Часть 25 (1/1)

Комната, где всё берёт своё начало. Ни одного портрета на стене, только покрывала. Я видел ночи, полные кровавых битв и боли, И обретённые тела, обретённые тела. Чем это закончится? Чем это закончится? Чем это закончится? Чем это закончится? - Joy Division - "Day of the lords". Морщусь от тупой боли в голове, которая начинает постепенно становиться более ощутимой, словно вылезая из темных закоулков, когда сон постепенно начинает рассеиваться. Довольно скоро я уже могу снова ощущать свое тело и чувствовать слабые движения пальцев, кажется, занемевших и потерявших чувствительность рук. Звуки окружающего мира начинают обретать четкость и, срастаясь вместе, отражают появляющуюся в моей голове картину происходящего. Шорох занавески с правой стороны, откуда до меня доносится холодными порывами касающийся кожи ветер, переплетается с тихим гулом полупустой проезжей части и едва различимыми голосами оттуда же. Значит, сейчас раннее утро. Витающий в помещении, где я нахожусь холодный воздух наполнен легким запахом дыма, словно где-то далеко сжигают собранную траву или листву, а отголоски этого долетают сюда. Сделав первый более-менее свободный вдох, я вдруг закашливаюсь, чувствуя, словно что-то сидящее внутри мешает вдохнуть. Кое-как справившись с неожиданным приступом и чуть поморщившись от першения в горле, я подтягиваю к себе по чему-то мягкому и сбивающемуся от этого движения руку, чувствуя образующиеся складки ткани. Сжав пальцами переносицу, я слегка касаюсь горячего лба, после чего пытаюсь поднять, кажется, свинцовые веки. Когда это все же удается сделать, взору предстает размытое и далекое белое пятно. Пару раз моргнув, я возвращаю взгляду относительную четкость и уже могу различить, что белое пятно надо мной это потолок какой-то комнаты. Как ни странно, я не помню, что могло стать причиной такого моего разбитого и ослабленного состояния. Последнее событие, засевшее в голове, это не совсем удачная встреча с отцом и его новым семейством, после которой я вернулась в гостиницу и, кажется, легла спать. Надеясь найти какое-то объяснение в окружающей обстановке, я, все еще держа руку у лба, поворачиваюсь вправо, откуда из открытого нараспашку окна внутрь задувает ветер, треплющий легкую занавеску, поднявшуюся к самому потолку. Первым, что бросается в глаза, это совершенно незнакомая обстановка комнаты. Я несколько раз перебегаю взглядом по предметам, находящимся с правой стороны от меня, а именно: по окну, небольшому деревянному шкафу с одной отваливающейся с верхнего края дверцей и низкому столу ближе к углу комнаты у стены с окном. Желтовато-персиковые стены с прикрепленными кое-где ветхими бабочками еще больше вселяют уверенность в том, что этой комнаты я не только не помню, но даже и не видела. Еще раз пробежавшись широко раскрытыми глазами по незнакомой комнате с витающим внутри ветром, что рождает тихий шорох каких-то бумаг и занавески под потолком, я провожу рукой по лбу, зарываясь ей в волосы, и, совершенно случайно опустив взгляд на правый край кровати, замечаю отсутствие кое-чего важного. Почувствовав неладное, я начинаю шарить рукой по поверхности кровати, пытаясь уловить признак недавнего присутствия здесь Эрика, но от идеально гладкой стороны кровати не исходит даже намека на тепло когда-то бывшего здесь человеческого тела."Твою мать," - уже не на шутку перепугавшись, тихо произношу я сама себе и чуть вытягиваюсь на кровати в сторону стоящей у правой стороны кровати тумбочки с пыльной лампой. Взяв оттуда свои наручные часы, я приподнимаю к глазам циферблат и, чувствуя, что, кажется, из головы пропал целый кусок вчерашнего вечера, когда, похоже, случилось что-то нехорошее, нервно начинаю натягивать чуть позвякивающие от моих рваных движений часы на запястье левой руки. Отсутствие Эрландсона еще больше нагнетает и без того слишком непонятное положение с провалами памяти, поэтому, пытаясь как можно скорее застегнуть часы, я снова оглядываю комнату уже по всему периметру, пытаясь вспомнить хоть что-то. С левой стороны я тоже не нахожу ничего знакомого и уже хочу бросить занятие с часами и сваливать отсюда, как глаза улавливают какое-то движение в углу у двери. Переведя снова на мгновение потерявший четкость взгляд туда, я замираю, глядя в одну точку. Очевидно, почувствовав направленный на себя взгляд, сидящий сверху на тумбочке человек, который, положив лодыжку одной ноги на колено другой, чуть сгорбившись, что-то записывал в лежащей на ноге тетрадке, поднимает голову, знакомым движением откидывая со лба светлые пряди волос.