Часть 10 (1/1)

Да, я знаю; я нутром чую -Я повидала достаточно, чтобы поверить в это.Я все знаю. Я все понимаю.Я повидала достаточно, чтобы поверить в это. Задабривая тебя, задабривая себя...Светлая сторона моей души обернулась для меня врагом.Становясь добрее, уговаривая стать добрее тебя -В постели с врагом.С собой.С собой... - Hole - "Jennifer's Body".- Ты там жива еще? - снаружи туалетной кабинки доносится женский голос. Путаясь в странных застежках и каких-то кружевах на краях рукавов, я все же умудряюсь застегнуть молнию сбоку заимствованного у Кортни платья. Шмыгнув носом, снова наклоняюсь вниз, опираясь спиной о дверь кабинки, из-за чего к голове приливает кровь, отдаваясь шумом в ушах. Перешнуровав сапог на правой ноге, я кое-как принимаю вертикальное положение, держась за стены.- Не так быстро, - чуть покачнувшись, я облокачиваюсь одной рукой о дверной проем кабинки, дверь которой пар секунд назад с грохотом отлетела в сторону, чуть не зашибив отошедшую Лав. - Честно говоря, не ожидала, - замечает Лав, удивленно наблюдая за тем, как я вытаскиваю из ее пальцев зажатую в них помаду и направляюсь с этим к зеркалам на стене. - Да я верну, не парься, - решив, что она говорит о помаде, отвечаю я и облокачиваюсь о столики с находящимися в них раковинами. Выкрутив ярко-красный стержень, я перевожу взгляд на свое отражение, фокусируя взгляд на губах. - Я про все это, - боковым зрением замечаю, как подошедшая Лав окидывает меня взглядом, - не думала, что тебе может нравиться этот стиль.- Я думала, что мне и Эрик не может понравиться, - держа пальцами правой руки помаду, провожу ее стержнем по нижней губе, на которой тут же расцветает словно кровавая полоса, - но, видимо, кокаин все меняет, - я со смешком кидаю взгляд на стоящую неподалеку Кортни, но, перехватив ее взгляд, тут же возвращаюсь к своему занятию. Проведя еще одну линию по нижней губе, перехожу к верхней, которая после пары движений так же окрашивает в кроваво-красный цвет.Закрутив помаду обратно, отставляю ее на стойку у зеркала, а сама снова облокачиваюсь о поверхность одной из раковин, гипнотизируя свое отражение в зеркале, словно пытаясь мысленно что-то ему сказать. С одной стороны, кажется, будто бы по ту сторону находится совершенно другой человек, непохожий на меня внешне. Человек, который решил спрятаться за всей этой чушью типа кукольного платья и ярких красок на лице в стиле Кортни Лав. В зеркале появляется отражение подошедшей ко мне со спины Лав, чьи руки медленно обвивают мои плечи, скрытые под черной тканью платья, перебирая по пути волосы. Я чуть наклоняю голову на бок, оглядывая наши отражения в зеркале. Мои руки сами переходят на ладони Кортни, сомкнутые у основания моей шеи, переплетаясь с ними. Несмотря на похожий сейчас внешний вид, общего у нас все равно мало. Словно соль и перец.Я поворачиваю голову вправо, скашивая глаза в сторону глядящей прямо Кортни, пристроившей голову на моем плече. Сейчас она настолько близко, что я могу почувствовать ее спокойное дыхание и в точности разглядеть все поры на ее коже, тщательно припудренной какими-то косметическими вещами. Женщина переводит глаза на меня и чуть склоняет голову, прижимаясь к моему плечу уже щекой. Простояв таким образом в полной тишине под ярким светом святящихся квадратов в потолке, я медленно, не спуская глаз с Кортни, разворачиваюсь назад, лицом к ней, но не отхожу ни на шаг, держа ее за руки у сгибов локтей. Лав чуть выгибает бровь, а ее ярко накрашенные губы трогает едва заметная улыбка. Опустив взгляд с ее глаз, я скольжу им по ее лицу, шее с болтающейся на ней золотой цепочкой, плечам и рукам, на которых лежат мои собственные. Правая рука проходит между нами и поднимается до груди женщины, поднимая лежащую на ней цепочку, что переливается под прямыми лучами света с невысокого потолка. Перекатив в пальцах пару звеньев, разглядывая появляющееся на них золотое сияние, я опускаю руку и уже другой, чуть наклонившись, поднимаю оставшиеся на столике одной из раковин темные очки. Нацепив их на нос, я снова возвращаю взгляд на Кортни.