Часть 30 (1/1)

Radio, live transmissionRadio, live transmissionListen to the silence, let it ring onEyes, dark grey lenses frightened of the sunWe would have a fine time living in the nightLeft to blind destruction, waiting for our sight, - Joy Division – "Transmission". Приоткрыв рот, я чуть скашиваю глаза к носу, наблюдая, как из меня, медленно струясь по воздуху светло-серыми рассеивающимися завитками, постепенно выходит сознательно сдерживаемый внутри дым. Вскоре полупрозрачные завитки рассеиваются в воздухе полностью, снова позволяя видеть комнату с желто-персиковыми стенами достаточно четко, чтобы различить находящиеся в ней предметы. Чуть сузив глаза, я пытаюсь разглядеть плавающие где-то на поверхности глаз прозрачные точки разных форм, больше похожие на каких-то бактерий. Однако стоит мне передвинуть взгляд вслед за постоянно передвигающимися фигурками, как они исчезают, словно растворяясь. Вскоре от этого занятия начинают болеть глаза, и я сильно зажмуриваюсь, откидываясь на подушки за спиной, чувствуя, как мягкая поверхность кровати чуть подпрыгивает от моих движений. Снова открыв глаза, я вижу перед собой беспорядочно кружащиеся чуть поблескивающие частицы пыли, собирающиеся в один прозрачный столб, который вновь рассеивается, оседая на ближних предметах. Вытянув руку чуть вперед, так, что на кожу попадают пробивающиеся через окно редкие лучи проглядывающего из-за низких туч солнца, я наблюдаю, как на кожу руки оседаю тут же становящиеся невидимыми частицы пыли. - Ты никогда не задумывался, сколько только за один час на человеке появляется всякой пыли? - поворачивая руку под разными углами и наблюдая за тем, как на кожу ложатся тусклые лучи солнца, спрашиваю я. В ответ доносится только болтовня из работающего телевизора, что стоит прямо напротив кровати в паре метрах от нее. Оторвав взгляд от своей конечности, я перевожу его на спину сидящего рядом с подогнутыми по-турецки ногами Кобейном, что, чуть сгорбившись, не двигаясь, продолжает гипнотизировать взглядом ящик, хотя его лица я и не вижу. Не дождавшись от музыканта никакой реакции, я чуть приподнимаю подушку на некотором расстоянии за его головой и с силой ударяю по ней, выбивая пыль в сторону неподвижно сидящего Курта. На это он тоже никак не реагирует, и, закатив глаза, я резко тяну музыканта за плечо назад, но почти тут же отпускаю, мельком увидев на лице чуть не повалившегося не спину Кобейна удивление от неожиданности. Тихо прокряхтев, я сползаю с края кровати туловищем, шаря руками под кроватью в поисках стоящей где-то на полу бутылки. Вернувшись обратно, я пару раз моргаю, чувствуя легкое головокружение, после чего откупориваю зубами пробку небольшой стеклянной бутылки с прозрачной жидкостью внутри. Пробка отлетает куда-то в сторону двери, что привлекает внимание снова ушедшего в себя Кобейна, который, услышав этот звук, оборачивается назад. Запрокинув голову, я делаю большие глотки из бутылки, слыша булькающий звук внутри и чувствуя, как горло тут же чуть ли не разъедает от появляющейся после каждого глотка горечи. Убрав от лица бутылку с прозрачной жидкостью внутри, я снова сажусь полулежа, опираясь спиной о подушки. Повернувшийся ко мне полу боком Курт, чуть выгнув одну бровь, скептически оглядывает бутылку в моей руке.- Йоахим был в России еще подростком, - объясняю я, переводя взгляд с Курта на экран телевизора, - кстати, никаких медведей на дорогах там нет, но их отсутствие компенсируют злобные тетки с сумками и контрабандными джинсами у ГУМа. Он говорил, что там эта штука популярна, - снова подняв руку с бутылкой чуть выше, я делаю еще один глоток. - А Папа Римский тоже колдырит, как моряк? - усмехается Кобейн, тоже полулежа располагаясь на кровати рядом со мной и вытягивая ноги вперед. Поняв причину его подкола, я поджимаю губы, пока отмалчиваясь и передавая бутылку музыканту.- Поживи в общежитиях затрапезных колледжей Европы, - советую я, краем глаза наблюдая, как Курт, отпив из бутылки, морщится, и вынимаю из его пальцев зажатую в них сигарету, - там из любой принцессы сделают волосатого, краснощекого мужлана, - договорив, я затягиваюсь тлеющей сигаретой и выпускаю дым через нос, чувствуя явный привкус ментола от сигареты. Скосив глаза в сторону смотрящего прямо Кобейна, я едва сдерживаю смех и возвращаю ему сигарету, которой он вскоре затягивается в последний раз, после чего тушит о подошву кеда и засовывает окурок в стоящий неподалеку горшок с цветком.