Часть 17 (1/1)

Остаешься в тишине Тихая, мрачная и без сна. Ничто не сравнится с моими кошмарами и одиночеством, Я ненавижу себя За то, что дышу без тебя… Я больше не хочу чувствовать что-то к тебе, - Evanescence - "Like you" (также писалось под Mychael Danna - "The Second Story") Орущий почти на весь дом телевизор заставляет поморщиться, но я все же не высказываю своего раздражения и недовольства по этому поводу. Закончив загружать мокрые вещи из барабана стиральной машины в таз, я распрямляюсь и, выдыхая, убираю выбившиеся из слабого хвоста волосы за ухо. Подняв таз с загруженной в него одеждой, я, почти не видя дороги под ногами, толкаю коленом дверь ванной, что медленно и со скрипом отходит от дверного проема, выпуская меня из душной комнаты с влажным воздухом в более холодное помещение гостиной. Передернув плечами из-за резкой разницы температур, я ногой захлопываю дверь обратно и прохожу вперед, направляясь к входной двери дома. Чересчур громкий звук телевизора снова заставляет поморщиться, когда я прохожу мимо стоящего перед ним дивана, на котором, уставившись на экран, сидит Эрик. Я могу видеть лишь его черную макушку и слышать иногда доносящееся сосредоточенное бормотание, которое изредка дополняется восторженными возгласами. Заинтересовавшись его излишне возбужденным поведением, я останавливаюсь у спинки дивана и, чуть сведя брови, наблюдаю за происходящим на телевизионном экране. Усатый похожий внешне на советского телеведущего Влада Листьева мужчина в темно-коричневом костюме и такого же цвета галстуке с воодушевлением вещает что-то, лишь по пояс выглядывая в идущем редкими помехами экране. Размахивая руками, он живым и энергичным голосом, от которого хочется отрешиться, чтобы не поддаваться раздражению, говорит что-то об удаче и проводящейся в данный момент лотерее. Я перевожу взгляд на сидящего на диване и бормочущего себе под нос разочарованные ругательства Эрика, который иногда поднимает голову от находящейся в его руках бумажки, чтобы сверить результаты с показывающимися на экране телевизора цифрами. - Да! - от его внезапного вскрика я чуть вздрагиваю, снова метая взгляд в сторону экрана ящика, - черт меня раздери! Наконец-то! - мужчина чуть приподнимает со своего места в порыве чувств, но тут же садится обратно.- Не знала, что ты увлекаешься... этим, - не ожидавший услышать мой голос Эрик вздрагивает от неожиданности и оборачивается на меня, тут же просияв улыбкой, - разве это не полный лохотрон? - Нет-нет, тут главное удача, - с воодушевлением заблестев темными глазами, Эрик поднимает заветный билет к своему лицу, с каким-то маниакальным волнением его оглядывая, - а еще азарт. Пока мне чертовски везет, - еще раз глянув на меня, Эрландсон снова отворачивается к экрану, полушепотом говоря лотерейному билету, чтоб тот его не подвел и на этот раз. Еще пару секунд пронаблюдав за притихшим в ожидании мужчиной, я отвожу глаза и, прикинув кое-что для себя, перехватываю таз покрепче, направляясь из гостиной в прихожую. Остановившись у закрытой двери, я кое-как пытаюсь открыть ее без помощи рук, но используя при этом ноги и локоть правой руки. После нескольких попыток это все же удается и, пнув дверь вперед, я выхожу на улицу, слыша доносящий из гостиной разочарованный возглас Эрика.Спрыгнув со ступеньки крыльца на влажную остро пахнущую от недавнего дождя землю, я закрываю глаза, чуть запрокидывая голову и вдыхая полной грудью витающий в отяжелевшем воздухе запах свежести и мокрой свежескошенной травы. Лишь в очень редкие моменты приходит понимание того, как важен и дорог воздух для каждого человека, хотя мы почти не придаем этому обычному и привычному процессу никакого значения. Но, наверное, стоит лишить этой возможности хоть на пару минут и все приоритеты могут в миг поменяться... Это словно пережить клиническую смерть, а затем, очнувшись снова в реальном мире, решить, что нужно срочно менять свою жизнь.