- Идем, - четко произнеся это, беру Лав за руку и увожу за собой из залитой беловатым светом комнаты в коридор, который ведет в закулисное пространство сцены. Из-за темных стекол очков я вижу все цвета вокруг немного более приглушенно, поэтому горящая с обеих сторон под потолком вереница, кажется, красных огоньков представляется не такой яркой. В стенах коридора виднеются двери, из-за которых иногда слышны быстро стихающие голоса других музыкантов, приехавших на выступление на одной из местных сцен Сиэтла.Завернув вправо, мы оказываемся прямо за кулисами, где уже сидят обсуждающие что-то Эрик и Патти. Отпустив руку Кортни, я прохожу вглубь обширного пространства и, минуя наблюдающего за мной Эрландсона, сажусь на пол у стоящего рядом деревянного и почему-то пустующего стула, на чьем сидение располагаю руки и кладу на них голову. Члены группы продолжают о чем-то негромко беседовать, пока я, не в силах расслышать ни слова в монотонных голосах, наблюдаю за ним через темные стекла очков. Кинув что-то про важных гостей, Лав удаляется за висящий занавес, что отделяет сцену от закулисного пространства. Улучив это подходящий момент, я подтягиваю к себе лежащую на полу куртку и вытаскиваю из ее кармана заранее заготовленный пакетик с белым порошком, содержимое которого, стараясь не растерять все по полу, высыпаю на сидение стула перед собой. - Крис, - услышав голос Патти, я поднимаю голову, отвлекаясь от разделения кучки порошка на дорожки, - ты уверена, что это необходимо? - на пару секунд я замираю, соображая, что ответить в такой ситуации, но, не придумав ничего лучше, просто киваю. Барабанщица раскрывает рот, чтобы сказать что-то еще, когда я прерываю ее нравоучительный ответ.- И вообще, отвалите вы от меня. Между прочим, - я замолкаю на секунду, облизывая испачканный в белом порошке палец, - это я тут святоша, которая должна учить вас праведной жизни... Где тут моя Библия? - сказав это, я резко наклоняюсь к сидению стула и, прижав одно крыло носа пальцем, сильно вдыхаю носом располагающуюся на деревянном сидении белую дорожку. Попав в дыхательные пути, порошок вызывает легкое покалывание в носу, из-за чего я немного морщусь, пару раз шмыгая носом, пока неприятные ощущения полностью не исчезают. Открыв глаза, я встречаюсь с двумя парами глаз, чей взгляд направлен на меня. - Да что с вами, мать вашу? Мы же в Сиэтле, - я непонимающе приподнимаю плечи, но в ответ мне доносится только тишина. Закатив глаза, я натягиваю куртку на плечи, чувствуя коснувшийся кожи холод, который распространялся по телу мурашками, как волдырями от ожога. - Так! - за кулисы внезапно врывается запыхавшаяся Кортни, к которой я, привлеченная, как и все, звуком, обращаю взгляд, пытаясь сунуть правую руку в руках куртки, - быстро подъем, пришло время зажечь этих доходяг. ***Действие кокаина начинает оправдывать себя, как раз в тот момент, когда стоящий у противоположного края сцены Эрик начинает брать первые аккорды одной из недавно написанных еще в туре песен. Чувствуя начинающуюся эйфорию, благодаря которой я, кажется, могу горы свернуть, а потом раздолбить свою гитару к чертям собачьим, я начинаю чуть покачиваться, дожидаясь свой партии. Несмотря на темные стекла очков, я все равно вижу окружающее пространство невероятно ярким, наполненным красками, словно сюда сошел настоящий дождь из радуги. Блестящие под потолком софиты, чье сияние перекликается со всеми отображающими их свет предметами, присутствующими как на сцене так и в зрительном зале, освещают лишь некоторые участки помещения. Вступление постепенно начинает набирать силу и скорость, давая понять, что скоро должны вступить барабаны и бас. Взяв первые аккорды, я подпрыгиваю настолько высоко, насколько позволяет мне сила моих собственных ног. Принявшая громкость