Главным источником звука в комнате снова оказывается один включенный телевизор, куда устремлен мой взгляд. Кажется, мозг полностью размягчается и расслабляется, не занятый никакими серьезными мыслями, которые стали обычным делом. Несмотря на то, что проводить почти весь день в номере гостиницы за бессмысленным просмотром телевизора и выкуриванием всего выкуриваемого достаточно глупое занятие, такие моменты все же имеют какую-то свою ценность. Можно просто расслабиться, хотя бы на пару часов забыть о непрекращающемся самоанализе. Почему-то именно сейчас мне начинает казаться, что дела мои идут в гору, очень медленно, но верно. Абстрагировавшись на некоторое время от постоянных недовольных возгласов попадающего в нелепые ситуации Гомера Симпсона, я чуть скашиваю глаза вправо, вслушиваясь в тихое, но, тем не менее, различимое дыхание лежащего рядом Курта. Даже только касаясь его плеча своим, я чувствую какое-то всепоглощающе спокойствие, чего не было уже очень давно. Похожий только совершенно мнимый эффект оказывал героин, но его действие было все же не долгосрочно. Еще чуть сильнее повернув голову в сторону Кобейна, я обвожу взглядом его фигуру, задерживаясь на чуть вздымающейся и тут же опадающей в такт дыханию груди, скрытой за двумя футболками и свитером. Иногда кажется, что его объяснение такой многослойности не отражает всю действительность. Больше похоже на способ посильнее закрыться от окружающего мира и людей в нем, согреться, не чувствовать себя таким незащищенным. У меня не возникает желания пожалеть его, как отзываются многие знающие этого человека люди. Возможно, я сама гораздо слабее, чем Курт, но как-то подсознательно я сама ищу своего рода защиты и спокойствия у него, что в итоге, кажется, получаю. Как-то неосознанно я наклоняюсь чуть ближе к плечу сидящего рядом человека, почти физически ощущая исходящее от него хрупкое тепло, словно невидимой оболочкой обволакивающее все его тело. Закрыв глаза, я медленно и достаточно глубоко вдыхаю, пропуская через себя почти неразличимый, но знакомый запах, доносящийся от взъерошенных светлых волос, доходящих почти до самых плеч. Кажется, что так можно провести всю жизнь, просто разговаривая, лежа на помятой кровати со съехавшей простыней и одеялом, пить, скуривать одну сигарету за другой, дыша одним лишь отравляющим никотином, смотреть глупые мультфильмы, слушать музыку и друг друга, молчать, наблюдать за сменой дня и ночи, просто жить где-то вне обыденных проблем и забот окружающего мира, словно в какой-то капсуле своих мыслей и фантазий. Словно зародыш в утробе матери. Не знаю, можно ли это назвать именно "счастьем", таким, каким его обычно представляет человек, но какой-то его категорией это состояние точно можно посчитать. Я не чувствую возможного страха из-за будущего или своей зависимости, не чувствую засевшей где-то глубоко внутри, словно клещ, обиды на членов своей семьи, не чувствую холода или сжигающего все внутри огня, я лишь могу дышать настолько свободно, насколько хочу это делать, видеть настолько четко, насколько хочу и быть уверенной в себе и в относительно близком будущем. Все болезненные психологические и физически моменты, заставлявшие меня чувствовать себя еще живым человеком раньше, отходят на второй план, позволяя жить уже без этой мазохистской подпитки. Такое чувство, словно возрождаешься из мертвых... ***- Да, - в ответ на прозвучавший на другом конце провода вопрос отвечаю я, чуть потирая переносицу, - маки, два красных и один черный, - внезапно прекратившийся за спиной шорох заставляет повернуть голову в сторону натягивавшего куртку Кобейна, который вдруг остановился, словно ожидая продолжения моей фразы. Буквально недавно вспомнив о своем плане, включавшем узнанный совсем недавно адрес Линды по фамилии, как оказалось, Митчелл, я решила привести его в действие, не теряя времени понапрасну. Правда, переспрашивавший одно и то же на протяжении уже минут десяти нудный мужской голос начал выводить из себя.