Часть 19 (1/1)

Я отобьюсь от них,Войско семи народов не смогло меня удержать.Они будут грабитьПрямо за моей спиной.И я разговариваю сам с собой по ночам,Потому что не могу забыть.Взад и вперёд в моей головеНа конце сигареты...И мои глаза говорят: оставь это в покое, - The White Stripes – "Seven Nation Army". (также писалось под Mychael Danna – Escape) Словно приклеенные друг к другу намертво веки не разлепляются, как я не пытаюсь раскрыть глаза. Со всех сторон доносятся какие-то странные то убыстряющиеся, то растягивающиеся, постоянно меняющие свою высоту звуки какой-то старой песни. Мне кажется, будто бы я нахожусь в какой-то невесомости, плавая по воздуху из стороны в сторону, как пыль от старых подушек. В абсолютной апатии и непонимании происходящего вокруг.- Ты прогнала моего ухажера, чтобы просто молча сидеть со мной? - выходя из какофонии синтетических звуков, что в моей голове разбиваются на множество каких-то светящихся неоново-синим и белым цветом волокон, что соединяются в разнообразные фигуры, снова распадаясь, над ухом раздается насмешливый женский голос, возвращающий в реальность. Я пытаюсь отрицательно мотнуть головой, мало понимая смысл этого изречения, но вместо этого чуть ли не падаю на стол из-за разъехавшихся в разные стороны на столешнице локтей. Чуть отодвинувшись от стола, я уставляю локоть правой руки в него и упираюсь лбом в ладонь, взлохмачивая челку непроизвольно двигающимися пальцами. Лоб кажется невероятно горячим, а внутри самой головы, словно горит костер, от которого даже с закрытыми глазами окружающее пространство плывет и переливается с другими предметами. Я ощущаю то холод, неприятно касающийся всей кожи, как озноб, и раздражающий ее от каждого прикосновения ее с каким-либо предметом, то невыносимую жару, от которой кровь шумит в ушах и мешает мыслить связно.- Эй, ты в порядке? - от несильного толчка в плечо, я съеживаюсь, чувствуя неприятно пробежавший по всей коже холод, заставляющий слегка дрожать, как при простуде. Наконец, у меня получается открыть глаза. Перед взором предстает размытая картина смазывающихся при каждом движении в разные стороны светящихся неоновых огоньков и вспышек, словно живущих своей собственной жизнью, плавающих в темном пространстве, наполненном множеством вытягивающихся и видоизменяющихся теней, как масляные пятна бензина на поверхности воды. Они безучастно плавают, иногда сталкиваясь друг с другом и сливаясь, образуют большие круги света, что притягивают к себе и остальные, чтобы потом распасться. Я вытягиваю вперед руку, пытаясь дотронуться хоть до одного из них, но, двигая конечностью вправо и влево, только еще больше разгоняю их, как ту же пыль в воздухе.- Так почему ты подошла? - от этого занятия отвлекает снова прозвучавший сбоку голос. Медленно закрывая и открывая глаза, я поворачиваюсь на звук и пытаюсь сфокусировать взгляд на расслаивающемся двоящемся образе из каких-то светлых пятен, на котором иногда мелькают, скользя, неоновые огоньки. Через некоторое время фигура становится относительно четкой, и я могу разглядеть все равно немного смазанное женское лицо, по которому скользят огоньки с потолка душного бара. Я пытаюсь разглядеть в ней хоть какие-то знакомые черты, но вспомнить ее не могу, как и причину своего нахождения в таком месте. Пересохшие губы приоткрываются, беззвучно выпуская воздух, но я все же умудряюсь выдавить из себя едва слышный за голосом из-под потолка хрип:- Never saw a woman... So alone*, - в ответ девушка напротив растягивает губы в улыбке и смеется, обнажая ряд светящихся в темноте зубов.- Ты, кажется, поклонница The Doors.- Я Джим Моррисон, - прохрипела я, пытаясь вылить содержимое бутылки на столе передо мной в стоящий рядом стакан. Сосуд кажется невероятно тяжелым, так что держать его приходится сразу двумя руками. Кажется, словно я превратилась в столетнюю старуху, мышцы которой совершенно атрофировались и ослабли.- Оригинальный способ познакомиться, - замечает голос справа от меня, пока я, пролив половину содержимого стакана на блестящую столешницу, пытаюсь проглотить холодную жидкость, которую организм тут же отвергает, вызывая тошноту, но я все же довожу дело до конца. Поникнув головой, я снова закрываю глаза, чувствуя окутавшую невесомость, в которой, как в вакуумной тишине, слышится какой-то словно механический голос женщины рядом со мной. - Так чем ты занимаешься по жизни? - я вижу только темноту со множеством далеких крошечных светящихся точек перед собой, напоминающих звезды в бескрайнем ночном небе.