и силу в себя, музыка протекает, как какой-нибудь наркотик, внутривенно, распространяясь с каждым новым аккордом и сопутствующим ему ударом сердца по всему телу, заражая кровь своей ядовитой энергией, возносящей до невообразимых высот. Всеми мышцами управляет что-то неведомое, заставляя их непроизвольно сокращаться. Кажется, словно я превратилась в своего рода марионетку в руках умелого кукловода, который, подчиняет мои конечности моим же чувствам и бьющей ключом энергии, дергая за нитки. Глаза застилают собственные взметнувшиеся вверх волосы, а ноги едва не переламываются пополам от резкого приземления на землю после долгого ощущения того, что я почти взлетела вверх. Свет в глазах не гаснет ни на секунду, даже когда я закрываю их. В созданной мною же самой темноте видны скачущие из одной стороны в другую яркие точки, напоминающие сферы разорвавшихся к чертям звезд, чьи сияющие космическим светом клочки разлетаются по всему темному пространству, как светящаяся пыль. Открыв глаза, я едва не зажмуриваюсь от поразившего их на пару секунд зажегшегося под потолком света, что озарил весь зрительный зал, обнажая его реальную сущность. Перекошенные порывом музыки и энергии лица, из которых, как из бренной оболочки тела, вырывается что-то дикое и неведомое, что заставляет этот человеческий океан колыхаться с новой силой во вновь наступившей темноте. Темнота снова поглощает все пространство, позволяя разглядеть лишь нечеткие черные очертания предметов и прыгающих волнами людей, чей гомон все же не может перекрыть звук музыки. Это похоже на какой-то бал монстров, на котором силы двух разных фронтов борются за одно и то же - освобождение своих чувств и энергии, которая невидимыми шаровыми молниями вырывается в наэлектризованный воздух, сверкая где-то под потолком и при каждом соприкосновении с каким-либо существом. Эти разряды молний подстегивают еще больше, заставляя просто пылать от невыносимого урагана эмоций внутри. Он грозится разорвать грудную клетку, если не дать ему другого выхода через ту же музыку. Это заставляет рвать струны гитары еще сильнее, подпрыгивать еще выше и кричать, вторя Кортни, в микрофон еще громче. Жара и сметающая все на своем пути энергия становятся все сильнее, распространяя импульсы по всему телу, как в ожидании извержения вулкана глубоко во мне. Перед очередной песней я едва успеваю скинуть с себя куртку, которая стала, словно сдерживать этот жар внутри меня и стягивать движения, лишая пылающий внутри меня огненный шар выхода наружу. Все снова начинается по новому кругу: безумные звуки со всех сторон, проникающие внутрь тебя и заставляющие сердце стучать громче и чаще, вспышки цвета, ослепляющие, лишающие зрения, переливающееся море и напряженность в непроизвольно сжимающихся от каждого звука конечностях. Какой-то частью себя я понимаю, что действие кокаина во всех этих эмоциях тоже присутствует, и звуки не настолько громки, цвета не столь ярки, а я не могу свернуть горы, но пока я нахожусь под этим прессом из наркотического вещества, возносящего на вершину всего возможного, в это охотно верится.Под сценой разросся настоящий лес из людей. Их поломанные находящиеся в постоянном движении тела с возведенными вверх руками-ветвями качаются из стороны в сторону, подпрыгивают, вырывая себя из земли с корнями. Они словно находятся под какой-то необъяснимой силой, которая выворачивает их конечности под странными углами и разрывает вены, заставляя кричать в агонии.