- Знаешь, - все еще находясь в лишающем способности мыслить и что-то говорить шоке, я нервно сглатываю, наблюдая за дополняющим что-то в тетради Кобейном, что будничным тоном начинает говорить какую-то чушь, - наверное, круто быть психиатром. Весь день сидишь и наблюдаешь за психами, пока они пытаются что-то понять, вспомнить, доказать тебе, а ты просто записываешь все их приступы, потом ставишь диагноз. Замолчав, он убирает карандаш в карман рубашки и, закрыв тетрадку с множеством вклеенных листов, распрямляется, прислоняясь спиной к стене за собой и поднимая на меня лицо. Когда первое потрясение отходит на второй план, оставляя только совершенно непонимание происходящего, мозг все же включается. Глубоко, но, почти не слышно вдохнув через нос, я, не отрывая взгляда от лица Кобейна, пытаюсь сопоставить несколько фактов, исходя из которых, я оказалась в совершенно незнакомом месте без Эрика, но с человеком, которого здесь не должно быть в принципе. На секунду забыв о своих туманных размышлениях, я обращаю внимание на вид самого Курта, сидящего в углу комнаты. Выглядит он, кажется, не многим лучше моего: под отчужденно темнеющими глазами залегли достаточно сильно выделяющиеся на бледном лице тени, как будто от многих бессонных ночей, черты лица чуть заострились. Кажется, он тоже переживает не лучшие времена своей жизни. - Ты?.. - единственное, что я, еще не сумев побороть удивление и некоторый шок, с хрипом выдавливаю из себя, нарушая повисшую тишину с тихим шорохом занавески у потолка и звуками с улицы. - Доброе утро, - с ехидным удовольствием в голосе протягивает Кобейн, особо выделяя первое слово. - Какого черта ты здесь делаешь? - на одном дыхании спрашиваю я, не отрывая глаз от музыканта.- Я надеялся, ты мне об этом расскажешь, - сложив руки на груди отвечает он, но, видя мое непонимание, чуть прищуривает один глаз, будто что-то прикидывая, и добавляет, - странно на тебя акклиматизация действует. - Что? Где мы вообще? И... - я еще раз оглядываюсь по сторонам, надеясь, что не упустила Эрландсона, - куда делся Эрик?- В штатах, в Сиэтле, в гостинице, выбирай, что хочешь, если это что-то дает, - опустив мой последний вопрос, произносит Курт.- В какой гостинице? - снова спрашиваю я, совершенно сбитая с толку, словно мы говорим о разных вещах, - слушай, я ездила к своему отцу в Шайенн, я тебе говорила о нем... давно, - добавляю я, наблюдая за медленно кивающим на мои слова Куртом, - и вчера я заснула в том городе и... И теперь я совсем не понимаю, как оказалась снова здесь.Музыкант снова кивает, но не отвечает, занимаясь уже своими делами. Мне остается только закатить глаза и терпеливо ждать, пока он достанет сигарету из своей пачки, так как кроме него ответить на все эти вопросы мне, наверное, не сможет никто. Подперев щеку уставленной локтем в колено рукой, я выжидательно смотрю за тем, как Кобейн, зажав сигарету зубами, подносит к ее концу огонек зажигалки, после чего затягивается и снова откидывается на стену за собой. - Да, - снова кивает он, выпуская полупрозрачный дым в сторону, - я бы тоже очень хотел знать, почему в четыре утра вместо того, чтобы закинуться и спокойно лежать где-нибудь, мне пришлось тащиться с убитой в дым девчонкой в другой конец города. - Убитой в дым? - переспрашиваю я, одновременно пытаясь упорядочить появляющиеся в голове бессвязные образы темной загаженной всяким хламом комнаты, холодный пол с рассыпанными по нему кучками белого порошка и кусочками фольги, бессознательно лежащие по всем углам тела. - Неужели совсем не помнишь? - выдыхая дым, спокойно спрашивает Кобейн, чуть прищуривая глаза, когда я поднимаю взгляд на него, выныривая из хаотичных мыслей, - University District, кучка наркоманов, - снова затянувшись, музыкант с легкой усмешкой добавляет, - спидбол*… ...