- Играю в группе... ... Почти абсолютно черное небо с редкими оттенками темно-синего у далекой полосы горизонта, скрытой за зубастыми очертаниями гор, становится дальше, продолжая мигать чуть уменьшившимися яркими точками, похожими на шляпки гвоздей. Внутрь врывается прохладный воздух, от которого легкие, кажется, покрываются слоем инея, замерзая. Через приоткрывшиеся губы в небо улетает облачко беловатого пара, завивающегося при своем полете вверх до полного растворения в воздухе.Я отрываю взгляд от ночного неба, переводя его на предметы вокруг себя. Место, на котором я нахожусь в данный момент, возвышается над окружающей темной местностью, в которой, как светлячки в смоле, увязли сияющие желтоватым огнем точки раскинувшегося у подножия этой горы города, опутанного какими-то новогодними фонариками. Вдалеке, у самой линии горизонта, у которой раскинулись странные горные массивы, виднеются одиноко стоящие темные деревья, переходящие в густую темно-зеленую поросль, что покрывает темно-бежевые подножия гор.Обернувшись по сторонам, я вижу стоящие по бокам высокие полуразрушенные колонны из светло-желтого камня. На вершинах их еще заметны остатки бывшей когда-то крыши какого-то античного храма, чьи развалины видны на каменном пыльном полу и у подножий возвышающихся колонн. - Мы можем отправиться в Древнюю Грецию, - нежный женский голос отвлекает меня от разглядывания общей обстановки разрушенного старого храма, вынуждая повернуться вправо, где, уперев одну тонкую чуть тронутую загаром руку позади себя, на светло-желтом камне от когда-то бывшего великим храма сидит Линда. Я не могу вымолвить и слова, глядя на ее профиль на фоне тусклого света невидимых огней в храме и темного кусочка неба, виднеющегося меж колонн. К моему удивлению, ее тело скрыто лишь за каким-то длинным куском белой свободной материи, подвязанной на поясе слабым шнурком. Всегда лежавшие длинными локонами светлые волосы убраны в высокую замысловатую прическу, словно у женщины из Древней Греции, о которой почему-то заговорила Линда.- Мы можем сделать все, что захотим, поехать, куда захотим, - произносит женщина, глядя вперед, на раскинувшийся у подножия стоящего на вершине горы храма городе, - мы можем все, - повернувшись ко мне полностью, Линда, с мягкой улыбкой глядя на меня, протягивает руку к моей щеке, осторожно проходя по коже пальцами. - Я никогда не была в Греции, - тихо отвечаю, наблюдая за девушкой. Ее нежная улыбка становится шире, а пальцы замирают на моих губах, проводя по ним горизонтальные линии.- Мы можем все...Ощущение краткосрочного падения оканчивается резкой болью в голове, с которой я распахиваю глаза, тут же зажмуриваясь от пронзивших их вспышек света, плавающего в темноте. Образ старого города с множеством развалин исчезает, словно его и не было. Не понимая, что произошло, я начинаю оборачиваться по сторонам, пока в голове не начинает шуметь кровь от резких движений и раздражающих смазанных пятен света вокруг. Шум становится громче, словно волной накрывая с головой, стремясь потопить... Я чувствую резкую боль в глазах от вспыхнувшего впереди и укрывшего все вокруг яркого белого света. Часто моргая, я открываю глаза, фокусируя их на виднеющейся впереди качающейся темно-синей почти черной полоски с белыми гребнями волн. Вместе со ставшим более четким шумом до меня доносится холод и запах моря, от которого щекочет в носу, заставляя поморщиться. Вокруг слишком много белого: белое небо с редкими светло-серыми облаками, быстро летящими в сторону горизонта, белый песок, похожий на снег, под ногами, белые стволы лежащих на своеобразном пляже деревьев, на одном из которых я сижу. - Нужно помнить, что все это происходит не с тобой, - я оборачиваюсь на прозвучавший рядом со мной голос и тут же замираю, вглядываясь в сгорбленную спину сидящего рядом со мной человека. Подхватываемые порывами ветра с моря почти белые волосы не оставляют никаких сомнений в личности человека рядом. - Они говорят не о тебе, смотрят не на тебя, видят не тебя и боготворят не тебя, - я едва