Тряхнув головой, я открываю глаза и, ступая по влажной земле с примятой ярко-зеленой травой, из-за чего сапоги чуть скрипят, обхожу дом сбоку, направляясь за него. На фоне расстилающегося до самого горизонта темно-зеленым ковром кукурузного поля я замечаю фигуру стоящего ко мне спиной брата, который пытается прикрепить уже имеющееся рядом с ним белье в другом тазу на протянутую от одного дерева к другому веревку. Шуршащая по мере моих шагов листва под ногами привлекает внимание Джейсона, который тут же оборачивается назад, встречаясь со мной взглядом. Передав ему таз с бельем, я отхожу к задней стене дома, голубоватая краска на которой немного облупилась, являя взору реальный цвет древесины. Присев на стоящий среди прочего хлама вроде ржавых садовых инструментов и нескольких поломанных отсыревших предметов садовой мебели стул, я прислоняюсь спиной к стене дома и вытягиваю ноги вперед, наблюдая за фигурой брата на фоне кукурузного поля. Темно-зеленый цвет множества всходов с увязшими в некоторых местах едва желтыми, словно маленькие золотистые светлячки, запутавшиеся в море зелени, рыльцами кукурузы на скрытом за пеленой густых облаков горизонте переходит в темно-серый. Кажется, словно смотришь на эту картину через какое-то круглое отверстие, которое с двух сторон ограничивают черные кривые ветви давно засохших голых деревьев. Оторвав взгляд от молочно-белого неба, на котором не видно и присутствия хоть где-то далеко солнечных лучей, перевожу его на фигуру развешивающего белье Джейсона в паре метрах от меня. Не ожидав от этой затеи с его приездом ничего хорошего, я лишь сейчас, спустя время, понимаю, что серьезно ошибалась, думая так. Наверное, брат всегда был одним из немногих людей, которые поддерживали меня и мои начинания, хотя без непонимания не обходилось и здесь. Тем не менее, как-то ему удалось вытащить меня хотя бы на время, задержать от этого стремительного падения куда-то в неизвестность. Сбавить этот груз и давление, дать хоть какую-то передышку, позволить увидеть родное лицо так близко с собой, многое понять и переосмыслить, взвесить и решить. Вспомнить то, о чем я старалась не вспоминать очень долгое время...- Знаешь, чем Эрик занимается? - не отрывая взгляда от повернувшегося на мой голос брата, интересуюсь я. - Пытается выиграть в лотерею? - с усмешкой предполагает Джейсон, снова возвращаясь к своему занятию. - Да, находясь при этом в одной из самых известных, по словам Кортни Лав, групп в музыкальной индустрии, - хмыкаю я, покрепче закутываясь в вязаную кофту. Захватив один из пустых тазов, Джейсон уходит в дом, в то время как я все еще остаюсь снаружи, наблюдая за меняющей свое настроение природой. Подхвативший подвешенную простыню ветер заставляет голые ветви деревьев качаться и сталкиваться друг с другом с тихим стуком и скрипом, рождающимся где-то внутри кривых черных стволов с множеством наростов на неровной поверхности. Прилетевшие откуда-то вместе с зашумевшим ветром капли прошедшего дождя падают на кожу, приятно охлаждая ее и успокаивая сознание. Внутри разливается какое-то спокойствие, расслабляющее конечности и замедляющее течение мыслей, чего не случалось уже очень давно. Я успела даже забыть каково это: просто вдыхать полной грудью, зная, что ничто не может измениться и пойти не так на этом крохотном островке спокойствия и безмятежности, коим сейчас является небольшой кусок земли, на котором я сижу, глядя на раскинувшееся впереди изумрудное море с золотистыми ракушками, плавающими на поверхности...Захлопнув входную дверь дома, я, держа таз двумя руками, прохожу внутрь гостиной, где вижу уже известную картину. Все так же сидящий на диване перед телевизором Эрик смотрит уже что-то другое, откинув свой, видимо, несчастливый билет в сторону. Около мужчины, но на некотором расстоянии, привалившись локтем к подлокотнику, полулежа, сидит мой брат, без особого интереса смотрящий происходящее на экране и изредка бросающий взгляды на Эрландсона.