Я лежу словно в какой-то тесной коробке с невидимыми стенами, из-за которых нельзя сделать ни одного движения. Проделанные где-то в ее потолке дыры не позволяют вдыхать столько воздуха, сколько требует организм для нормального функционирования. Мне остается только еще чаще и глубже вдыхать, задерживать этот воздух в себе, чтобы сохранить его, не растрачивая попусту. Что ты можешь сделать, когда твои конечности прикованы к полу непобедимой силой гравитации? О чем ты можешь думать, кроме сохранения кислорода в себе, когда не может вдохнуть необходимую дозу воздуха? Что ты можешь видеть, находясь в темноте, созданной игрой твоего же воображения? Ничего. И ты становишься никем, падая все ниже в этом бесконечном темном туннеле.Мне кажется, что я могу наблюдать происходящее снаружи, словно выходя из своего тела на мгновение, чтобы оценить окружающую обстановку. Я вижу комнату и все находящиеся в ней предметы невероятно четко, но будто бы глядя откуда-то сверху. Назначение предметов на обшарпанных полках и разодранных обоях стен с красующимися непонятными надписями на них не сразу или вообще не доходит до меня. Я вижу, но не понимаю, не вспоминаю, словно, только что появившись на свет, как неразумное существо, вижу мир впервые в своей жизни, совсем не понимая его.Нет тревог, нет проблем, нет воспоминаний и даже мыслей, а значит, я фактически близка к исчезновению из этой реальности, близка к тотальному саморазрушению. Странные предметы вокруг меня не меняют положения, пока я неспешно оглядываю их рентгеновским зрением, задерживая внимание на мельчайших пылинках и неразличимых трещинка, избороздивших их полупрозрачные стенки. Я вижу каждое движение беспрестанно взмывающих в воздух от любого незначительного действия пылинок. Собираясь в отдельные неощутимые фигуры они снова рассеиваются, замедляя свой поток, чтобы потом вновь возобновить бесконечное движение в воздухе. Я могу разогнать их одним взмахом руки, разрезающим воздух, которого так не хватает сжатым до предела легким. Они разлетятся, словно множество ночных мотыльков в тропическом лесу... Моргнув, я кидаю косой взгляд на Кобейна, который, перехватив его, улыбается одним уголком рта. Провалы в памяти постепенно начинают восстанавливаться, а в голове вырисовывается достаточно четкая картина произошедшего. Значит, вчера я не только не заснула в Шайенне, но и вернулась из него уже около двух дней назад. Вернулась в Сиэтл, как и хотела в последнюю ночь в городе отца, вернулась и сразу же направилась к хорошему знакомому Эрнесто, совершенно забыв о неприятном факте последнего опыта общения с наркоманами. Задержав внимание на последней мысли, я снова кидаю косой взгляд на человека в углу комнаты, раздумывая, помнит ли он о моем ночном визите.Мотнув головой, я снова пытаюсь переключить внимание на главную проблему и составить внятную цепочку вчерашних событий. Единственное, что я помню перед полным погружением на дно своего сознания, это какие-то незнакомые веселые лица, которые с энтузиазмом занюхивали кокаин на полу, соревнуясь длиной этих дорожек. На этом воспоминания становится совершенно хаотичными и бессвязными, но итог из всего этого один: последовав желанию своего организма и примеру незнакомых товарищей, я хорошенько ширнулась на пару с исчезнувшим теперь Эриком и совершенно забылась, на что и надеялась с самого начала. Можно считать, что мой план выполнен, правда, такого итога я не ожидала.- Как ты меня нашел? - сложив руки на груди, спрашиваю я, снова глядя на Кобейна. - Видимо, мы ходим к одним и тем же диллерам, - с усмешкой проговаривает он, затягиваясь остатками сигареты, окурок от которой вскоре, потянувшись, засовывает в наполненный землей горшок с каким-то растением в нем, - я думал, тебя там оставить и заняться своими планами на самом деле, - снова приняв сидячее положение, продолжает Курт, привлекая мое внимание.