могу слышать перекрывающийся шумом волн голос. Чуть наклонившись вперед, я пытаюсь разглядеть лицо сидящего рядом человека, но, как бы я не поворачивалась, видна оставалась лишь спина и затылок, словно лица вовсе не было. - Нужно просто держаться в стороне. Это происходит не с тобой, - снова повторяет голос, а из-за головы сидящего рядом человека в воздух врывается светло-серый сигаретный дым, который тут же исчезает. Почти не дыша, я сглатываю и, несколько раз сжав и разжав занемевшие пальцы, осторожно протягиваю руку к его плечу. Как ни странно, человек не двигается, и я действую уже смелее, положив правую ладонь на его плечо, опираюсь о тыльную сторону ладони подбородком.- А где это? - в ответ мне доносится лишь шум волн, омывающих белоснежный берег и едва слышимое дыхание сидящего рядом. Кусая верхнюю губу в нерешительности, я чуть надавливаю на плечо, на котором лежит моя рука, и вытягиваю шею, чтобы увидеть лицо предположительно того, о ком я думаю сейчас. Ничего не происходит, и, закатив глаза, я поднимаюсь с выбеленного водой ствола дерева, чуть дергая человека за плечо на себя, из-за чего он неожиданно оборачивается, падая на белый песок и рассыпаясь, словно такой же песочный человек. Открыв глаза, я начинаю часто открывать рот, хватая воздух, словно только что выпрыгнула из лишавшей меня кислорода воды. Легкие сдавливает от невозможности вдохнуть, хотя вскоре я все же прихожу в себя, снова оглядываясь по сторонам. Взгляд останавливается на сидящей рядом женщине, в чьих чертах я вдруг узнаю лицо своей матери, без умолку трещащей о каких-то глупостях. - Ты помнишь Пенни? Ту девочку, которая училась с тобой, - голос матери кажется каким-то механическим, похожим на что-то типа голоса в залах ожидания в аэропортах или на вокзалах. Быстрый, четкий, но абсолютно лишенный эмоций.- Она поступила в Йельский университет, представляешь? - лицо Джэнет вытягивается в, кажется, наигранном шоке, а губы сжимаются в тонкую полоску, - только вот говорят, что ее родители отвалили кучу денег, чтоб ее приняли, - под конец фразы женщина усмехается, а мне хочется зажмуриться от такого количества противоречивой информации, - хорошо быть богатым...Зажав руками уши, я до боли в глазах зажмуриваюсь, мотая головой в разные стороны, пытаясь отрешиться от этого бесконечного потока образов и фраз, собирающихся в огромный жужжащий рой, грозящий разорвать голову к чертям собачьим. Чье-то прикосновение к оголенной коже плеча заставляет съежиться и резко отодвинуться от раздражителя.- С тобой все в порядке? - настороженный голос снова показавшегося мало знакомого мне лица женщины с блестящими черными волосами вырывает из этого состояния, заставляя часто моргать в ответ на ее непонимающий взгляд. Я медленно отнимаю руки от ушей, начиная дышать чаще и чувствуя, что нервы уже начинают сдавать от такого напряжения. Отведя глаза от лица женщины напротив, я бегаю взглядом по всему периметру бара, пытаясь понять, что со мной происходит. Темнота с плававшими в ней неоновыми светлячками на пару мгновений рассеивается, являя взору свое содержимое - тени фигур снующих туда-сюда людей, чьи перекошенные изуродованные лица на секунду освещаются, заставляя отпрыгнуть ближе к углу лавочки от ужаса. - Кристен, - почувствовав, что кто-то схватил мою руку, я оборачиваюсь и тут же распахиваю глаза, едва сдержав заглохший в горле вскрик от ужаса. Лицо женщины с черными волосами вдруг сменяется слишком знакомым мужским лицом, которое я видела на протяжении достаточно долгого времени в детстве. Лицо Нормана Пфаффа - второго мужа мамы и человека, давшего мне фамилию и брата.- Ты меня слышишь? - говоря, как профессиональный психиатр с больным, Норман чуть наклоняет голову, заглядывая в мои глаза, но руки не выпуская, как бы я ни старалась вырвать ее, - Кристен, ты принимаешь наркотики? - зажмурившись, я начинаю отчаянно мотать головой из стороны в сторону, пытаясь избавиться от жутких видений, которые сводят с ума, - ты что, под кайфом? - сдавленно прорычав сквозь зубы, я вырываю руку из стальной хватки, чуть не свалив стоящие на столе рядом стаканы и бутылки.