С последним вырвавшимся из саднящего кровоточащего горла хрипом я в бессилии падаю на колени, отбивая их после особенно высокого прыжка. Сердце бьется где-то в горле, мешая дышать, заставляя кашлять от этой невозможности беспрепятственно вдохнуть. Я могу почувствовать, как кровь с нереальной скоростью летит по венам под кожей, задевая и обжигая их стенки. В мышцах тут же разливается тяжесть и слабость, но я все же нахожу в себе силы подняться на ноги и, наощупь найдя брошенную на пол куртку, я вместе со всей группой ухожу за сцену. Оказавшись за кулисами, я, даже не сняв с себя висящий на плече бас, опережаю участников группы и пролетаю в темный коридор, как ни странно, даже не задевая ничего вокруг. Со всей силы толкнув дверь, я прохожу внутрь освещенной белым светом с потолка комнаты с тремя кабинками и, встав у одной из раковин, опадаю на нее руками и отяжелевшей головой. Усталость сводит все конечности, но эта боль слишком приятна, чтобы жаловаться на нее. Приведя дыхание в относительную норму, я, снова и снова прокручивая в памяти воспоминания сегодняшнего вечера, достаю из кармана куртки еще один последний пакетик с белым порошком в нем. К сожалению, действие кокаина не так долгосрочно, как хотелось бы, особенно с тем условием, что после концерта я чувствую хоть и подъем, но и смертельную усталость. Высыпав порошок на гладкую глянцевую поверхность серого раковинного столика, я снова разделяю его на дорожки, которых получается две. Наклонившись, я чуть не падаю на пол, но вовремя удерживаюсь на ногах и, пачкая нос и губы, все же вдыхаю по дорожке. Отпрянув от столика, я запрокидываю голову и закатываю глаза, чувствуя постепенно наступающее блаженство и покой, который вскоре перерастет в подъем и эйфорию. Перед выходом приходится глянуть на себя в зеркало, чтобы при необходимости, которая появляется, смыть с лица белый порошок. Приведя себя в порядок и оскалив зубы в "улыбке" к своему отражению, я выхожу из комнаты, свистя себе под нос какой-то ненавязчивый мотив.Обогнув кулисы и сцену, которая кажется с такого ракурса довольно высокой, я попадаю в так называемый зрительный зал, превратившийся после концерта в обычный бар со снующими туда-сюда и танцующими людьми. Отчего-то окружающие кажутся мне совсем родными и близкими, словно мы все, как хипповая коммуна, путешествовали вместе, а теперь остановились здесь. Сняв очки, я убираю их в теперь уже пустующий карман куртки и закрываю глаза, закидывая руки за голову. С закрытыми глазами я пытаюсь влиться в какую-то доносящуюся с потолка мелодию, чувствуя, что она тоже кажется знакомой и легкой. Я продолжаю стоять на месте, делая лишь несколько шагов в разные стороны и возвращаясь обратно, следуя за ненавязчивой мелодией и легкими гитарными партиями, ее дополняющими. Я не вижу ничего кроме кружащихся на внутренней стороне моих век фосфенов, которые двигаются в такт моим неторопливым покачиваниям головой из стороны в сторону. Я чувствую лишь легкость и радость от осознания того, что мне всего лишь двадцать шесть лет. Молодость, музыка, свобода и воздух, чтобы дышать. Похоже, для счастья не нужно многого, нужно лишь почаще замечать это счастье. Я всего лишь глупая девчонка, попавшая в пристанище рок-музыки со всеми ее свободолюбивыми ответвлениями в окружении таких же свободных и юных подростков, родных мне и знакомых мне.Мое передвижение в левую сторону вдруг останавливает чья-то резко сжавшая локоть рука, которая, потянув на себя, возвращает меня на место. В удивлении открыв глаза и узрев толпу танцующих людей, я оборачиваюсь назад и тут же замираю, сфокусировав взгляд на стоящем передо мной человеке. Наркотический бред на мгновение пропадает, позволяя видеть окружающую обстановку в точности и ясности. Я лишь продолжаю с полуоткрытым ртом снизу вверх смотреть в иссиня-черные глаза стоящего в полуметре от меня молодого человека с доходящими почти до плеч светлыми волосами. На секунду я перестаю слышать даже музыку, единственным слышимым звуком остается собственное глубокое шумное дыхание, отдающееся где-то в голове. Воздух медленно выходит из меня, словно из сдувшегося шарика. Заподозрив что-то, когда все же удается привести себя в чувства, я чуть склоняю голову набок и суживаю глаза.