так же тихо опустошая их. Окончательно оставив бессмысленное чирканье в блокноте, Кобейн поднимает голову и откидывается спиной на сетку, все также тихо покачивая коляску с что-то глаголющей Фрэнсис. Глаза без особого интереса и желания уследить за происходящим устремляются на бегающих всей кучей мальчишек у другого конца площадки, пока музыкант старается мысленно подавить странное всколыхнувшееся внутри щекочущее чувство, словно бы при взгляде вниз с пика Эйфелевой башни. С недавних пор он стал замечать свою повысившуюся восприимчивость ко всякого рода мелочам, большинство из которых были связаны с Кортни. Непонятным образом один только вид ее спящей, как сейчас, вызывал в нем практически неосознанную бурю эмоций, обостряя все чувства. В этот ураган одновременно вмешивалась и жгучее желание оказаться рядом, чтобы касаться Ее кожи, целовать Ее, вдыхать запах, чтобы только чувствовать Ее; и ревность от одной только нечаянной мысли о том, что она может быть с кем-то другим, что ей может быть хорошо и интересно с кем-то другим. Это мерзкое и отвратительное чувство собственничества, которое Курт сам не любил в людях. Нельзя приковать человека к себе, нельзя заставить его быть только с тобой, нельзя обладать другим, как вещью или чем-то тебе принадлежащим. Нельзя, нельзя, нельзя. Но как искоренить это съедающее изнутри чувство страха, что в один прекрасный день она уйдет, оставит, махнет рукой? Та, кому он доверился. По идее, она должна быть только с ним, заботиться только о нем, и большего не надо. Хоть часто эта забота и вставала комом в горле, мешала дышать и жить так, как велит сердце и мысли. Но это и держало наплаву по-прежнему. Она должна быть рядом, всегда должна быть рядом...- Ты сегодня останешься?- Придется.- Нет, если не хочешь. Ты мне ничего не должен...В памяти всплывает иной образ, и пришедшие вместе с ним слова, которые прочно обосновались в памяти. Никто никому ничего не должен. Это так, но одно дело, когда ты продолжаешь безуспешно вдалбливать себе это сам, и совсем другое, когда совершенно случайно невзначай слышишь их от другого человека. У Карта была небольшая теория относительно своей внезапно проснувшейся восприимчивости к жене и всему, что с нею связано. Возможно, разгадка кроется в том, что сам он время от времени теряет ту часть сил, заботы, полученной от других людей, когда проводит время в компании той черноволосой девчонки с бракованными мозгами. Девочка-травка, Мари-Хуана**. Когда внезапно сталкиваешься с ситуацией, в которой еще никогда ранее не бывал, это бьет, словно мешком цемента по спине. Он давно уже привык к той любви и, как бы там ни было, но важной заботе, которую получал от окружающих, словно котенок, греясь в сильных руках больших людей и даря им свои искренние эмоции, свою молчаливую любовь, думая, что они ее действительно понимают и ценят. Но как быть, когда в беде оказывается далеко не посторонний человек? Конечно, помочь. Только помочь и никак иначе. Но как это сделать, если ты не приучен? Если ты сам никакой заботы дать не можешь? Кобейн старался не думать о том, что происходит, чтобы не раскапывать ненужную яму и не выпускать из нее что-то совершенно странное, но странность происходящего не переставала держать в каком-то трепетном удивлении. Он ничего не умеет, ничего не может сделать, чтобы как-то обезопасить, вылечить, помочь, но почему тогда эта Кристен, черт бы ее побрал, Мари Пфафф так упрямо держится за него, словно за спасательный круг? Словно только это и может ей помочь? Что в сущности он делает? Ничего. Просто иногда появляется в той затрапезной комнатке, просто молчит, проводит малую часть ночи и уходит. Этого недостаточно. Возможно, она сама ждет чего-то большего, терпеливо надеется. Жаль, если придется ее разочаровать...Может, он сам постепенно становится слепым и не видит того, что видит в этих бессмысленных вечерах и ночах Пфафф? Совершенно бессмысленных и незначительных. Смысла не видит, но все равно приходит раз за разом, про себя опасаясь, что Кортни может решить что-то не то, что может ее потерять из-за этой бессмысленной путаницы. Любопытство. Это было в новинку. Странное, никогда еще даже неиспробованное чувство своей собственной значимости, того, что кто-то нуждается в тебе, хоть это и представлялось в очень странной форме. И таким же странным образом это учило его чему-то новому. Учило видеть что-то иное в привычных вещах, помогало найти какие-то ответы, просто отдохнуть и расслабиться в конце концов в этом своего рода бункере, где на задний план отходят все заботы мира и извечные обязанности, проблемы. Где можно молча подумать, словно ты один. Загадка только в том, как это помогает ей... Все настолько перепуталось, что уже невозможно понять, кто куда шел. Люди настолько спутались друг с другом, как елочные фонарики, что невозможно понять, кто где.