Проходя сзади дивана, я спотыкаюсь о лежащую на полу разрисованную куклу с наполовину отрезанными с разных сторон черными волосами. Опустившись на корточки под привлеченными звуком взглядами Эрика и Джейсона, я поднимаю игрушку и, осмотрев ее, кладу в таз, поднимаясь.- Кстати, Крис, - остановившись, я оборачиваюсь на голос Эрика, все еще стоя за спинкой дивана, - Кортни всем просила передать, что в ближайшие пять дней ее в городе не будет. Кобейн там какой-то клип в Лос-Анджелесе снимает, поэтому она недавно туда перебралась, а потом поедет к какой-то своей подруге. - Э-э, хорошо, - пожав плечами и переглянувшись с Джейсоном, отвечаю я и уже хочу продолжить свой путь в ванную, чтобы положить там таз, но останавливаюсь, снова оборачиваясь назад, - а почему она мне сама не позвонила? - Она и мне не звонила, - следует ответ от Эрландсона, увлеченно наблюдающего за мелькающими на экране картинками, - я просто был дня два назад у них дома. У Фрэнсис Бин был первый День Рождения, - обернувшись на последних словах и одарив меня счастливой улыбкой светящихся глаз, проговаривает Эрик. Перед мысленным взором тут же встает образ маленькой девчонки, которую я видела в последний раз уже довольно давно, кажется, еще в туре в Стратфорде. За это время я уже почти успела забыть ее, хотя постепенно и ее образ и редкие воспоминания, с ним связанные, медленно проступают. Мотнув головой, я прогоняю нахлынувшие воспоминания и снова возвращаю взгляд на виднеющуюся из-за спинки дивана голову Эрика.- Прости, а ты какое к этому отношение имеешь? - интересуюсь я, уставив одну руку в бок. - Я был там.- В смысле? - в ответ на мой вопрос Эрик поворачивает голову вбок так, что я могу видеть половину его лица.- Там, где Кортни рожала. Я был с ней в одной комнате в тот момент*, - очередной вопрос так и застревает в горле от удивления. Кажется, словно меня с размаху ударили мешком цемента. Приподняв вверх брови, я переглядываюсь с тоже мало что понимающим Джейсоном, сидящим уже в пол оборота, чтобы видеть и меня и Эрика. В голове я пытаюсь сформулировать хоть какой-то вопрос, ответ на который может стать разъяснением всего происходящего, но Эрландсон заговаривает сам:- Курт в полуобморочном состоянии прибывал, а я стоял рядом, видел все это, держал ее за руку, чтобы как-то поддержать. Видел, как появляется новая жизнь, - выражение и эмоции в его голосе заставляют меня приподнять одну бровь и скосить глаза на Джейсона, так же с подозрением косящегося то на меня, то на Эрика. - Она была такая крохотная, наверное, даже на ладони могла бы поместиться, - тем временем, Эрик продолжает свой рассказ, кажется, для самого себя, чтобы придаться воспоминаниям ушедших дней, - ты только представь, что эти маленькие ножки выходили из Кортни, - с блеском в глазах проговорил Эрик, чуть склонив голову и полностью сев лицом ко мне и спиной к телевизору. Последняя его реплика заставляет меня замереть на пару секунд, молясь даже не думать об этой картине, о которой Эрик говорит с таким мечтательным упоением. - Это просто незабываемое зрелище, - заключает мужчина, кивая головой и глядя то на меня, то на моего брата, словно заверяя нас в том, что должны увидеть какой-то потрясший его до глубины души фильм.В наступившей в комнате тишине, когда я, косясь на Джейсона, пытаюсь переварить сказанную Эриком странную информацию, раздается резкая незамысловатая музыка какого-то рекламного ролика, чьи кадры мелькают на экране телевизора. Поймав взгляд удивленно пожавшего плечами Джейсона, я снова перевожу его на глядящего куда-то в сторону Эрика, после чего, тряхнув головой, неловко кашляю и продолжаю свой путь к ванной, бросая напоследок только: "Ясно..."