- Кобейн, ты, что ли? - расширив глаза от своей внезапной догадки, с отчего-то начавшимся смехом произношу я, - ого, не признать, ты чего, брови выщипал? - выдохнув от одолевающего смеха, я покачиваю головой, все еще продолжая чуть смеяться, и в облегчении провожу рукой по лбу, собираясь отходить куда-нибудь от своей молчаливой галлюцинации. Однако этого мне сделать не удается. То ли дело в сильной дозировке наркотика, то ли еще в чем-то, но ощущение того, что начинает пахнуть жареным приходит ко мне в тот момент, когда я понимаю, что мой же собственный глюк продолжает крепко держать меня за локоть, не пуская куда-либо вообще. Приподняв одну бровь, я снова разворачиваюсь обратно, чуть качнув головой, чтобы смахнуть упавшую на глаза челку. Улыбка медленно пропадает с моего лица, когда после пары секунд разглядывания стоящего передо мной человека я понимаю, что тут что-то не так. Не поднимая на всякий случай глаз, я пихаю парня свободной ладонью в живот, думая, что моя рука пройдет насквозь, но вопреки ожиданиям этого не происходит. Уперев руку в грудь музыканта, я провожу по ней, чтобы еще раз убедиться в происходящем, но тут же прижимаю конечность к себе и, сглотнув, поднимаю полные ужаса глаза на стоящего надо мной, как грозный родитель, поймавший ребенка за шалостью, Кобейна.- Вот дерьмо, - с нервными смешками пропищала я, глядя в невероятно темные сейчас глаза появившегося, словно из неоткуда, Кобейна. - Это точно, - тихо прозвучавший хриплый голос чуть ли не прошивает все нервы с непривычки. Я не могу точно понять, что чувствую сейчас. Одновременно с пониманием того, что ничего необычного не происходит, я чувствую себя, как человек, к которому в ночь пришел умерший недавно друг или родственник. Словно восстал из могилы, куда я его загнала в своих мыслях.- Бред какой-то, это не можешь быть ты, - я отрицательно мотаю головой, не соглашаясь с таким поворотом событий, тем временем, как рука Кобейна чуть ощутимее сжимает мой локоть, - тебя же нет, тебя нет... Эй! - устав слушать мою бессвязную болтовню, Кобейн резко разворачивается, вынуждая меня чуть не споткнуться от начавшегося движения. Я едва поспеваю, пробираясь через тесную толпу танцующих ребят, пока он куда-то тащит меня за руку. Мигающее освещение под потолком мешает четко сфокусировать взгляд на фигуре мчащегося вперед Кобейна, поэтому кажется, словно в этой периодически поглощающей все темноте меня за руку тащит что-то невидимое, но очень даже ощутимое. Рука начинает болеть от того, что за нее нещадно тянут, протаскивая через попадающихся на пути людей.Я едва не спотыкаюсь на одной из неожиданно появившихся под ногами ступенек, но успеваю удержать равновесие, едва поспевая за почти полностью исчезнувшим в толпе музыкантом. Протяжный железный скрип вдруг перекрывает отошедшую на второй план уже более тихую музыку, и, чуть не споткнувшись в очередной раз, я кое-как перепрыгиваю через порог отворенной двери, оказываясь на скользкой площадке какого-то подобия пожарной лестницы. Я едва не растягиваюсь на полу из-за помоченного дождем железа под ногами, но только отпустивший мою руку Кобейн резко перехватывает меня за плечи, возвращая в вертикальное положение, останавливая рядом с перилами маленькой квадратной площадки.- Эй-эй, полегче, жеребец, твоя кобылка еще внутри, - я сама не могу подавить тихого смешка от своих слов, в то время как Кобейн, словно не слышит этого. Уставив руки в мокрые железные перила, ограждающие квадратную площадку, по обеим сторонам от меня, он наклоняется чуть ниже, чтобы лучше видеть мои глаза.- Какого черта ты все еще здесь? - злость в почти что рычащем голосе ему скрыть не удается. Я на пару секунд замираю, получая какое-то мазохистское удовольствие от возможности видеть его буквально до боли знакомое лицо так неожиданно близко. В по-прежнему темных почти черных глазах я едва могу видеть свое собственное нечетко отражение. Взгляд перемещается с его немигающих глаз на остальные черты лица, разглядывание и припоминание которых вызывает чувство тянущей внутри меня пустоты, в которую словно засасывает все мысли и эмоции. Закрыв глаза, я запрокидываю голову назад и медленно выдыхаю, чтобы вернуть себе то легкое шутливое состояние, вызванное двумя дорожками кокаина.