Распахнув глаза, я резко поднимаюсь с места, не обращая внимания на удивленные лица уже обыкновенных людей вокруг и неслышные для меня слова все еще сидящей за столом женщины. Подхватив с лавки куртку, я, надевая ее на ходу, быстрыми шагами иду к выходу из бара, мысленно повторяя про себя услышанные сегодня слова: это происходит не с тобой, успокойся, не с тобой. Вырвавшись из душного бара на темную, лишенную фонарей улицу, я пытаюсь, как можно скорее, добраться до дома, надеясь, что хоть там мои кошмары прекратятся. Как ни странно, но даже пережив вчерашний день в той ловушке в виде своего же дома, о возвращении в который теперь, по идее, не должно быть и речи, я все равно ухожу туда из людного города, пытаясь спрятаться там от преследующих жутких видений и галлюцинаций, от которых спастись негде. Некуда деться, некуда пойти, мечась меж двух обжигающих до костей огней, оба из которых одинаково сильно сводят с ума.Шаги становятся чаще, а руки непроизвольно тянутся к вискам, вскоре уже сжимая шумящую множеством инородных перекрикивающих друг друга голосов голову. Я слышу чье-то пение внутри себя, перекрывающее все остальные голоса, но так же тонущее в них, чей-то шепот, змеиное шипение, полный ужаса крик и детский плач, монотонный голос, повторяющий одно и то же: пора взрослеть, пора взрослеть... Врезаясь в идущих в противоположную мне сторону прохожих, я еще больше ускоряю шаг, словно, взглянув в их мелькающие абсолютно одинаковые смазанные лица, я слышу их перекрикивающие даже голоса в моей голове мысли. Каждое глупое безмолвное слово, добавляющее еще одну каплю в вот-вот переполнившуюся чашу моего сумасшествия, близящегося к своему апогею. Это все происходит не с тобой, не с тобой.Внезапно все голоса и шум прерываются, стихнув мигом и оглушив внезапной тишиной, когда я вдруг чувствую болезненный толчок в правый бок, от которого, потеряв равновесие, я падаю на мокрый асфальт, ударяясь лбом и плечом о его неровную поверхность. Левую руку пронзает сильной болью от резкого столкновения с твердой поверхностью земли, в которую она впечаталась под весом моего тела. Шум из головы мигом исчезает, оставляя только тупую пульсирующую боль у левого виска, на котором чувствуется что-то теплое. Зажмурившись и обнажив зубы в тихом шипении, я пытаюсь чуть приподняться, чтобы хотя бы перевернуться на спину и увидеть причину моего падения. Кое-как перевернувшись на спину, я замираю, видя перед собой ослепляющий свет от фар и блестящий от множества дождевых капель серый капот машины. Дыхание слегка успокаивается, когда я, глядя на ослепляющие лучи света, понимаю, что меня всего лишь немного толкнула проезжавшая по дороге машина, а не очередная игра моей взбунтовавшейся фантазии. - Мари?! - донесшийся откуда-то издалека женский с истерическими нотками голос заставляет перевести взгляд с капота машины на едва проглядывающую сквозь окутывающий машину дым из выхлопной трубы. Тем не менее, мне хватает и секунды, чтобы понять, что я рано расслабилась. В лице подошедшей женщины я со страхом узнаю Линду, которая уже, сама того не зная, являлась мне сегодня.- Нет-нет, нет, это бред какой-то, - мой голос тоже приобретает истерические нотки, когда женщина, опасливо на меня поглядывая, подходит ближе. Почувствовав новую опасность из-за вновь посетившей галлюцинации, я резко, несмотря на боль в левой части тела, поднимаюсь на колени и, прошипев от боли, все же умудряюсь вскочить на ноги, чтобы убежать отсюда.- Мари, подожди! - в спину эхом доносится женский крик, но, снова зажав уши мокрыми от луж на асфальте руками, я ускоряю шаг, даже не глядя на дорогу. Ноги сами заводят в какой-то мало освещенный сквер, где я случайно врезаюсь в решетку, ограждающую двор каких-то высотных домов от остальной улицы. Пару раз ударив саднящими ладонями в кованый забор, я бессильно выдыхаю и упираюсь рукам в колени, чтобы перевести дыхание, но, не удержавшись на ногах, падаю на земли. Снова зажмурившись от пронзившей даже через намокшую ткань джинсов боли, я тяжело выдыхаю и, сдаваясь, отползаю к холодной стене одного из темных домов, прижимая спиной и запрокидывая голову. Из-за начавшегося дождя, что бьет по щекам, пролетая сквозь щели в кованой ограде, я не могу понять: плачу ли я на самом деле или это просто дождевая вода, хотя особого значения это не имеет. Мне остается только переждать ночь здесь, дожидаясь утра. Ничто не имеет значения... *Строчка из песни The Doors "LA Woman".