Снова вернувшись в ванную, я включаю в комнате свет и кладу таз на открытую стиральную машину. Уставив руки в бока, я оглядываю теплую комнату с влажным воздухом, цепляясь взглядом за незначительные предметы и, прежде чем окончательно уйти отсюда, останавливаюсь перед запотевшим зеркалом, чья гладкая поверхность, отражающая абсолютно все предметы, теперь покрыта беловатым слоем пара, из-за чего отражения теряют свою четкость, превращаясь лишь в размытые силуэты. Несколько мгновений я просто вглядываюсь в запотевшее стекло, пытаясь разглядеть в нем что-то неведомое, ища что-то в этих странных образах. За спиной раздается звук похожий на чье-то кроткое быстрое дыхание, из-за чего я оборачиваюсь назад, но не вижу ничего, что могло бы стать источником звука. Чуть сведя брови, оборачиваюсь назад к зеркалу и, натянув на ладонь край кофты, провожу запястьем по гладкой поверхности, смазывая с нее беловатый налет. В образовавшейся полосе с неровными краями я вижу отражение самой себя, осматривающей зеркало по всему периметру. Вернув взгляд на свое отражение на зеркальной поверхности, я некоторое время продолжаю бессмысленно вглядываться в свои же глаза, отмечая про себя, что за последние дни они лишись того маниакального или пустого выражения, какое было раньше. Зрачки нормального размера, что указывает на один немаловажный факт. Чиста. Но только на время...Чуть отвернувшись от зеркала, я открываю дверцу висящей на стене полки и выуживаю оттуда небольшую баночку из-под аспирина, из которой вытаскиваю одну розоватую таблетку. Запрокинув голову, глотаю ее, поморщившись от не слишком легкого прохождения по горлу. Снова глянув на свое отражение, зажмуриваюсь и резко разворачиваюсь, выходя из ванной в коридор, а затем и в гостиную. На диване по-прежнему сидят Эрик и Джейсон, хотя присутствие последнего существенно осложняет мои ближайшие планы. Обойдя диван спереди, я останавливаюсь напротив смотревшего телевизор Эрландсона, чей взгляд тут же поднимается на меня. Кинув ему на колени ложку и пару шприцов, стараясь не смотреть на брата, я приседаю на подлокотник дивана со стороны Эрика. Боковым зрением улавливаю тут же поднявшуюся на ноги и стремительно удаляющуюся в сторону кухни фигуру брата, на чьем лице я буквально на секунду замечаю отвращение. Провожая глазами ушедшего Джейсона, я обращаю внимание на сидящего рядом Эрландсона, только когда он слегка тыкает меня в плечо. Часто заморгав, будто просыпаясь ото сна, я съезжаю с подлокотника на сидение дивана и уже на автомате повторяю действия мужчины. Закатать рукав, высыпать героин на ложку, поджечь под ней огонь до полного растворения в желтоватую жидкость ее содержимого, набрать в шприц, пережать вену, ввести...Мои действия получаются несколько дерганными и суетливыми, вкупе с частыми оборачиваниями назад, в сторону кухни, где тарелками шумит Джейсон, пытаясь, очевидно, переключить свое внимание с увиденного в гостиной. Зажав зубами нижнюю губу, я резко ввожу иглу в надувшуюся под кожей светло-синюю дорожку и отпускаю поршень, выпуская растворившийся наркотик в вену. Вынув шприц, я откидываю его на стоящий рядом стол и, запрокинув голову назад, выдыхаю, ощущая, словно по правой конечности по всем опутывающим ее сосудам разносится жидкая легкость и покой. Эта мысль еще не успевает до конца сформироваться в голове, как ее занимает другая, пришедшая в голову с громким звоном тарелок с кухни и более важная сейчас. Нельзя расслабляться, пока здесь мой брат. Открыв глаза, я достаточно ощутимо пихаю в плечо расползшегося на диване Эрика, вырывая того из наркотического блаженства.- Все, вали, - тихо проговорив это, я снова оборачиваюсь в сторону кухни, проверяя обстановку.- Да блин! Пфафф, ты издеваешься, что ли? - с негодованием вопрошает пришедший в себя Эрландсон, одаривая меня обиженным взглядом черных глаз.- Нет, просто иди куда-нибудь.