- Я играю в группе твоей жены, смекаешь? - снова опустив голову и встречаясь полуприкрытыми глазами с его, произношу я с новым смешком. - Я сказал тебе валить к хренам отсюда, - с явным напряжением в голосе произносит Кобейн, не спуская с меня пригвождающего к месту взгляда. - Ну-у, - уклончиво начинаю я, чуть отводя взгляд и чувствуя одновременно с этим невероятно острое почти до ломоты в конечностях желание как можно крепче обнять стоящего передо мной человека, заполнить им пустоту внутри себя, - видимо, я решила пренебречь твоим бесценным советом.Музыкант еще несколько мгновений смотрит в мои глаза, после чего резко отталкивает от перил с двух сторон от меня и отходит чуть правее, вставая около угла площадке, где он снова облокачивается о перила, чуть сужеными глазами глядя вдаль. Я отлепляюсь от перил и, довольно потянувшись, как после крепкого сна, засовываю руки в карманы, тоже обращая лицо к виднеющемуся с этого ракурса городу. Слегка моросящий дождик несколько мешает обзору, размывая находящиеся вдали темные здания. Вывески на некоторых из множества кирпичных домов горят неярко, теряя свои очертания и будто смешиваясь с летящей с темно-синего пошедшего серыми облаками неба водой, окрашивая ее в цвета горящих на вывесках букв. Музыка из бара почти не слышна за мягким шорохом дождя, который вместе с чистым воздухом приносит и приятную прохладу, охватывающую разгоряченную после выступления и толкучки у сцены кожу. Глубоко вдохнув и с наслаждением пропустив через себя свежий воздух, смоченный ночным дождем, я раскидываю руки в стороны, чувствуя, что сейчас мне отчего-то снова все больше хочется жить и радоваться жизни. Вдали от этих затхлых помещений, просто жить там, где свободно и дышится легко. Оторвав взгляд от низкого, будто молочно-синего, неба, я перевожу глаза на сгорбившегося у перил Кобейна. Глядя на него, я не могу убедить себя в том, что прошел лишь месяц, так как внешне музыкант почти не изменился, хотя, возможно, я просто не могу припомнить его таким, каким видела в последний день. С другой стороны, это похоже на какое-то помутнение рассудка, так как я свято верила, что больше ни этой фамилии, ни самого человека в моей жизни не появится, однако, оказалась, кажется, неправа. После такого действительно долгого перерыва, усугубляющегося еще и действием различных опиатов, растягивающих время и пространство, тяжело поверить, что он действительно стоит передо мной живой и реальный, а не в качестве одной из моих нечастых галлюцинаций.- Тут многое изменилось, пока тебя не было, - будничным тоном начинаю я, с заложенными за голову руками глядя на моросящий по крышам далеких домов дождь. Со стороны Кобейна не доносится никаких комментариев, словно он меня и не слышал. Снова переведя взгляд с него вдаль, продолжаю:- Я теперь встречаю с Эриком, - снова метнув взгляд в сторону неподвижно замершего Кобейна и не добившись от него никакой реакции, спустя некоторое время я продолжаю так, словно только что вспомнила об еще одном новом увлечении, - о! И я начала ширяться. "Ну посмотри же на меня!"Словно услышав мои мысленные зовы, Кобейн медленно поворачивает голову ко мне, оглядывая с ног до головы. Я могу видеть лишь часть его лица, которая более или менее освещена тусклым светом с небольшого фонаря, расположенного над железной дверью. Этого выражения я прочитать не могу, но, судя по сведенным вместе бровям и чуть прищуренным глазам, его это не особенно обрадовало.- На х*ра?- А х*р знает, - беззаботно улыбнувшись, я пожимаю плечами, хотя ему мое веселье не передается. Чуть прикрыв глаза, видимо из-за раздражения, музыкант снова поворачивает голову прямо, открывая мне на обозрение только свой профиль.