- Почему же не оставил? - с плохо скрываемой язвительностью интересуюсь я, более открыто смотря в глаза музыканту. Тот выдерживает паузу, в раздумьях возводя глаза чуть вверх и пожимая губы.- Без понятия. Просто не люблю чувствовать себя обязанным кому-то.- Да, ты любишь, когда на тебе все ездят...- Так что имей в виду, - простив мою колкость мимо ушей, продолжает он, - ты испортила мне вечер.- Думаю, ты не очень расстроился этому. Бессвязные образы в голове снова начинают свое хаотичное движение, когда я пытаюсь обратить к своей памяти. На этот раз я едва могу вспомнить то, как, лежа в полуметре от уже невменяемого Эрика, слышала какие-то не имевшие значения далекие голоса, думая, что нагрянула полиция с разборками. Однако, как и оказалось, один из этих голосов принадлежал так некстати оказавшемуся в том месте Кобейну. Верить в совпадения представляется перспективой не самой удачной, но другого объяснения этому событию я не нахожу. Напряженно чуть сжав зубы, я кошусь в сторону так же внимательно смотрящего на меня исподлобья Кобейна. Кажется, он и сам плохо понимает, почему в конечном итоге все оканчивается именно так. Разве тогда, два месяца назад, тянувшиеся целую вечность, он не дал ясно понять, что всем отношениям между нами пришел конец? Разве я сама не решила забыть его, похоронить так глубоко, чтобы никогда и ни за что не выпускать наружу, не ворошить прошлое? Почему в конечном счете все это всплывает каждый раз заново? Я уже собираюсь задать толком не сформулированный в голове вопрос, но музыкант опережает меня, приподнимаясь с тумбочки на ноги.- Что до твоего жениха...- Он мне не жених, - ощетинилась я, сжав зубы еще крепче. Кобейн останавливается, уже взявшись за дверную ручку, и поворачивает голову в мою сторону, даже не пряча раздражающую меня наглую и самодовольную улыбку на губах.- А он об этом знает? - мне остается только промолчать и отвернуться в противоположную сторону, тихо фыркнув, - во всяком случае, если этот притон еще не замели копы, то он, наверняка, там, - с этими словами, Кобейн небрежно кивает на прощание и, ничего не говоря, выходит из комнаты, захлопывая за собой дверь. Номер снова погружается с тишину, в которой снова явственно слышится шорох ползающей по потолку от задувающего в комнату ветра занавески и звуки с улицы. Еще некоторое время я продолжаю молча сидеть на кровати, пялясь невидящим взглядом сквозь желтовато-персиковую стену напротив, после чего со злостью хватаю лежащую позади подушку и бросаю ее в эту же стену, пытаясь хоть как-то выплеснуть негодование на саму себя. Решив, что оставаться в гостинице дольше нет смысла, я наспех собираюсь, закинув рюкзак на плечо, и вскоре покидаю номер. Закрывая за собой дверь, я случайно попадаю взглядом на верхнюю ее грань, где прикреплен номер комнаты - покрытая выцветшей золотистой краской цифра тринадцать. Почему-то именно эта деталь рождает в моей голове буквально секундные воспоминания, хранящиеся где-то далеко в памяти. Картинка улетающей далеко внизу темно-красной бордовой дорожки ковра, покрывающей пол коридора, мои собственные безвольно болтающиеся в воздухе руки со следами недавних инъекций, ощущение сонливости, тошноты и невесомости из-за какого-то подвешенного состояния, вызванного тем, что Кобейн, кажется, притащил меня сюда, взвалив почти бездыханное тело на плечо. Тряхнув головой, я засовываю руки в карманы и отхожу от двери, продолжая свой путь к выходу из гостиницы. You're lost little girl You're lost little girl You're lost Tell me who Are you? I think that you know what to do Impossible? Yes, but it's true I think that you know what to do, yeah I'm sure that you know what to do, - The Doors - "You're Lost Little Girl".*Смесь героина с кокаином. (по некоторым словам очевидцев, Кристен этой хренью почти злоупотребляла)