- Опять?! - Заткнись, - крепко сжав зубы и чуть пригнувшись, прошипела я, надеясь, что Джейсон не отреагирует. Мужчина все же сбавляет громкость, чуть вытянув шею, чтобы увидеть творящееся на кухне, на которой стало подозрительно тихо.- Я, блин, в который раз с такой хренью сталкиваюсь. Пришел, посидели, ширнулись и вали, зашибись, правда?! - свистящим шепотом возмущается Эрландсон, пока я еще сильнее сужаю глаза, стараясь держать себя в руках. - Правда, - снова пихнув в плечо мужчину, отвечаю я, - а теперь не возникай и вали отсюда. Иначе я тебе наглядно продемонстрирую, как царь Кир поступил со своими евнухами**, - добавляю я уже гораздо тише. Мужчина на пару секунд замирает, после чего закатывает глаза, но все же поднимается с дивана, захватывая свою куртку.- Тебе точно лечиться пора, Пфафф, - со вздохом в раздраженном голосе заключает Эрландсон и, развернувшись, уходит из гостиной. Я остаюсь сидеть на своем месте ровно до того момента, как слышу звук хлопнувшей входной двери, что возвещает об отбытии Эрика. Резко поднявшись с дивана, я пару минут пытаюсь прийти в себя, закрыв глаза, из-за того, что пространство начало нещадно кружиться, нападая со всех сторон. Кое-как вернув зрению четкость, а себе способность к координации движений, я выключаю бессмысленно тарабанящий телевизор и тихо прохожу к кухне, останавливаясь в дверном проеме. В поистине звенящей тишине в доме я снова различаю стук тарелок и столовых приборов, наблюдая, как брат, стоя у плиты в каком-то глупом фартуке, привезенном, наверняка, из дома, помешивает что-то в кастрюле. Смущенно улыбнувшись в ответ на остановившийся на мне на секунду косой взгляд Джейсона, я, неловко отлепившись от стены, засовываю руки в карманы джинсов и, чуть покачиваясь, прохожу внутрь тускло освещенной горящей под потолком лампочкой и серым дневным светом с улицы кухни и присаживаюсь на стул около стола. Взгляд задерживается на странной зеленой с белыми цветами скатерти, которой он накрыт. Монотонное тиканье стрелок и стук, доносящийся со стороны готовящего что-то Джейсона, действует на нервы, поэтому мне стоит довольно больших усилий, чтобы не обращать на это внимание и сосредоточиться на чем-то другом. Взгляд останавливается на виднеющемся из-за кухонной стены фото, что стоит на камине, почти скрытое за остальными безделушками. На том чуть потускневшем изображении видны знакомые лица, одно из которых принадлежит мне самой. Три улыбающихся лица: мать и двое ее детей. Джейсону на нем не больше двух лет, поэтому обнимающая нас обоих мать и держит его так крепко. Столько времени уже прошло... Хотя все могло бы быть иначе, и на фото вместо двух детей присутствовал бы кто-нибудь совершенно другой. Кто-то с другой судьбой, другой душой, кто-то, кто мог бы принести больше радости своей матери и спасти ее от разрыва с любимым человеком.В мыслях снова встает, всколыхнутый сегодняшними воспоминаниями Эрика образ маленькой девчонки с большими бледно-голубыми глазами. Когда-нибудь она вырастет, продолжит наполнять каждый день своих родителей радостью и горем, смешанными вместе, заботами и счастьем, беспокойством и любовью, которую, несомненно, заслуживает. Я пытаюсь представить в своих мыслях несуществующий образ другого такого родного, но одновременно такого далекого для меня ребенка, которого, по сути, никогда и не существовало...Резкий стук наполненной доверху какой-то едой тарелки о столешницу передо мной разбивает этот кропотливо создававшийся и все равно неполный образ в моей голове. - Ешь, - кротко говорит брат, снова отходя к плите и прислоняясь к ней спиной. Я отворачиваюсь к своей тарелке, все еще чувствуя его взгляд на себе. В поблескивающей белыми краями посуде печально лежит кучка светло-желтого пюре, от одного пусть и достаточно аппетитного вида которого мне хочется отвернуться. Отняв руку от щеки, к которой она была прижата, я вдруг задерживаю павший на нее взгляд, замечая поблескивающую на фалангах двух пальцев прозрачную воду.