Прослушав прозвучавший на другом конце провода вопрос от работника службы доставки цветов, я вопросительно вскидываю брови, глядя на стоящего у кровати, где я лежу на животе, Курта. Тот что-то беззвучно произносит одними губами, едва сдерживая серьезность на лице. - А.. а! Простите, - показав средний палец отвлекавшему меня смеха ради Курту, который все же не смог сдержать усмешку, я снова обращаюсь в слух, вникая в информацию, получаемую от человека из службы доставки, - не раньше десяти? - удивленно повторяю я за мужчиной, - но... вдруг она уже спать будет? Ладно-ладно, тогда приложите еще записку: мы можем отправиться в Древнюю Грецию, можем сделать все, что захотим, - задумавшись, я на мгновение снова поворачиваю голову в сторону сидящего ко мне спиной и снова курящего Кобейна, - мы построим дерево и посадим дом*, мы сможем все, - подмигнув повернувшемуся Курту, продолжаю я. Музыкант только закатывает глаза и качает головой, снова затягиваясь. - Подписи не нужно, спасибо, - заканчиваю я и, услышав гудки, переворачиваюсь на спину, пытаясь вытянутыми вверх руками придушить черную трубку телефона, - какой он нудный...- Она будет спать? - приподняв одну бровь, переспрашивает Курт, поворачиваясь полу боком ко мне, - ты посылаешь цветы девушке? - услышав явный скепсис в его вопросе, я приподнимаюсь на локтях и останавливаю усмехающийся взгляд на Кобейне.- Что тебя смущает? - Ничего, абсолютно, - обхватив рукой лодыжку моей левой ноги, из-за чего мне приходиться вцепиться руками в простыню, чтобы от неожиданности не навернуться с кровати, музыкант чуть поднимает ее, другой рукой забирая с кровати лежавшую на ней свою пачку сигарет. Я продолжаю наблюдать за ним, когда Курт поднимается на ноги и накидывает на голову капюшон длинной куртки, собираясь на выход, а точнее: домой. Последняя мысль возрождает в моей голове заинтересовавший недавно вопрос, и, перевернувшись на живот, я подпираю рукой щеку, не спуская взгляда с фигуры музыканта.- Курт, - услышав свое имя, он оборачивается, останавливаясь в метре от входной двери, - помнишь, ты спросил меня несколько дней назад о той вечеринке? То есть были ли рядом с Кортни какие-то посторонние мужчины, - поняв, о чем я говорю, Кобейн прислоняется спиной к стене и засовывает руки в карманы, напуская на себя безразличный вид, - у тебя есть поводы для опасений такого рода?После моего вопроса наступает продолжительная пауза. Курт так и продолжает стоять, опираясь спиной о стену за собой, и глядя на меня как-то напускно безразлично, словно эта тема его не интересует в принципе. Я же продолжаю, лежа на животе, уже скорее машинально двигать поднятыми в воздух ногами.- Тебя это не касается, - наконец, тихо и медленно произносит Кобейн, словно сквозь зубы. Я пожимаю плечами, не стремясь развивать эту тему.- Как скажешь. Ты не злись, я приставать не буду, - после моих слов Курт чуть сужает глаза, и мне остается только гадать, что именно означает этот жест. Кажется, моя мгновенная реакция не слишком впечатлила музыканта, словно он ожидал чего-то другого. Вечного заверения в том, что он может поделиться со мной, если это нужно, как минимум. Скорее всего, в такой ситуации он бы меня послал, но ожидал, похоже, именно этого. Все с тем же настороженным выражением в глазах оглядев меня, пока я, кидая на него лишь редкие взгляды, снова погружаюсь в передающийся на экране телевизора мультфильм, чуть мотая ногами в воздухе, Кобейн проходит к выходу и, чуть подождав, окончательно выходит, закрывая за собой дверь. Оставшись в номере в одиночестве, я не меняю позы, только тихо выдыхаю через нос и чуть опускаю глаза, раздумывая над не дающей покоя мыслью. Судя по моим собственным наблюдениям, за последнее время у нас уже случались разного рода небольшие стычки, исходя из которых, совершенно не понятны мотивы самого Кобейна, когда он снова и снова появляется здесь. Ангельским терпением и всепрощающим спокойствием, как у тибетских монахов, он явно не наделен, что объясняют некоторые случающиеся споры. В семье, судя по рассказам его, Кортни и просто наблюдением со стороны, тоже все в порядке, так что сбегать сюда от проблем никакого смысла так же нет.Однако ворошить эту тему нет ни малейшего желания. Если он сюда приходит, значит, ему что-то здесь понадобилось. Мне же остается только получать удовольствие и расслабление от его компании, запоминая это недолгое время, после которого он всегда уходит. Но так же непременно и возвращается, как раз в тот момент, когда мне это действительно нужно.