Музыкант раздраженно мотнул головой, и взгляд его снова приобрел относительную осмысленность. Иррациональные мысли разлетелись, более не тревожа своим присутствием. Лучше думать о чем-то более спокойном, о чем-то приятном, что не требует постоянного анализа и размышления. Снова глянув на виднеющиеся в недрах коляски воздетые кверху руки Фрэнсис, Курт, немного помедлив, снова откланяется назад. Глаза цепляются за завладевшего мячом мальчишку, который, иногда оскальзываясь на мокром асфальте, петляя, бежит к кольцу. Мысли в который раз воссоединяются в единую цепь и снова возвращаются к первоначально возникшему образу комнаты на втором этаже в доме на Лейк Вашингтон. Снова сонное спокойствие и медленное течение времени, подчиняющегося мерному стуку стрелок. Он становится все громче, эхом отдаваясь в голове.Странное подсознательное ощущение чьего-то присутствия заставляет Курта открыть глаза и повернуть голову вбок. Путь от дома родителей Эрика до бара-гостиницы практически на другом конце города неблизкий, но пара пересадок на автобусе решает эту проблему, особенно когда охватывающее состояние экстаза от только что провернутой "аферы" затмевает усталость. Подобным образом, чуть пошатываясь и идя с предельно медленной скоростью, Пфафф передвигалась уже в течение часа, петляя по закоулкам Сиэтла, предшествующим этому району. Там не наблюдалось большого количества людей, так что, наверное, никто не заметил бездумно шатающуюся по улице девушку с красноватыми и черными разводами на лице, которое практически скрывают спутанные черные волосы. Из этого мог бы выйти неплохой образ на Хэллоуин, но до него еще чуть больше месяца. Тем не менее, не видя своей явной удачи, Крис даже слегка расстроилась, что никто из местных не видел последствий того, как она ловко, как ей казалось, обставила мамашу Эрика. Не с кем было поделиться этой негласной гордостью, хотя желание сделать это немного поубавилось по мере пути. Если только выпрыгнув из окна дома Эрландсонов, Пфафф чувствовала жгучее желание поскорее с кем-то поделиться этим пережитым странным вечером, то теперь это сменилось относительным спокойствием и надеждой дойти до уже ставшим вторым домом бара.По началу направлявшаяся ко входу в бар девушка, заметив знакомую фигуру на лавке у спортивной площадки, на пару секунд остановилась, покачнувшись и сощурив глаза с черными подтеками вокруг, продолжила путь уже в обратном направлении, забыв о баре, оставшемся сзади. Под наблюдающим за ней взглядом покачивающего коляску одной рукой Курта, Пфафф кое-как вписалась в поворот распахнутой хлипкой калитки из сетки и, прежде чем, за пару шагов дойдя до лавки, упасть на нее рядом с Кобейном, хлопнула его по протянутой в знак приветствия руке.- На тебя напала банда трансвеститов? - приподняв на уровень глаз свою правую ладонь, в которой плюхнувшаяся рядом девушка оставила смятый клочок бумаги, музыкант, чуть сдвинув брови, разобрал слова какого-то рецепта. - Хуже, - мрачным тоном пропыхтела Пфафф, ставя одну согнутую в колене ногу на лавку, - родственнички Эрика... Такое ощущение, что мы завтра жениться собираемся, - откинув за спину спутанные волосы, Крис передергивает плечами от одной мысли о такой перспективы. - Я бы на твоем месте узнал насчет этого у самого Эрика, - с пространной усмешкой, не переводя взгляда, произносит музыкант.