Шмыгнув носом, я прижимаю руку ко рту, чувствуя, как губы трогает какая-то безнадежная убитая улыбка от всей странности и глупости ситуации. - Дочери Кобейна уже целый год, - замечаю я, снова шмыгнув носом и не оборачиваясь на, конечно же, слушающего меня брата. Он ничего не отвечает, не нарушая тишины, хотя именно в этот момент я понимаю, что он знает, чем вызвано новое упоминание о незнакомой ему Фрэнсис. - Слышал, как Эрик рассказывал об этом? - с невеселой усмешкой спрашиваю я, чуть оборачиваясь на стоящего у плиты со сложенными руками и слегка сведенными бровями Джейсона, - как зарождается новая жизнь, какая она была маленькая, - как ни странно, но на последнем слове бывший достаточно ровным голос все же дрожит, словно проламываясь под истинными, но подавляемыми эмоциями, - а он ведь тоже был там тогда... - Кто? - напряженным и тихим голосом переспрашивает стоящий за моей спиной брат. Горло болезненно стягивает, словно невидимой петлей, которая все сужается, мешая говорить спокойно и ровно, выражая все свои мысли.- Ее отец, - мне не нужно уточнять, о ком идет речь, так как нет ни малейшего сомнения, что Джейсон понимает, что я имею в виду, - видел все это, - голос снова дрожит, из-за чего приходится чуть сжать зубы, задерживая губы в странной полуулыбке, - видел, как из его жены выходит мертвый ребенок, видел, как ей было больно, чувствовал это сам... Только вот, - я делаю паузу, чтобы сделать вдох, чувствуя, что со ставших мокрыми ресниц на щеку снова скатывается влага, - не слышал ее голоса, не видел ее глаз, как она дышит... Последние остатки самообладания рушатся на последних словах, стирая с лица непонятную улыбку. Упершись лбом в руку, я зажмуриваю глаза, тихо всхлипывая и стараясь сдерживать дрожь в груди, что не очень-то получается. Просачиваясь сквозь крепко смеженные веки, по коже щек скатываются горячие мокрые капли, оставляющие после себя дорожки. Глубокий вдох помогает прийти в себя, и я снова открываю застеленные прозрачной пеленой глаза.- Я не часто о ней думаю.. хотя иногда интересно, какой бы она была, - голос превращается в сплошной хрип, но я продолжаю говорить, зная, что брат слушает, испытывая, наверное, что-то сродни моим чувствам относительно данной ситуации, - возлюбленная Богом, - из горла вырывается невеселая усмешка, - какое он право имеет забирать понравившихся ему людей?.. Из-за доносящейся в ответ на мои слова тишины мне приходится обернуться назад, встречаясь взглядом с глазами брата. Кажется, он даже как-то осунулся, набрал себе лет за такой короткий промежуток времени. Беззвучно выдохнув, я оборачиваюсь обратно, снова останавливая взгляд на виднеющейся из-за края стены фотографии моей семьи, в которой могло бы быть на одного человека больше. Или на двух меньше...- Наверное, нам просто нужно научиться прощать, - продолжаю я уже более ровным, но все равно охрипшим голосом, уже не видя фотографии и самого убранства дома перед собой, находясь где-то очень далеко отсюда, - люди не делают зла просто так. Не делают...- Я его не знал, - твердо произносит Джейсон, шурша снимаемым с себя фартуком. - Я тоже. Можешь поверить, я даже не видела его, как и ее, - отвечаю я.- Так нельзя делать, - упрямо настаивает Джейсон, снова стуча какими-то столовыми приборами в раковине.