- Да ладно тебе! Я теперь часть вашей сплоченной наркотической коммуны, - подняв руки на уровень своей груди, я изображаю чуть растопыренными пальцами невнятные жесты, слегка покачиваясь, - можем вместе отправляться в психоделические трипы. Мы ж теперь почти что братья... или сестры, - чуть запутавшись в этих определениях, я все же решаю не заострять на этом внимания. Повернувшись лицом к Кобейну, я протягиваю к нему руки, не совсем понимая, что делаю.- Обнимемся, брат? - Кобейн поднимает в полный рост, расправляя плечи и тут же становясь гораздо выше меня. - Что ты творишь? - раздельно прошипел музыкант, как будто оцарапывая своим взглядом.- Не знаю, - я пожимаю плечами, снова скрываясь за весельем и шутливостью, хотя в горле начинает напоминать о себе появившийся комок, - наверное, я плохой человек.- Нет, ты просто глупая, - продолжает Кобейн. В его голосе я слышу только несильное напряжение, но, в общем, никаких явных эмоций ни на лице с прилипшими ко лбу намокшими от несильного дождя прядями, ни в его голосе я не замечаю. - Забудь об этом разговоре. Я надеялся увидеть на твоем месте кого-то другого, но ты, видимо, не решила облегчить мою жизнь, - в ответ я лишь хмыкаю. Кобейн еще раз окидывает меня взглядом и, прежде, чем направиться к тяжелой железной двери, останавливается и добавляет, кивая на мое лицо:- И смой с себя эту дрянь. Малолетних шлюх* и без тебя достаточно развелось, - мне остается только рассмеяться от его наглости. Скрип за спиной возвещает о том, что Кобейн уходит, и я, чуть повернувшись, выкрикиваю уже в его удаляющуюся спину:- И все же я рада, что ты здесь, сукин ты сын! - мой голос, гулко отдаваясь от стен, стихает, тонет за шумом дождя.Когда дверь с негромким стуком захлопывается, меня накрывает приступ тихого, но постепенно набирающего обороты смеха, из-за которого, дрожа всем телом, я расслабляю конечности, облокачиваясь только о мокрые холодные перила. Особого веселья или счастья я точно не чувствую, но от осознания того, что только что произошло, мне приходится хоть как-то выплеснуть накопившиеся совершенно противоположные и разрывающие меня эмоции. Не галлюцинация, не шутка моего воображения, ни ожившее воспоминание, а настоящий человек, которого я в своих мыслях убила и похоронила уже, кажется, слишком давно, чтобы вспоминать об этом. Все же от реальности и всех ее составляющих меня не смогли спасти ни наркотики, ни многодневное добровольное заточение в своем доме и комнатах прокуренных отелей, ни заверения в том, что прошлым жить нельзя, вспоминать о нем нельзя. Оно все равно настигло меня, напало, как из-за спины, обратившись человеком, который вызывал и вызывает у меня самые странные эмоции. Он словно восставший из могилы мертвец. Я сама стала мертвой, а теперь впервые чувствую первый глоток обжигающего горло и сжимающего легкие воздуха, от которого по телу проходит дрожь. Лишившись своей могилы, мне остается лишь упасть на холодную мокрую поверхность железной площадки и, свернувшись клубком, пытаться поверить в происходящее. Пытаться разглядеть тусклый свет от далекого маяка, который вернулся в мою жизнь, даже не предупредив об этом. Вода ледяными струями стекает по коже, вызывая дрожь в теле, заставляя сильнее свернуться, прижимая ноги к животу. Я не знаю, не понимаю, зачем он вернулся, почему так поступил, но становится ясно, что теперь вместе с ним вернулись и нерешенные, а также приобретенные проблемы, с которыми придется разбираться. Мне нужно лишь справиться, лишь справиться...Золотое сердце, растерявшее свою гордость,Красивые вены и покрасневшие глаза..Я увидел твое лицо в ином свете.Почему ты позволила всему умереть?Почему ты ушла и позволила всему умереть?Почему ты ушла и позволила всему умереть?Слишком сложно. Слишком поздно.Почему ты ушла и позволила всему умереть? - Foo Fighters – ?Let it die?.*Малолетняя шлюха - так Кортни Лав называет свой стиль, который так же набирал огромную популярность в 90-х, то есть все равны, как на подбор...