- Ага, иди в задницу. Я скорее застрелюсь прямо у алтаря... Через несколько мгновений дыханье приходит в норму, позволяя расслаблено, без отвлечений на что-либо наблюдать за скачущими и перекрикивающими друг друга мальчишками на другой стороне площадки. Детские крики наполняют тишину вечера, сливаясь с шумом шин проезжающих изредка по дороге перед недалекими домами автомобилей. Эта игра напомнила Кристен о тренировках брата, на многих из которых она была, также как и на турнирах по баскетболу, записывая их и болея за команду Джейсона. Сейчас это было уже слишком далеким воспоминанием, но, тем не менее, греющим. Чуть повернув голову в сторону находящегося в практически аналогичной позе Кобейна, Крис на пару секунд задумывается о том, хочет ли рассказывать ему о пережитом этим вечером, но все же, покачав головой самой себе, не решается нарушать хрупкое сонное спокойствие вечера. Он сам наверняка думает о чем-то своем, судя по какому-то отсутствующему взгляду вперед, незачем мешать ненужными рассказами.- Отчего такая антипатия к браку? - в ответ со стороны Пфафф доносится невеселая усмешка.- Из собственного опыта, - отвечает девушка, поднимая вверх правую ладонь, на безымянном пальце которой находится старое потемневшее в некоторых местах кольцо*** - напоминание о случившейся давно ошибке совсем еще молодых лет. Порой Пфафф сама совершенно не понимала, на кой черт носит это старое ненужное кольцо от несостоявшегося жениха, которого последний раз видела около девяти лет назад. Не было смысла уточнять для Курта, о чем идет речь. Он уже достаточно давно, со слов самой виновницы торжества, знал эту историю о разочаровании, постигшем взбунтовавшуюся в то время Кристен, после секретной женитьбы с каким-то левым приятелем в Амстердаме. Уже после двух первых недель брак представился не самой приятной вещью, хотя дело было вовсе не в том, что жених оказался плохим человеком. К счастью, брак был расторгнут по обоюдному согласию, так как несостоявшаяся невеста еще не достигла совершеннолетия. Спасли всего каких-то десять дней. "Он был классным парнем, веселым, умел поддержать, но это и все. До меня просто внезапно дошло, во что я ввязалась. Решила бунтовать против всего окружения и общепринятых устоев, и сама полезла в эту клетку. Он не разделял мои взгляды, не видел мир так, как я, но постоянно соглашался, словно делал одолжение, как-то снисходительно. Одна лишь сплошная неискренность и мелочность. Это не было тем, чего я хотела, не станет этим никогда. Наверное, неплохо, что такой опыт пришел так рано, а не когда я бы стала многодетной матерью с почесывающим свои яйца гамадрилом..."- Ну и по наблюдениям за родителями, - хмыкнув, продолжила девушка, - это же клетка, фикция сплошная... Так, надо избавляться от этих депрессий, - хлопнув себя по коленям, Пфафф поднялась с лавки, направляясь к играющим мальчишкам.- Пошли! - оглянувшись на полпути на Курта, Крис остановилась. В ответ на это музыкант зажмурил один глаз, неприязненно и отчасти лениво морщась. - О, давай, пойдем! Научу тебя паре приемчиков, которые мне Джейсон показал, - но и на этот раз Кобейн мотает головой, из-за чего Крис закатывает глаза, поражаясь, порой, просто нереальной неподвижности друга.- А Бодда любил баскетбол? - сощурив глаза, с явным намеком поинтересовалась Крис, уже пятясь в сторону играющих мальчишек, вспомнив о практически единственном слишком странном друге Курта из детства, - бьюсь об заклад, что он ушел именно поэтому, - усмехнувшись, девушка, наконец, разворачивается и гуляющим шагом направляется к другой стороне площадки.- Эй, шпана малолетняя, я с вами!Оставшийся на лавке музыкант лишь молча проводил взглядом ускакавшую в гущу событий Кристен, которая почти сразу, выделяясь высоким по сравнению с остальными мальчишками ростом, влилась в игру, бегая за мячом. Прозвучавшее практически ни к месту упоминание воображаемого друга заставило его на мгновение задуматься, пока глаза следили за таскающейся у кольца гурьбой детей во главе с Пфафф… Почти полностью забывшись в пылу увлекшей игры, Кристен обернулась лишь раз, чтобы взглянуть на оставшегося на "скамейке запасных" друга, но не увидела ничего кроме одиноко стоящей покосившейся лавки у растянутой между столбами поблескивающей каплями недавнего дождя сетки. *Скорее всего никакого Майки не существует в реальности.**Итак, очередной ребус. Мари (Пфафф) и марихуана (что звучит практически одинаково на обоих языках)***Реально существующая история о замужестве Кристен, которое произошло в секрете в Амстердаме и было очень быстро расторгнуто и забыто. Об этом мало известно, но мы с тараканами додумали причину расторжения брака, так что... Насчет кольца. Оно реально присутствовало на руке Крис, но не факт, что оно имеет хоть какое-то отношение к неудачному замужеству.