- Иногда случается так, что ты просто теряешь веру. Во все. И если никого не оказывается рядом... ты просто сдаешься. Не нам его судить, - повернув голову чуть в бок, чтобы боковым зрением фиксировать нахождение фигуры Джейсона у раковины, продолжаю я, - вряд ли что-то можно сравнить с тем, что пережила мама и он. - Ей, во всяком случае, было труднее, а он ушел, - с громким стуком поставив что-то в раковину, Джейсон бросает на стол полотенце и быстрым шагом, не оглядываясь, выходит из кухни, скрываясь где-то в доме. - А он ушел... - повторяю я, когда шаги брата стихают, словно я осталась дома одна. До ноги, словно проходя сквозь ткань джинсов, дотрагивается что-то теплое и маленькое. Опустив невидящий взгляд на пол, я замечаю неумело и тихо с хрипами урчащего трущегося черного котенка, кажется, впервые вставшего на ноги на такое долгое время. Чуть улыбнувшись, я опускаю руки вниз и, обхватив животное замерзшими ладонями с обоих мягких от не слишком густой шерсти боков, поднимаю его в воздух, после чего снова сажусь в исходное положение, прижимая маленькое дрожащее от неумелого урчания существо к груди. Наверное, впервые за все долгие годы с того момента, как я осознала, что мужчина, живший со мной и мамой и подаривший мне брата, на самом деле не является моим отцом, все стало предельно ясно и четко выстраиваться, пугая своей правдой, выходящей из тумана странных перепутий прошедших лет. Наверное, один из самых страшных кошмаров в жизни женщины - это потеря своего ребенка, которого ты ждала очень долгое время. Мать почти считала ее уже настоящей, пела песни, разговаривала, называла так ласково, как только могла, но все это не помогло исправить то, что она натворила непосредственно до и на ранней стадии беременности. Моя сестра, названная уже после своей окончательной смерти Мэриан, что означает "возлюбленная Богом", так и не увидела света солнца, не вдохнула земного воздуха и не узнала своих родителей. Может быть, это и не так плохо, может, и правда, счастлив лишь тот, кто никогда не рождался на свет и не знает ни его красоты, ни жестокости. А может, она и не должна была появляться,чтобы смогли жить другие дети...Поглаживая пальцами правой руки голову урчащего котенка в своих руках, я невидящим взглядом продолжаю смотреть вперед, еще глубже погружаясь в свои самые давние и так и не нашедшие ответа мысли, о которых я вспоминаю лишь спустя столько времени. Отчего-то чувство вины накрывает с головой почти каждый раз, когда я думаю о Мэри. Усугубляет ситуацию еще и то, что моим вторым именем, по воли матери, стало имя ее первого ребенка, только слегка видоизмененное. Кажется, словно я являюсь тем монстром, что отнял жизнь у беспомощного существа, у маленького ребенка. Отнял, чтобы жить в этом мире самому, лишив родителей такого счастья, лишив сестру жизни, а мир еще одного из множества миллиардов людей. Какой бы она была, если бы жила в этом мире? Как выглядела бы, что любила бы, о чем думала? Иногда в детстве казалось, что мама, порой, видит во мне свое не родившееся дитя. Это не обижало, ведь, по сути, ее и не существовало в реальности. Джэнет говорила, что, возможно, Бог решил дать ей второй шанс и все же позволил появиться тому умершему ребенку. Это было для нее утешением, успокоением и возможностью простить себя за сотворенные раньше ошибки, за которые пришлось расплачиваться и потерять абсолютно все...Моргнув, я возвращаюсь из туманных размышлений в настоящее время, снова оказываясь в тускло освещенной кухне. Образ собственной не рожденной сестры так и не становится законченным, не обретает четкости и ясности. Можно ли испытывать хоть какие-то чувства к несуществующему человеку? Видимо, да... ***С тихим щелчком, распоровшим на секунду тишину темной гостиной, я нажимаю на кнопку проигрывателя, из которого доносилась одна из последних песен The Doors, поставленная, очевидно, братом. Комната снова погружается в тишину, нарушаемую только тихим сопением лежащего поперек разложенного дивана Джейсона, чью фигуру я едва могу разглядеть под одеялом. Замерев позади него, несколько мгновений я просто смотрю на очертания его мерно вздымающихся от ровного дыхания плеч, после чего, стараясь не очень шуметь, обхожу диван и приседаю на корточки напротив лица Джейсона. Кажется, что он абсолютно расслаблен и спокоен, наблюдая какие-то нереальные миры своего воображения, что раскрывается прямо сейчас, во сне. Возникает безотчетное желание понять и увидеть то, что видит он, хотя это и невозможно. Положив подбородок на сложенные на краю дивана руки, я закрываю глаза и, слушая спокойное дыхание брата, пытаюсь отпустить все мысли и дать волю фантазиям, складывающим любой незначительный образ в целую постоянно трансформирующуюся картину. Я вижу вспышки каких-то цветов и отрывочные детали образов, тут же превращающихся, раскрываясь, как бутон, во что-то совершенно иное, распадающихся на миллионы разнообразных частиц, кружащихся, как пыль или листья.Кажется, я на секунду слепну, открыв глаза и увидев только темноту, из которой лишь спустя некоторое время начинают проглядывать более светлые очертания предметов в комнате. Снова получив способность видеть более ясно и четко, я останавливаю скользивший по всему периметру комнаты взгляд на лице спящего брата. Говорят, что близнецы могут слышать мысли и чувствовать боль друг друга. По сути, Джейсон не является моим даже полностью родным, биологическим братом, но, как ни странно, из всей семьи именно с ним я чувствую наибольшее родство, и именно его мнение является для меня более важным, чем чье бы то ни было. Сейчас многое успело измениться, успела измениться и я сама, но эти небольшие значительные детали все же упорно возвращают обратно к прошлому, к началу, словно бы безмолвно призывая найти в прошедших днях и годах что-то, что может помочь в ситуациях нынешнего времени, что-то, что поможет изменить течения настоящих событий. Странно, что почти все это началось с воспоминания о сестре. Наклонив голову набок, на лежащую сверху правую руку, я пытаюсь представить свою жизнь, в которой вместо Джейсона была бы родная по крови сестра и родной отец. Вероятно, моя жизнь очень сильно отличалась бы от того, что я имею сейчас. Я была бы другим человеком, мама была бы другой, наша жизнь бы совершенно отличалась от этой. Если бы была возможность поменять все и выбрать ту, другую жизнь, я бы, наверное, не сделала это и, может, это звучит эгоистично, но вовсе не из-за брата. Уж слишком призрачна эта возможность того, что с сестрой я могла бы не чувствовать одиночества, знать, что есть кто-то, к кому стремишься и знаешь, что не будешь отвергнут. Возможно, с Джейсоном я не чувствую абсолютного единения, но он находится сейчас рядом, несмотря на все трудности и в жизни со мной, и в его собственной. Заботится, как о каком-то беспомощном глупом существе, которое даже поесть само не может, любит и не бросает одну. Все же на данный момент это куда важнее всех призрачных и ненастоящих возможностей из моих фантазий...Беззвучно выдохнув через нос, я поднимаюсь на ноги и осторожно ложусь на край дивана рядом со спящим Джейсоном. Лицо брата никак не изменяется, когда я придвигаюсь чуть ближе, прижимая колени к груди, как эмбрион, чтобы согреться без одеяла. Прежде чем окончательно закрыть глаза и отпустить сознание в мир сновидений, я в темноте нахожу руку брата и, обхватив своими, прижимаю теплую ладонь к щеке, наконец, замирая. Дом снова погружается в почти что мертвую тишину, в которой слышен лишь механический и твердый стук тикающих на часах стрелок, напоминающих звук метронома. Все мысли расслаиваются под ритмом этого тиканья, покидая голову и позволяя провалиться в сон, лишаясь образов и видя лишь темноту... "Двери этой обители: выход и вход.Что нас ждет, кроме гибели, страха, невзгод?Счастье? Счастлив, живущий хотя бы мгновенье. Кто совсем не родился — счастливее тот."Омар Хайям *Тру информейшн, со слов самой Кортни Лав. То есть Эрик и правда присутствовал в той же комнате во время родов. **Предание гласит, что Царь Кир, увидев, как мерин совокупляется с кобылой, приказал полностью лишить своих евнухов (лишь оскопленных мужчин) мужского полового этого самого...